"Тьма" - читать интересную книгу автора (Деккер Тед)16— Томас! Очнись. Рот открой… Томас ощутил приятный вкус и ароматную свежесть. Прохладный сок оросил его губы, полился в горло… Он дернулся, фыркнул, отплюнулся. — Спокойно, спокойно, все в порядке! Рядом ухмылялся Танис, рядом с ним стоял Микал. — А? Что? — Отключился ты, — сообщил Танис. — Кусочек плода — и снова жив-здоров. — Ты еще не совсем оклемался, — озабоченно сказал Микал. — Все еще, наверное, падение сказывается. Как себя чувствуешь? — Отлично. Голова, конечно, слегка кружится, но это не страшно. Снился ему Бангкок, драка с двумя охранниками, точнее, избиение их. Потом шикарный отель «Шератон Гранд-Сухумвит», где они с Карой сняли номер, прогулялись по улицам и, наконец, свалились спать, наверстывая разницу во времени. Том тряхнул головой. — И долго я тут… валялся? — Да пару минут, — просветил его Танис. И за эти пару минут он целый день куролесил в Бангкоке! С ума сойти… Две мысли гудели набатом в его голове: во-первых, считать оба мира реальными; во-вторых, информацию, информацию, добывать информацию! А это значит, что надо узнать, как он попал в черный лес. Выведать у Таниса. Если он не сможет убедить Микала помочь ему. Но ведь в черный лес нет ему дороги. Никому нет туда дороги. — Съешь еще. — Танис вручил ему фрукт. Том вонзился в плод, жадно втягивал сок, кусал снова и снова и вдруг осознал, что полностью сконцентрировался на процессе поглощения этого дара природы. Все. Съел до последнего кусочка. — Видел что-нибудь? — спросил Танис. — А? Что? — он как будто снова пришел в сознание. — Что-нибудь из истории видел? — Так ведь… всего-то времени прошло… — Сны времени не подвластны. Да, от Таниса не спрячешься. — Вообще-то видел. — Про Наполеона читал? Каково Микалу слушать все это? Выходит, Танис ничего не скрывал! Значит, он такой наивный? Или ему все равно? — Нет, какой там Наполеон! — Ты что, забыл? Я учу тебя драться, ты меня истории. Мы ведь договорились. — Да? — Я именно это имел в виду. Микал, ты как думаешь? Раз Томасу Хантеру открыта история, а я умею драться, то из нас получится отличная пара для экспедиции в черные леса. Так ведь? Том ожидал от Микала гневной отповеди, но не дождался. Тот лишь поежился, нахмурился и промычал нечто невразумительное: — Г-м-м… Казалось, Микал в какой-то степени остерегается Таниса. Но он все же сохранил свою точку зрения и готов был ее отстаивать. — Вы двое и вправду прекрасная пара. Но мысль об экспедиции как была дурацкой, так и остается. Но кажется, тебе не терпится найти утес повыше и свеситься вниз. Упаду или не упаду, разобьюсь или не разобьюсь? Так, Танис? Очень хочешь сломать шею? И не себе одному. — Все равно Томас мог бы поучить меня истории. Я понимаю, почему ты не хочешь. Ты говоришь, что не хочешь вмешиваться в наши дела, что история может повлиять на настоящее и будущее. Все так, согласен! Но Томас Хантер не руш. И то, что он здесь, и что ему снятся сны, говорит о том, что Элиону это угодно. Может быть, Элион даже желает этого и умышленно так устроил! Так что наш союз совершенно логичен и осмыслен. Уж наивный Танис или нет, а рассуждает он вполне здраво. — Неспроста история передается в виде рассказов, из уст в уста, и не мне нарушать эту традицию, — сказал Микал. Том шагнул вперед. — Видите ли… — Он смолк, вспомнив данное Микалу обещание. — Что, Томас? — спросил Микал. — Честно говоря, у меня тоже есть кое-какие неясности, вопросы, касающиеся истории. Я застрял во времени как раз перед Великим Обманом. Во снах моих мы с сестрой, кажется, можем предотвратить распространение вируса. Мы считаем, что это наше предназначение. Может быть, ты мог бы помочь нам в этом? — Нет, нет, это бессмысленное занятие. Как ты можешь предотвратить то, что уже произошло? Вот видишь, нет проку от этих снов. Они лишь сбивают с толку. Может быть, они и есть причина твоей потери памяти. Сосредоточься на других, более важных вещах, а не на этих явлениях давно минувших дней. Ты меня понимаешь? — Да, да, ты прав, ты совершенно прав! Но в своих снах я начинаю сомневаться в твоей правоте. — И ты хочешь, чтобы я способствовал твоим снам? Танис, что ты об этом думаешь? — Я думаю, что во всем есть какой-то смысл. И что если сны затягивают, можно им придать иное направление. К примеру, поинтересоваться, как изготовить оружие. — Оружие! Опять ты за свое, — возмутился Микал. — Зачем тебе оружие? Разумеется, бить шатаек! Микал возбужденно запрыгал по траве. — Ты должен воевать с ними своим сердцем, а не оружием! — выкрикнул он. — Забудь про оружие! Вот я сейчас вспомню об истории и больше никогда не буду о ней вспоминать. Была такая древняя заповедь, которой тогда никто толком не придерживался. Но она вам очень пригодится теперь. «Любовь вершите, не войну!» — гласила эта заповедь. Вот о чем думай, а не об оружии. Люби, а не воюй. Танис опешил. Он пожал плечами и развел руки ладонями кверху. — И ты это — Ни в чем. И во всем. Ты, конечно, верный последователь Элиона. Я ни на секунду не усомнюсь в этом, Танис, ни на секунду. Глаза Таниса засверкали. Он воздел к небу сжатый кулак и выкрикнул: — Элион, о, Элион! Никогда не отвращу я от тебя любви своей! К груди твоей припаду, сердцем твоим стану! Всегда с тобой! Всегда! В глазах Микала появились слезы. Такой реакции от сдержанного руша Том никак не ожидал. Танис принялся нервно вышагивать взад-вперед. — История, история для Элиона. Вдохновение накатило, вдохновение. Я должен рассказать о моей любви, о Высоком Чувстве, о спасении всего и всех. Спасибо, спасибо, Микал. Спасибо вам обоим! — Он повернулся к Тому. — Мы еще побеседуем, мой юный ученик. Готов ли ты завоевать красу ненаглядную? Этот вопрос вскружил Тому голову. Он вспомнил о Рашели. — Да, да… Думаю, что готов. Все возвращается, возвращается… Только слишком медленно. — Отлично, отлично, мальчик мой! — Танис гулко хлопнул его по спине. — Чудесно. Помни, он выбирает! Том кивнул. — Выбирает, понял. — Он преследует! Пауза. Надо повторить. — Он преследует. — Он спасает! — Он спасает. — Он ухаживает! — Он ухаживает. — Он защищает! — Он защищает. — Дарами осыпает! — Этого не было. Танис взмахнул кулаком. — Он дарами осыпает! Мне нравится, я включу это в мою оду, которую сочиню сейчас. Том взмахнул кулаком, подражая Танису. — Он дарами осыпает! — И ты тоже! — И ты тоже. — Нет, ты скажи: «И я тоже». — И я тоже. — Все, я уже ушел. Сочинять, сочинять и сочинять. — Танис махнул рукой обоим. — До Сбора. — Он понесся прочь, но через несколько шагов обернулся. — Сказать ей, что ты ждешь? — Кому? — Красе твоей. Рашели. Рашель, парень! Прямо сейчас? Что-то он еще нетвердо усвоил технику завоевания красавицы. Но в данный момент, получив озвученную Микалом заповедь, следовало согласиться. — Конечно! — с энтузиазмом выпалил Том. — Ха-ха! — И Танис понесся дальше. Микал поглядел ему вслед. — Чудесно, великолепно, потрясающе! — Ты, кажется, никак не можешь составить о нем единого мнения, — скептически произнес Том. — Он человек. Я не могу не восхищаться каждым человеком. — Да-да, конечно, — поспешно, однако с некоторым сомнением в голосе согласился Том. Танис уже казался маленькой фигуркой, бегущей по главной улице деревни, вероятно, на ходу распространяя новость о том, что лихой посетитель из дальних краев сейчас на холме готовится ухаживать, преследовать и завоевывать свою красу ненаглядную Рашель. Микал отвернулся от долины. — Высокое Чувство. Сбор. Иногда я готов на все, лишь бы стать одним из вас, быть причастным ко всему этому. — Он отпрыгнул на несколько ярдов и тоскливо уставился в сторону горизонта. — Иногда тяжко становится. Трудно просто сидеть и наблюдать. Вот так! И попробуй поспорить с Микалом по поводу его отношения к истории, по поводу его решимости удержать ее от людей. Краешком глаза Томас заметил фигуру, быстро приближающуюся со стороны деревни. Сердце его подпрыгнуло в груди. Рашель! Лица не видно, но знакомое платье развевается в ритме знакомой походки. Она направлялась к выходу из деревни, как ребенок, спешащий к тележке мороженщика. Значит, Танис сказал ей… Том ощутил панику. Во что он ввязался? И в каком темпе! Он и дня еще не пробыл в деревне. Они тут все, похоже, помешаны на любви. Естественно, большой и чистой, и без всякого разбивания сердец. Сие означало, что он, Том, тоже полон любви. Сторицею воздастся! Так и повелось. Приблизившись к арке, Рашель замедлила шаг и, зачем-то сворачивая то вправо, то влево, направилась вверх по склону. Трудно представить, что кто-то так жаждет встречи с ним, общения с ним. Неужто он столь привлекателен? Тоже мне, нашли красавца! — Микал! — Он кашлянул. — Микал! Руш глядел вниз, покачиваясь от нетерпения. — Микал, ты бы мне помог, что ли… — И лишил бы песню слов? Нет, Томас, она в твоем сердце, завоевывай ее. — Я… Я не знаю как. Забыл! — Ничего ты не забыл. Есть вещи, которые не забываются. — Она сюда идет! — Том заметался. — Я не знаю, чего она ждет от меня. — Ага, нервничаешь! Это хорошо, это добрый признак. — Правда? — Конечно! Это выдает твои чувства. Том остановился, уставился на Микала. Действительно, почему он так психует? Потому, вероятно, что боится опозориться, хочет произвести выгодное впечатление на поднимающуюся к нему по склону женщину. Но от того, что он это осознал, легче не стало. Наоборот, стало только хуже. — Подскажи хоть, где мне стоять. Здесь ждать? — Танис не сказал? Хорошо. — Микал поднял крыло и повел Тома вверх, к лесу. — Не из опыта, а из наблюдений… А видел я немало… Лучше ждать среди деревьев. — Он повел крылом. — Таинственность, интрига… Это завлекает. Вы это любите. Ага, она уже близко. Я удаляюсь… Микал подпрыгнул, взлетел — и пропал. — Микал, куда… — крикнул Том вослед. Разочарованно махнул рукой и повернулся в сторону Рашели. Она поднималась по склону прогулочным шагом, заложив руки за спину, глядя по сторонам, увлеченная, по всей видимости, исключительно природой и погодой. Он пригнулся, хотя и понимал, что она заметила его, и понесся вверх. Пожалуй, он углубился слишком далеко в чащу. Это толстенное янтарное дерево слишком хорошо его скрыло. А вдруг она проскочит мимо, не заметит его? Зачем он, собственно, прятался? Красу он спасает или в прятки играет? Но не мог же он торчать столбом в чистом поле, сложив руки на груди в позе могучего воина! Хотя Танис бы, пожалуй, так и сделал. Может, и ему стоило бы так поступить? Том высунул голову из-за древесного ствола. Рашели нигде не видно. Лишь деревья пестреют. Красные, синие, янтарные… Птицы летают, поют, чирикают. Легкий ветерок разносит по лесу ароматы цветов. Но Рашель словно испарилась. Он выскочил из-за дерева, опасаясь, что окончательно ее потерял. Позвать? Нет, это лишнее… Надо ее избрать, то есть искать и найти, а не орать, как испуганный, растерянный, заблудившийся в лесу пацан. И хотя он признавал, что отчасти его беспокойство объяснялось практическим подходом к процедуре любовного воздыхательства, он вовсе не был к ней равнодушен. Даже наоборот. Глаз его уловил движение чего-то синего. Платье! Он рванулся вправо. Исчезло. Сердце забилось чаще. Но он запомнил направление, в котором он увидел ее: ярдах в пятидесяти, между двумя громадными стволами. Рашель внезапно вынырнула из-за деревьев, глядя как будто ему в глаза, и тут же исчезла, не подмигнув и уж, конечно, не улыбнувшись. Том как будто в землю врос. Стоял как истукан несколько секунд, пока внутренний голос не завопил ему: Беги за ней, идиот! Вперед! Он побежал. Вокруг дерева, размахивая руками, ломая кусты, как взбесившийся носорог. Осторожнее, олух! Шума много! Он прыгнул за дерево, высунулся из-за него. Никого. Он пошел туда, где она исчезла. Но и там ничего. — Ш-ш-ш… Он резко обернулся — Рашель стояла, прислонившись к дереву, сложив руки, насмешливо улыбаясь. Подмигнула ему и снова исчезла. Он понесся вслед, но опять не догнал. В этот раз он бежал от дерева к дереву, оглядываясь, сворачивая абы куда. Она появилась опять, так же, как и в прошлый раз, внезапно, небрежно, стоя у ствола другого дерева, и опять позади него. Усмехнулась — и снова исчезла. Тут Том вдруг сообразил, что стоило бы перейти к спасательной части программы романтического ухаживания. Может быть, она и сама наводила его на эту мысль, сознательно или бессознательно. Он выбирал ее, гоняясь по лесу, а она, вероятно, ждала проявления его мужской силы и смелости. Время утонченности прошло. В мозгу промелькнула демонстрация, устроенная Танисом при поддержке Палуса. И он завопил — зычно, полнозвучно: — Чу! Что это чернеет за стволами? — и побежал в направлении, в котором исчезла Рашель. — Сюда, сюда, дорогая! — Он отчаянно надеялся, что она не слишком оторвалась от него. — Ко мне, ко мне приди, тебя приимет сень моей защиты! Сень защиты, да еще приимет… Завернул бы Танис этакое? Ох, Бог… Рашель… Она выпрыгнула из-за дерева слева от него, поднеся одну руку к губам. — Где? Где? Откуда он знает где… Он ткнул пальцем в направлении показавшегося ему более живописным пейзажа. — Оттуда, оттуда опасность грядет! Она вскрикнула и подбежала к нему. Ветер обвевал синее платье вокруг каких-то гамаш, которые по этому случаю оказались на ее ногах. Рашель схватилась за плечо Тома и спряталась за ним. Том настолько удивился успеху маневра, что потерял след черных шатаек. Он перевел взгляд на ее лицо, оказавшееся столь близко. Лес затих. Он ощущал запах ее дыхания, напоминавший сирень. Их взгляды встретились. Оба замерли на мгновенье. — Так и будешь глазеть на меня, или займешься отражением угрозы? — Э-э… Да-да, сейчас… Том испустил свирепый рык и исполнил сценический прыжок, изобразив смертельные удары конечностями и выведя из строя некоторое число жизненно важных центров воображаемого противника. — Несметные орды врага не пугают меня! Не бойся, ты под надежной… Ых-х! — Он взвился в воздух с выпадом правой ногой и совершил невообразимо резвый кувырок на полные триста шестьдесят градусов, чтобы ударить снова. На этот маневр он решился неожиданно даже для самого себя, переполненный каким-то идиотическим задором, подгоняемый чем-то неясным из темных глубин какого-то неосознанного «я», «под-я» не то «из-под-я». Довольно трезво подивившись своей нежданной лихости, он задался вопросом: где он успел освоить этот кувырок? Нигде. Только что выучил, стало быть. Эта смена архидурного задора на попытку самоанализа сказалась на траектории маневра, и Том гулко бухнулся оземь. — Уф-ф! И тут же с грехом пополам приподнялся, пытаясь восстановить дыхание. Рашель подскочила к нему, опустилась на одно колено, коснулась плеча. — Ты в порядке? — А? Кхе-кхе… О да! — Да? — О-о, в полном! Она помогла ему подняться. Озабоченное выражение ее лица сменилось улыбкой. — Вижу я, славный боец, и здесь сказалась злосчастная потеря памяти. Ты забыл кое-что из своих могучих приемов. — Она огляделась по сторонам. — Это должно было выглядеть примерно так. И она прыгнула в сторону снова ринувшихся в атаку невидимых шатаек. — Хух! — Удар, и не простой прямой, а в совершенном кувырке, приведшем ее тело в оптимальную исходную позицию для второго удара. Она снова огляделась, подмигнула. — Танис научил. — И она разразилась серией номеров боевой киношной акробатики, снова лишившей Тома дыхания. Он не успевал регистрировать ее фокусы. Три обратных кувырка, не меньше дюжины комбинационных движений, выпадов, ударов, отбоев, по большей части в полете. При этом она еще бесовски демонстрировала соблазнительные формы своего тела и успевала поправлять платье. Ничего себе кроха… Цыпленочек… Акула! Наконец она приземлилась и замерла на цыпочках, клинком выкинув в его сторону ребро ладони. — Ха! — и снова подмигнула. — Х-ха, — нерешительно отозвался он и протянул, выражая высшую степень восхищения: — У-у-у… — Угу, — отозвалась Рашель. Она опустила руку, оставила боевой оскал и изобразила женственность, мягкость и беззащитность. — Не беспокойся, Томас, никто ничего не видел. Мы скажем, что ты сам всех разогнал. — И с улыбкой профессионального шантажиста добавила: — Я никому ни полсловечка не скажу. — Л-ладно, — выдавил Том. Она прищурилась на него. Ресницы ее затрепетали. Нет, игра еще не окончена. Куда там! Игра только начинается. Кошки-мышки… И Том страстно желал продолжения этой игры. Выбрать, преследовать, защищать, ухаживать… Ага, ухаживать. — Ты так сильна… То есть я хотел сказать… Грациозна… Она подошла ближе. — Я понимаю, что ты хочешь сказать. Мне нравится и сила, и грация. Я стремлюсь и к тому и к другому. — Ты еще и… очень добра. — Да ну? — Надеюсь. Надо обязательно сказать ей, что она прекрасна. Что она полна жизни, что она притягательна. Но он вдруг ощутил, что слишком много слов. Всего слишком много, все слишком быстро раскручивается. Возможно, для человека с нормальными чувствами и ощущениями и не слишком много, возможно, для такого человека столь стремительное развитие отношений с женщиной совершенно нормально, но для потерявшего память… Рашель остановилась в шаге от него. Вгляделась в его глаза. — Чудесно поиграли! Ты таинственное существо, и мне это нравится. Может быть, мы еще возобновим игру. До свидания, Томас Хантер. — Она отвернулась и зашагала прочь. Ей нравится… ей всего лишь нравится. Нет, так нельзя, она не должна уйти, нельзя отпускать ее просто так. — Погоди! — Он побежал за ней. — Ты куда? — В деревню. Ее интерес к нему, казалось, испарился. Может быть, эта затея с выбиранием да обхаживанием требует большей самоотдачи, чем он ожидал… — Можно, я с тобой? — Конечно. Вдруг по дороге вспомнишь что-то. Может, я помогу тебе вспомнить. Память ведь у тебя явно еще хромает. Он не успел ответить на ее подколку, так как из кустов выскочил большой белый зверь. Белый тигр с зелеными глазами. И направился к ним. Том резко остановился. Рашель глянула на Тома, потом на тигра. — Вот это, к примеру, белый тигр. — Да. Тигр. Помню. — Хорошо. Она подошла к животному, обняла его за шею, почесала за ухом. Тигр лизнул ее в щеку. Том обратил внимание на размер его языка. Внушительный язык! Рашель привычным движением ткнулась в морду тигра носом. Потом она настояла, чтобы Том тоже подошел и поскреб шкуру зверя вместе с ней. Мол, для памяти полезны активные действия, а не только пассивное наблюдение. Том затруднялся с истолкованием ее комментариев. Все-то она произносила с улыбочкой, вроде бы от души, но не оставляло его ощущение, что она подзуживает его, осуждает за вялость и безжизненность ухаживания, за неискусность игры. Или же она сама искусно играла. Это, что ли, тоже относится к романтике Высокого Чувства? С другой стороны, она могла и разочароваться в своем выборе, раскаяться в нем. Может быть, игра окончена? Возможно ли отказаться от сделанного выбора, пренебречь избранником? Они пошли дальше, и тигр увязался за ними. Не замедляя шага, Рашель сорвала с ветки небольшого лиственного деревца небольшой плод желтого цвета. — Помнишь, что это такое? — Нет, не помню. — Лимон. — А-а, лимон! Помню, помню… — Что произойдет, если выдавить на порез или царапину сок из этого плода? — Она… затянется? Выздоровеет? — Очень хорошо, — похвалила Рашель и почти сразу сорвала с низкого раскидистого деревца еще какой-то мелкий пурпурный шарик размером с вишню. — А это что такое? — М-м… Похоже, не помню. Она обошла вокруг Тома, глядя на добычу. — Попробуй вспомнить. Я тебе подскажу. Вкус кислый. Мало кому нравится. Он улыбнулся. — Нет, не вспоминаю. — Откусишь, — она имитировала укус, показав оба ряда белых зубов совершенной формы, — и сразу бьет по мозгам. — Все равно не помню. — Рамбутан. Снотворное. Уснешь без снов. — Она сунула плод под нос тигру, но тот брезгливо отвернул морду. Том и Рашель вышли из леса. Деревня нежилась на солнышке, мирно льнула к Троллу. — Ты даже таинственнее и чудеснее, чем я воображала, когда выбрала тебя, — негромко проговорила девушка, не глядя на Тома. — Да ну? — Точно-точно. Следовало ответить в тон, но подходящих слов он так и не отыскал. — Конечно, над памятью тебе надо поработать. — Знаешь, кое-где моя память меня не подводит. Она повернулась к нему. — Где же? — Во сне. Я вижу живые сны, я живу в древней истории. И все помню. Ощущаю почти так же реально, как и здесь. Она посмотрела ему в глаза. — А что ты помнишь о любви из своих снов? — О любви? Ну, у меня там нет девушки, если ты это имеешь в виду. Но кое-что знаю, конечно. — Вспомнились советы Кары относительно ухаживания. Самое время подбросить угля в топку любовного пыла. — Но такого я еще не испытывал! Ничего столь чудесного. И красы, подобной твоей, не видал. Ни одна из встреченных мною женщин не захватила сердца моего так, как это сделала ты, одной мимолетной улыбкой, одним касаньем легким… Уголки ее рта расползлись в легкой ироничной улыбке. — Ух ты, ах ты, как его разнесло… Сколько всего вспомнилось! Что ж, спокойной ночи, мой дорогой друг. Тома распирало изнутри. Слова лезли на язык, словно осы на сладкое. — Только тебя увижу я во снах моих! Она потрепала его по щеке. — Скоро увидимся, Томас Хантер! Всего тебе хорошего. Он поперхнулся, сглотнул. — Всего… наилучшего. И она направилась вниз по склону. Том же попятился обратно к лесу, чтобы не выставляться напоказ. Меньше всего ему хотелось сейчас, чтобы на него налетели Танис и Палус, требуя отчета о любовных достижениях. Он понимал, что в своих снах Рашели ему не видать, несмотря на живые чувства, вызываемые ею. Сны его посвящены Бангкоку, где Кара ожидает от него какой-нибудь существенной информации, где маячит призрак штамма Рейзон. Том остановился у большого зеленоствольного дерева и глянул на восток. Черный лес всего в часе ходьбы. Там ответы на множество вопросов. Вопросы о том, что случилось с ним в черных лесах, откуда он сбежал сюда, в лес многоцветный. Вопросы об истории. О вирусе штамма Рейзон. Что если он туда отправится? Туда и обратно, быстро-быстро. Никто даже не узнает. Микал, конечно, другое дело, его не обманешь. Но сколько можно тянуть, не зная, как он оказался в черном лесу… Надо, надо выяснить все точно! Узнать, что случилось с ним, в первую очередь с ним. А ответы там, в черном лесу. Там же, где и устремления Таниса. Но не теперь… Он прислонился к зеленому стволу, скрестил руки. Ноги как резиновые… нет, как лапша вареная. Надо же, сколько сил отнимает у него эта дурацкая любовная игра. |
||
|