ТРОЯНСКИЙ КОНЬ

Ну да, ушел от нас Томас Янг, ушел при помощи совершенно неслыханной уловки. Человек широчайшего образования и кругозора, великолепно подкованный буквально во всех науках и искусствах, он использовал свои таланты на изобретение блестящих трюков, позволявших ему всегда хоть на один шаг, да опережать нас.

Мы знали, например, что основная его деятельность, конечно, разведка, а первая из вспомогательных – поддержка, тренировка и направление действий Солнечной Организации Освобождения – это надо же, чтобы название настолько не соответствовало сути! СОО имела своей целью освобождение. От чего? Да от всего, на что обозленные неудачники желали свалить вину за свои разочарования. Республиканство, капитализм, социализм, марксизм, да что угодно – все снести, чтобы Солнечная перестала мешать их заслуженному, справедливому восхождению к вершинам социальной лестницы.

А в действительности, не очень далекие члены СОО были послушными орудиями классовой борьбы феодально настроенной джинковской аристократии, твердо решившей вернуть Солнечную к старому доброму времени баронов и холопов. Основной тактикой этой борьбы было разрушение политической и правовой стабильности при помощи такого испытанного оружия, как террор.

Прямых доказательств связи Янга с террористической деятельностью не было – и вербовка и тренировка членов СОО проводились в диких притонах Титана.

Один, всего один раз удалась нам инфильтрация в ряды СОО, и тем самым задним умом, который мне так ненавистен, я понимаю, что угрозу провала можно было предвидеть – и избежать его. Я послала одного из лучших и отчаяннейших наших агентов (кодовое имя «Терьер») в Брисбенский купол, где он дрался, зверствовал, убивал, пока не заслужил благосклонного внимания и вербовки. Терьер мог быть абсолютно безжалостным, когда того требовало задание.

Одним из тестов способностей предполагаемого террориста служит так называемая «темная комната». Кандидата раздевают догола – это чтобы не было возможности делать заметки, – дают ему электрический фонарик и посылают в совершенно темную комнату. Комната эта – нечто вроде самой заурядной гостиной со всей полагающейся мебелью и прочей ерундой; нужно за пять минут все осмотреть и все (по возможности) запомнить.

По выходе на свет Божий сперва проверяется сознательная память: сколько там столов, стульев, картин, ламп, окон и т.д. – именно это и велели ему запомнить. Следующим номером проверяется память бессознательная: начинают спрашивать, были стулья жесткие или обтянутые тканью, если обтянутые тканью, то какой, не было ли на столе игральных карт, какая одежда хранилась в открытом шкафу, что изображено на картинах, опишите, пожалуйста, абажуры, занавески... В общем, такие детали, о которых и слова не было в задании.

Терьер вошел в эту комнату, провел там пять минут, а затем его убили, прямо на выходе. Черт бы побрал Янга! Темная комната была ярко освещена ультрафиолетом, невидимая идентификационная татуировка TerraGardai четко проявилась на сканерах. Черт бы побрал меня! Я должна была предвидеть. Но все это выяснилось значительно позже, в тот момент я знала только, что наш лучший оперативник исчез, spurlos vershwindet lt;бесследно исчез (нем.)gt;, операция провалилась, и я снова занялась организацией наблюдения за Янгом на Земле – а он снова выкинул номер.

Мы наблюдали за каждым его движением, и он считал это само собой разумеющимся. Мы знали, что он знает. Он знал, что мы знаем, что он знает, и так – ad infinitum, обычная ситуация. Было давно решено, что при первой же попытке покинуть Землю мы его задержим, под тем или иным предлогом.

Знать этого точно Янг не мог, но у себя, на Тритоне, он поступил бы именно так и вполне допускал такую возможность здесь, в Нью-Йорке.

Я сняла комнату в доме напротив университетского корпуса экзобиологии, на верхнем этаже, и поселила там оперативницу Garda с кодовым именем «Бабуля Мозес». При помощи коротковолновой станции Бабуля сообщала в центр обо всех приходах и уходах известного ученого, так что нам не приходилось растрачивать драгоценное время оперативников на толкотню вокруг этого корпуса в ожидании, когда же покажется милый дружок.

Вопреки распространенному мнению, мы совсем не бросаем все свои силы на одну операцию, а ведем их несколько одновременно. Я дирижирую оркестром, в котором каждый исполнитель играет на двух, а то и на трех инструментах.

Дураком этот манчжурец не был, и очень скоро его обостренные чувства обнаружили Бабулю. Виду он, конечно же, не подал и начал обращаться с ней ровно так же, как любой сосед, которого забавляет любопытная старушка, вечно подглядывающая из окна. Сперва он корчил ей рожи, потом просто улыбался, потом начал приветствовать ее рукой. Я проинструктировала Бабулю так и держаться роли добродушной любительницы совать нос в чужие дела, и она начала отвечать на его приветствия. Через какое-то время они даже вели нечто вроде небольших бесед – по-прежнему жестами.

Ну а потом настало утро, когда произошло то самое, неслыханное. Томас появился у корпуса экзобиологии в обычное свое время, и Бабуля сообщила, что он вошел и пробудет на месте, скорее всего, несколько часов, так что его хвост может пока удалиться – опять-таки все, как обычно. Однако дальше Янг отошел от программы – вместо того, чтобы где-то там играть со своим любимым компьютером в интересную игру экзобио и не вылезать наружу, этот манчжурский жулик – или, если хотите, князь – показался в окне десятого этажа, как раз напротив окна Бабули и с самым трагическим видом махнул ей рукой. Бабуля ответила ему столь же печальным взмахом.

– Этот мир полон зла, – вот такую интересную новость сообщил он ей на языке знаков, и Бабуля просигналила полное свое согласие, пребывая в законном недоумении, какого это хрена он задумал. Недоумение не было долгим – Томас распахнул окно, послал ей воздушный поцелуй и выпрыгнул вниз.

Бабуля увидела падающее тело, истерически прокричала несколько слов в микрофон и бросилась вниз. Когда она выскочила на улицу, подлетели и с визгом тормозов остановились машины трех оперативников. Бабуля Мозес воззрилась на мостовую. Оперативники тоже воззрились на мостовую. Потом они оторвали глаза от этого незабываемого зрелища и тупо воззрились друг на друга. Тела на мостовой не было. На ней вообще ничего не было.

Собралась, конечно, толпа: к тому времени, как они протолкались сквозь эту толпу и занялись корпусом экзобиологии, манчжурца и след простыл.

Да, вот именно, неслыханный случай гипноза на большом расстоянии. Все эти махания да улыбания, да разговорчики жестами готовили нашу Бабулю к одномоментной иллюзии. Пока внизу царили хаос и неразбериха, Янг улетел с крыши на бесшумном вертолете. Противник опасный, находчивый и, признаюсь честно, превосходящий меня по классу.

Сколько помнится, мы оставили манчжурского князя и Роуга Уинтера на Тритоне, в куполе Катай, в момент картинной конфронтации на ступеньках подвальной лестницы. Дальше события развивались быстро – и самым отвратительным образом. Трое вооруженных солдат – не в яркой парадной форме, а в зловеще черном – проскользнули мимо Томаса и Роуга, вскинули свои ручные лазеры и молча, хладнокровно срезали всех присутствовавших в подвале. Потом они закинули ампутированную кисть с зажатой в ней горсткой мета в один из контейнеров с жидким гелием (те самые «сундуки», от которых шел пар), повернулись и замерли в ожидании дальнейших приказаний.

Да-мо Юн-гун кивнул, сделал им какой-то знак, взял Уинтера за руку и вывел его на площадь, где разворачивалась другая, более масштабная бойня.

Чернорубашечники князя без разбора перебили всех охранников павильона и всех кули, стараясь, чтобы не ушел никто. Теперь они с привычной, видимо, ловкостью обшаривали трупы; крыша павильона тем временем горела, а любопытные чуть не вываливались из окон, наблюдая необыкновенную сцену из приятной безопасности своих квартир.

Манчжурский князь довольно улыбался.

– Ну что это ты придумал со своей троянской клячей? – добродушно шутил он, крепко держа Уинтера за локоть и направляя его вдоль все так же кишевших народом улиц. Сзади неотступно следовали трое одетых в черное охранников. – Неужели не понятно – есть у меня источники информации в турецких куполах, конечно, есть. Маори обязаны были обучить наследника своего престола искусству шпионажа, а еще лучше – искусству маскировки.

Турецкий корабль, перекрашенный в тотемный столб, и ты, перекрашенный в индейского вождя... Фу, стыдно!

Уинтер молчал.

– И все же я крайне обязан тебе, Роуг. Кто же как не ты вывел меня на операции Цзэй-Фэй-Дан – в переводе это звучит очень поэтично: «Бандитское Содружество Поход и Пропитание». Теперь я смогу покончить с контрабандой мета, и это – в значительной степени – твоя заслуга. Лао-цзя! Пошли через площадь для казней, так будет ближе. Ты видел сегодня утренний спектакль?

– Да.

– Если у меня есть еще хоть какое влияние... Насчет просить у своих ребят помощи, ты, милый, выкинь это из головы. Если у меня есть какое-нибудь влияние, а оно у меня есть, всех вас – и тебя, и этих твоих клоунов – всех вас обслужат примерно таким же образом. Просто не могу допустить, чтобы старого моего друга приговорили к мяо-чжунь тоу.

– К чему?

– Буквально это «прицеливание в голову», но вы, варвары, по созвучию придумали название «мэн-шут» lt;man-shoot (англ.) – стрельба в человекаgt; – Янг остановился рядом с железным ящиком, с которого Уинтер зазывал посетителей, и постучал по нему. – Тебя засовывают сюда, наружу торчит одна голова. Лучники стреляют по очереди, пока не забьют тебя насмерть.

Зрелище весьма пикантное. – Он повел Уинтера дальше. – Но тебе, дорогой, я обещаю последнюю услугу. Если не удастся договориться о повешении, и моего друга все-таки сунут в ящик, я поручу хорошему стрелку после первой же крови прошибить тебе голову. Нельзя, чтобы над дважды королем Р-ог'ом измывались целый час. Это было бы lese majeste.

– Благодарю.

– Конечно же, остальную вашу шайку обкарнают на колесе, вместе с шайкой и-Шу, но тут я вмешиваться не собираюсь. Спектакль должен продолжаться – так, кажется, говорят?

– Хлеб и зрелища, – пробормотал образованный синэргист.

– А на Тритоне – гашиш и зрелища, – рассмеялся Янг, проводя своего пленника мимо чуть ли не целого взвода охраны к нефритовому порталу высокой цилиндрической стены, изготовленной ни много ни мало из кованого золота. – А сейчас, старый дружище, ты удостоишься высочайшей чести посетить Алтарь Небес, что даст тебе возможность прийти к полюбовному согласию с Высшим Бытием.

Янг что-то отрывисто скомандовал, и дверь открылась.

– Это все мой красный шарф, – пробормотал он, потрогав рукой упомянутую регалию. – Творит чудеса.

Внутри золотого цилиндра девять концентрических, белого мрамора террас поднимались к центральной площадке.

– Привезли из Каррары, – пояснил Янг, подталкивая Уинтера вверх. – Каждый круг символизирует одно из девяти небес. Каждый сложен из количества плит, кратного девяти. Верхний круг – девять Следующий вниз – восемнадцать. Затем двадцать семь и так далее до самого нижнего неба, где плит девять в квадрате, и это – любимое число наших сдвинутых философов.

На самом верху блистающего великолепием холма находилась центральная плита.

– А вот это – Шан-ди, рай. Центр Вселенной. Ты не хотел бы, Роуг, навестить рай в плотском обличий? Душа твоя – она и так попадет туда завтра.

Они взошли на Центр Вселенной – и тут же Шан-ди стремительно двинулся вниз. Это было настолько неожиданно, что Уинтер покачнулся, и Янгу пришлось его поддержать.

– Ты и твой насквозь прозрачный троянский конь! – засмеялся манчжурский князь – упоминание троянского коня неизменно вызывало у него приступ веселья. – Ну можно же быть таким идиотом, вообразить себе, что какое-то мелкое жульничество приведет: тебя на это место?

– Что это за место?

– Официальный вход шахты, где добывают мета.

– Вот же хрен я в такую дурь поверю.

– Увидишь – поверишь.

– И что, для всех? Для рабочих? Для охраны? Что, все они так и шляются туда-сюда через Алтарь Небес?

– Нет, конечно нет. Только Ви-Ай-Пи lt;Very Important Person (англ.) – особое важное лицоgt;. Цзянь-чан-ди, шахтеры, проходят через боковые стволы шахты, которые разбросаны по всему куполу. Теперь можно и сказать тебе – ведь ты умудрился устроить весь свой шум и беспорядок в какой-то полусотне футов от одного из этих входов.

– Да? А где он?

– Внутри Рая Плотских Наслаждений.

Центр Вселенной летел мимо загадочных дверей, непонятных люков и остановился в конце концов посреди огромного, гулкого, как вокзал, помещения. Формой помещение напоминало колесо, осью которого был лифт. По ободу располагалось двенадцать арочных проемов с массивными дверями, у каждой – по часовому. Взглянув на Янга, солдаты вытянулись по стойке смирно.

– Цин-бянь – вольно. Снова красный шарф, – добавил он, повернувшись к Уинтеру. – Вызывает полное благоговение – ведь носить такую штуку может только член императорской семьи. Пошли.

– Куда?

– Ты же не прочь посмотреть нашу мета-шахту, верно? Ну так пошли, посмотрим. Не хочется, дорогуша, чтобы, вставая под петлю, ты мучился еще и вопросом, оставшимся без ответа. Это было бы негуманно.

И Да-мо Юн-гун, князь Манчжурии, распахнул тяжелую, обитую железом дверь.

Уинтер невольно вскрикнул. (Парадокс нашего времени – устремляясь в глубины пространства, мы все более и более стесняем свою личную жизнь. Дух наш вожделеет огромности, но – именно «но» – но не необозримого внешнего пространства, а огромного внутреннего. Душа жаждет покорить жизненное пространство – lebensraum – огромных масштабов, именно поэтому так ошеломляют нас гигантские интерьеры.) А Уинтер был именно ошеломлен, несмотря на смертельную опасность своего положения. Он находился в хрустальном... нет, в ледяном соборе.

Свет, проникающий сквозь распахнутую дверь, терялся в высоте готического свода, с которого сосульками свисали стрельчатые сталактиты. Свод опирался на десятки ледяных колонн, покоящихся на черном базальтовом основании, и всю эту мерзлую неоглядность заполняли недвижные облака тумана.

Томас прикрыл дверь, и стало темно, как в могиле, однако затем, по мере привыкания глаз, во мраке начали проступать тусклые угольки, горящие в толще колонн. Эти мерцающие цепочки чем-то напоминали огни рождественской елки.

– Гранулы мета, – безо всякой, собственно, нужды объяснил Томас. – Кстати сказать, здесь их и открыли двести лет назад. Тогда это был всего лишь узкий туннель. Мы, конечно, знали про туннели в ископаемом льде, узкие кривые норы, где только крысам в пору лазать, но не больно-то ими интересовались. Какой от них толк – разве что туристов водить. А зачем нам туристы? Мы и раньше не любили посетителей.

– Да, слышал.

– Но тут один мальчишка занялся обследованием совсем узкого прохода, в который взрослому и не пролезть бы, и увидел во льду огонек, вроде этих.

Он пробил лед деревянным башмаком и вытащил из полости гранулу мета – решил, что это драгоценный камень.

– Вот и я сперва так подумал. Крошечные опалы.

– Ну и, конечно, помчался со своей находкой домой, даже не спрашивая себя – отчего это руку начало жечь, словно раскаленным железом. Так и появилась мета.

– Мальчишку наградили?

– Каким образом? Он умер, медленно сгорел. И вообще – даже приди нам в голову наградить его, мы не знали бы, за что. Ученым потребовались годы, чтобы разобраться, какое сокровище нашел этот сорванец.

– Так что глупый ребенок подросту медленно сгорел...

– Когда мета начинает преобразовывать энергию, остановить процесс невозможно.

– Разве что посредством ампутации.

– Вот именно.

– Жалко мне что-то этого мальчишку.

– Беда с вами, внутренними варварами. Всегда страдаете из-за какой-нибудь ерунды.

– Где уж нам до вас, избранных обитателей Поднебесной. А почему вы не подберете эти, которые тут светятся?

– Своду нужна опора. Нагрузка просто чудовищная, даже при нашей низкой гравитации... иногда начинает превосходить предел прочности. Тогда окаменелая лава вспучивается и перекрывает проходы, а заодно появляется дурацкая такая опасность, которую мы называем «стреляющий лед». Из столбов начинают вылетать осколки, прямо как пули. На этом мы теряем очень много рабочих.

– А, вон как, – пробормотал Роуг и снова погрузился в молчание, настолько зараженное электричеством, что Томас Янг мгновенно это почувствовал. Он развернул Уинтера и попытался прочитать что-нибудь на освещенном призрачным сиянием лице.

– Погоди, погоди, – медленно произнес он. – Похоже, Роуг, я улавливаю твои вайбы lt;vibs, сокращение от vibrations (англ.) – вибрации; у нас в таких случаях говорят о биополеgt;.

– Какие вайбы?

– Что там такое? Возможно, еще один способ контрабанды?

– Пожалуй. Если в горсти можно вынести фунт, так сколько же можно в жмурике? А всего-то и надо, что симулировать несчастный случай, вспороть мужику брюхо, нагрузить его и вынести несчастную жертву, стеная и обливаясь слезами.

– Убийство?

– Вы, джинки, любите убивать для забавы, почему бы не убивать ради приличного дохода?

– И вот таким, значит, образом они выносят крупные партии... Ну конечно, свечение появляется только через несколько часов! Откуда охране знать, что в труп запаковано сорок, а то и пятьдесят фунтов мета? Понятное дело – профессионалы. Все эти штучки с ампутацией сугубо для одиночек, захотевших поживиться, а вот систематические убийства – работа серьезная.

Ну и кого же, думаешь, они используют на упаковочный материал?

– Да любого, чья морда не понравилась. Горлопана и скандалиста.

Женщину, которая кому-нибудь не далась. Любого, кто слишком уж дружен с вашими стукачами. Любителя пожрать за чужой счет. Хвастуна. Пижона, считающего себя умнее окружающих...

– Это все твоя мафия придумала и организовала?

– Возможно, точно я не знаю. Я, конечно, король, но это еще не значит, что мне все рассказывают.

– Как бы там ни было, Роуг, это – еще одно очко в твою пользу.

– Благодарю.

– Очень жаль, что тебя придется прикончить, – вздохнул Янг. – Твоя синэргия была бы мне очень кстати. Ну как, насмотрелся?

– Это ведь не может быть вся рудная жила.

– Господи, конечно же нет! В темноте ничего не видно, но она тянется на многие мили. Тут просто старый заброшенный участок, который мы показываем высокопоставленным визитерам. Настоящие разработки – уйма лав, штреков, шлюзовых камер, шахтных стволов, и там не такое вот спокойствие, а все кишит работягами и забито криогенным оборудованием. – Томас снова вздохнул. – Ладно, дорогуша, пошли. Надо кончать эту хрень с твоим судом и казнью. Уговаривать тебя переметнуться к нам – пустое занятие. Я и так знаю, что твое упрямство раньше тебя родилось.

Все это время Янг ни на секунду не отпускал локтя своего старого друга. Теперь он подвел Роуга к двери и постучал в нее каким-то хитрым стуком. Они вернулись в залитый ослепительным светом зал как раз в тот самый момент, когда бригада кули затаскивала через другую дверь последний из двадцати огромных ящиков. Никаких надписей на ящиках не было – только ярко-красные, сделанные по трафарету изображения звезды и полумесяца.

– А, – весело улыбнулся Янг. – Заключительный и такой приятный штрих.

Ты попал сюда как раз вовремя, можешь полюбоваться на посылочку от наших турецких друзей. Ахмет Труйдж – мой любимый партнер. Он никогда не запаздывает с оплатой, его контейнеры никогда не надо перевешивать, все тютелька в тютельку, и товар у него самого высшего качества. Ну как, уважаемый Роуг, мне кажется, есть маза забить косячок, из соображений анестезии перед неизбежно предстоящей вам малоприятной процедурой. А может, лучше уж вмазать, круче возьмет?

Однако, как только горящие приятным предвкушением охранники и кули вскрыли ящики, из каждого выскочил вооруженный маорийский боевик, и на долгую, как в ночном кошмаре, минуту гулкий зал заполнился грохотом, звоном, предсмертными криками. Теперь уже Уинтер крепко держал манчжурского князя за локоть.

– Ну, дорогуша Том, теперь ты понял, что такое троянский конь? – ласково улыбнулся он, отводя потрясенного Янга подальше, чтобы того не зацепил ненароком один из мелькавших в воздухе Потрошильных ножей и не забрызгала обильно льющаяся кровь. – Я очень надеялся на рандеву с нашими коммандос, но не имел полной уверенности, что удастся его организовать.

Должен по всей справедливости записать очков твою пользу – ты предельно облегчил задачу.

К ним приближался командир маорийских коммандос Чинча, массивный как шкаф – как шкаф, густо измазанный кровью.

– Так что, берем шахту? – спросил он. – Опаро и солдаты ждут только твоего слова.

– Как это берете? Нашу шахту? – ошеломленно выдохнул Да-мо и тут же взял себя в руки. – Нет, вы сошли с ума. Вы все сошли с ума. Прекращай эти штучки, Роуг, и сдавайся. Я проявлю милосердие.

Чинча ткнул острым концом Потрошильного ножа в горло Янга – безо всякого милосердия.

– Нас тут сотня, – презрительно бросил он, – и это больше, чем тысяча любых ваших солдат. Мы возьмем шахту.

– Никогда!

– Ну а потом будем разговаривать на наших условиях.

– Никогда!

По горлу Да-мо Юн-гуна скатилась капля крови, однако манчжурский князь, отдадим ему должное, не дрогнул.

– На наших условиях, – повторил Чинча, – иначе мы превратим Тритон в небольшую такую звездочку с помощью мета. Так приказал король Р-ог.

– У тебя что, Роуг, крыша поехала прямо с карнизом? – закричал Янг. – Ты приказал устроить конец света, Gotterdammerung? Для всех, и для вас и для нас?

– Я приказал устроить большой погром, – пожал плечами Уинтер, – и наша маорийская мафия готова действовать до самого упора. Но только мы обойдемся без этого, – добавил он, повернувшись к Чинче.

Вожак коммандос кинул на своего короля жесткий, полный подозрения взгляд.

– Во всяком случае, сегодня, – нехорошо ухмыльнувшись, добавил Уинтер. – К нам на руку весьма любезно пришел самый старший козырь тритонской колоды. Манчжурский князь смерти – это ведь поглавнее, чем Король шахт или Туз энергии. Он в нашем распоряжении, и с его помощью мы сорвем все ставки. Вы получите свою мета, а я – свою девушку.

– Ни в чьем я не распоряжении, дебил ты несчастный!

– Нет? Тащи его, вождь. Мы выйдем через Центр Вселенной, как важные посетители, а потом соединимся с Опаро.

– Тебе никогда не вывезти меня с Тритона.

– Нет? Разрешите, пожалуйста, позаимствовать ваш императорский шарфик. Он послужит пропуском для меня и моих ребят.

– Идиот, – фыркнул Янг. – Ведь я – Да-мо Юн-гун. Меня узнают и с шарфом, и без него.

– Узнают, думаешь?

– Одно мое слово у главных ворот, и тебя колесуют за компанию со всей твоей сотней. Кончай петушиться, Роуг, у тебя нет ни единого шанса. Я обещал, что буду милосерден, и сдержу свое слово.

– Так что, – нетерпеливо спросил Чинча, – берем шахту?

– Нет, берем князя.