"Черная багама" - читать интересную книгу автора (Чейни Питер)

Глава третья

I

Теперь самое время познакомить вас с мистером Эрнестом Гвельвадой, который в начале Второй мировой поступил на довольно необычную и суперкрутую службу к мистеру Квейлу. В то время он был, что называется, свободным бельгийцем, но в результате военной службы кроме украшений высшего класса — их он сразу же подарил женщине, которую желал более всего на свете, — приобрел британское подданство.

Его жизненный опыт с младенчества был весьма разнообразным, если не калейдоскопическим. Он родился за пару лет до Первой Мировой в Эльзасе, и бедняжка — мать прочила его в священники. Но события этому воспрепятствовали.

Мать Гвельвады заколол взбешенный немец — капрал, которому она выколола глаз, когда он пытался её изнасиловать. Отца, который вернулся в этот злосчастный момент, немцы пристрелили.

Так что неудивительно, что в Эрнесте Гвельваде развилась непримиримая, хоть и затаенная, ненависть ко всему немецкому и с ними связанному. Во время Второй мировой он, член организации мистера Квейла, сводил старые счеты с врагом с помощью четырехдюймового шведского кортика — а метал он его на двадцать ярдов прямо в яблочко.

Поэтому не удивляйтесь, что в мирное время он заскучал.

Гвельвада — коротышка, производит впечатление толстячка, хотя когда надо гибок и проворен. И в прекрасной физической форме. Его главное занятие — тихое созерцание женского пола и все из этого вытекающее. На его круглом, приятном лице добряка всегда играет улыбка, и удивительно, что многие рядом с ним чувствуют себя неуютно.

Единственное объяснение этой странности — Гвельвада большую часть времени думает о своем шведском кортике, гадая, когда тот ещё понадобится. Ненависть внутри хоть и угасла, но улыбка… От неё атмосфера наполнялась неприязнью и жестокостью.


II

Неподалеку от Ист Гринстед проходит длинная и довольно милая дорога на Балкомб. У развилки — старомодный постоялый двор, крошечный, но гостеприимный. На задворках — уютный бар. В этот вечер единственным посетителем был Эрнест Гвельвада. Он сидел у огня, курил и думал. Думал он нестандартно — как делал все, за что брался. Думал он на нескольких языках, пятью из которых владел почти в совершенстве. Его забавляло переключение мысли с португальского на французский, на итальянский с неожиданными соскоками на родной. Иногда он думал по-английски; говорил он на нем очень хорошо — но иногда, потеряв меру, употреблял самые грязные американские ругательства.

Барменша, которая давно наблюдала за ним — было что-то чертовски привлекательное в Эрнесте Гвельваде, — спросила:

— Не хотите выпить, сэр?

Гвельвада встал, подошел к бару, облокотился на стойку и улыбнулся барменше.

— Думаю, да.

Он кивнул на ряды полок вокруг бара.

— Что за бутылочка справа на полке? Пожалуй, мне нужна именно она.

Она оглянулась.

— Это очень старый ликер, сэр. Во время войны его забыл здесь один джентльмен. Думаю, он турецкий. Называется «Яблоко Эдема».

— Налейте немножко, пожалуйста.

Хозяйка дотянулась до бутылки, наполнила ликерную рюмку и протянула ему. Он положил на прилавок фунтовую бумажку.

— Вам нравится, сэр? По-моему, вы пили его раньше.

Он покачал головой.

— Ни разу.

Он отхлебнул.

— И он мне не нравится. Думаю, двойной виски с содовой лучше.

Она повела бровями и улыбнулась.

— Интересно, а зачем вы хотели попробовать?

— Я не хотел пробовать, — Гвельвада улыбнулся. — Хотел посмотреть, как вы тянетесь. У вас очень хорошая фигура, мадмуазель. Греки, без сомнения, дали бы высший балл. Что до меня, я думаю, женские фигуры лучше смотрятся, когда они тянутся за чем-то наверху.

Она ничего не сказала и принесла виски с содовой.

Он спросил:

— Вы поняли мою мысль?

Она холодно бросила:

— Да, думаю, поняла.

Эрнест продолжал:

— Поймите, я, как говорят, эстет. Люблю прекрасное. Пожалуй, я буду приходить очень часто, моя прелесть!

Она приподняла руки поправить волосы. Какой нахал, — подумала она, — но не может не нравиться. Странно, почему?

Зазвонил телефон. Она обошла стойку, ответила и отвела от уха трубку.

— Не вы ли мистер Гвельвада?

— Да… Мистер Эрнест Гвельвада… весь к вашим услугам, мадмуазель.

— Ладно, вам звонят, — она подала аппарат.

Гвельвада взял трубку.

— Да… Очень хорошо… Большое спасибо…

Он положил трубку, отхлебнул виски, вернулся к стулу и взял шляпу.

— Желаю замечательного вечера. Не могу передать, какое удовольствие я получил.

Когда он дошел до двери, она игриво окликнула:

— Вы забыли сдачу, мистер Гвельвада!

— Нет… поверьте, я никогда не забываю сдачу. До встречи, мадмуазель.

Он вышел, сел в сияющий «ягуар», завел мотор и поехал в сторону Балкомба. Дорога стелилась в сердце Саррея. То тут, то там виднелись большие и удобные коттеджи. Среди них был один с белыми воротами.

Гвельвада въехал туда, оставил машину во дворе и позвонил в колокольчик при входе.

Вскоре дверь открыли. На пороге стояла молоденькая красотка — блондинка в толстом пледе цвета слоновой кости и на черных шпильках.

— Мадмуазель Джермейн… Счастлив снова вас видеть. Чутье подсказывает мне, вы только что из постели или собирались туда отправиться.

Она засмеялась, сверкнув жемчужными зубками.

— Я работала сегодня до пяти утра, Эрнест. Твоя вторая догадка верна. Я иду спать. Но не сейчас. Мистер Квейл ждет в кабинете. Войдешь?

— Да, — кивнул он. — По-моему, это ужасно — заниматься делами, пока вы рядом. И все-же увидимся, крошка.

Он швырнул шляпу на стул и прошел по коридору вглубь дома. Через плечо он видел, как она поднимается наверх, и в тот момент, когда она почти исчезла, послал вслед воздушный поцелуй.

Длинный коридор завершался бархатной портьерой. Гвельвада отодвинул её, открыл дверь и вошел в библиотеку, отделанная мореным дубом. В камине горел огонь. В дальнем конце комнаты стоял массивный стол, на нем — не меньше шести телефонов. А по другую сторону восседал мистер Питер Эверард Квейл.

Квейл был высок, дороден и немного лысоват. Он мог быть кем угодно — преуспевающим биржевым брокером или финансистом. Обычно ему удавалось быть похожим на того, на кого хотелось. Странный, ускользающий человек, который с тридцати лет непрерывно рисковал собой и другими, совал нос в то, что звалось «государственными делами»; сохранял мир тем, что опережал его разрушителей; работал с безразмерными фондами неизвестного происхождения и контролировал сети агентов по всему миру.

Он сказал:

— Входи, Эрнест. Долгий отдых, да?

Гвельвада пожал плечами.

— Лучше скажите, испорченный отдых. Я немного поездил и навестил знакомые места.

Квейл встал и обошел стол.

— Ну, там все так же?

Гвельвада снова пожал плечами.

— И да, и нет… Возможно, в них было немного… как вы говорите… излишеств! Возможно, я постарел и, скажем так, стал втрое циничнее.

Квейл спросил:

— Но получился милый, тихий отдых?

— Да, — кивнул Гвельвада. — Очень милый. И очень тихий.

Квейл ухмыльнулся.

— Подозреваю, тихим вы называете происшествие в Андалузии? Как я понял, была небольшая проблема с молодой испаночкой, и в конце концов кого-то зарезали. Это наитишайшая часть вашего отдыха?

Гвельвада развел руками.

— Уверяю вас, меня всегда не понимают, — и продолжил, несмотря на расплывающегося в усмешке Квейла. — Представьте себе, приезжаю я туда и сталкиваюсь с молодой испаночкой, великой чаровницей, воспитанной и неповторимой красавицей. Я смотрю на нее. Я говорю себе: «Какая девочка! Это для тебя, Эрнест!»

— Неужели? И она с вами не согласилась?

Гвельвада был просто шокирован.

— Мистер Квейл, вы меня поражаете. Сколько лет я работаю с вами — девять? Десять? И вы допускаете, что женщина, которой я оказываю честь, пренебрежет Эрнестом Гвельвадой?

— Так она не пренебрегла?

— Определенно. Но имелись другие персоны, в которых она ошибочно полагала себя влюбленной до моего появления. И очень докучали. С этим нужно было что-то делать.

— Судя по донесению, вы и сделали, — Квейл пристально посмотрел на Гвельваду.

Гвельвада оставался невозмутим.

— Мистер Квейл, интуиция мне подсказывает, что вы считаете, я опущусь до убийства соперника. Уверяю вас, это не так. Через две недели я встретил эту молоденькую восхитительную красотку с мужчиной, которого звали Себастьян. Он затеял ссору, отвратительную пьяную ссору. И его заколол приятель. Я в это время был далеко. И ничего не мог сделать, уверяю вас.

Квейл сказал:

— Спорю, вы не захотели! И ещё спорю, Эрнест, что вы были причиной ссоры между двумя джентльменами — и она привела к драке, в которой закололи Себастьяна.

— Не отрицаю! — бодро отозвался Гвельвада. — Но я не этого делал. Нет, сэр! Вы слишком хорошо меня знаете, чтобы думать, что я без необходимости ввяжусь в нехороший скандал со смертельным исходом.

Квейл улыбался.

— Очень хорошо. Как желаете поработать, Эрнест?

— Лучше никак. Знаете, в военные годы я был счастлив. Счастлив, потому что занят. Я влезал во столько проблем рали вас, что у меня не было времени ничего сделать для себя. Но жизнь была захватывающей. Частенько я изумлялся, почему я ещё жив.

— И я. И все же однажды это с вами случится. Со всеми нами случится.

Гвельвада ещё раз пожал плечами.

— Может быть… Мистер Квейл, думаю, вы чертовски правы. Но вряд ли я, как вы говорите, плохо кончу.

— Я бы не зарекался, — хмыкнул Квейл. — Может, мы ближе к этому, чем думаем.

— А! — в этом восклицании было все. — Я начинаю понимать…

Квейл вернулся к столу, сел и достал из ящика папку.

— Это факты. Багамы, маленький островок Черная Багама. Один из тех курортов, где ликер за бесценок, где солнце сияет весь день и где море прозрачно и чисто. Знаете такие?

Гвельвада кивнул:

— Знаю…

Квейл продолжал:

— Девять — десять месяцев назад я отправил агента на Черную Багаму. С важным заданием. До того он был хорошим агентом — или казался таким.

— Возможно, на него повлияла атмосфера. Возможно, конечно, ему надоело быть хорошим.

— В этом я не уверен. Сэндфорд очень хороший человек. У него на острове было определенное поручение. Он работал у меня долгие годы. И на войне был одним из лучших. Вы его не видели, но он был связным между нами и MI. 5, Спецотделом и другими парнями. Он никогда не оступался.

— Что с ним случилось, мистер Квейл? — спросил Гвельвада.

— Похоже, для начала он спился. Он вечно был пьян. Может, правда, может, нет — Сэндфорд прекрасно разыгрывал пьяных. Он мог сдать и сделаться алкоголиком, а мог прятаться под маской. Он пользовался этим и раньше. Однажды он решил поохотиться на акул. И одна утянула его за борт.

— Это случалось и прежде, — заметил Гвельвада.

— Да, но не при таких обстоятельствах, — ответил Квейл. Сэндфорд был опытным рыбаком. Он часто ловил акул. Как бы то ни было, с ним в лодке было двое. Негр — владелец лодки — Мервин Джаквес и его помощник — белый по имени Меллин. Меллин потом изрядно набрался и кое о чем вспомнил. Оказалось, что в ночь, когда Сэндфорд отправился на рыбалку и свалился за борт, Меллин заметил ещё до отплытия, что один из ремней сиденья потерт или подрезан. Это не имело значения, Сэндфорд даже не пристегивался. Меллин сказал, он к тому моменту был в стельку пьян.

— А вы не думаете, что кто-нибудь мог его подловить? Как вы знаете, самый парень примет на грудь — и с копыт. Но Сэндфорд был слишком силен. Он только косил под забулдыгу.

Квейл сказал:

— Я не рассматривал такую возможность. Может, у Сэндфорда была встреча той ночью. Может, он понял, что в питье что-то подсыпали. Может, кто-то предложил ему поехать порыбачить, или он решил, что хорошо бы ненадолго выбраться с острова. Но факт остается фактом — он мертв.

— Вы считаете, его убили. Намеренно.

Квейл кивнул.

— Да, считаю. Я хочу, чтобы ты узнал, замышлялось ли что-то против Сэндфорда. Если да, кто знал, что он едет на рыбалку. Значит, тебе надо отправляться на Черную Багаму. Я хочу, чтобы ты узнал о Сэндфорде все, что сможешь. Думаю, стоит припугнуть этого Меллина и ещё раз с ним поговорить. Как я понимаю, владелец лодки Джаквес — крепкий орешек. С ним могут возникнуть проблемы, а может и нет. Но он тоже заговорит.

Гвельвада рассматривал свои ногти.

— Мистер Квейл, со мной всегда разговаривают. У меня есть парочка приемчиков, которые раньше всегда помогали.

— Я не спрашиваю тебя о приемчиках. Езжай на Черную Багаму. Разузнай о смерти Сэндфорда. Если выяснишь, что его убрали, узнай, кто за этим стоит.

— А потом? — спросил Гвельвада.

— А потом ничего. Потом ты возвращаешься и беседуешь со мной. Если не получишь других распоряжений. Понял?

— Прекрасно понял, мистер Квейл. Багамы в это время года должны быть изумительны.

Квейл ухмыльнулся, на мгновение представив, какой шухер наведет Эрнест Гвельвада на Черной Багаме.

— Звякни в офис на Пэл-Мэл завтра утром. Все будет готово — паспорт, билеты — все. В канадском Ройал-банке открыт счет на твое имя. У них филиал на острове. Тебе не придется общаться со мной до возвращения. И не возвращайся, пока не узнаешь все, что нужно.

Гвельвада буркнул:

— Премного благодарен. Это будет очень любопытный отдых, мистер Квейл. Надеюсь, не слишком продолжительный.

— Лучше бы так и было. Пока, Эрнест.

— До свидания. С нетерпением буду ждать встречи, мистер Квейл, — Гвельвада вышел, в холле ожидала Джермейн.

— Мадмуазель Джермейн, последние несколько минут я думал о вас. А сейчас я нахожу вас одетой в дорогу, в роскошном пальто. Могу я сказать, что вы выглядите великолепно?

Он улыбнулась.

— Спасибо, Эрнест.

— Вас подбросить? Я еду в Лондон.

— Можете меня подбросить до магазин в Балкомбе. Нужно кое-что купить. Но с одним условием…

Он воздел руки.

— Мадмуазель Джермейн, я знаю, что это за условие. Что я не буду к вам приставать. Ну, вы знаете, человеку за рулем сложно заниматься любовью, поэтому хочу сказать вам здесь и сейчас, что вы единственная женщина в моей жизни, которую я действительно любил. Может, были другие случаи, но они только показывали, насколько сильно мое чувство…

— Черт побери, Эрнест! Пошли… и в машине никаких глупостей!