"Эшелон" - читать интересную книгу автора (Шкловский Иосиф Самуилович)

меня почему-то не устраивала...
Потянулись долгие минуты ожидания. Попытка проникнуть в буфет успеха не
имела. Тем временем зал, где я сидел в ожидании начала сеанса, стал быстро
наполняться. Я невольно обратил внимание на специфический состав публики:
очень много генералов и адмиралов, шикарно одетых женщин и явно выраженных
"искусствоведов в штатском". Вдруг эта фешенебельная толпа заволновалась и
сквозь частокол фигур я не столько увидел, сколько угадал некую персону в
экзотических белых одеждах. Быстро сообразил, что это знатный гость,
какой-то арабский король, шейх или, по крайней мере, министр. Волею случая я
оказался в эпицентре дипломатического приема. По старой московской привычке
я стал энергично работать локтями, проталкиваясь через толпу, дабы поближе
разглядеть этого безусловно весьма прогрессивного далекого гостя. Ведь
делать мне было абсолютно нечего! Я весьма преуспел в своем продвижении
через толпу - сказался богатый опыт, приобретенный в московском городском
транспорте - и довольно скоро достиг первого ряда в очень узком живом
коридоре, образовавшемся вокруг важно шествующего обладателя бурнуса. И в
этот момент я почувствовал, что в давке какой-то предмет выскочил из
бокового кармана моего пиджака и стал, подчиняясь закону всемирного
тяготения, скользить вдоль рубашки вниз. Это была выскочившая из ножен
финка, гаврилин подарок, о которой я совершенно забыл! В последний момент, у
нижней кромки пиджака я зажал обнаженное лезвие холодного оружия рукой и,
скрючившись, задом выдавился из толпы. И только тут ко мне пришел страх. Я
вдруг очень ясно понял, как бы я смотрелся с точки зрения "искусствоведов"
да и просто непосредственно следовавшей за важным гостем охраны, если бы они
увидели в моих окровавленных пальцах финский нож в полуметре от высокой
персоны! Или если бы этот проклятый нож упал бы у ног араба из-под моего
пиджака. Полагаю, что в лучшем случае они "за явную попытку инспирированного
международным сионизмом террористического акта", жестоко избив, арестовали
бы меня. А в худшем... В ожидании начала сеанса я пытался успокоить себя
древним изречением из Талмуда: "Если ты думаешь о ничтожестве причин,
приводящих к твоей гибели, подумай, что причины, приведшие к твоему
рождению, не менее ничтожны..." Утешение было слабое. Содержания фильма
"Красная пустыня" я, естественно, не помню.
Прошло еще около 10 лет, и судьба свела меня с киноявлением уже совсем
другого порядка. Как-то раз мне позвонил мой хороший знакомый, довольно
известный литературный критик Лазарь Лазарев (девичья фамилия - Шиндель) и в
характерной для него, старого фронтовика, шутливо-спокойной манере сказал:
"Слушай, пайщик (уважительно-вежливая форма обращения у части наших
прогрессивных литераторов - сокращение более понятного обращения "Пайщик
Одесского Церабкоопа"), надо выручать хорошего человека - Андрея
Тарковского. Он написал сценарий и хочет ставить картину по Лемовскому
"Солярису" - это ведь по твоей астрально-звездной части. Негодяи на
Мосфильме пытаются его забодать. Возвысь свой голос и быстренько напиши
положительную рецензию, что, мол, насчет звезд и прочего такого в этом роде
там полный порядок!" Я нежно люблю умницу и настоящего человека Лазаря. Я
также в восторге от творчества Тарковского (вдруг вспомнил лучшую рецензию
на его "Андрея Рублева", подслушанную от сидевших в зале позади меня двух
молоденьких девушек: "Такое впечатление, что на протяжении всего XV столетия
лил дождь!"). Поэтому я сразу же согласился, несмотря на некоторую (впрочем,
пустяковую) трудность: этот роман замечательного польского писателя я, увы,