"Эволюционная идея в биологии. Исторический обзор эволюционных учений XIX века." - читать интересную книгу автора (Филипченко Ю.А.)

По мнению Радля, этому учению Геккеля было бы гораздо естественнее появиться не в самом конце XIX века, а в шести-десятых годах его, во время расцвета материалистической философии Бюхнера и Штрауса. «Механизм, который он проповедует,— замечает Радль,— грубее человеческих изделий древнейшего каменного века».
В этом замечании, конечно, много справедливого. Особенно это видно из того, что среди представителей науки «Мировые загадки» не только не имели успеха, но вызвали даже ряд очень серьезных нападок и возражений. Однако это не помешало са-мому широкому распространению этой книги среди широкой публики, и она разошлась в Германии в сотнях тысяч экземпля-ров 9. Лично нам кажется, что при этом немалую, если не самую главную роль играло имя Геккеля, как одного из передовых бойцов своего времени за эволюционную идею автора «Естественной истории мироздания», на которой сложились взгляды не одного поколения. Последнего не следует забывать и тогда, когда речь заходит о значении Геккеля как ученого. Несмотря на его многочисленные промахи, ошибки и слишком поспешные, иногда даже определенно слабые построения, мы имеем в его лице одного из главных апостолов эволюционной идеи, сделавшего для ее распространения больше, чем кто-либо другой. Вот почему это имя всегда будет занимать почетное место в списке выдающихся эволюционистов XIX века.
* * *
Рядом с именами Уоллеса и Геккеля мы должны поставить и третье — имя одного из крупнейших английских философов — Спенсера, также много сделавшего для распространения и уг-лубления эволюционной идеи.
9 Эта книга издана в 1906 г. по-русски издательством «Мысль» Миллера (Лейпциг — С.-Петербург).— Прим. Ю. Ф.
77

Герберт Спенсер (1820—1904), подобно Дарвину и многим Другим английским ученым и мыслителям, никогда не занимал какого-либо официального положения, оставаясь всю жизнь частным ученым. Это не помешало ему создать громадный труд под общим заглавием «Система синтетической философии», в которую входят «Основные начала» (1860—1863), «Основания биологии» (1864), «Основания психологии» (1855), «Основания социологии» (1876—1896) и другие произведения, представляющие в общей сложности детально разработанную философскую систему 10.
Последняя является чисто эволюционной философией. Ос-новным законом природы, который он выводит из общих меха-нических принципов, является, по Спенсеру, закон развития, или эволюции. Подобно тому, как всякий зародыш переходит при развитии из состояния более однородного и недифференцированного в состояние более разнородное и дифференцированное, и вся вселенная, и организованный мир, и человеческое общество переходили и переходят во все более и более разнородное и дифференцированное состояние. Всякое развитие характеризуется, по Спенсеру, тремя главными моментами: концентрацией, дифференциацией и возрастанием определенности, что он и доказывает в своих трудах по отношению ко всем отделам человеческого исследования.
Здесь для нас интересна, однако не эта общая философия Спенсера, а его отношение к идее эволюции организмов, для чего нужно обратиться прежде всего к его «Основаниям биоло-гии», первое издание которых появилось в 1864 г., а второе — в 1898 г. [62]. Особенно важна в этом отношении часть третья первого тома «Оснований биологии», носящая заглавие «Эволюция жизни».
«Нам предстоит сделать выбор между двумя гипотезами, — так начинает этот отдел Спенсер, — между гипотезой специаль-ного творения и гипотезой эволюции. Обе гипотезы предполага-ют существование Причины. Последняя гипотеза, конечно, не менее первой признает эту причину неисповедимой. Речь идет только о том, каким способом эта неисповедимая причина создавала живые формы. Этот вопрос можно решать ...путем изучения доказательств. Рассмотрим же, которая из этих противоположных гипотез более согласуется с установленными фактами». И дальше следуют две главы — «Общий взгляд на гипотезу специального творения» и «Общий взгляд на гипотезу эволюции», в которых Спенсер приводит ряд аргументов, развитых им еще до появления теории Дарвина в небольшой статье под заглавием «Гипотеза развития», которая была напечатана в 1852 г.
10 Все эти произведения Спенсера не раз издавались по-русски. В самом конце девяностых годов вышло и собрание его сочинений под редакцией Н. А. Рубакина.— Прим. Ю. Ф.
7S

Вот конечный вывод, к которому приходит Спенсер: «Ёера $ специальные творения организмов возникла среди людей в эпоху глубочайшего умственного мрака и принадлежит к семье тех верований, которые почти все вымерли по мере того, как мрак рассеивался. Она не имеет за собой ни одного установленного факта, на который она могла бы опереться; п^дытка же придать ей определенную форму, мыслимую для ума, открывает в ней псевдоидею». Напротив, гипотеза эволюции «... возникла во времена сравнительного господства знания, среди наиболее культурного класса. Она принадлежит к числу тех верований в однообразие явлений, которые постепенно вытесняют верования в неправильный и произвольный ход явлений... Она — гипотеза, ясно представимая умом, и является лишь распространением на весь органический мир того представления, которое создалось уже раньше из наших сведений об индивидуальных организмах... Помимо опоры в многочисленных аналогиях эта гипотеза бази-руется на прямых доказательствах...». И в качестве последних Спенсер приводит затем ряд фактов из области классификации, эмбриологии, морфологии и распространения организмов, по-свящая каждой их группе особую главу.
Каковы же, однако, причины органической эволюции? Этот вопрос Спенсер разбирает чрезвычайно подробно, и здесь-то и выступает оригинальная сторона его собственной теории.
Прежде всего он решительно отвергает мысль, будто в осно-ве эволюции лежит какое-то внутреннее стремление организмов к прогрессу, как это допускалось Э. Дарвином, Ламарком и некоторыми другими авторами. «Как бы ни было формулировано или каким бы языком ни затемнялось это приписывание органической эволюции некоторому стремлению, или естественно присущему организмам, или чудесным образом в них вложенному, оно во всяком случае является не философским воззрением. Это одно из тех объяснений, которые ничего не объясняют— это маскирование незнания под видимостью знания... Короче, допущение постоянной формирующей способности, присущей организмам и заставляющей их превращаться в высшие типы, не более приемлемо, чем допущение специального творения, простым видоизменением которого оно в действительности и яв-ляется...».
Процесс эволюции, по Спенсеру, может и должен быть объ-яснен совсем иначе, а именно — изменениями организмов в от-вет на изменения внешних сил. В результате взаимодействия между двумя любыми системами обычно наступает равновесие; то же самое имеет место и при взаимодействии между орга-низмами и окружающей их средой. Уравновешивание может быть прямым, и тогда возникают различные приспособления организмов к окружающей среде, ибо последние всегда изменяются, когда оказываются в новых условиях жизни. Однако рядом с этим процессом, протекает и другой — косвенное уравновеши-
79

вание, которое выражается в переживании наиболее приспособ-ленных или в том, что Дарвин назвал естественным подбором. «Косвенное уравновешивание, — говорит Спенсер, — делает то, чего не может сделать прямое. Все процессы, в результате которых организмы приспособляются к постоянно изменяющейся внешней среде, суть процессы уравновешивания того или другого рода. Правильность такого заключения нам гарантирует не только та универсальная истина, что всякое изменение приводит к равновесию, но также и то, что сама жизнь есть подвижное равновесие между внутренними и внешними силами — постоянное приноравливание внутренних отношений к внешним». В последних словах и заключается знаменитое спенсеровское определение жизни.
Какой же вид уравновешивания следует признать более важ-ным с точки зрения эволюции живых существ? Спенсер отвечает На это так. Естественный подбор действовал прежде, действует и теперь с одинаковой силой, и он вообще никогда не может перестать действовать. Однако на ранних, низших ступенях органической жизни он был единственным фактором эволюции, да и теперь «он является почти единственным агентом, под влиянием которого изменяются и развиваются растения и низшие животные: уравновешивание организмов, которые сами почти пассивны, по необходимости должно совершаться косвенно, действием сил на вид как целое». Иначе обстоит дело у высших организмов, которым свойственна известная активность: с ее развитием, с дифференцировкой нервно-мышечного аппарата рядом с косвенным на сцену выступает прямое уравновешивание, которое постепенно начинает играть все большую роль. У самых высших животных форм косвенное уравновешивание путем естественного подбора отходит на задний план и «возникновение приспо-соблений путем прямого уравновешивания занимает теперь первое место, а косвенное уравновешивание служит только к его ускорению». «Соглашаясь с Дарвином, что действуют оба эти фактора, — говорит Спенсер, — я считаю, что наследование функциональных изменений играет роль большую, чем признавал он даже в конце своей жизни, и что по мере дальнейших эволюционных превращений эта причина начинает играть главную роль в возникновении высших типов».
Мы достаточно подробно говорили выше о различиях во взглядах Дарвина и Ламарка. Согласно последнему, эволюция протекает в результате определенных изменений организмов благодаря прямому или косвенному влиянию внешних условий, причем эти изменения оказываются наследственными. Напротив, Дарвин ставил во главу угла незначительные, неопределенные изменения живых существ, которые закрепляются естественным подбором. Выражаясь языком Спенсера, можно сказать, что прямое уравновешивание есть фактор Ламарка, косвенное уравновешивание — фактор Дарвина.
80

Как мы видели выше, уже Геккель сделал попытку построить теорию эволюции на признании как того, так и другого фактора, не отдавая решительного предпочтения ни одному из них, за что мы и назвали его представителем «золотой середины» в области эволюционной теории. При этом он неизбежно должен был выдвинуть рядом с Дарвином и Ламарка, способствовав этим извлечению имени последнего из незаслуженного забвения.
Однако если про Геккеля мы можем сказать, что он возлю-бил Ламарка «словом и языком», то про Спенсера следует добавить, что он сделал то же, но «делом и истиною». Как видно из приведенных выше слов самого Спенсера, он ставит факторы Ламарка на первое место, отдавая решительное предпочтение прямому уравновешиванию перед косвенным и отодвигай последнее, т. е. естественный подбор — на второе место. В силу этого его приходится признать родоначальником того течения эволюционной теории, которое получило название неоламаркизма и, как увидим дальше, играло довольно видную роль в течение последней трети прошлого века.
Неоламаркизм, возглавляемый Спенсером, и неодарвинизм, во главе которого стоит Уоллес, являются двумя противоположи ными полюсами эволюционной теории, как она была формулирована Дарвином, или, если угодно, хотя и не совсем точно, — дарвинизма. Для одного из этих течений подбор есть альфа и омега всей эволюции и в допущении каких-либо иных факторов нет особой надобности. Для другого течения подбор сам по себе еще, безусловно, недостаточен для объяснения всего хода эволюционного процесса, и в последнем играли не меньшую, а, может быть, даже и большую роль так называемые факторы Ламарка — прямое приспособление и наследование приобретенных свойств.
Разногласие между неодарвинизмом и неоламаркизмом, как видно из этого, довольно большое, и оно не могло не вызвать целого ряда ожесточенных споров. В этой полемике принял в конце концов участие и Спенсер.
В 1893 г. он выступил в одном из английских журналов со статьей под заглавием «Недостаточность естественного подбора» [63], направленной против взглядов неодарвинистов. Спенсер отмечает в ней, что он возражает не против учения самого Дарвина, а против взглядов тех, кто в значительной мере отступил от дарвиновского учения. Сам Дарвин признавал наследование приобретенных свойств, отвергаемое неодарвинистами, и все отличие взглядов Спенсера от взглядов Дарвина сводится, по его мнению, к тому, что «та причина эволюции, которую он сначала считал несущественной и значение которой с возрастом признавал все более и более важной, оказалась на деле гораздо важнее, чем он допускал это даже в самые последние годы жизни; неодарвинисты же вовсе не признают этой причины».
81

В чем же состоит та недостаточность естественного подбора, на которую так напирает Спенсер? Она вытекает прежде всего из того, что, по его мнению, естественный подбор может вырабатывать только такие изменения в организмах, которые находятся в связи и отражаются на их размножении; если этого нет, если мы имеем дело с такими изменениями в строении, которые не существенно помогают жизни, то их нельзя объяснить естественным подбором, и именно в таких случаях приходится прибегать к объяснению их возникновения в результате не косвенного уравновешивания, а прямого. Точно также, по мнению Спенсера, естественный подбор не в состоянии объяснить взаимного приспособления совместно функционирующих (кооперирующих) органов даже тогда, когда связь между ними сравнительно проста, не говоря уже о всех других, более сложных случаях. А раз приобретенные свойства передаются потомству (что Спенсер вопреки взглядам неодарвинистов считал доказанным), то нет причины отказываться от объяснения этим путем (т. е. путем прямого приспособления и унаследования приобретенных признаков) всего того, что необъяснимо выживанием наиболее приспособ-ленных.
Однако этот вопрос, как мы увидим дальше, чрезвычайно сложен и не может быть решен так просто, как это казалось Спенсеру, ибо его основной постулат — наследование приобре-тенных свойств, признаваемый и Ламарком.и Дарвином, и Гек-келем, отнюдь не может считаться доказанным. В частности, против взглядов, развиваемых в упомянутой статье Спенсером, энергично выступил наиболее видный представитель неодарвинизма Вейсман, озаглавивший свой ответ ему словами «Всемогущество естественного подбора» [86]. Впрочем, этой статьи и вообще взглядов Вейсмана мы коснемся несколько дальше.
Для нас важно здесь отметить, что в лице Спенсера мы име-ем дело с первым из последователей Дарвина, который не пошел полностью по следам создателя теории, как это сделали Уоллес, Геккель и многие другие, а попытался сделать к его учению ряд существенных дополнений и поправок. В этом отношении он, а за ним и все неоламаркисты представляют собой наиболее левое и тем самым наиболее оригинальное крыло дарвинизма.
Вместе с тем, разбирая взгляды Спенсера, мы невольно кос-нулись критики известных пунктов теории Дарвина, хотя в об-щем Спенсер считал ее вполне приемлемой, почему мы и отно-сим его к числу «спутников Дарвина». Иначе отнесся к послед-нему целый ряд других лиц, которых мы и объединим в следующей главе под именем критиков Дарвина.

Глава пятая КРИТИКИ ДАРВИНА
Л. Агассис— Р. Оуен.— С . Ж. Майварт.— А. Катрфаж — Г. Брони,— А. Келликер и его теория гетерогенного размножения.— К. Негели и его принцип совершенствования.— Е. Аскенази.— К. Бэр.— И. Губер и Э. Гарт-ман.— М. Вагнер и Дж. Ромене.— А. Виганд.— Н. Я. Данилевский.—
П. А. Кропоткин.
Всякое новое учение делается широким достоянием науки не без борьбы, и борьба эта тем сильнее, чем больше такое учение затрагивает основные положения каждой науки и стремится изменить старые, привычные взгляды. Понятно, что теории Дарвина пришлось выдержать ожесточенную борьбу, прежде чем она окончательно утвердилась в биологии, и можно только удивляться, что борьба эта была сравнительно кратковремен-ной. И действительно, энергично поддержанное рядом выдаю-щихся ученых, как Гукер, Гексли и другие в Англии, Геккель, Фохт, Дюбуа Реймон и прочие в Германии, учение Дарвина быстро привлекло на свою сторону большинство более молодых биологов и легло в основу их дальнейших работ. Это не помешало, однако, представителям старых течений энергично выступать против эволюционного учения вообще и против теории Дарвина в частности, подвергая последнюю резкой критике. Хотя победа в этом споре осталась, безусловно, на стороне Дарвина, а не его противников, мы ни в коем случае не можем обойти вниманием последних. В полемике против теории Дарвина, ведшейся особенно энергично в течение шестидесятых и семидесятых годов, было высказано немало верных мыслей и замечаний, не прошедших для эволюционной теории бесследно, почему мы и посвящаем критикам Дарвина особую главу. Конечно, из них можно остановиться здесь лишь на самых главных, оставляя без внимания громадное количество всех тех, кто принимал участие в этом споре, не внося в него чего-либо оригинального. В этом обзоре мы будем идти не в хронологическом, а в географическом порядке, так как последний кажется нам более естественным и удобным.
Что касается прежде всего Англии и Америки, то здесь тео-рия Дарвина была принята наиболее благожелательно и встре-тила меньше всего возражений. Среди лиц, выступавших все же против нее, можно отметить Агассиса, Оуена и Майварта.
S3

* * *
Луи Агассис, известный американский зоолог, палеонтолог и географ, является решительным сторонником старого воззре-ния о постоянстве органических форм — кювьеризма, по выра-жению Геккеля. В год выхода в свет «Происхождения видов» он выпустил книгу «Этюд о классификации» [1], в котором изложил свои взгляды по этому вопросу. Все систематические единицы от видов до типов имеют, по его мнению, реальное обоснование в природе, так как они образованы божественным разумом как категории его мысли. В виде доказательства по-следнего он ссылается на все те отношения в животном царст-ве, которые служат теперь доказательствами эволюционной теории, считая, что каждое из них «необъяснимо иначе, как творением разумного существа».
В 1869 г. Агассис выпустил французское издание своей книги [2], посвятив в ней критике дарвинизма особую главу. Конечно, теория Дарвина не могла вызвать в нем особого сочувствия и, действительно, он говорит о ней следующее: «Я считаю это учение противоречащим истинным методам естественной истории и опасным, даже фатальным для развития этой науки». Однако все доводы Агассиса чрезвычайно слабы и не произвели ни на кого достаточного впечатления, так что и Дарвин, и Гек-кель могли без труда дать ему энергичную отповедь.
* * #
Серьезнее были возражения, сделанные Дарвину его двумя другими противниками в Англии, именно Оуеном и Майвартом, почему он и останавливается на их аргументах довольно под-робно в одной из глав позднейшего издания «Происхождения видов».
Знаменитый палеонтолог Ричард Оуен касался вопроса эволюции еще до появления теории Дарвина, но взгляды его не отличались особенной определенностью, хотя, по-видимому, и он принадлежал тогда к числу половинчатых сторонников эволюции, допуская последнюю лишь в ограниченной степени. Это, однако, не помешало ему энергично выступить против теории Дарвина в последнем томе его капитального труда «Анатомия позвоночных» [52].