"Последняя война" - читать интересную книгу автора (Мартьянов Андрей, Кижина Марина)

Глава четырнадцатая. Странная компания

Если продвигаться вдоль Самоцветных гор на полуденный закат, не спускаясь в долины, а преодолевая невысокие пологие отроги, то спустя две седмицы выйдешь к гигантским ледникам, толстыми синевато-серебряными языками сползающим с самой высокой и непроходимой части кряжа, рассекающего надвое материк Восхода. Всего ледников шесть, и каждый носит свое имя. Здесь расположены истоки двух величайших саккаремских рек — Дийялы и Урмии, которые, стекая по проточенным водой за многие тысячелетия ложам в каменной тверди гор, стремятся к океану, вбирая в себя тысячи маленьких речек и ручейков.

Благодаря этим поначалу бурным, а ниже по течению разливающимся спокойными и величественными потоками, обнимающими с двух сторон Венец Саккарема Междуречье и отделяющими полуденную державу от Нардара и сухих халисунских земель, купцы и путешественники могли свободно подниматься на кораблях до городов полуночного Саккарема, торговцы не имеющего выхода к морю нардарского конисата — переправлять товары за море, а саккаремский шад получал замечательную естественную преграду, защищавшую его страну от воинственных соседей с полуночи. Реки позволяли безбедно жить всем людям, которым посчастливилось родиться в Таджаль-Саккареме, ибо весенние разливы, наносящие ил, делали Междуречье самой плодородной частью континента, кормившей половину Саккарема, Халисун, Нардар и мелкие, формально входящие в империю Нарлак, а в действительности полностью независимые конисаты Закатного побережья.

Именно в этих местах, полных темной горной зелени, ярких цветов, льда и водопадов, где великие реки представляли собой только неширокие бурные стремнины, на обширной поляне под соснами разбила однодневный лагерь странная компания.

Возле костра хлопотала красивая молодая девушка, по облику саккаремка, одетая в слегка поношенное, но чистое длинное платье и белый платок, один из концов которого по обычаям державы шадов прикрывал ей подбородок. Она помешивала обструганной палочкой в булькающем котле и иногда подбрасывала в него нарезанные дикие луковицы. Возле ее ног расположился длинноволосый человек с крупными чертами лица, вокруг бедер которого была обвязана черно-красная клетчатая материя, как принято у вельхов. Вельх разделывал зайца, пытаясь разговаривать одновременно со всеми, сбиваясь с нардарского на саккаремский и периодически поругиваясь на своем варварском наречии.

Двое других людей полулежали под наспех сооруженным навесом из грубой холщовой ткани, судя по всему, откровенно бездельничали. Один, молодой и одетый в замызганный белый халат мардиба, сосредоточенно шевеля губами, изучал толстую книгу, иногда спрашивая значение непонятных слов у высокого светловолосого соседа с удивительно холодными рыбьими глазами и мрачной физиономией.

— Чего ты ко мне пристал? — наконец возмутился валяющийся на толстой войлочной попоне, заложив руки за голову, человек с соломенной головой. Фарр, я тебе растолковал все, что мог! Вон у дэва спрашивай! Он умный и прожил не знаю сколько, а я всего лишь смертный недоученный волшебник.

— Я не дэв, — привычно заметил вельх. — Драйбен, прекрати обзываться. И вообще, почему мы с Фейран работаем, а некоторые отлынивают и ждут, когда обед будет лежать в миске? Дрова кончаются, идите порубите.

Фарр атт-Кадир, вздохнув, закрыл выпрошенную у Драйбена книгу, подхватил небольшой топорик, принадлежащий Кэрису, и отправился к поваленной сосне за смолистыми ветками. Драйбен Лаур-Хельк, бывший эрл Кешта, что в Нардаре, остался на месте и даже не пошевелился. Его терзало уныние. Решив отвлечься от мрачных мыслей и не обращать внимания на то насмешливые, то укоризненные взгляды вельха, орудующего над окровавленной тушкой узким коротким ножом, Драйбен перевернулся на бок, полез в свой тщательно оберегаемый дорожный сундучок, вынул прошитую синюю книгу, бронзовую чернильницу и полдесятка отточенных каламов.

— Опять взялся писать про нас гадости, — ядовито заметил вельх, но Драйбен пропустил его слова мимо ушей.

Присев, нардарец устроил синий фолиант на своем левом колене, оперся спиной о ствол невысокого бука, под которым Кэрис растянул прикрывающий от солнца полог, и тщательно, ровным округлым почерком ученого человека вывел на пустых страницах первые слова: "В этот жаркий день третьего летнего месяца 1320 года по общему счету мы все еще находимся высоко в горах, возле истоков рек Междуречья у Шести ледников, многократно описанных учеными мужами, занимавшимися изучением устройства нашего мира. Мои новые друзья по-прежнему здоровы, благо чистейший горный воздух и добрая пища не позволяют нам страдать от тяжести пути.

Сегодня минули четырнадцатые сутки от того несчастливого дня, когда я, Драйбен Лаур из Нардара, благородная девица Фейран, молодой Фарр атт-Кадир, служитель бога Атта-Хаджа, и дайне по имени Кэрис покинули Скрытую долину, оставив за спиной Логово неведомого демона, выбравшего глубины Самоцветных гор своим обиталищем…"

Две седмицы — много или мало? Для того чтобы поближе узнать людей, данных судьбой тебе в попутчики, этого срока, наверно, вполне достаточно. По крайней мере, Фарр сумел найти общий язык с представлявшимся ему поначалу надменным Драйбеном, сдружился с Фейран (которую несколько раз мельком видел в Шехдаде на храмовых церемониях, куда приходила вся семья погибшего управителя Халаиба) и преисполнился редкостным доверием к Кэрису, наконец соизволившему разъяснить некоторые загадки.

Однако в тот момент, когда Фарра, пораженного волшебной силой Хозяина потаенной пещеры вынесли на себе неизвестный нардарец и вельх его меньше всего интересовали чужие тайны. Колдовство лишило юного мардиба возможности передвигаться самостоятельно и едва не превратило в камень — Фарр чувствовал, как постепенно немеют ноги, теряют способность к осязанию кончики пальцев, пропадает зрение… В мыслях, ворочающихся медленно и тяжеловесно, атт-Кадир умолял Предвечного помочь ему, и как видно, Атта-Хадж услышал призывы верного слуги.

Кэрис и человек с полуночи, заявившийся в пещеру вместе с Гурцатом, пронесли Фарра по Тропе, вытащили наружу, а когда атт-Кадир вдохнул свежий горный воздух и его тела коснулось тепло солнечных лучей, взгляд Ока богов, волшебство Хозяина начало постепенно исчезать.

— Живой? — Ничуть не запыхавшийся Кэрис наклонился над мальчишкой. Фу-у… Я подозревал, что власть магии, которой обладает Оно, пока распространяется только на его подгорное жилище. Давай вставай!

Атт-Кадир потряс головой, несколько раз сжал кулаки, сбрасывая оцепенение, подвигал головой и, убедившись, что снова может подняться на ноги, вскочил, опершись на твердую ладонь вельха. Рядом с Кэрисом стоял тот самый незнакомый мужчина лет тридцати — тридцати пяти, что помогал вельху донести Фарра к Вратам.

— Я… — начал было атт-Кадир, но его взгляд совершенно случайно упал на окрестности скального карниза, на котором пришлось недавно ночевать и где остались лошади. Фарр будто язык проглотил и побледнел, как свежевыбеленное полотно. — Великий Атта-Хадж! Кэрис, глянь!

Он вытянул руку, подрагивающим пальцем указывая на жутковатую картину, развернувшуюся перед его глазами. Здесь начинался реальный мир, не встречалось ничего призрачного, как на Тропе или в пещере, а значит, все увиденное происходило по-настоящему.

Далеко, не меньше чем в полутысяче шагов, беспокойно топтался табунок лошадей — на первый взгляд около сотни. Лохматые степные коньки беспокоились, что было заметно по их движениям и доносимому ветром тихому ржанию. Еще бы все хозяева лошадей, как один, распрощались с жизнью.

— Ну ничего себе… — рассмотрев, что происходит, выговорил Кэрис. Невероятно! Вы двое, стойте спокойно. Побежите — зверюга расправится и с вами.

Вельх знал, что говорил. И видел, что снаружи теперь ничуть не безопаснее, чем в пещере. Фарр же, глядя на замершее в половине лучного перестрела чудовище, мгновенно вспомнил огромного черного пса Кор Айннун, прошествовавшего по Тропе мимо их маленького отряда не столь давно, и слова Хозяина: "Мне не нужны лишние гости".

Мститель и убийца, дух, насылаемый на нечестивых людей вельхскими богами, существо, сходное видом с черным волком или выросшей до размера крупного теленка собакой, без труда перебило всю сотню нукеров, составлявшую охрану хагана Степи. Кор Айннун не трогал лошадей, расправляясь только с людьми, и расправляясь жестоко, — никакой доспех или оружие не могли противостоять волшебному псу (или его подобию, сотворенному волей Хозяина).

Кор Айннун, по-видимому, напал на мергейтов внезапно, бросившись на спешившихся степняков, в клочья раздирая своими изогнутыми черными когтями человеческую плоть, разрывая клыками шеи, откусывая конечности… Часть нукеров Гурцата попыталась спастись бегством, увидев, что пес неуязвим для стрел или сабель, и тогда собака устроила себе развлечение — большую охоту на людей. Зверь гонялся за мергейтами по долине, уничтожая по одному, запрыгивал на скалы, где хотели скрыться обезумевшие от страха перед загадочной тварью степняки, и убивал их там… Сейчас Кор Айннун, повернув голову, пристально наблюдал за тремя вышедшими из Врат человеческими существами. В поблескивающих зеленым огнем круглых глазах отражалось размышление: "Нападать или нет?"

Фарр пытался не шевелиться, как и приказал Кэрис. Пес, поразмыслив, отвернулся от застывших людей, опустил голову и, порвав зубами глотку одному из последних оставшихся в живых мергейтов, которого прижимал к земле передней лапой, деловито потрусил к Вратам. Вельх внимательно следил за движениями черного пса, однако меч не обнажал. Фарр мимолетно отметил, что Кэрис остается по-прежнему спокойным, хотя и настороженным.

— Великие боги, какое мерзкое чудовище! — Незнакомый Фарру то ли нардарец, то ли нарлак вытер ладонью пот со лба и облегченно вздохнул, увидев, как Кор Айннун с разбегу нырнул в глубину черной скалы. — Почему он нас не тронул? Вы только посмотрите, что собака сделала с нукерами Менгу!

— Во-первых, сам ты мерзкое чудовище, — ответил вельх, заступаясь за персонажа легенд своего народа. — Во-вторых, кто такой Менгу? Впрочем, неважно. Главный вопрос: как тебя зовут и что ты здесь делаешь? Если угодно, то меня люди называют Кэрисом из Калланмора. Парня, которого мы выволокли из пещеры, обычно кличут Фарром.

— Драйбен из Кешта. — Не забывший даже сейчас о правилах вежества нардарец слегка поклонился.

— Мне это имя ни о чем не говорит, — буркнул Кэрис. — Хотя погоди… Замок Кешт, сорок лиг к полудню от нардарской столицы? Бывал однажды проездом. Глухомань.

— Благодарю, — ледяным голосом сказал Драйбен. — Между прочим, нардарский эрл вовсе не обязан выслушивать оскорбления от варвара с полуночи.

— Для нас, вельхов, представляетесь варварами вы — нардарцы и нарлаки, парировал Кэрис и, ухватив все еще не очухавшегося от переживаний Фарра за рукав, потянул за собой. — Сейчас не имеет значения, кто мы, откуда и из каких племен. Главное — выбраться из этой проклятой долины.

— И куда потом? — уныло вздохнул за спиной Кэриса нардарец, поплетшийся следом. — У меня, например, больше нет дома.

— У меня тоже, — отрезал вельх. — И у Фарра. А ну тихо!.. Никто ничего не слышит? По-моему, кто-то плачет. Женщина или ребенок. Во-он там.

Кэрис кивнул в сторону нагромождения обломков розово-серого гранита, образовавшегося во время давнего камнепада. Именно оттуда приходил тихий сдавленный плач.

Они втроем, обходя растерзанные и окровавленные тела мергейтов, подобрались к груде камней. Кэрис с ловкостью горца запрыгнул на один из валунов, осмотрелся и наконец указал направление:

— Туда. И, пожалуйста, не пугайте никого. Он, а вернее, она уже достаточно натерпелась.

Драйбен быстро догадался, кто может плакать в опустевшей долине. Среди мергейтов находились только две женщины — погибшая по прихоти Хозяина Самоцветных гор жена Гурцата Илдиджинь и Фейран, рабыня оставшегося в пещере вместе с хаганом Менгу. Но каким образом она уцелела после нападения Кор Айннун?

Едва Фейран заметила людей, обнаруживших ее немудрящее убежище в малюсенькой пещерке меж трех валунов, она еле слышно вскрикнула и попыталась забиться в щель еще глубже.

— Госпожа Фейран, — позвал девушку Драйбен, — это я. Собака ушла. Выходи оттуда. Я и мои друзья не дадим тебя в обиду.

Саккаремку пришлось взять на руки, так как Фейран от обрушившихся на нее переживаний и неожиданного спасения потеряла сознание. После она рассказала, что едва Гурцат и его сопровождающие скрылись в недрах двурогой горы, неизвестно откуда в долине появилось черное мохнатое чудовище, шкура которого иногда вспыхивала болезненным болотным огнем и зелеными искрами, и, не долго думая, напало на нукеров Менгу. Фейран побежала прочь, ибо в наступившей панике осталась без охраны. Несколько раз зубастый пее пробегал рядом с ней, однако предпочитал убивать мергейтов, не обращая на девушку внимания. Фейран спряталась и в ужасе ожидала, когда Кор Айннун отыщет укрытие и загрызет ее, как и остальных.

Спустившись обратно в долину, Кэрис с Драйбеном уложили бесчувственную Фейран на траву, вельх, покопавшись в своем мешке, выудил оттуда фигурную склянку с нюхательной солью, отдал нардарцу и, подтянув к себе молчаливого Фарра, сказал:

— Я сейчас сбегаю туда, в пещеру. Посмотрю, что происходит. Не вздумайте двигаться с места.

— Зачем? — переполошился атт-Кадир. — Ты окончательно свихнулся, вельх? Мы едва оттуда выбрались, Ясур погиб, здесь творится незнамо что! Вдруг проклятая псина вернется, когда тебя не будет?

— Не вернется, — уверенно ответил Кэрис. — Он выполнил приказ Хозяина. За меня не беспокойся, вернусь очень скоро.

— Через год-другой, — зло фыркнул Драйбен, слушая вельха. — Ты не заметил, что на Тропе время столь же изменчиво, как и пространство? Что тебе в голову взбрело?

— Сказано ждите — значит, ждите, — жестко отрубил Кэрис. — Бояться нечего — степняки мертвы, волшебство Хозяина исчезает за пределами горы, а со мной его штучки не пройдут.

Кэрис почти бегом направился к Вратам, Драйбен, стоявший на коленях рядом с Фейран, поднял взгляд на атт-Кадира, потом посмотрел вслед удаляющемуся вельху и, пожав плечами, спросил:

— Э-э… Как тебя зовут? Фарр? Красивое имя… Знаешь, странноватый у тебя приятель.

— Это точно, — вздохнул атт-Кадир. — После сегодняшнего не знаю, о чем и думать. Но ты не беспокойся, уважаемый, Кэрис хоть и сорвиголова, но добрый.

Действительно, Фарру стоило над многим поразмыслить. Первой и наиболее таинственной загадкой оставалась сущность пещеры и ее невероятного Хозяина, умевшего воплощать свои мысли в видения, звуки и даже в живых существ. Тварь, обитающая в сверкающем гроте, как понял Фарр, не относилась к миру живых или мертвых, но могла давать жизнь камню, запросто убила Ясура с помощью морока и, как она сама выразилась, "призраков его молодости". Несомненно, существо из Самоцветных гор крайне могущественно, но почему тогда его мощь ограничена пространством пещеры и Тропы? Оно вроде бы сказало, что хочет стать повелителем страха, но разве такое возможно? Использовать чувства других людей, находящихся, может быть, за сотни или тысячи лиг от Врат? Непонятно…

Другой вопрос: какая нелегкая занесла на Тропу не кого-нибудь, а хагана мергейтов? Что понадобилось Гурцату от Хозяина? Или, если ставить вопрос по-другому, зачем Хозяин призвал к себе повелителя степняков?

Фарр, как человек искренне верующий во всесильность Атта-Хаджа, Предвечного и Нерожденного творца мира, крайне озадачился тем, что Камень из Меддаи — осколок божественного оружия Атта-Хаджа, коим тот сокрушал темных духов, — привел его, Ясура и Кэриса в Самоцветные горы практически в один и тот же день, что и Гурцата. Конечно, сыграли свою роль чудеса Хозяина, слегка замедлившие течение времени на Тропе, отчего Гурцат с легкостью догнал саккаремцев и вельха… Вывод напрашивался сам собой: Предвечный хотел что-то сказать своему мардибу, может быть, поручить столь необычным способом некую миссию. Нечто подобное случалось и раньше, например с Провозвестником Эль-Харфом восемьсот лет назад или с великим шадом Саккарема Шувайханом, за свою недолгую жизнь расширившим пределы государства вплоть до нардарских границ… Фарр вдруг испугался своей неблагочинной мысли — кто он такой по сравнению с великими? Мальчишка шестнадцати лет из захолустного городка, коего вдобавок теперь не существует?

Ну и напоследок хотелось бы узнать, кем является высокий господин из Нардара с осанкой и взглядом благородного эмайра, а также почему Фейран, дочь управителя Халаиба и знаменитая на весь Шехдад предсказательница, оказалась в одном отряде с мергейтами и хаганом Гурцатом? Видимо, известная поговорка: "Мир тесен" — гласит истину.

Фейран пришла в себя и начала осторожно расспрашивать Драйбена о событиях на Тропе и в пещере, однако тот не успел рассказать ничего интересного. Прибежал Кэрис. Вельх на удивление быстро вернулся. Его глаза ничего не выражали.

— Что? — поднялся Фарр. — Оно убило хагана?

— Не совсем… — выдохнул Кэрис. — Я, мягко говоря, здорово удивлен всем происходящим. Успел к самому любопытному. Хозяин выпроводил Гурцата, высокого мергейта с пайзой сотника на чапане и какого-то саккаремца прочь из своего жилища. Фарр, не дергайся, сюда они не придут. Хозяин построил для них внутри всей пещеры некое подобие Врат — громадный проем в стене, ведущий в наш мир. Я разглядел стены крупного города на морском побережье. Почему-то мне кажется, что это Мельсина Саккаремская — только в столице шада торчит огромная башня с золотым куполом, возвышающаяся над прочими строениями.

— Точно-точно! — воскликнул Фарр. — Я читал в описаниях путешественников, и шехдадцы, бывавшие в Мельсине, рассказывали! Башня Газзала, самое высокое сооружение на нашем материке. Говорят, выше него только гигантская статуя одного из аррантских богов, стоящая на острове перед гаванью Арра, столицы басилевса. Ой…

— Вот тебе и "ой", — проговорил Кэрис в ответ. — Хозяин отправил Гурцата и двух его уцелевших приятелей прямиком к Мельсине. Сдается мне, что столицу Саккарема в ближайшие дни не ждет ничего хорошего. Теперь… — Вельх огляделся. — Следует как можно быстрее убираться отсюда. Ловите лошадей. Как погляжу, сохранились две кибитки, поэтому девочку можно не сажать в седло.

— Ничего подобного! — слабым, но твердым голосом возмутилась Фейран. Отец возил меня на охоту и брал с собой во время поездок к нашему эмайрату. Я знаю, что такое мужское седло, и мне будет не тяжело!

— Как угодно, — кивнул вельх, единолично захвативший право командовать. Давайте поторопимся. Солнце вскоре уйдет за горизонт, и, как я чувствую, силы Хозяина возрастают. Кроме того, повсюду валяются мертвые мергейты — не опасаетесь, что их души после заката начнут искать убийцу для мести, а мы угодим под горячую руку?

Благодаря Кэрису, его настойчивым и разумным приказам, выехали засветло и до заката то рысью, то галопом почти достигли выхода из ущелья. Однако вельх продолжал гнать отряд вперед до тех пор, пока не взошла луна и ограничивающие межгорье скалы не остались за спиной. Заночевали на холодном и продуваемом ледяным ветром перевале. Кэрис не спал всю ночь — сторожил. Однако к утру вельх выглядел по-прежнему бодрым и полным сил.

Вопрос о том, куда ехать, пока не обсуждался — лишь бы уйти подальше от Логова. Но Кэрис с общего молчаливого согласия начал забирать на закат и полуденный закат, объясняя это тем, что спускаться с холмов не следует — можно наткнуться на степняков, занявших весь Табесин.

Следующим вечером Фарр наконец-то решился задать Кэрису давно терзавшие его вопросы.

Костер превратился в кучку тлеющих углей, над головой рассыпался по черно-синему небесному полю богатый урожай звезд, самые яркие из которых складывались в Тадж-аль-Атта-Хадж — Венец Предвечного, огромное, расползшееся на полнеба созвездие в виде обруча с крупной красноватой звездой в центре. Между прочим, именно она, Кохаб-эль-Шемали, являлась путеводной для странников, ибо постоянно находилась над полуночным центром мира.

Фейран после долгого дня, проведенного в седле, заснула, лишь едва перекусив, и Фарр слышал, как она недолго и тихо плакала, закутавшись в кошму. Он успел выяснить у Драйбена, что девушка, вероятно, потеряла возлюбленного саккаремца Берикея, ушедшего, по словам Кэриса, вместе с Гурцатом.

Сам Драйбен просто лежал на толстом войлоке, вполглаза смотрел на звезды и невольно подслушивал беседу мальчишки, оказавшегося, однако, мардибом-священнослужителем, и необычного вельха, с первого взгляда показавшегося бывшему эрлу Кешта подозрительным. Драйбен старался даже ритмично дышать, дабы эти двое полагали, что он спит.

— …Ничего подобного! — шепотом возмущался атт-Кадир, грея ладони о деревянную пиалу с зеленым душистым чаем. — Кэрис, ты обещал! Нехорошо преступать данное однажды слово!

— Меньше знаешь — крепче спишь, — усмехнулся вельх. — Какая тебе разница? Разве я плохо охранял тебя и Ясура? Когда-нибудь сказал вам злое слово? Послушай, может, ты откажешься от своей затеи и мы оставим все, как есть?

— Не увиливай, — насупился Фарр. — Я все равно кое-что знаю. Вокруг тебя слишком много странностей и совпадений. Ясур все время подозревал тебя незнамо в каких грехах… Неведение порождает страх. Я не хочу тебя бояться.

— Ладно, — сдался Кэрис. — Ты прав, за последнее время в нашем мире и так развелось слишком много страха. Кстати, когда ты впервые заметил неладное? Мне казалось, я все делаю правильно…

— Твой мешок. — Фарр пнул кончиком сапога большую коричневую торбу, валявшуюся рядом с кострищем. — Невозможно уложить сюда столько вещей. Сегодня, например, ты достал топорик, которого я прежде никогда не видел. Зато твой аррантский шлем с гребнем куда-то пропал. А я не видел, чтобы ты его выбрасывал. Помнишь, я однажды попросил у тебя пергамент и калам? Они нашлись мгновенно, а прямо перед этим я заглядывал в мешок и ничего подобного там не было.

— Во-от оно что, — разочарованно хмыкнул вельх. — Я настолько привык, что перестал обращать внимание… Надеялся, что люди менее наблюдательны. Ясур, кстати, этого так и не заметил или не подавал виду. А еще что-нибудь?

— Иногда ты оговариваешься, говоришь про людей, будто про чужих, прошептал Фарр. — Однажды брякнул, что помнишь древние времена. Хозяин пещеры тебя не видел, и ты явно догадывался, что так произойдет. Порой лошади на тебя очень странно косятся — без боязни, а скорее удивленно. Ты никогда не устаешь, можешь не спать несколько ночей подряд. Почему ты уходил неизвестно куда в последнее полнолуние и явился только после восхода солнца?

— М-да. — Кэрис состроил на лице огорченное выражение; — Прожив столько лет с людьми, начинаешь забывать про мелочи, незначительные отличия и допускаешь маленькие слабости, способные делать жизнь чуть более удобной. Я понимаю, почему ты заметил мои слабые стороны: в большом городе никто не начал бы присматриваться, там люди заняты самими собой и своими делами, а здесь… Мы много дней шли вместе, общаясь только друг с другом. От скуки твоя наблюдательность обострилась и разум начал строить, может быть, не совсем верные, но оправданные предположения. Сам-то ты что обо мне думаешь?

Чиркнула по темному небу огненная полоска — падающая звезда. Над горами, в стороне, где скрывалось Логово, коротко вспыхнули и погасли блики розово-зеленого огня. Пробегавшая неподалеку от стоянки серая лисица на миг приостановилась, дернув носом и блеснув изумрудным отблеском глаз. Фарр смущенно ворошил толстой веткой угли в кострище.

— Наверное, ты не человек, — после долгой паузы проговорил атт-Кадир, не глядя на Кэриса, и тотчас добавил: — Или не совсем человек. Я не верю в данный людям от роду дар колдовства, но вдруг ты волшебник? В книгах пишут, будто обладавшие Талантом маги древних времен несколько отличались от обычных смертных. Но нигде не говорится про волшебников, бродящих по миру ради забавы и приключений, — это были люди почтенные, уважаемые и… В общем, домоседы.

— Золотой Век, — глубоко вздохнул Кэрис. — Неплохие времена. Сейчас, конечно, их приукрашивают, заявляя, что до падения Небесной горы царили нескончаемые годы сплошного благоденствия и всеобщего благополучия… Нет, я не волшебник, Фарр.

— Тогда кто? — совсем тихо проговорил атт-Кадир, боясь услышать ответ.

— После Столкновения Сфер этот мир утратил значительную часть своего богатства, дарованную Изначальным, — несколько издалека, на взгляд Фарра, начал вельх. — Кстати, бог, которого вы называете Атта-Хаджем и ошибочно считаете Творцом Вселенной (Фарр возмущенно надулся, но решил пока не возражать, боясь пропустить интересные речи вельха), — только один из великих духов, созданий Единого, доселе населяющих три Сферы Мира. Так вот, когда из Внешней Пустоты явилась Небесная гора, случилось множество бедствий, главным из которых стало исчезновение многих племен, чьи имена сейчас напрочь позабыты. В том числе сгинули народы, которых вы считаете волшебными. Горные дверги, файри, альбы, данхан, кро мара и многие другие — все они больше не живут на этой земле. Некоторые вымерли, прочие решили поискать счастья в иных мирах. Вилии и симураны, например, остались и, пускай их немного, посейчас здравствуют. Хуже всего пришлось воплощенным духам. В момент катастрофы они потеряли свою силу, а потом медленно угасали — сотни человеческих народов сгинули в годы Черного Неба, перестав питать духов своей верой… Как думаешь, почему Атта-Хадж столь силен и велик?

— Потому что он бог, — уверенно сказал Фарр. — Нерожденный, Несотворенный и Существовавший вечно… так говорит Провозвестник в своей Книге.

— Потому, — сердито перебил Фарра Кэрис, — что в Атта-Хаджа верят сотни тысяч саккаремцев, халисунцев и джайдов, а среди них и ты! На предмет же словечка «Несотворенный» скажу так — мы все кем-то сотворены. Ты, я. Богиня, псы Кор Айннун, Атта-Хадж и даже палка у тебя в руках. Боги, сильнейшие из воплощенных или невоплощенных духов, получают мощь от вас, людей. А взамен пытаются помогать вам, когда становится трудно…

— Опять ты говоришь "вам", — поднял голос Фарр. — Все, что ты рассказал, очень интересно, но я тем не менее хочу знать, кем являешься именно ты. Неужели ты врал, рассказывая о своей деревне, родственниках, стране? О том, как водил овец на выпас, дрался с людьми из соседнего клана, о невесте, вышедшей замуж за другого? Может быть, ты вовсе не вельх, а только прикидываешься.

— Кхм, — кашлянул Кэрис. — Самое смешное в том, что последние тридцать лет я именно вельх. И про деревню клана Калланмор я не выдумал ни единого слова. Я очень долго там прожил, остались кровные братья и сестры и даже… Впрочем, тебе еще рано об этом знать. Единственно, я там не родился, а просто пришел и сделал так, чтобы никто не задавал вопросов. Каллан-морцы решили, что я — один из них, и так было всегда. Ну хорошо, как выражаются у вас в Сак-кареме, возьмем за узду аргамака твоего любопытства. Таких, как я, в твоей стране называют дэвами, у вельхов — броллайхан, а в Нардаре — дайне. Словом, я дух, принявший облик человека. Это самое простейшее объяснение и отчасти неправильное, но суть передает верно. Доволен?

У Фарра отвисла челюсть, и он, не задумываясь над тем, что делает, отодвинулся подальше от Кэриса. Вельх, впрочем, не обиделся. Кэрис знал, что одна из сурий Книги Провозвестника Эль-Харфа говорит о дэвах следующим образом: "Есть люди — и есть люди. Есть дэвы — и есть дэвы. Мысль человеческая не в силах объять подвластный Атта-Хаджу мир, узреть все краски, оттенки, цвета и узоры, выведенные божественной дланью. Но известно, и так говорит Предвечный, что все создания равно подвержены добру и злу. Следует правоверному помнить лишь изреченную истину: есть дэвы — и есть люди".

Сказано запутанно, но богословы Мед дай на основании сиих невразумительных слов Эль-Харфа вывели, что человек, изначальный носитель божественной искры, не может иметь ничего общего с существами, не принадлежащими миру, где царствуют смертные. Эль-Харф жил всего восемьсот лет назад, когда люди позабыли о прочих разумных тварях, исчезнувших после Столкновения Сфер, и предполагал, что, раз всякие альбы или муиллар ушли, значит. Предвечный в мудрости своей очистил мир человека от мерзких нелюдей. Соответственно, отношение ко всему нечеловеческому у последователей Провозвестника сложилось далеко не лучшее. Сказки и легенды, живущие отдельно от велеречивого и пространного учения мардибов Меддаи, однако, утверждали: бывают злые дэвы, но встречаются среди них и хорошие. Только вот ни одна из волшебных историй не описывала дэва как существо, обликом сходное с человеком.

Атт-Кадир всегда предполагал, что дэв обязан выглядеть огромным, рогатым и крайне неприятным на вид чудищем, которое воняет, плюется огнем, устраивает каверзы людям, крадет прекрасных девиц, живет глубоко под землей в мрачной пещере, заваленной костями жертв и вообще является злокозненным врагом всего сущего. Так, по крайней мере, повествовали сказители. Знаменитейший путешественник эмайр Сааб-Бийяр стократно описывал в историях о своих приключениях битвы с кровожадными горными духами, кои всегда оказывались повержены его непобедимой дангарской саблей.

— Удивляешься? — Фарр услышал голос вельха и, покосившись на Кэриса, увидел, как тот улыбается. — Я отчасти могу понять, о чем ты сейчас думаешь. Сам сказал — "незнакомое пугает". О моих сородичах за последние тысячу триста лет, прошедших от Столкновения, натрепали столько невероятных баек, что и не упомнишь. Кто похитил любимую дочь шада Эль-Бейда двести лет тому как? Правильно, дэвы! Между тем, как мне удалось выяснить, бесследно исчезнувшая красавица Джейфане, улизнувшая ночью на свидание с эмайром Имулаем, попросту сбежала с ним в Шо-Ситайн, где изменила имя и внешность… Кто наслал мор на Дангару в 1108 году? Опять дэвы! И ни единая душа не обратила внимания, что на пришедшем из Мономатаны корабле работорговцев имелись люди, больные черной лихорадкой! Триста сорок лет назад таинственно погиб наследник шада Хамагира. И снова дэвы виноваты — именно они, подлые, подлили редкий сегванский яд в вино, а вовсе не один из братьев, добивавшийся престола!.. Фарр, если ты внимательно читал хроники Саккарема, ты наверняка знаешь, как…

— …Как в 930 году вдруг вспыхнул дворец наместника Междуречья. В пожаре погибло несколько сотен людей, в основном гостей сего благородного эмайра, раздался низкий хриплый голос. — Потом обнаружилось, что сам эмайр Джарджис благополучно уцелел, зато недругов своих извел под корень. В народе об этом пожаре помнят только одно: враг Джарджиса пытался убить наместника, выпустив из кувшина огненного дэва.

— Скоро, — сквозь зубы сказал Кэрис, глядя на незаметно подошедшего Драйбена, — появится еще одна легенда. О том, как некий разъяренный дэв собственноручно прикончил непомерно любопытного нардарского эрла, большого любителя подслушивать чужие разговоры.

Драйбен из Кешта действительно ненамеренно следил за беседой Фарра с Кэрисом и, когда его ушей коснулись столь невероятные речи, не выдержал и, поднявшись с кошмы, отправился к костру.

— Не спится мне. — Нардарец предпочел не замечать слова Кэриса. — А говорите вы достаточно громко. Счастье, что госпожу Фейран не разбудили. Впрочем, она девушка умная, вдобавок владеет Даром, недоступным самим воплощенным духам. Интересная компания мне досталась…

— Садись, коли пришел, — бросил вельх. — Потолкуем. Фарр, ты чего такой бледный? Аж в темноте видно. Перестань бояться. Я, как ты и просил, сказал правду. Глянь на почтенного Драйбена — он и бровью не повел.

— Я встречался и раньше с… существами, не являющимися людьми, преспокойно вымолвил нардарец. — В Аррантиаде твоих родичей, Кэрис, не считают чем-то особенным.

— Само собой, — кивнул Кэрис. — Во время падения Небесной горы арранты и их остров пострадали меньше всего. Снесло приливной волной несколько городов на побережье, и все. Отсиделись Великолепные. И сумели уберечь знания, исчезнувшие в других землях.

Драйбен осторожно присел на положенное у огня бревнышко, заинтересованно, словно первый раз в жизни, рассматривая вельха. Очень хотелось задать множество вопросов, но Кэрис упредил:

— Все, что должен был сказать я, ты слышал. Ночь долгая, тепло… В мешке найдется фляга с розовым вином… Фарр, не сиди, как истукан. Покопайся у меня в торбе, найдешь. Деревянная бутыль с залитой желтым воском пробкой. А ты, Драйбен из Кешта, расскажи о себе. Нам с Фар-ром будет интересно послушать. Верно, Фарр?

Как ни странно, на протяжении следующих четырех дней никто, включая вечно любопытного Фарра, не удосужился спросить Кэриса о направлении пути. Вельх, который на самом деле являлся вельхом лишь отчасти, отлично знал горы, великолепно ориентировался в малознакомых ему местах и без особенных трудностей провел свой маленький отряд через наиболее удобные перевалы, по необитаемым человеком краям. Слева оставалась обширнейшая долина Табесин, сейчас захваченная мергейтами, где-то впереди несли к Полуденному океану свои воды две великие реки, за которыми простерлись песчаные равнины Халису-на, широколиственные нардарские леса и владения блистательного кенига Нарлака.

Фарр, ошеломленный признаниями Кэриса, в основном помалкивал или беседовал с Фейран на отвлеченные темы, наподобие восходящей к Эль-Харфу родословной саккаремских шадов или о стихах известнейшего поэта Нейсамма из города Акко, и не переставал удивляться образованности любимой дочери шехдадского вейгила. Халаиб, в отличие от многих отцов, выучил Фейран грамоте и позволял женщине читать книги. Драйбен, хоть и оставался мрачен до угрюмости, общался в основном с Кэрисом.

Бывший эрл не открыл случайным попутчикам всех своих тайн, рассказав только, что в силу случая прослужил некоторое время советником у степного хагана и однажды посвятил Гурцата в тайны, открытые неизвестным автором в старинном фолианте, обнаружившемся в библиотеке его замка. Вот Гурцат и решил добавить к своей военной силе мощь волшебства. Кэрис, разумеется, подозревал, что Драйбен говорит полуправду, но от расспросов отказался — нардарец однажды резко оборвал вельха, едва тот попробовал задать несколько наводящих вопросов.

Невольно слушая разговоры Драйбена с Кэрисом, Фарр однажды вечером выпросил у нардарца упомянутую старинную книгу. В храмовой школе старого мардиба Биринджика мальчиков не учили языкам, в основном налегая на богословие и историю Саккарема, однако атт-Кадир года два назад тайком попробовал самостоятельно изучать наречия других народов и с трудом, но все-таки читал по-нардарски. Так как книга в зеленой обложке была написана много столетий назад и стиль изложения изрядно отличался от современного, Фарр постоянно спрашивал разъяснений у Драйбена и за вечер осиливал самое большее две-три страницы.

Драйбен никому не сказал, что Подарок Хозяина в виде белого непрозрачного кристалла остался с ним и по-прежнему лежал в сундучке, завернутый в шелк. Однако теперь Камень словно растерял всю дарованную Хозяином силу, превратившись в обычный осколок не то мрамора, не то мутного хрусталя. Способный чувствовать волшебство гораздо острее людей Кэрис не беспокоился и не приставал с многозначительными вопросами, а посему нардарец решил: Оно забыло о человеке, служившем проводником недоброй силы, заключенной в Самоцветных горах, и больше не собирается его использовать.

"Легко отделался, — с облегчением думал Драйбен. — Естественно, ведь теперь Оно может воздействовать прямиком на Гурцата, без моего посредничества. Наверняка хаган получил Дар наподобие моего проклятого кристалла… А то и посильнее".

Фейран смирилась с судьбой и сопровождала троих мужчин, ни о чем не спрашивая. Тем более что Драйбен, как прекрасно воспитанный в куртуазном Нардаре благородный эрл, относился к единственной даме с положенным вниманием, с Фарром было интересно поговорить, вспоминая старые времена и общих знакомых, а Кэрис с его неиссякаемым запасом шуток, целым мешком разнообразных вкусностей (вельх постоянно угощал девушку то нугой, то фруктами в сахаре, добываемыми из своего баула) и благожелательным расположением ко всем без исключения членам отряда помогал не думать о плохом.

Несколько раз к Фейран приходили сны (дар "говорить со звездами" постепенно возвращался), но призрачные видения не предвещали ничего хорошего. Ледяное облако по-прежнему разрасталось над землями людей, Фейран видела обрушившиеся стены городов, пожары, чувствовала запах бесчисленных смертей… И никакого просвета впереди.

Она не слышала ночного разговора и посейчас считала Кэриса человеком, хотя и замечала, насколько вельх необычен по сравнению с остальными людьми. Слишком самоуверен, никогда не молится Атта-Хаджу на восходе и закате (Драйбен, однако, тоже — у него свой бог), но таковы, наверное, все варварские народы с полуночи. Прозвище Дэв, привязавшееся к Кэрису с легкой руки нардарца, наверное, послужило данью высокомерию господина Драйбена, который как-никак высокорожденный эмайр…

Фейран помогала готовить еду, и женская рука делала не особо разнообразные яства более вкусными, чем обычно. Однажды, выпросив у Кэриса лук, подстрелила влет нескольких голубей, обеспечив ужин и показав мужчинам, что саккаремские девицы не хуже их самих умеют обращаться с охотничьим оружием. И, конечно, тосковала по Берикею, предполагая, что он погиб. Фейран не слишком поверила в слова Кэриса о том, что саккаремец ушел через волшебные Врата вместе с Гурцатом.

Постоянно находясь под гнетом чувства вины за разворачивающееся на материке бедствие, вызванное его гордыней и любопытством, Драйбен развлекал себя беседами с Кэрисом — пускай он не человек, а дайне, но, судя по некоторым обмолвкам, давным-давно живет с людьми, часто путешествовал, помнит о многих исторических событиях… Кстати, на вопрос о своем возрасте вельх отвечал уклончиво, говоря, что застал еще Золотой Век. Но больше ничего не уточняя.

"Есть чему позавидовать, — решил однажды Драйбен. — Как существо более магическое, нежели живое, Кэрис стал свидетелем множества эпох… История, сохранившаяся в летописях, — это одно, а рассказы непосредственного очевидца совсем другое. Но почему бессмертный дайне решил уйти от сородичей и предпочел беспокойный, изменчивый и такой опасный мир людей? Хотя… Этот мир опасен только для нас, краткоживущих и уязвимых".

Ни Фейран, ни Фарр атт-Кадир не понимали большинства разговоров двоих чужеземцев. Чтобы не смущать попутчиков, вельх и Драйбен зачастую беседовали на нардарском, и Фарр различал только отдельные знакомые слова. Девушка не знала никаких языков, кроме родного саккаремского, и вскоре перестала обращать внимание на грубые и дребезжащие, по ее мнению, непонятные речи господина Драйбена и носящего некое подобие юбки варвара.

Сам же Драйбен испытывал невероятный интерес. Он узнал о причинах появления Нардара как независимого княжества, почти четыреста лет назад отделившегося от империи кенигов, и выяснил, что принятая при дворе конисата версия разительно отличается от реальных событий старины. Услышал о житии народов во время жуткого столетия Черного Неба, страшных войнах, становлении нынешних государств… Увлеченный разговором, Кэрис порой не мог остановиться — сыпал забытыми именами, названиями, датами, четко и кратко, с вызывающей уважение точностью обрисовывал истинные нравы людей, живших столетия назад, развлекал Драйбена самыми невероятными историями, вспоминал о своих путешествиях и приключениях… Словом, не давал нардарцу замыкаться в себе.

К ледникам и истокам великих рек подошли к полнолунию месяца Тигра, и Фарр за сутки до стоянки на сосновой поляне, где было принято решение о том, куда направиться дальше, вновь заметил, как вслед за появлением луны на чистом звездном небе Кэрис забеспокоился и, бросив разбирающему при огне костра строки древней книги мальчишке: "За меня не беспокойся, вернусь к утру", оставил оружие и ушел в темноту ночи, напоследок запретив Фарру следовать за ним.

Драйбен и Фейран давным-давно спали, но атт-Кадира сжирало непонятно откуда взявшееся истовое любопытство. Уже много времени минуло с тех пор, как Кэрис оставил стоянку, полная, очень яркая луна висела над горами, обращая привычный мир в царство серебряного света и глубоких черных теней. Однако имелась возможность проследить по примятой траве путь вельха хотя бы на сотню шагов от лагеря. Фарр подбросил в костер веток, чтобы видеть огонь и не заблудиться, нахмурившись, взглянул на обычно таких спокойных, а сейчас вдруг затревожившихся степных лошадок, пасущихся поодаль, и решительно зашагал по следам Кэриса.

Обнаружить что-либо интересное не удалось, сколь ни ярко луна освещала окрестности. Приблизительно через полный лучный перестрел след потерялся, и Фарр повернул обратно, не упуская из виду красно-желтое пятнышко огня между деревьями Только один раз мороз продрал его по коже — в отдалении послышался отчаянный звериный визг, потом низкий, очень тяжелый и хриплый рев какого-то огромного хищника. А возле скал промелькнул расплывчатый, невероятно страшный силуэт.

Атт-Кадир, примчавшись в лагерь, схватил оставленный Кэрисом меч, вытянул его из ножен и, положив рядом с собой, до утра читал про себя молитвы Атта-Хаджу. Едва начало рассветать, мальчишка услышал, как неподалеку кто-то насвистывает веселую песенку, сопровождая ее легкими хлопками ладоней, и понял: вельх возвращается.

— Кэрис! — вскочил Фарр. — Я такое видел! Там…'Там чудовище! Громадное черное чудовище с горящими зеленым пламенем глазами!

— Какое еще чудовище? — сдвинул брови Кэрис. — В округе бродят серые медведи, это я знаю, но они не любят запаха людей и побаиваются огня. Та-ак… Ты зачем взял мой меч? Ты что, хотел пойти против горного медведя с мечом? Сумасшедший…

— Это не медведь, — уверенно сказал Фарр. — Ты мне про них рассказывал и рисовал картинки на пергаменте. Тварь двигалась очень быстро и, по-моему, больше напоминала… не знаю кого. Может быть, здесь водятся… водятся…

— Дэвы? — расхохотался Кэрис. — Нет тут никаких дэвов, кроме одного, хорошо тебе знакомого. Успокойся. Либо тебе от страха мерещилось, либо к стоянке на самом деле наведывался медведь. Когда нужно, эти зверюги могут носиться быстрее лошади.

Фарр, однако, остался в полной уверенности, что чудовищное создание, пробегавшее в отдалении, ему не привиделось, но существовало в действительности.

Этим днем Кэрис остановил отряд гораздо раньше обычного и объявил привал: мол, Фарр не выспался минувшей ночью, а окруженная соснами и редкими молодыми буками полянка выглядела чрезвычайно привлекательно. Мужчины нарубили дров, Фейран отвела лошадок к ручью на водопой, а потом начала обустраивать ночлег, вытаскивая из холщовых мешков скатанные войлочные степные кошмы. Вельх, проворчав что-то о непуганой дичи, ненадолго канул в лес и возвратился, держа за уши двух убитых жирных кроликов.

Когда тушки изжарились и Фейран созвала всех на ужин, Кэрис выделил каждому порцию и неожиданно заявил:

— Что же, други… Я привел вас к наиболее безопасным местам. Предполагаю, что, если мы пойдем на полдень, в Междуречье, ничего хорошего нас там не встретит — Гурпат наверняка атаковал Таджаль-Саккарем и полностью захватил его.

— Не может быть, — возразил Фарр, но сразу запнулся.

— Может, — проворчал Драйбен. — Я знаю Гурцата. Этого человека теперь не остановить. Говори дальше, Дэв.

— Я не дэв, — машинально отбрыкнулся Кэрис. — Так вот, остаются еще две дороги. Одна — через очень высокий перевал, который в Нардаре называется Грозящим небу, к полуночным нардарским границам и вольным конисатам, а потом в Нарлак. Второй путь тянется вдоль русла Урмии, потом на полуденный закат, через равнину к священному городу Мед дай. Полагаю, что мардибы Атта-Хаджа нас не обидят, хотя наверняка не пустят в город чужеземцев.

— Меддаи… — мечтательно выдохнул Фарр, забыв о еде. — Мне и Фейран нечего делать у нарлаков. Я с удовольствием пойду в Белый город.

— Если только раньше дорогу не перережут войска Гурцата, — перебил Драйбен. — Хотя… Наверняка в Междуречье идут долгие и изматывающие бои, и степняки не успели переправиться через Урмию в Халисун. Может, шад Даманхур сумел остановить нашествие? Нет, вряд ли… Однако я не забыл, что храм-крепость Атта-Хаджа в священном городе саккаремцев и халисунцев несет в себе невероятную волшебную силу благодаря огромным Камням Предвечного. Правильно, Фарр?

— Совершенно верно, — кивнул молодой мардиб. — Если даже мельчайшие осколки этих Камней, вроде того, какой мы с Ясуром, да упокоится его душа в покоях Вечносущего, вынесли из Шех-дада, обладают божественным могуществом, значит, владыка и покровитель Саккарема вполне может дать откровение жрецам Меддаи. О том, Как победить степную напасть. Понимаете, о чем я толкую?

— Что скажет самая прекрасная часть нашего грубого мужского сборища? Кэрис перевел взгляд на Фейран.

— Я… Ты, чужеземец, должен знать, что в Саккареме принимают решения мужчины, — прошелестела девушка. — Я пойду с вами, потому что больше идти не с кем и некуда. Но я не хотела бы покидать Саккарем ради других стран.

— Что же получается? — подвел итог Кэрис. — Фарр согласен отправиться в Меддаи, Драйбен тоже, ты, Фейран, ничуть не против посмотреть на Белый город… Отлично. Я отведу вас к Камням Атта-Хаджа. Завтра мы спустимся в долину и пойдем на полуденный закат.

— Тебе-то зачем в Меддаи? — поинтересовался Драйбен. — Если у тебя есть другие дела, можешь отправляться куда хочешь. Спасибо, конечно, за заботу о нас всех. Я рад, что подружился с тобой, но… Эти места мне уже знакомы несколько лет назад я проходил мимо Шести ледников. Я могу сам провести Фарра и благородную Фейран в Священный город Халисуна.

— И защитишь их от мергейтов? — прищурился Кэрис. — Заплатишь сборы на границе, если дорожные налоги, правда, до сих пор собирают? Вот скажи, светлейший эрл, за последние седмицы ты хотя бы раз ходил на охоту? Я понимаю — Фарр, парню всего шестнадцать лет, кроме захолустного храма и книжек, он ничего не видел. А ты почему не стал добывать пропитание для нас? Пра-авильно, потому что все делал я при помощи Фейран, которая отлично управляется с луком. Нет, теперь от меня вы не отвяжетесь!

— Никто и не собирается тебя гнать, Кэрис, — выдавил атт-Кадир, неодобрительно посматривая на напыжившегося от обиды Драйбена. — Если так, то решено. Наш путь лежит к Меддаи. Только вот подорожных нет… и денег. Серебро, что мы взяли с собой из Шехдада, осталось у Ясура в поясе!

— Подорожные? — Кэрис весело фыркнул. — Деньги?

Вельх встал, схватил свой коричневый мешок, рванул горловину и, запустив туда руку, вытянул за веревочки несколько свитков, а заодно и толстый кошель из черной грубой кожи.

— Что это, по-вашему? И потом, Фарр, ты никому не говоришь, но я знаю — у тебя припрятано несколько изумрудов. В тряпочке, за пазухой. Не представляю, где ты их стащил, но камешки всегда можно обратить в золото… и наоборот!