"Философия и психология фантастики. Монография" - читать интересную книгу автора (Фрумкин Константин Григорьевич)

того, между двумя полюсами - веры и неверия в вымысел - имеется весьма
богатый спектр психологический состояний, связанных с разными степенями
рефлективности мышления и разными концепциями истинности. Любое из этих
психологических состояний может иметь место в какой-либо индивидуальной либо
исторической ситуации. В частности, в какой-то степени могут быть вполне
резонны замечания Честертона, который говорил, что, с одной стороны, нельзя
утверждать, будто древние греки не верили в их мифологию, а с другой
стороны, нельзя настаивать, что эта вера была серьезна. Греки "верили" в
мифологию, как дети верят в правила игры. Е. Н. Ковтун отмечает, что по мере
разложения мифологии, "на протяжении многих веков сохранялось своеобразное
состояние "полуверы", когда человеческое сознание допускает, хотя и с
оговоркой, существование сверхъестественных явлений" 16). Нет никакой
возможности разбираться во всех этих оговорках и нюансах "полуверы" - тем
более, что судить о них можно только гипотетически.
Допустим, мифы или сказки создавались не как фантастические сказания, и
тогда, в эпоху своего создания, они ими действительно не были. Но мифы и
сказки продолжают существовать до наших дней, и в нашей культуре они уже
функционируют в качестве фантастических произведений. Плоды творчества
древних абсорбируются нашей культурой - достаточно вспомнить, что устная
народная сказка в наше время была записана и только таким образом
превратилась в разновидность литературы, которую можно рассматривать как
литературу фантастическую. Использование мифологических и сказочных мотивов
в фэнтези достаточно наглядно показывает, как мифология становится
функциональной подсистемой современной фантастики. Наконец, стоит обратить
внимание на тот обычно не замечаемый факт, что мы выделяем мифологию в
качестве особого и целостного феномена, руководствуясь нашими
представлениями о фантастическом. Мы можем придавать мифологии сколь угодно
большую познавательную, философскую или иную значимость, можем считать ее
протофилософией и протонаукой, мы можем утверждать, что в древности мифы
воспринимались как реальность, мы можем вполне согласиться с Мирче Элиаде,
заявившим, что миф - это "событие сакральное, значительное, и служащее
примером для подражания"17), - но тем не менее, мы относим какой-либо
древний сюжет к мифологии именно потому, что с современной точки зрения он
воспринимается фантастическим. В противном случае, было бы странным, что к
мифологии не отнесено ни одного правдоподобного сюжета. "Миф слагается из
вещей, вызывающих удивление" - писал Аристотель18). Сам Элиаде, утверждая,
что "миф говорит только о происшедшем реально", но тут же добавляет, что
"персонажи мифа - существа сверхъестественные" 19). Если быть до конца
откровенным и не считать гуманитарные науки более корректными, чем они есть
на самом деле, то мифологию можно определить как совокупность древних
сказаний, представляющихся для нашего времени фантастическими.
Итак, понятие фантастики обладает историко-культурной релятивностью,
оно зависит от того, кто и когда выносит суждение о фантастичности данного
образа или сюжета.
Фантастикой в культуре определенной эпохи считается изображение фактов
и событий, не существующих с точки зрения господствующих в данной культуре
мнений.
Казалось бы, данное определение является совершенно элементарным, и для
тех, кто занимается фантастикой, оно должно относиться к числу азбучных
истин, о которых не говорят. Однако литературоведы категорию фантастического