"Саня" - читать интересную книгу автора (Можаев Борис Андреевич)7Под вечер они пошли в Звонарево прогуляться. В буфете возле вокзала, разбившись на кучки, гуляли совхозные рабочие. Одна группа расположилась прямо у вокзальной стенки; на принесенном кем-то рядне сидели шесть парней. Посредине стояло ведро пива, валялись кружки, бутылки из-под водки. Черноусый, черный от загара, как цыган, парень в расстегнутой брезентовой куртке, надетой прямо на голое тело, короткими толстыми пальцами рвал гитарные струны и пел хриплым, но приятным голосом: Саня остановилась возле них и строго сказала, мотнув головой: – Вы что это возле вокзала расселись? А ну-ка марш отсюда! Парень прекратил петь и учтиво спросил: – Что? Марш? Пожалуйста! – и быстро заиграл, подпевая: Валерий взял Саню за руку и силой увел от этой веселой компании. – Нашла с кем связываться, с пьяными, – упрекал он ее и одновременно уговаривал: – Пошли, пошли, нечего тут делать. – Так ведь они, чего доброго, и вокзал спалят, – слабо сопротивлялась Саня. – Ну да, целые годы тут пьянствуют, и ничего, а нынче спалят! – Черт меня дернул пиво заказать, – в сердцах сказала Саня. – Здесь причина не в пиве, – возразил Валерий. – Они и водкой одной напились бы. Им сегодня аванс выдали. – Месяц работают, а потом за два-три дня все пропивают. Ну что ж это за народ? – с горечью вопрошала Саня. – А к чему им копить? Они нынче здесь – завтра там. Вербованные, холостые, – весело говорил Валерий. – Можно подумать, что тебе это нравится. – Нет, меня это просто не касается. – Но ведь они же работают у тебя на стройке! – Ну и пусть работают на здоровье. Они все получают, что положено. – Действительно, как все просто! – с иронией заметила Саня. У нее все более и более портилось настроение. После того дневного, такого солнечного подъема, когда вся душа ее звенела, как натянутая струна, когда хотелось нежных, необыкновенных слов и горячей ласки, она получила самое обыкновенное, законное предложение, как те совхозные ребята аванс. И потом этот разговор о кабинете… Ну почему она, вступая в жизнь, должна хитрить, обманывать кого-то? Почему она счастье свое должна начинать сделкой со своей совестью? Да что ж это за жизнь такая! По дороге в Звонарево Саня отмалчивалась и становилась все более угрюмой. – А ты совсем нос повесила. Я знаю, чем тебя развеселить. Пошли на танцы! – предложил Валерий. Гарнизонная танцплощадка представляла собой бетонное основание, огороженное частоколом. Возле самого забора стояли скамеечки, врытые в землю. Люди танцевали под баян в пальто. Возвышавшееся рядом темное здание клуба было закрыто – все еще ремонтировалось. Бетон на танцплощадке был шершавый, песок под ногами противно скрипел. Валерий раза два наступил Сане на ногу. – Да что с тобой? – спросил он. – Ты совсем не слушаешь музыки. – Я не могу больше, – тоскливо сказала Саня. – Пойдем отсюда. – Куда? – Хоть куда, мне все равно. Валерий посмотрел внимательно на Саню и стал торопливо выбираться к выходу. – Пошли на Сопку любви. Там тебя ветерком обдует и все пройдет, все пройдет, – приговаривал он на ходу. Уже поднимаясь по склону когда-то такой курчавой, а теперь оголившейся сопочки, Саня посмотрела в сторону станции и обмерла: там, подсвеченные густым багрянцем зари, чернели приземистые длинные бараки. Над одним из них то выбрасывались, то гасли длинные, острые, как ножи, языки пламени. Искры густо роились в клубах черного дыма и разлетались, как светлячки, далеко по степи. – Что это? Пожар? – испуганно спрашивала Саня, крепко вцепившись в руку Валерия. – Да, кажется, станция горит, – осторожно ответил он. – Горим, горим! – пронзительно, страшно закричала Саня и опрометью бросилась вниз, потом по степи напрямую к станции. Валерий бежал за ней и время от времени старался сдержать ее: – Успокойся, Саня!.. Ведь ты совсем запалишься. – Горим, горим! – исступленно повторяла она и бежала, бежала без роздыха. Возле горящего вокзала Саня, к своему удивлению, увидела совсем небольшую толпу. Стояли все свои да кое-кто из ремонтников и негромко гомонили; чуть подальше, возле пожарной машины, спокойно стояли пожарные да несколько человек звонаревских, видать приехавших с ними. Из совхозных никого не было. Пламя уже поглотило тесовую крышу и теперь туго ревело и клокотало внутри вокзала, как в колодце. Вокруг горящего здания все было залито тревожным, дрожащим светом и стояла необычайная, жуткая тишина. Саня ринулась к пожарным: – Что же вы не тушите? На поглядки приехали? – Чем? Воды-то нет, – отвечал усатый пожарный, картинно стоявший на крыле автомашины. – А багры на что! Растаскивайте! Я вам приказываю! – надрывно кричала Саня. – Чего там растакивать? – невозмутимо произнес тот же пожарник, видимо старший. – Чуть тронешь – все рассыпается. Гнилье. – Ах, так! Отказываетесь?.. – Саня подбежала к своим сослуживцам. – А вы что любуетесь? Кино вам бесплатное, что ли? Берите багры и растаскивайте стены! – Напрасно волнуешься, дочка, – ответил кто-то из толпы, Саня не разобрала, чей голос. – Кассу вынесли в сохранности, а всякая лобуда пусть горит, ей и цена-то копейка. – Как это – пусть горит? – опешила Саня, чуть не плача от бессилия и гнева. Перед ней стояли словно не те люди, что сегодня с таким усердием рыли ямы, месили грязь, таскали столбы. – Чего горевать, он уже и так отслужил, отстоял свое. – Новый скорей построят. – С чего же в огонь-то лезть? – раздавались из толпы голоса, и Саня все больше и больше накалялась от ярости. Кто-то подбежал к толпе и крикнул: – Ребята! Чеботарев с литовкой бежит сюда. Пьяный. Жену разыскивает. Кабы не порезал кого… Берегись! – Он, сердечный, пьяным только на ней, ведьме, и отыгрывается, – заметил кто-то сочувственно. – Зато уж наутро, тверезому, она ему задаст, – произнес кто-то злорадно. – Пошли, ребята, своя жизнь дороже… И толпа стала быстро таять. Это еще сильнее подстегнуло Саню. – Своя, значит? Своя! А это чужое? Пусть горит? – пыталась она остановить толпу, но ее никто не слушал. – Пошли, пошли отсюда, – тащил ее за рукав Валерий. – Долго ли до беды. Тебе дело говорят Новый скорей поставят. Закон! – Ах и ты туда же! Я знаю – для тебя все чужое, все… Только шкура своя дорога… Вот он, твой закон. – И все накипевшее на душе, все, что западало от мерзкой людской расчетливости и давило, – все это взметнулось острым языком пламени, перехватило горло, сдавило дыхание. – Прочь от меня! Уходи отсюда! – Ты что, ополоумела? – Валерий отпрянул от нее, но, увидев огненно-рыжую, словно горящая головешка, голову Чеботарева и за его плечом в медном отблеске пожара широкое лезвие косы, бросился наутек. А Саня с криком: «Бить их! Бить… всех, всех!..» – налетела, как коршун, на Чеботарева и била его по щекам до тех пор, пока не упала на землю в слезах, в исступлении. Чеботарев, в минуту протрезвевший, бросил косу, растерянно стоял перед ней. – Вот оно как обернулось, – бормотал он. – Виноват… Нарушил, значит. Потерявшую память Саню отнесли к Настасье Павловне. Потом приехал на велосипеде из Звонарева милиционер и забрал Чеботарева, чтобы посадить его в подвал, приспособленный участковым для вытрезвиловки. |
||
|