"Дети погибели" - читать интересную книгу автора (Арбенин Сергей Борисович)Глава 6В кабинет не вошёл, а почти вбежал невысокий, сухонький человек с большим лбом и нервным, бледным лицом. Маков поднялся ему навстречу. – Прошу прощения, что побеспокоил, Фёдор Михайлович, – сказал Лев Саввич и указал на кресло. – Садитесь, пожалуйста. Достоевский сел. Выжидательно смотрел на Макова, и чувствовалось: напряжён, как пружина. – Я только хотел извиниться перед вами, – сказал Лев Саввич, тоже усаживаясь, но не за стол, а в кресло напротив. – За нерасторопность полиции, за неслаженность в действиях нашего департамента и Третьего Отделения… – Это вы по поводу надзора? – спросил Достоевский. – Конечно, – ответил Маков. – Неловко получилось. Несколько лет бумага ходила… Надзор с вас был снят ещё четыре года назад, но, как у нас водится, это решение где-то скиталось между канцеляриями. Так что почта ваша задерживалась совершенно безосновательно. Прошу простить и за это… – За то, что полковник Готский мои письма читал, – улыбнулся Фёдор Михайлович. – Но я не в претензии. Тем более что полковник оказался милейшим человеком, и собеседником интереснейшим. – Вот как? – удивился Маков. – А на меня он произвёл несколько иное впечатление. И тоже улыбнулся. – Папиросу? Кофе? Коньяку? – Благодарю. Кофе пил недавно, коньяк не люблю – он клопами припахивает, – а вот от папиросы, ежели табак турецкий, не откажусь. – Есть и турецкий, есть и виргинский… Сам-то я не курю, но для важных посетителей всегда держу под рукой… Маков поднялся, пошел за папиросницей, а Достоевский возразил: – Ну, какой же я «важный»… Впрочем, мне действительно п-приятно… Споткнувшись на слове «приятно», Фёдор Михайлович почувствовал лёгкий стыд, смешанный с раздражением. Выдавать своё волнение он крайне не любил – и от этого, конечно, волновался ещё больше. Только закурив, почувствовал, что начал успокаиваться: привычное занятие всегда отвлекало. – Раз уж речь зашла о Готском… – осторожно начал Маков. – Вы, видимо, беседовали с полковником и о подпоручике Дубровине? – Да, пришлось, – коротко ответил Фёдор Михайлович. – А лично с Дубровиным вы знакомы? Простите ради Бога – интересуюсь отнюдь не по долгу службы. Дело Дубровина закрыто окончательно. Достоевский слегка вздрогнул, вскинул напряженные глаза: – Что, Дубровин уже расстрелян? – Да… А если точнее… По высочайшему повелению расстреляние заменено повешением, но распоряжение из Ливадии, как мне сказали, запоздало. Генерал Гурко своей властью приказал расстрелять. Маков вздохнул, покосился на свой рабочий стол: как раз сверху лежали бумаги, относящиеся к делу подпоручика Дубровина. |
||
|