"Дзен в большом городе" - читать интересную книгу автора (Стрельцова Маша)

Глава тринадцатая

Я четко помню, когда осознала силу понятия «это-надо-сделать».

Было лето, а мне тогда было шесть лет. Дни я проводила на речке, плескаясь вместе с малышней в «лягушатнике» — так называлось мелководье. Там я была королевой, потому что единственная из всех умела плавать по-собачьи, мелко-мелко подгребая ладошками воду под себя.

На берегу всегда горел костер, и накупавшись до посинения, мы бежали к нему греться. Около него же расстилали покрывала, загорали и обедали нехитрой, прихваченной из дома снедью.

Мне остро завидовали — бабулька не ограничивала мою самостоятельность и позволяла весь день проводить так, как мне вздумается. Еще бы — она, опытная ведьма, и так отлично знала каждую минуту, что со мной происходит. Остальной же ребятне приходилось бегать домой, отчитываться, что они не утонули, а там, глядишь, и работу родители им подкинут.

Еще одной вольной птицей среди ребятни была малолетняя идиотка Манька. Идиотка — потому что у нее и правда ума малость не хватало, что неудивительно, родители ее были горькими алкашами. А еще Манька была на два года меня младше, нема, удивительно красива, и я испытывала к ней самый теплые чувства. Та нагло этим пользовалась, и не раз бывало так, что она в одиночку приканчивала мой обед, а мне доставалась лишь ее очаровательная улыбка.

Бабуля дружбу поощряла, ей тоже было ужасно жалко бедняжку. «Войдет в возраст — отчитаю ей немоту, — вздыхала она. — Да и со слабоумием слажу, будет девка всем на зависть и красива и смекалиста».

В общем, Манька была в надежных руках.

Как сейчас помню, народа в тот день на речке было мало. Я, погоняв юрких мальков в лягушатнике, заметила, что моя протеже куда-то пропала, и пошла ее искать. И вскоре нашла.

Перед мостом речка делала крутой поворот, и начинался бездонный омут. Ясное дело, купаться там дураков не находилось. По слухам, именно там и жил водяной, мелкий и злобный дух, коему в радость утопить человека.

И вот там-то я и нашла Маньку. Та шла прямо над омутом, бесстрашно переставляя ножки по поваленному в воду березовому стволу.

— Манька, — рявкнула я, — а ну возвращайся, кому говорю!!!

Малышка вздрогнула, оступилась, и камнем пошла в воду.

— Держись за березу, — вопила я, бегая по берегу. — Люди добрые, помогите, дитё тонет!!!

Манька храбро барахталась, но чувствовалось, что выбивается из сил. Что-то клекотала на своем наречии, захлебываясь темной водой, смотрела на меня огромными глазами, полными беспредельного страха.

Я даже успела сбегать к лягушатнику, и убедилась, что людей на речке нет! Просто нет!

— Манька, плыви на берег! — кричала я девчонке, метаясь по песку. — Ты же умеешь плавать, ну же!

Та смотрела на меня глазами подстреленного зайчонка и ручонки ее соскальзывали с березового ствола.

В воду лезть отчаянно не хотелось. С водяным шутки плохи, да еще и вода в омуте была какая-то больно страшная. Вязкая, черная, маслянистая. Но Манька тонула, и потому я шагнула в омут и поплыла к ней своим знаменитым стилем по-собачьи, каждую секунду ожидая, что сейчас на моей ноге сомкнутся мерзкие руки водяного. Кожи касались склизкие нити водорослей, я вздрагивала от ужаса, но плыла.

А что было делать? Это-надо-было-сделать, и все тут. Хочешь — не хочешь, а бывают ситуации, когда надо наплевать на страх и делать то, что нужно.

Маньку я тогда спасла, отстегала прямо на берегу ивовым прутом и велела объяснить, какого черта ее понесло в омут. Та, горько рыдая, показала на желтые кувшинки, что росли далеко от берега.

И вот теперь, спустя два с лишним десятка лет, я снова обмирала от страха, но делала то, что должно. Ехала в гости к покойнице и везла с собой на верную смерть одного ужасно вредного парня.

«Да чего уж сразу на смерть, — засомневался внутренний голос. — Может и выживет, он вроде не промах».

«Может», — нервно отозвалась я.

— Рассказывай, куда мы едем, и к чему готовиться, — спокойно велел Тау.

За спиной у него и правда была боевая катана.

— Ты часом не знаешь Нинку Завьялову, она в одном доме с Женькой живет? — начала я осторожно.

— Знаю, — нетерпеливо оборвал он. — И что?

— Мне кажется, она от большой любви к Женьке задумала пакость, — шепотом поведала я. — Подкупила ведьму и подняла на заброшенном кладбище дух неупокоившейся колдуньи!

— Вот у тебя фантазия! — одобрительно хмыкнул он.

— Была бы фантазия — давно бы версию построила, — буркнула я. — А так — я просто ни-че-го не понимаю. Ты крестик помнишь, который я тебе на шею одела перед медитацией?

— Это когда на меня покойник напал?

— Покойница, — поправила я. — Так вот, мне его ведьма вручила под тем предлогом, что это оберег. Только я теперь уверена в одном — это, наоборот, был талисман, открывающий дорогу той покойнице-колдунье через мои собственные охранные заклятья. Ты одел — и пострадал. Я, то недолгое время, что носила крестик, тоже почти подверглась нападению. Слава Богу, Женька спас.

— Все-таки ты идиотка. Логическая дыра размером с вагон, — подумав, указал Тау. — Крестик дали тебе, а ты говоришь, что Нинка из вредности решила отомстить Женьке. Ты-то тут при чем?

Стиснув зубы, я поклялась себе не реагировать на его оскорбления. Дело прежде всего.

— А при том, что я единственная Женьку вижу, и только я ему и помогаю. Похоже, что-то у них пошло не так, когда я вмешалась. Женька явно должен был умереть, а он всего лишь в коме, и я, профессиональная ведьма, вытаскиваю его. Понимаешь? Не станет меня — его достать будет проще простого.

— Ну не скажи, Женька хитрый перец, — не поверил Алекс.

— Раньше — может быть, а сейчас он просто привидение. Вот только я одного не могу понять. Как Нинка уговорила ту ведьму на нее работать?

— Слушай, да не гони ты так, а? — раздраженно попросил он. — А лучше — выкини купленные права и поучись на курсах водить машину.

— Там люди уже наверняка умирают! — в тон ему ответила я. — Ночь, покойницкое время.

Я пыталась не думать об этом. Рядом с Дэном остались профессиональная ведьма и рукоположенный в сан священник. Наверняка я приеду, а они уже с песнями покойницу обратно закопали и цветочки посадили.

Только как я себя не уговаривала, а верилось мне в это слабо. На коленях у Дэна сидела не деревенская любительница телесных утех. Это была покойница. Сейчас я припоминала и то, как неопрятны были ее волосы на затылке, и ладонь ее была серой, так выделявшейся на фоне тела Дэна цвета меда.

Он не изменял мне.

Он умирал, потому что я надела на него крестик, который должен был привести покойницу ко мне. А я его бросила и убежала в город.

Господи, ну как я могла подумать о нем такое? Да ни один парень не станет так себя вести через полчаса после того, как сделал предложение девушке, и она дала согласие!

— Магдалина, ты главное успокойся, — бесстрастно сказал Тау. — На тебе лица нет. С таким настроем в битву не идут.

Я промолчала, лишь прибавив скорости. Я торопилась, понимая, что не успеваю. Что прошло уже два часа, как я оставила Дэна с покойницей. Достав сотовый, я в который раз позвонила Дэну. Трубку никто не снял.

Я ехала, и холодная ярость клокотала во мне. Если вдруг опоздаю — я камня на камне не оставлю от того кладбища. А покойница пожалеет, что со мной связалась. Ее что, никто не предупредил, что парень, на которого она покушается — любим некроманткой?

Я промчалась стрелой через Богандинку, выехала на дорогу к карьерам, и свет фар выхватил бредущую по обочине женскую фигуру. Сердце дало сбой, это была явно не Лукерья или Пелагея. А в то, что какая-то деревенская бабенка обожает прогулки в полночь за околицей, да еще по соседству со столь худым погостом — я никогда не поверю. И потому я резко затормозила и рявкнула в окно:

— Кто такая?

— Лора, — ветер донес до меня испуганный голос старой ведьмы.

Сдав назад, я поравнялась с ней, вышла, наотмашь ударила ее по щеке и яростно закричала:

— Говори, старая курица, кто тебе крестик дал, который ты мне подсунула?!

— Марья, ты чего?! — взвизгнула она.

Я, содрав с нее платок, поудобнее вцепилась в седой пук волос и принялась бешено хлестать ее по лицу:

— Дрянь, какая же ты дрянь! Добренькой прикинулась, думала, я ничего не узнаю?! А ну говори, на кого работаешь?!

— Марья, Христом-богом прошу, успокойся, ничего не знаю, про что ты говоришь! Новый крестик был, никто мне его не давал!

Я видела ее перепуганные глаза, и на миг жалость и сомнение шевельнулись в душе, но я их подавила.

— Сука, я все знаю!!! Не оберег на нем, наоборот, он дает проход покойнице! Лора, лучше признайся, я же тебя закопаю!

Она взглянула в мое залитое яростью лицо, но все равно не поверила.

— Никто не давал! — снова залепетала она.

— Алекс, катану, — протянула я руку не глядя.

Луна блеснула на стальном полотне лезвия, отразилась на лице Лоры, и тут она поняла, что я не шучу. Нечеловеческим усилием она вырвалась, подняла руку, явно собираясь колдовать, и выкрикнула первые слова заклятья. И снова луна отразилась в стали, а ведьма завыла раненным зверем.

Я, добрая и хорошая девочка, которая мухи не обидит, снесла ей одним взмахом пару пальцев, и после этого яростно уставилась на нее:

— Говори! Говори, Лора, или я тебя тут похороню. Мне некогда, и через минуту я отправлюсь дальше. Если не успеешь за это время все рассказать — умрешь. Все поняла?!

— Да как же ты могла подумать на меня такое? Чистый крестик тот, чистый, мной заговорен для тебя перед иконами! — сквозь рыдания прохрипела Лора. — Зверь ты, Машка! Как таких земля носит! И чего мне дома не сиделось, нет, понесло вас проведать, на ночевку к себе позвать — тракторист-то вусмерть пьян!

Я недоуменно смотрела на нее, не понимая, почему она мне говорит про какие-то обыденные вещи. Почему не валяется в коленях, прося прощения.

— Ты уверена, что бабка виновна? — раздался голос Алекса.

— Да уже и не знаю, — растерянно отозвалась я.

«Такие крестики в церковной лавке продают по рублю штука, — виновато напомнил внутренний голос. — А идея с тремя узелками на эксклюзив вообще не тянет».

— Лора, в машину, — велела я. — Там разберемся. Пока останови кровь заговором. Если невиновна — подашь потом жалобу на меня в совет ведьм. Если же обманула — умрешь без покаяния.

— Не поеду я с тобой никуда, — стонала она.

Я молча подошла к ней, сгребла ее в охапку и кинула на заднее сидение.

— Никак не думала, что ты такая зверюга, — рыдала она.

— Да я и сама не подозревала об этом, — жестко ответила я, села в машину и поехала дальше.

Метров за сто от застрявших машин я остановилась.

— Алекс, дальше пешком, — посмотрела я на парня. — Катану держи наготове. Не боишься?

— У тебя точно в родне нет шизофреников? — бесстрастно осведомился он, покосившись на корчившуюся от боли Святошу.

— Сто процентов, — кивнула я. — Будь осторожен, видишь — дело нечисто?

— С чего ты так решила?

— В машинах осталось четыре человека. Смотри — их не видать, не слыхать, фары не горят.

— Спят, наверняка спят.

— Не верю, — покачала я головой. — Бабка Лукерья сроду бы около кладбища не заснула. Она его знаешь как боялась?

— Чего гадать? — пожал он плечами. — Пошли, посмотрим.

И мы, оставив раненую ведьму, вышли из машины. Я шла к Дэновскому бэтмобилю, и дурные предчувствия овладевали мною с новой силой. Дернула ручку, она легко подалась. В салоне никого не было.

Как и ожидалось.

Включив верхний свет, я тщательно осмотрела салон. Передние сидения были измазаны влажной землей.

«Кладбищенская», — подумала я и зажмурилась, пытаясь сдержать рыдания. Дэн не оставил бы свою обожаемую машину на дороге, без включенной сигнализации и с торчащими в замке зажигания ключами.

Все кончено.

Подошел Алекс и доложил:

— В машинах пусто.

Я лишь судорожно кивнула.

— Будешь реветь, или пойдем их поищем? — осведомился парень.

— Что? — посмотрела я на него безумными глазами.

— Их нет в машинах, значит, они где-то в другом месте, так? — спокойно сказал он. — И, возможно, им нужна помощь.

— Ты ничего не понимаешь, — каким-то чужим голосом сказала я. — Все, что им сейчас нужно — это услуги ритуального агентства. Они мертвы.

— Ты дура? — осведомился Тау.

Я вскинула на него гневные глаза. Как он смеет!

— Про кладбище какое-то разговор был, или я ослышался? Какого черта ты тут стоишь и стонешь? Действовать надо, время уходит!

Утерев злые слезы, я кивнула:

— Ты прав.

Святоша, когда ее вытащили из машины, заплакала:

— Да оставишь ты меня сегодня в покое, иродка?

— Веди на кладбище, — сурово велела я.

— Машенька, у меня рука ранена, дай мне отлежаться, а? — рыдала она, и выглядела до того несчастной, что любой бы ее обнял, обогрел и накормил. Но не я. После того, как я увидела пустой салон бэтмобиля, все доброе и человеческое во мне умерло.

— Остальных пальцев лишиться желаешь? — жестко спросила я. — Веди, Лора, не доводи до греха. В гневе я неприятна.

И она, поскуливая, повела нас. Шли долго, часа два. Сначала молча, через полчаса я принялась подгонять Святошу:

— Шевелись, лошадь старая, так мы и до утра не дойдем!

Та молча, но ненадолго ускоряла шаг. Больше она не спорила, видимо, уверившись, что я сошла с ума.

Алекс смотрел на меня и хмурился. Однако когда я в очередной раз замахнулась на бабку, он перехватил мою руку и жестко велел:

— Хватит!

— Алекс, она плетется еле-еле! А там люди умирают!

— Так уж и умирают?

— А ты еще не понял, что дело серьезное? Обычно я руки старушкам не рублю.

— Точно? — с сомнением спросил он.

Я отвернулась и так посмотрела на Святошу, что она охнула и рысцой побежала впереди нас.

— Она же ведьма, как и ты, — негромко заметил Алекс. — Не боишься, что она колдовать примется?

— Нет. Ведьмы во время потери крови не колдуют, в критические дни у них выходной. Раньше, в старые времена, такая женщина считалась нечистой и даже в церковь не пускали. А из Лоры сейчас как раз течет кровь, я же ей пальцы обрубила.

— Садистка.

— Жизнь такая, — в тон ответила я, и запоздало вспомнила, что кровь унять заговором порубленная Святоша не сможет.

Ну что же. Я не зверь, но мне совсем — совсем некогда останавливаться и накладывать на нее заклинание. Ничего, до свадьбы заживет.

Наконец мы свернули с основной дороги, прошли подлесок, и вышли к кладбищу.

Луна, безмятежно сияющая вверху, освещала оградки, памятники, между ними высились сосны, каркали вороны…

— Я пойду домой? — просительно подняла на меня глаза Святоша.

— Нет конечно, — отрезала я.

— Так вот оно, кладбище, я все сделала, как ты велела, — пробормотала ведьма.

Я молча стояла, впитывая в себя некрополе, витающее над погостом. Где-то здесь мои друзья, это несомненно. В какую могилу они утащены? Где их искать?

— Алекс, следи за бабкой, — велела я, а сама достала из кармана заготовленные бутерброды с сыром и пошла на поклон к кладбищенскому. Не любят они ведьм, только подношением да заговорами и можно их утихомирить на некоторое время.

Положив у входа еду, я принялась за отчитку:

— Хозяюшко — кладбищенский, дай тропу меж могил — домов, не на год, ни на два, а всего лишь на часок, — шепнула я. — Пришла я не взять, пришла я дать, все что мертвое во мне — оставить тебе…

Ветер зашумел в кронах сосен, трижды прокаркал ворон, сообщая, что временный мир заключен.

Я махнула рукой, подзывая Алекса, и мы вошли на кладбище.

— Где Святоша? — спросила я, быстро шагая меж могил.

— Там, — неопределенно буркнул он, мотнув головой в сторону.

Я кивнула, и мы побежали дальше по залитому лунным светом кладбищу. Действительно, раненная ведьма только мешалась бы.

— Тут никого нет! — наконец сказал Алекс, когда мы облазили все углы.

— На поверхности — да, — устало сказала я. — Значит, уже уволокли в могилы. Я буду сейчас колдовать, а ты будь настороже и не мешай мне.

И, опершись спиной о сосновый ствол, я закрыла глаза, раскинула руки и зашептала заклятье. Кладбищенская некроаура встрепенулась, сгустилась около ладоней, одобрительно коснулась серого кусочка ауры на моем пупке, и признала своей. А когда я открыла глаза — мир изменился. Лунный свет больно резанул по зрачкам, я торопливо отступила в тень, посмотрела вниз — и увидела через толщу земли, как обгладывают скелет могильные черви. Я протянула руку — она не отбросила тени. И тогда я принялась ходить по погосту и рассматривать могилы изнутри. Я знала — как только я найду своих, я смогу пройти сквозь землю и вытащить их на поверхность — живых или мертвых.

— Магдалина…

Я подняла глаза, и Алекс отшатнулся.

— Страшно? — медленно спросила я.

— Ты в курсе, что у тебя глаза… белые? Без зрачков.

— Конечно, — мертво усмехнулась я. — К делу.

— Ты, помнится, говорила, что тут уже тридцать лет не хоронят?

— И что?

— Посмотри на даты.

Я нахмурилась, посмотрела на ближайший памятник. Дата захоронения — 2003 год. Обернулась — 1995.

— Неужто тут хоронить все же стали? — обмерла я.

Если так, то по округе ходят толпы зомби!

— И нет и да. Я осмотрел достаточно много могил, тут явно и не переставали хоронить. Вывод?

— Сука, — простонала я. — Старая сука нас завела не туда! Убью!

Пока мы сюда шли, пока проверяли кладбище — столько времени потеряно напрасно!!! Я взглянула на часы — три ночи!!!

И я рванулась, чтобы воздать старой вехотке по заслугам.

— Магдалина, — остановил меня голос Алекса. — Я ее отпустил.

— Что? — не поверила я ушам.

— Я ее отпустил, — раздельно повторил он. — Старушка ранена, истекает кровью, к тому же она выполнила твою просьбу!

— Она нас завела не на то кладбище!!! — рявкнула я.

— А ты разве уточняла, на какое именно тебе надо? — резонно указал он на мой просчет.

Я села прямо на могилку и горько заревела.

— Ну что опять?

— И где мне сейчас искать нужное кладбище? Я местности вообще не знаю!

— Да не нервничай ты так. Все в мире не случайно, если тебе суждено отыскать то кладбище, ты его отыщешь.

— Тоже дзен-буддист, что ли? — подняла я на него несчастные глаза.

— Разумеется.

— Тогда пошли, — обреченно сказала я.

— Куда?

— На северо-восток, — пожала я плечами. — Я так поняла, что где-то в той стороне кладбище.

— А сейчас мы где?

— Не знаю, — покачала я головой. — Темно ведь, ночь, а я в запарке даже и не обратила внимания на то, куда нас Лорка ведет.

— Связался же я с тобой, — мрачно процедил парень.

— От того места, где стоят машины, на северо-востоке видна деревушка, — не менее мрачно вздохнула я. — Сгоревшая, одни остовы. Так вот, если до нее дойдем, то кладбище рядом отыскать будет проще простого. Только знаешь, чего я боюсь? Пока мы проищем — совсем упустим время.

— Как насчет утренней пробежки? — осведомился Тау.

— Запросто, — кивнула я, и мы рванули в обратный путь. После вечернего забега до трассы эти два километра до машин стали для меня просто непринужденной прогулкой. Краем сознания я чувствовала, как жжет легкие огнем, как рвутся мышцы, но в мозгу роилось столько мыслей, что он просто не реагировал на такие пустяки.

Я умирала от тревоги за Дэна.

По пути я высматривала Святошу, но ушлая бабка как сквозь землю провалилась. Не удивлюсь, если она от пережитого стресса так же как и я припустила домой со спринтерской скоростью и теперь уже пьет чай на любимом диване.

Когда луна высветила на дороге темные конуры машин, я не поленилась еще раз подбежать к ним, в безумной надежде, что может быть, люди куда-нибудь отходили, когда я приехала. А сейчас выяснится, что они спят и я напрасно гоняла бедную Лору.

Машины были пусты. Дверца дэновского бэтмобиля так и осталась распахнутой после меня. Какая-то тень мелькнула в нем, сердце дало сбой, но это была всего лишь заблудившаяся дворняжка. Она жалко посмотрела на меня, пригревшаяся на заднем сидении, я протянула руку и погладила свалявшуюся шерсть, сканируя ее сущность. Собака расслабилась, а я уверилась — это именно заплутавшая дворняжка. Магии в ней не было ни на грош.

«Становишься параноиком», — хмыкнул внутренний голос.

Я обернулась на северо-восток и сделала первый шаг.

«Он мой….», — тут же сладострастно шепнула мне тьма.

«Мой…», — пропел девичий голос в налетевшем порыве ветра.

Я запахнула поплотнее куртку и выжидающе посмотрела на Алекса.

— Идем, — кивнул он и каким-то странным взглядом посмотрел на луну. Я проследила за его взглядом — она была красной.

«Вы все умрете», — усмехнулась мне она кровавым ликом.

«Хрен тебе», — почти спокойно подумала я и легко побежала по раскисшему полю к сожженной деревеньке.

— А ты ничего, выносливая, — одобрительно сказал бежавший рядом Тау. Он даже не запыхался.

— А куда деваться? — со свистом выдыхая воздух, еле проговорила я. — Надо. Ты лучше расскажи, зачем тебя со мной понесло? Спал бы.

— Я счел, что раз уж ты позвонила мне, то и правда это судьба и надо тебе помочь.

— Что, прямо вот так ты всем и помогаешь, с кем тебя судьба сводит? — не поверила я.

— Не всем, — коротко ответил он, и я отчего-то не стала переспрашивать.

В молчании пересекли луг с пожухшей травой, несколько раз я спотыкалась об кочки и летела наземь. Алекс легко меня поднимал, ставил на ноги и мы продолжали бег. Ближе к деревне пришлось внимательнее смотреть под ноги — бревна валялись там и тут. Было много деревянных крестов, а один раз я увидела сверкнувший выбеленной костью в лунном свете череп. Глаза я тут же отвела и уверила себя, что мне показалось. Ну точно показалось. Кто же бросит покойника прямо на лугу без погребения? Не бывает такого.

Деревня встретила нас тишиной. Многие дома сгорели подчистую, но было полно и тех, кого пожар лишь слегка опалил, лизнул, но не зацеловал до смерти. Однако дороги за тридцать лет заросли травой, и, глядя в целые окна сохранившихся домов, я понимала: тут никто не живет.

Внезапно Алекс остановился и резко скомандовал:

— Стой! — внезапно сказал он.

Я недоверчиво покосилась на него — какое «стой», коль спешить надо? Каждая минута на счету!

— Впереди кто-то есть, — тихо сказал он.

Сердце на миг дало сбой от какого-то древнего ужаса перед мертвыми — ну кто еще тут мог шастать? А то, что они тут были, я не сомневалась ни на минуту. Кладбища еще было не видно, но я уже чувствовала необычно мощное дыхание его некроауры.

— Готовь катану, — шепнула я, и мы стремительно, но очень тихо рванулись вперед.

Вскоре и я увидела темную приземистую фигурку. Покойник был со странностями — пошатываясь, шел между сгоревшими домами и тихонько, но очень жалостливо, подвывал.

— Сука, какая же она сука, — ветер донес до меня тоненький голосок, полный ненависти и боли.

— Это Святоша! — вскинула я на Алекса изумленные глаза.

— Вот как? — неопределенно хмыкнул он. — Мне кажется, или ее дом должен быть в другой стороне?

— Не кажется, — покачала я головой. — Скажу больше. Эта тварь явно идет туда же, куда и мы. Больше тут точно нет ничего интересного.

— Вот и проследим за ней, — как-то нехорошо усмехнулся Тау.

Лора шла, явно ничего не видя из-за боли. Мы могли бы и не таиться — она прошла сгоревшую деревню, ни разу ни обернувшись. По пути она тихо материла меня плачущим голосом, изумляя своим словарным запасом.

— Слушай, слушай, заслужила, — бормотал Алекс, тенью скользя за ведьмой.

— Всегда полезно узнать о себе столько нового, — кивала я.

— Это же надо — бабке полруки отхватить, — осуждающе качал он головой.

— Есть за что, — пожала я плечами. — Это я еще раньше сомневалась, а теперь-то ясно как день — бабка в этом деле по уши завязла. Знала б раньше — я б ей не пальцы, а голову нахрен отрубила.

— У тебя старушкофобия, — неодобрительно сказал он.

— В курсе, — отрезала я.

Святоша резко остановилась и обернулась. Мы застыли в тени кустов, как два изваяния. Не заметив ничего подозрительного, ведьма прошла еще пару метров и пропала.

Словно ее и не было.

Мы с Алексом, недоуменно переглянувшись, побежали за ней.

— Вот черт, — выдохнул парень, когда мы достигли того места, где пропала Святоша. — Что это значит?

Перед нами были распахнутые кладбищенские ворота. Деревянные и ветхие, они тихо поскрипывали под порывами ветра на ржавых петлях. А сразу за ними плотной стеной вставал мрак, настолько плотный, что его можно было резать ножом. Он надежно скрывал некрополь, и лунный свет не мог пробиться сквозь него.

Алекс коснулся тьмы кончиками пальцев, подумал и решительно сунул туда руку по локоть. Подождал немного, вынул — и мы дружно уставились на нее.

— Мне кажется, или кожа… посерела? — озадаченно спросил он.

— Это некрополе, — медленно сказала я. — Только я такой концентрации сроду не видела.

— Так отчего у меня рука посерела? — не дал он мне отклониться от темы.

— Потому что оно жизнь высасывает, — отрешенно сказала я. — Все, пошли обратно.

— Так ты же ведьма! Неужто не можешь как-то поколдовать, чтобы эта пакость нам не мешала?

— Тут кладбищенский очень сильный. Нас, ведьм, они ненавидят с лютой силой, смирить их можно только подношением с обрядом, а я бутерброды отдала кладбищенскому на том погосте, куда нас Лора завела. Если зайдем сюда без обряда — он нас как котят передушит.

— И что, ты прямо совсем — совсем ничего без бутербродов не сможешь сделать? — недоверчиво посмотрел на меня Алекс.

— Могу. Я ведь некромантка, мертвые меня обычно за свою принимают, — устало покачала я головой. — Только какой смысл? Наши уже мертвы. Высосало их некрополе, если они тут.

— А если они не тут? И ты уйдешь, не убедившись в этом?!

— А где же еще они могут быть?

— Погоди! Логическая дыра! А как же бабка, которая не может из-за порубленной руки колдовать, сюда сунулась?

— Бабка, — неожиданно зло прошипела я, — бабка везучая до ужаса! Теперь ей эта рана на пользу, капает кровь, и ею она откупается от смерти! Кровь — это почище любого колдовства будет!

— А если и они ранены и откупаются кровью? — спокойно спросил он. — Какого черта, Магдалина? Мы дошли, и ты решила повернуть назад?

— Алекс, я-то пойду, это понятно, — покачала я головой. — А ты возвращайся. Ты посторонний, тебе умирать ни за что ни про что — к чему? Извини, что так получилось.

— Не надо за меня решать, ясно? — жестко сказал он. — А насчет «умирать» — это мы еще посмотрим.

И он, полоснув себя катаной по пальцам, шагнул в ворота. Тьма мягко, с едва слышным чавканьем, поглотила его.

Я посмотрела на капельки крови, что остались там, где он только что стоял, достала маникюрные ножницы из кармана и не колеблясь вогнала их в вену.

— Кровь моя, возьми проклятье на себя, — пробормотала я, зажмурилась и шагнула вслед за Алексом.

Мир изменился. Пропал вой ветра, шелест деревьев, крики ночных птиц… Разбавилась темнота, словно в банку с чернилами щедро плеснули воды. Я видела вывороченные надгробия, могилы со вспученной изнутри землей, словно из нее кто-то выбирался. Рядом стоял Алекс, и кровь его, стекая на поганую, проклятую землю, светилась алыми искорками.

— Идем, — протянула я ему руку.

Он осторожно сжал мои пальцы и спросил:

— Глаза открывать ты так и не собираешься?

Тут только я осознала, что смотрела сквозь веки. Подняла ресницы, отметила, что видимость стала намного хуже и снова занавесила глаза.

— Идем, — снова шепнула я и побежала по тропинке, усыпанной костями, словно по ромашковому лугу. Некрополе признало меня своей, недаром я прошла жесткий курс обучению магии мертвых. Помню, я неделю тогда жила в морге. Когда я зашла туда в первый раз, меня чуть не вывернуло. Огромное помещение было заставлено рядами каталок, на которых лежали мертвые. Были тут и «нормальные» покойники, которые умерли не так давно в собственных постелях под плач родных, и на третий день их выдадут для захоронения. А были и криминальные, много дней пролежавший в каком-нибудь закутке, покуда на них не наткнулся некий бедолага. И они-то и были ответственны за непереносимую вонь в морге.

В таких условиях я и работала. Отобрав себе нескольких мертвых, за которыми никто не придет, я ночами ложилась с ними рядом на каталку. Ласково гладила, утешала, тихонько разговаривала и постигала. На девятый день я их хоронила, далее тянуть было некуда, и все они ушли в землю преданные мне. До гроба и сверх того. А я по результатам теста была на второй ступени некроманта.

Потом я вызвала Димку, мертвого Димку и повенчала кусочек моей души с ним. Это навсегда будет залогом того, что ни один мертвец не поднимет руку на жену мертвого, ведя я в их мире — своя. Таким было мое обучение некромантии до третьей ступени. Жестоким, Но оно того стоило.

Теперь меня порой даже кладбищенские путают, принимая за покойницу. Впрочем, я до сего дня все равно не рисковала входить на погост без обряда, с кладбищенским шутки плохи.

— Магдалина, — раздался сзади хриплый голос, и я обернулась.

Алекс двигался с ощутимым трудом. Кожа его серела на глазах, становилась пергаментно-безжизненной.

— Режь вену! Быстро! — велела я. — Откупайся кровью, тех капель, что ты выдавил из пальца — мало!

Он беспрекословно взмахнул катаной, и на землю полилась тонкая алая струйка.

— Ты еще можешь вернуться, — шепнула я ему, и… неожиданно укорила себя за такую доброту.

— Не надо за меня решать! — снова повторил он злым голосом и упрямо пошел по тропинке меж развороченных могил.

Я двинулась за ним. Шла, вдыхая некроауру, чувствуя, как клубится она в легких, вытесняя остатки кислорода.

— Прочесываем кладбище? — негромко спросил Алекс.

— К чему? — пожала я плечами и протянула руку вперед. — Я чувствую живых, они там.

— Живых? — раздумчиво протянул Алекс и как-то странно взглянул на меня.

— Идем же, — нетерпеливо сказала я и пошла по тропинке.

— Ты уже не боишься? — спросил мне в спину парень.

— Чего? — спокойно спросила я не оборачиваясь. — Чего, Алекс? Все нормально!

Он молча пошел за мной.

Обостренным слухом я чувствовала, как земля мягко шуршит под его ногами, слышала, как капает на землю его кровь. И замечала, что она течет из раны все медленнее и медленнее. А впереди я уже различала запах старого дерева, пропитанного темной магией, скуление Лоры и … еще один голос. Мертвый и властный.

— Эта …[3] мне пальцы отрубила, как же я теперь колдовать буду? Ну да я ее отвела на Авдотьинское кладбище, теперь только к утру выберется, никто нам не помешает.

— И кто сейчас будет колдовать? Кто будет делать замещение?! — женский голос, словно шелест страниц древней книги… Надо очень было постараться, чтобы уловить в нем злость и раздражение.

— Подожди недельку, вылечу руку и все будет хорошо!

— Но где мы потом возьмем такие роскошные тела?! Молодые, сильные, уже нашедшие свое место в жизни?

— Мало ли в деревне народа! Заманю и…

— Я не желаю быть дояркой.

— Выбора все равно нет! — жестко сказала Лора. — Колдовать я не могу, и заменить меня некем.

В этот миг словно что-то мягкое и невесомое коснулось моих закрытых век, погладило и удовлетворенно ушло в сторону.

— Незаменимых ведьм нет. Я попрошу Магдалину сделать это.

Она знала, что я тут.

Я взяла Алекса за руку и ускорила шаг.

— Да где же ты ее возьмешь! — взвизгнула Святоша, — она дороги не знает, проплутает до рассвета! Никогда ей не найти это кладбище! А если и найдет — не войдет!

Из-за поворота показалась небольшая, наспех сляпанная избушка. Наверняка могильщики хранили в ней раньше лопаты и прочий инструмент.

— Магдалина, заходи, — усмехнулся мертвый голос и я, покрепче сжав руку Алекса, шагнула внутрь. Дверь сзади заскрипела и со стуком захлопнулась.

— Приветствую, — холодно сказала я, в упор глядя на Святошу. Та застыла, глядя на меня безумным взглядом, потом вскочила, кинулась за спину сидевшей за столом женщине:

— Это она!!!

— Я знаю, — медленно ответила та.

Несомненно, это была покойница. Она скукожилась, усохла, но тело свое смогла сохранить от разложения. И веяло от нее не тленом — магией. Темной и вязкой.

— Где мои? — сухо спросила я ее. — Отдай мне их — и я уйду, никого не тронув.

Святоша захохотала.

— Знать, моська, ты сильна, коль лаешь на слона! — заносчиво крикнула она. — Перед Надеждой я-то как дитя малое и неразумное, а ты ей угрожать вздумала.

— Помолчи, — уронила мертвая ведьма, и Лора осеклась. А та повернула ко мне глаза, прикрытые веками, внимательно посмотрела и неожиданно участливо спросила: — Девочка, ты ведь пришла сюда за любимым, да?

Я кивнула.

— Кто из них ранил твою душу, девочка? Священник, прекрасный, как грех, или второй, что так похож на мертвого Ворона?

Я вздрогнула, как от удара.

— Откуда ты знаешь? — непроизвольно вырвалось у меня.

— Я все знаю про мертвых, — устало сказала она. — Девочка, если бы не умер твой Ворон, знаешь, чем бы кончилась ваша сказка? Через год-полтора он бы начал забывать, что ты ему родная. Он бы привык к твоей любви, перестал восхищаться тем, что видит ежедневно. Ты бы ему приелась, и перестало бы его сердце замирать от нежности при вашем утреннем поцелуе. Однажды он бы тебе изменил, потом второй, на десятый ты бы узнала и сердце твое разорвалось бы от горя, но это бы его не тронуло. Он разлюбил бы тебя, девочка, и бросил бы и тебя, и ваше дитя. Так что благодари небо, что он умер и ты хранишь в сердце прекрасную сказку, не омраченную ложью и предательством.

— К чему ты это говоришь? — холодно спросила я.

— К тому, что скоро, весьма скоро и этот твой мальчик привыкнет к тебе. И забудет он все слова и все клятвы. Когда проходит любовь — мужчины не помнят о том, что когда-то они жить не могли без этой девушки, шли на безумства, лишь бы ее завоевать. Ты знаешь, девочка, есть среди мертвых один английский король, Генрих его звали. Послушай его историю. Однажды он влюбился в девушку, прекрасную Анну. У него была жена, испанская инфанта, которой он тоже когда-то клялся в верности и любил. Четырнадцать лет брака убили в его сердце нежность, а вот инфанта его не предала и все так же ждала от него ласки. Но Генриху была не нужна ее преданность и любовь, его интересовала только Анна, и ее он хотел видеть своей женой. Девочка, он смел все на пути к этому. Брак нельзя было расторгнуть по тем временам, но Генрих не побоялся ни папы, ни гнева испанского монарха. Он просто выгнал инфанту и женился на Анне, так велика была его любовь. Папа отлучил его от церкви — он и глазом не повел. Подданные его восстали против такого — он пачками отправлял их на казнь. Среди простого люда на эшафот восходили и его друзья, посмевшие порицать короля. А влюбленную в него инфанту, которая так и не дала ему развод, он отправил умирать в монастырь. Девочка, ты представляешь, на что пошел этот человек, чтобы сделать любимую своей женой, королевой Англии?

— Зачем ты мне это рассказываешь? — тихо спросила я.

Мертвая усмехнулась и продолжила:

— А через три года в сердце короля угасла любовь и он стал тяготиться своей женой. Нового развода затевать он уже не мог, и ему оставалось одно средство избавиться от жены. И вот однажды королеву арестовали и заперли в Тауэре. Против нее сфабриковали улики и обвинили в супружеской измене. Король знал, что она за все время супружества и не взглянула на других мужчин, но ему уже не была нужна ее верность. Девочка, он казнил Анну Болейн. Казнил ту, о которой когда-то страстно мечтал и сердце его замирало от нежности к ней. Ту, ради которой когда-то он пошел на все, понимаешь? Накануне казни она сидела, смотрела в небо через решетчатое окно и думала о том, что всего три года, всего тысяча дней прошла с того момента, как она его полюбила. И она поняла одну вещь: тот момент, когда она отдала ему свое сердце — и было концом его любви к ней. Мужчин нельзя любить, девочка. На следующий день ее казнили. На виду у всего Лондона Анне Болейн отсекли голову за то, что она однажды полюбила короля. А Генрих развернулся после ее казни и поехал к Джейн Сеймур, своей любовнице. Вот такая она, мужская любовь. Так не плачь по своему мальчику. Дай ему умереть, пока он не убил тебя.

— Кто же вас, тетенька, так обидел? — Алекс, все это время молча стоявший за моей спиной, теперь высказал это нарочито ядовитым тоном.

— Такой же как ты, молодой и красивый, — спокойно ответила она. — Который обещал мне любовь до гроба, но сначала не получалось у нас пожениться, обстоятельства были такие, а потом он меня разлюбил. Я осталась с дочкой на руках, а он полюбил мою сестру и она стала его супругой.

— А мне сказали, что он уже был женат, — вырвалось у меня.

— Врут, — равнодушно ответила мертвая. — Не стала б я чужую семью рушить.

— А что же сестра? — спросил Тау.

— Сестра? Когда меня похоронила, тогда до нее и дошло, что она натворила. Мужа выгнала, дочь мою воспитала. А я ее все равно не простила за подлость. Сегодня она умрет. Она забрала у меня любимого, а я возьму у нее жизнь.

— Сегодня? — подняла я в недоумении брови.

— Твоя Пелагея ейная сестра, — злорадно влезла в разговор Святоша.

— Погоди, ты чего? Какие такие лямуры тридцать лет назад! Ей же сейчас уж лет сто!

— Ей пятьдесят восемь лет, — отчеканила покойница.

— Это не после твоих похорон она так постарела? — негромко спросила я.

Мертвая лишь молча смотрела на меня закрытыми глазами.

— Сложная ситуация, но, может быть, вы все же помиритесь? — деловито спросил Тау. — Она вашу дочь воспитала, ошибки осознала, раскаялась…

Ведьма его проигнорировала.

«Ты отступишься от своего мальчика?», — молча спросила она.

«Любовь — она в жизни одна», — покачала я головой.

«Ты выбрала».

Она легонько дунула в мою сторону, я нахмурилась, ожидая каверзы, но ничего не произошло. Ничего. Лишь на пупке жарко запульсировал кусочек мертвой ауры, а сердце стукнуло и замерло, скованное могильным холодом.

Но это же ерунда. Правда, ерунда?

Мир качнулся, омылся кровью и болью, щедро окунулся в черную краску и я выдохнула застоявшийся в легких воздух, чтобы более не вздохнуть.

Никогда.

— В тебе все равно было слишком много от мертвых, — равнодушно сказала покойница. — Все нормально?

— Конечно, — улыбнулась я.

— Магдалина? — Алекс, нахмурившись, смотрел на меня.

— Живой, отойди с дороги, — бесстрастно сказала я.

— Ты чего, дура? — снисходительно спросил он.

— Научи его обращаться с девушками, — мягко предложила ведьма.

Кивнув, я нежно улыбнулась Алексу и легко прикоснулась к его губам своими, надламывая чудесный цветок его жизни. Словно губкой, впитала в себя его силы, а он, недоуменно моргнув, сполз по стене на пол. И так и остался там — посеревший и полумертвый.

— Некрополе допьет его к утру, не бери лишний грех на душу, — равнодушно сказала покойница. — Красивый мальчик был. Красивый и жестокий. Многих бы убил за свою жизнь.

Скрипнула дверь в дальнем углу избушки, и показалась полноватая девичья фигурка.

— Привет, сестра моя во смерти, — сказала я Нинке Завьяловой.

— И тебе привет, — улыбнулась мертвая девушка. — Ты с нами? Вот уж не ожидала.

— Намучалась я тебя искать, — укоризненно покачала я головой. — Не расскажешь, что с тобой случилось?

— Себя она порешила от любви, — хмуро сказала Святоша и каким-то странным взглядом полоснула по мертвой девчонке.

— Ты же не помогла, — тихо ответила она. — Я тебя как просила — бабуля, приворожи мне его, а ты только отмахивалась, дурью считала.

— Ты что, ее внучка?! — изумленно воскликнула я.

— Да, — кивнула она.

— Родная?! — снова не сдержалась я. Не верилось. Не ве-ри-лось. Краем уха я слышала, что есть у Лоры дочь, но никто ее не видел. Поговаривали, что она незамужняя, что живет в другом городе, а оно вон оно как!

— Родней некуда. А она мне не смогла даже приворота сделать на любимого, хотя я перед ней на коленях стояла, ревела и объясняла, что жить без него не могу. Сама-то я пыталась, да не получалось ничего. А потом он сказал, что женится, тут я и не выдержала. Купила у знакомых пушеров в школе героин да и воткнула себе в вену сразу три дозы. Рада, бабуля?!

— Господи, внученька, — по дряблым щекам ведьмы текли крупные слезы. — Знала б ты, как я рыдала над твоим телом… Мать твоя чуть с ума не сошла, да я о ней позаботилась. Заклятье наложила, чтобы она про тебя забыла. Заставила переезжать в другой город, чтобы никто про тебя не напоминал. А на меня заклятье наложить было некому. Вот так взяла тебя, привезла в деревню, да ночью и пошла сюда хоронить. На руках тебя несла сюда, внученька, чтобы встала ты следующей ночью. Велико горе мое было, я ведь и не знала, как сильно тебя люблю, пока не потеряла навсегда. Кровиночка ты моя, прости уж меня, неразумную.

«Видать, по дороге сапог с девчонки и спал», — равнодушно подумала я и посмотрела ее ноги. Она была босая, капроновые колготки пошли дырами, но это ее явно не смущало.

Да и с неуравновешенной Нинкиной мамочкой все прояснилось. Заклятье блокировала ее боль по мертвой дочери, вот и ушли эти эмоции в раздражительность и агрессивность.

— Мертвые прощать не умеют, — холодно ответила тем временем Нинка.

— Но я же тебе бабушка, внученька моя!

— Знаешь, бабуля, — медленно сказала мертвая девчонка. — Говорят, ты хорошая ведьма. Самая сильная в городе. Ты бы могла вмиг сделать меня счастливой, коль поняла бы, насколько болит мое сердце. Да только ты, видать, никогда не любила никого, раз не знаешь, что порой проще умереть, чем пережить эту боль.

— Я Господа люблю, — вскинула голову ведьма.

— Ты его предала, — покачала я головой. — Предала, Лора… Ведь это же ты заманила нас сюда, на верную смерть, верно? Ты внушила Пелагее отправиться на карьер, и за трактористом ты вовсе не ходила, верно? Христу каждый наш грех — словно терновый шип в сердце. Разве ты не знаешь этого? Так что предала ты своего любимого, Лора.

— Конечно, это она вас заманила! — как-то злорадно «сдала» родную бабушку Нинка. — Напустила заклятье, чтобы Пелагея и сама явилась, и два тела с собой привела!

— Нас же пятеро приехало, — нахмурилась я.

— Стареешь бабуля, да? Вон ошибочки полезли, — нагло протянула внучка. — Климакс никак? Или сразу маразм?

— Лора, и правда, зачем левых людей привлекла? — нахмурилась я. — Лишний грех пред очами твоего любимого Господа — оно тебе надо?

— Вы все грешники! — зло бросила она. — Грешники богомерзкие! Я только облегчила Ему работу. А Господа я люблю, и после смерти я буду с Ним!

— Ты будешь гореть в аду, Лора, и никогда тебя не допустят пред светлый лик Господа, — раздался бесстрастный голос мертвой ведьмы.

Лора растерянно смотрела на нее.

— Но как же? Я же Ему всю жизнь посвятила…

— Не расстраивайся, бабуля, — фамильярно хлопнула Нинка по ее плечу. — Любимые всегда предают. Либо ты их, либо они тебя. Молодец, что успела первой. Любить — это все равно слишком больно.

— Истинно, — печально отозвалась покойница.

— Истинно, — эхом откликнулась я.

Мы переглянулись, связанные общей болью, Нинка слегка сжала мою ладошку своей рукой и тихо сказала:

— А еще знаете что я поняла? Не стоил этот Женька моей жизни. Не стоил. Я умерла, потому что не смогла жить без него, а вот он без меня будет жить и не тужить. Будет вкусно есть и сладко спать, любить девушек, а у меня не будет ничего. И ведь он даже и не вспомнит про ту, что из-за него умерла.

— Но ты же ему отомстила, — равнодушно заметила мертвая ведьма.

— Не совсем, — зло сказала Нинка. — Магдалина не вовремя вмешалась. Ну да ничего, скоро, скоро Женечка окончательно умрет.

— Я вмешалась? — удивленно спросила я.

— А кто его душу дернул, когда он уже умер? — сварливо спросила она.

— Неплохая работа, девочка, — улыбка едва тронула губы ведьмы. — Очень неплохая. И остроумная.

— А чего же я тогда натворила-то? — озадаченно поинтересовалась я. — До сих пор, если честно, не могу разобраться.

— Ты, девочка, отдала ему приличный кусок своей жизненной силы, а себе взамен от него взяла кусок его мертвой ауры. И благодаря этому замещению он остался ммм… почти жить, если это можно так назвать. Фактически, ты его привила на себя, словно ветку вишни на дерево яблони.

— Мич-чуринка хренова! — сплюнула на пол Нинка. — Уж я как я на тебя обозлилась — словами не передать.

— Крестик твой все же Лора на проход сквозь защиту заговорила? — понимающе улыбнулась я.

— Бабуля у меня так-то молодец, — кивнула она. — Я, как поняла, что Женьку ты защищаешь, так и решила и тебя утянуть, да к тебе же не подобраться.

Я перевела взгляд на Лору:

— А мне-то врала: «Чистый крестик, чистый!» Тьфу, а еще христианка!

— Бабуля врать горазда, — усмехнулась Нинка.

— Да что ты такое говоришь, тебя же выгораживала! — возмутилась Святоша.

— А я тебя просила? — нагло просила ее девчонка, и ведьма лишь растерянно захлопала глазами, обиженно поджав подрагивающие губы.

— Молодцы, наворотили дел, — покачала я головой. Кстати, давно меня вопрос мучает — отчего Женька отойти от меня не мог, ходил вокруг как привязанный, пока ангел за ним не пришел? Не из-за этой ли «прививки»?

— Именно, — кивнула мертвая ведьма. — И потому он порой мог вытеснять твое сознание своим. Ты сама дала ему это право, девочка. Восхитительная работа. Антонина, бабушка твоя, сильной ведьмой была, и не посрамила ты ее имя.

— Вы ее знали? — жадно спросила я.

— Не раз на поклон ездила, — усмехнулась та.

— Тетя Надя, — нетерпеливо влезла Нинка, — так что, когда замещаться станем? Мне уже надоело быть мертвой.

— Не торопись, деточка. Рассвет будет только через час.

— Как долго, — уныло протянула она.

— Я тридцать лет ждала, — строго сказала ведьма и обернулась ко мне: — Права Нина, не стоят любимые нашей смерти. Не стоят. Нинка-то своему отомстила, он теперь все одно не жилец. А вот я своего не наказала. Он снова женился, завел детей, подался в политику, сейчас депутат Думы. Обо мне и правда не вспоминает. Все у него хорошо, и Бог ему судья. Девочка, я хотела тебя спросить — ты не поможешь мне?

— Как?

— Сделай для меня и Нины то же, что почти сделала для Женьки. Выдерни наши души из мертвых тел и привей их на другие, настоящие живые тела, девочка. Тридцать лет я мучалась во смерти, тридцать лет вставала каждую ночь, чтобы бесцельно бродить по кладбищу и плакать о своей загубленной душе. Я уже забыла, как пахнет свежевыпеченный хлеб, березовый веник в жаркой баньке и свежее белье на мягкой постели. Девочка, ничего ценнее жизни на свете нет, и я умоляю тебя именем Христа — дай мне вторую жизнь.

— И мне, — жалобно сказала Нинка. — Про меня не забудь. Сглупила, каюсь. Ничего нет ценнее жизни, правильно тетя Надя сказала. После смерти только это и понимаешь.

Они умоляюще глядели на меня, две мертвые, уставшие от смерти девушки, и было в их глазах что-то трогающее мое обледеневшее сердце…

Да и пред именем Христа не откажет ни одна ведьма.

— Но… я не смогу, — пробормотала я. — Тогда случайно получилось.

— Сможешь, Лора тебе поможет.

— И у меня нет … тел. Живых тел. Некуда переселять вас.

— Это не проблема, — торопливо сказала Нинка. — Пойдем!

И она шагнула к двери в дальнем углу избушки. Я неуверенно двинулась вслед за ней.

— Идем же, — приглашающе распахнула она дверь предо мной.