КОСА НА КАМЕНЬ

Ну и зачем, спрашивается, Князь смерти кипятился и волновался?

Препроводили его через главный шлюз Катая – а затем и с Тритона на Землю – без сучка и задоринки, даже говорить не о чем. Янг, собственно, и не мог ни о чем говорить, его накачали ГАБК (гамма-аминобутридная кислота из служебного арсенала Барбары), которая даже ганимедского мамонта сделала бы мягким и податливым, как тесто. Кроме того, всесильного Да-мо обмотали тряпками с ног до головы и заставили исполнять роль египетской мумии (мумия-змея, помните?). Не видать и не слыхать – так, собственно, и должен вести себя каждый порядочный Князь смерти.

Однако вся эта порядочность враз куда-то улетучилась на борту ракеты, когда его размотали; ГАБК действует четыре-пять часов, а затем все временно заглушенные страсти возвращаются с удвоенной силой. Обычно в космосе можно насладиться тишиной, но на этот раз Янг развлекал экипаж и пассажиров корабля чем-то вроде концерта для ударных инструментов – даже не верилось, что это всего лишь соло, – яростно барабаня ногами по стенкам своей каюты.

– Ботинки надо было снять, – печально вздохнул Роуг.

– Ты бы охладил его как-нибудь, – посоветовала Барб, – неровен час, головой биться начнет. Нужно, чтобы он остался более-менее compos mentis lt;в своем уме (лат.)gt;, а то какие же это получатся переговоры?

Уинтер удрученно кивнул. За всю свою жизнь он еще не сталкивался со столь деликатной и потенциально взрывчатой структурой. Ну какими ласками, сказками или угрозами можно вынудить уступки у столь неприступного противника, который безразличен к любым физическим пыткам, у грозного противника, распоряжавшегося бессчетными жизнями и смертями в течение трех четвертей века?

– Вот и смейся после этого над несокрушимыми объектами, – пробормотал синэргист. – А к тому же я – никакая не непреодолимая сила.

Роуг точно знал, какие уступки хочет он получить от манчжурского князя: совершенно железную, гарантированную сделку по мета для маорийской мафии – это обещано Опаро за его помощь – и возвращение в целости и сохранности титанианской девицы – в этом он поклялся сам перед собой.

Оставалось немного, совсем пустяк: найти способ синэргизировать оные уступки из заложника, который и думать не желает ни о чем кроме возвращения к своему поднебесному статус кво – ну да разве еще о поучительном, страх наводящем наказании вконец обнаглевших внутренних варваров.

– Самое время прибегнуть к Двенадцатой Заповеди, – пробормотал Роуг про себя, открывая люк. – Знать бы только, что это за хрень такая – Двенадцатая Заповедь.

– С добрым утром, с добрым утром, с добрым утром, мистер Янг, – пропел Уинтер, вплывая в каюту. – Добро пожаловать, добро пожаловать, мы рады приветствовать вас на борту нашего корабля. Моя фамилия Уинтер – меня еще называют Красавчик Уинтер – я распорядитель этого круиза, и я счастлив своей обязанностью превратить вашу экскурсию в полную счастья поездку на полном счастья корабле. А сейчас я должен пригласить вас в кают-компанию, во время ленча намечен конкурс красоты, мы хотели бы видеть вас судьей.

Участвуют десять прелестнейших прелестниц, и те, которые получили одинаковое число баллов, вознаграждают судью – ха-ха. Кроме того, в программе чемпионат по настольному теннису, dansant lt;танцы за чаем (фр.)gt; и...

Янг зарычал.

– Что, Том, ноги болят?

Янг зарычал.

– Неужели не смешно?

– Ничуть.

– Ну не знаю, я старался... Команда доложила, что ты не очень доволен.

– Не то слово.

– Что, совсем тебя достали?

– Чуть поближе.

– Яростью кипишь?

– На две тысячи градусов.

– Даешь себе клятвы превратить мою жизнь и жизни моих близких в нескончаемые муки?

– Догадливый ты.

– А как, интересно бы узнать, представляешь ты себе эти муки?

Затоптать нас до смерти собственными своими ножками?

– Много чести.

– Петля?

– Слишком быстро.

– Колесо?

– Тоже недостаточно медленно.

– Мэн-шут?

– Слишком необратимо.

– Ну уж не знаю, что тебе и предложить.

– А у вас, маорийских варваров, своих идей вообще не бывает?

– Вот это. Том, очень интересный момент. Мы возвратились к практике, слишком, наверное, примитивной с точки зрения вас, поднебесных. Не интересуют нас убийства со всякими загогулинами и прибамбасами. Мы теперь играем в «убей быстрей», да ты и сам наблюдал это в шахте. Чик-чик – и до свидания.

– Почему же вы не убили меня?

– А кто вообще говорил насчет убить тебя?

– К чему тогда это похищение?

– Подумай сам. Том, разве смогли бы мы смыться с Тритона без твоей помощи?

– Помощь? Когда вы запеленали меня, как мумию!.. Жаль, я захлебываюсь желчью, а то охотно посмеялся бы.

– Чьей, Том – твоей или нашей?

– И той, и другой.

– Так ведь наша желчь – следствие твоей. Этакая, понимаешь, симпатическая магия. А нашу удачу облегчил твой шарф. Вот он, кстати, с благодарностью возвращаю. Моя головорезочка с очевидным удовольствием постирала его и погладила. Похоже, Том, девочка переходит к тебе по наследству от Ахмета Труйджа. Поздравляю, но только ты поглядывай все-таки, что она там делает со своими ракушками. Неровен час...

– Ха. Ха. Ха.

– Никак это твоя желчь смеется?

– Слушай, Роуг, какого черта тебе надо?

– Будто сам не знаешь.

– Хотелось бы услышать от тебя.

– Да ничего особенного. Том, только, чтобы мы были друзьями.

Совместное сообщество «Поход и пропитание».

– Кто такие «мы»?

– Маори и джинки.

– А что такое в твоем представлении эта «совместность»?

– О, это святое понятие, воспетое в песнях и легендах... Единение.

То, что отличает мирную семейную жизнь от развода.

– Кончай треп?

– Говорим напрямую?

– Да когда ты умел говорить напрямую?

– Ну тогда – разумно.

– Попробуй.

– Нам нужно партнерство в мета.

– Что?

– Я говорю от имени маори, а остальная Солнечная – шла бы она на фиг, выживайте их, как вам заблагорассудится, но только не нас. Мы хотим получить партнерство. Мы работаем вместе с вами, причем начальники. Том, вы. Мы получаем нужное нам количество мета на честной основе, себестоимость плюс разумная наценка, и всю бухгалтерию ведете вы, мы вам верим. Все четко, определенно, по-деловому.

– Никогда.

– Ты сначала послушай. Ну какую мы занимаем часть вашего рынка?

Меньше одного процента, и это все, что вы теряете. А что вы получаете взамен? В десять раз больше, ведь мы покончим с контрабандой, это будет вам огромная экономия. Повторяю, Том, такая сделка выгодна и маори, и джинкам.

– Никогда.

– Господи, с вами, непостижимыми поднебесными, просто невозможно разговаривать, вы ведете себя, словно и не люди, а какая другая порода. Ну почему – никогда? Да еще дважды.

– Потому, что ты уже показал мне, как покончить с контрабандой.

– Ми-лай, да мафия всегда сообразит что-нибудь новенькое!

– Кроме того, твоя долбаная мафия все равно будет нас обдирать.

– Каким образом?

– Мы поставим мета по себестоимости плюс наценки, а они втихую перепродадут все на сторону и с каким, ты думаешь, наваром?

– Верно. Ты совершенно справедливо отметил этот момент. Однако выход есть. Пускай тогда не мафия присоединится к вам, а ты присоединишься к мафии – будете тихо, благородно приворовывать вместе.

– Ты совсем спятил!

– А почему нет? Это будет для тебя еще одна вспомогательная роль.

Одесса Партридж – она, кстати, просила передать, что буквально благоговеет перед тобой – подробно описывала всю эту историю с Сохо Янгом и его липовой агентурной сетью. А так ты будешь руководить сетью мафии и преспокойненько класть в карман свою долю.

– А я, значит, должен поверить, что ты отказываешься от своей?

– От какой – своей? Мне и маорийского дважды королевства по это самое место хватает, а к контрабандным играм я вообще не хочу иметь никакого отношения. Бери все, отдаю с превеликой радостью.

– Я могу получить все это и без твоей помощи, – Пока ты мой гость – вряд ли.

– Так что, мое освобождение тоже входит в состав сделки?

– Naturlich.

– А что еще?

– Возвращение моей девушки.

– Твоей девушки?

– Моей титанианки. Ты хотел обследовать ее, помнишь?

– У нас ее нет.

– Да, но только моя интуиция подсказывает, что твои агенты знают, где она, и могут с ней связаться. Ведь верно? Только не крути со мной. Том, и у тебя, и у меня слишком много стоит на кону.

– Ну а какой тебе толк, если я скажу?

– Узнав, где она, я сумею заставить ее вернуться. Ведь тебе известно, куда она забилась, точно?

– Да, и это – мой козырь.

– Возможно. Вполне возможно. Но только займемся лучше делом.

– Нет.

– Что тебя не устраивает? Сделка по мета? Твое освобождение?

Возвращение девушки?

– Меня не устраивает какое бы то ни было сотрудничество с тобой. Ну и какой же картой пойдешь ты теперь? Пригрозишь смертью?

– Ни в коем случае, Том. Ты нужен мне не меньше, чем я тебе.

– Пытка?

– Не исключено.

– А тебе Одесса Партридж не рассказывала, случаем, как меня раз поймали ганимедские зулусы – я был тогда совсем в другой роли. Принялись меня поджаривать, как это принято у них в джунглях. Хотели получить информацию... Ничего они не получили.

– Верю, Том, охотно верю.

– Не придумали еще пытку, которая меня сломает, – а ведь я бывал в руках очень больших специалистов по этой части.

– Да, Том, ты – серьезная задачка. Даже увлекательная.

– И меня совершенно не интересует, что ты там хочешь получить, меня интересует только, чего хочу я сам.

– А что ты хочешь. Том? Какую цену?

– В вашем куполе встречаются камины?

– У нас с тобой деловой разговор или светский треп?

– Так встречаются?

– Только в королевском дворце и у племенных вождей – у Опаро, Чинчи и прочих. Символ статуса, не более.

– А перед каждым из них – шкура белого медведя, с головой. Так это у вас?

– Мамонтовая. Малопривлекательная штука...

– У меня камин из дельфтских изразцов. Так вот, я хочу каминный коврик из твоей шкуры вместе с головой. И чтобы сперва тебя ободрали заживо, как можно медленнее, и только потом отрубили голову.

– А я тем временем вопил бы в ей бемоль миноре? Слушай, Том, у меня появляется странное подозрение, что ты меня не любишь.

– Можно сделать еще лучше. Что там вколола мне эта баба из Gardai?

– Какое-то производное гамма-аминобутридной кислоты, разведка обожает эту гадость. От нее гремучая змея становится такой дружелюбной, что готова прислуживать за столом.

– Так вот, лучше я накачаю тебе этой вашей ГАБК и использую на каминный коврик твою шкуру прямо с потрохами. Живьем.

– Странно, Том, я всегда считал тебя практичным человеком. Ну сколько, спрашивается, времени смогу я пролежать под твоими копытами? Меня же нужно будет кормить и выводить иногда в туалет.

– Ни в коем разе. Когда обосрешься, твои маорийские свиньи все сожрут и начисто подлижут, ну а ты будешь глодать их сырое мясо.

– Ну ты даешь! Это ведь ужасно расточительно, так я проем весь основной капитал. Слушай, Том, не откажи в небольшой услуге, скорми мне первой малолетнюю прачку. Я уже раз пробовал ее попочку. Я покажу тебе, которая эта девица – сексуальная такая, танец живота у нас исполняла. Не будь ты педрила, сам бы ее заметил.

– Замолчи, Роуг!

– Что ты так взвился? Это же никакой не секрет, я давно все знаю. Изо всех известных мне пассивных ты, пожалуй, наиболее привлекателен, но – увы! «О пидоры, вам имя – вероломство» lt;"Гамлет", акт 1, сцена вторая; там: «О женщины, вам имя – вероломство!»gt;, да простит меня Уильям Шекспир.

А тебе не кажется, что Гамлет тоже был голубым? Такая странная ненависть к больной мамаше...

– Клянусь, я тебя...

– А теперь еще и компьютеры стали полуорганическими... этот самый механизм с кафедры экзобиологии, с которым у тебя преступная связь, он что, отсасывает?

– Сволочь ты проклятая!

– Ну ясно – отсасывает. Совершенно уникальное ощущение, верно?

Теперь, когда научились напрямую связываться с квазибиологическими компьютерами – я, например, иногда подозреваю, что мой арифмометр человечнее меня – теперь можно и любовь с ними крутить. Можно достигать единения даже по радио, телефону или телеграфу. Вот твоя железяка, она звонит тебе на Тритон?

– Клянусь, ты будешь умирать бесконечно долго и бесконечно мучительно!

– Да неужели, тетенька? И весьма вам благодарен, у меня появились интересные идеи относительно природы предстоящих вам пыток.

Неожиданно Уинтер скинул шутовскую маску, его лицо стало ледяным.

– Ну так что, манчжурец, договоримся про мета? Я последний раз спрашиваю.

– Нет.

– Ты скажешь мне, где девушка?

– Нет.

– Сколько там поджаривали тебя эти зулу?

– Неделю.

– И ты не сломался?

– Нет.

– Ну а мне недели хватит вполне. Ты сломаешься, а я тебя даже пальцем не трону.