"Солнце бессонных" - читать интересную книгу автора (Колесникова Юлия)

Глава 17. Перемены

Несколько недель прошли, будто во сне, день за днем мы проводили вместе и только ночи оставались одинокими для Калеба, но к моей величайшей радости, он не погружался в мир своей ночи. Картины его, конечно же, не утратили своей мрачности, присущей ему, но меня они уже не пугали незнакомыми лицами, с чужим прошлым. Прошлым Калеба, о котором я ничего не знала.

У нас появилась новая игра. За то, что я читала для него страницы из моего дневника, Калеб рассказывал мне год своей жизни. И, кажется, я должна была знать его, но нет — он все еще оставался загадкой. Близкой и далекой, но моей звездой, неясно очерченной, и в то же время, дающей яркий свет.

Нам приходилось держаться на расстоянии в школе, делать вид, что мы не замечаем, друг друга в столовой, что Бет интерпретировала как очередную ссору.

— Вы так всю жизнь будете постоянными врагами?

— Врагами? — я лишь насмешливо поднимала бровь, и, заметив этот очевидно калебовский жест, ограничивалась только улыбкой. Ее злило мое поведение, но о большем она не решалась спросить. Ева молчала, и я смутно понимала, что она о чем-то догадывается. По крайней мере, она об этом не распространялась.

Мое время в школе теперь проходило очень быстро. Все мы думали, чтобы такое придумать на день рождения Бет, и так как Калеб тоже принимал в этом участие, мы могли проводить время вместе, наслаждаясь общением друг с другом, притом об этом никто не знал.

Но иногда я чувствовала какие-то дурные вибрации, источника которых не могла определить, бывает, мы ощущаем незримое приближение беды, когда ее дыхание уже прикасается к нам, но мы не готовы этому поверить. Так и я, скидывала все свои неприятные ощущения на волнение, нервы и беременность. И, конечно же, любовь!

Мы сидели за столом в столовой как всегда в своей компании, Бет была специально отправлена мной по какому-то очень важному поручению, и теперь ни что не мешало нам решать наши вопросы.

Я не принимала активного участия во всем, так как Оливье целиком взяла на себя организацию. Мне нужно было только качать головой и поддакивать, то же самое делала и Ева. Мы время от времени насмешливо переглядывались, и этого хватало, чтобы не испортилось настроение. Размах Оливье был таковым, вплоть до приглашения каких-то заезжих певцов.

Также украдкой я разглядывала Калеба. Все в школе удивлялись отсутствию у него девушки уже продолжительное время и поэтому гуляли сплетни. Больше всех меня смешила Бет, она просто не могла поверить, что не в курсе того, что происходит у Калеба. Она, как и все подозревала, необычайную влюбленность Калеба в кого-то, кто просто не отвечает взаимностью, но любые расспросы заканчивались смехом со стороны Калеба, особенно если Бет начинала перечислять кандидаток на роль возлюбленной. Не знаю радоваться мне или обижаться, но моего имени так, ни разу и не прозвучало. Ева подозрительно отводила глаза, значит, она догадывалась наверняка, решила я. Не страшно, Ева была менее словоохотлива, чем Бет, и умела держать язык за зубами.

Я так долго таращилась на Калеба, что пропустила тот момент, когда он это заметил. Калеб внезапно поднял голову и наши взгляды встретились. Я почувствовала, что краснею, вспоминая о его горячих поцелуях, и спрятала глаза, боясь, что он поймет, о чем я думаю.

Теренс спросил его о чем-то и Калеб ответил настолько обычно и буднично, что от его голоса свело судорогой мою челюсть. Неужели он не чувствует того же, что и я? Я почти ощутила злость и неприязнь, пока мои глаза не уловили движение его руки, лежащей на столе подле меня. Его пальцы были так крепко сжаты в кулак, что кожа на костяшках побелела, еще более чем раньше, хотя мне казалось она не может стать более бледной.

После увиденного я была слишком напряжена, чтобы есть, или слушать весь тот бред, запланированный Оливье. Мы с Калебом договорились вместе съездить в Лутон за подарками для Бет, и я не сомневалась, что вполне сможем и сами придумать что-то толковое. Единственным полезным фактом был список, составленный Оливье, предполагаемых подарков.

— Думаю я куплю ей Айпод, — я, наконец, смогла вставить слово в непрерывную речь Оливье.

Остальные немного покосились на меня. Я непонимающе уставилась на них.

— Никто и не сомневался, — кисло заметила Оливье, и меня это задело. Неужели все они подумали, что я хочу выпендриться? Глупые, раньше мне не приходилось дарить кому-то что-то действительно необходимое. У всех моих бывших подруг в Чикаго было все, что можно купить за деньги.

Впрочем, этот вопрос никто так и не стал развивать, а, зная Бет, она не была слишком скромной особой, и точно от подарка не откажется. К тому же глаза Калеба сверкнули одобрительно, и после этого мне было все равно, что подумают остальные.

Смотря на них, я думала, что бы сделал каждый, узнай, что мы с Калебом встречаемся уже вторую неделю? Ева, была бы рада, Калеб ее друг и ему она желает счастья. Лин было бы как всегда все равно, так что и думать о ней не стоит. Больше всего пугало, что подумает Бет. Сначала она точно обидится, так как я ничего ей не рассказала, а потом даст свое благословение. И все же, самыми страшными должны стать, реакции у Сеттервин и Оливье. Не смотря на то, что и первая, и вторая сейчас встречались с парнями, они всегда вели себя так, словно имеют право на Калеба.

После ленча все мы побрели на уроки, только я и Калеб немного отстали от остальных, будто бы совершенно случайно. Проходя мимо, он стиснул мою руку, и одарил таким знакомым мерцающим взглядом, что мое сердце несдержанно забилось. Так он хотел напомнить о нашей сегодняшней встрече у него дома. В подарок на мой скорый день рождение, что следовал за днем рождения Бет, с разницей в пять дней, Калеб собирался нарисовать мой портрет. Только как я могла забыть о встрече, если ждала ее уже два дня, которые нам пришлось провести врозь, — мне нужно было уделить время девочкам.

Мы расстались с ним у класса и когда, я уже почти собиралась заходить, то протянула ему в руке книгу, испытывая трепет, охвативший меня от прикосновения к его руке. Калеб забыл ее вчера, и лишь теперь нашлось время ее отдать. Мне хотелось еще что-нибудь сказать, но подошел Дрю, и, приняв серьезный вид, я отвернулась от Калеба.

— Он тебе надоедает? — ревниво спросил меня Дрю, только мы расселись за парты.

Я еле сдержалась, чтобы не послать Дрю, так как он вообще не имел никакого права задавать такие вопросы.

— Нет, но даже если и так, тебя это не касается, — отрезала я, грубее, чем хотела.

Лицо Дрю стало виноватым, но мистер Чан прервал его выкриком:

— Если вы закончили свой бурный разговор, то я начну.

Несмотря на резкость слов мистера Чана, я была ему очень благодарна. Дрю меня теперь не просто доставал, он стал навязчивым и дотошным. И вел себя так, словно мы с ним имели какие-то отношения. Иногда Дрю мне казался больным, а учитывая его разговоры о кровавых фильмах, будто бы они реальность, это могло показаться правдоподобным.

После урока Дрю попытался проводить меня сначала в библиотеку, а потом чуть не поссорился с Бет, прося ее поменяться с ней местами, чтобы сидеть со мной. Мы слушали его удивленно и с легким испугом, так как вел он себя очень агрессивно. Спасло нас только то, что в класс вошла Оливье, желая найти меня и обсудить нечто связанное с днем рождения Бет. Она почти силой выволокла брата из класса. Когда он вернулся, примерно на середине урока, то опять стал спокойным.

— Знаешь, — злясь, прошептала Бет, — его поведение уже становится похожим на преследование. Иногда он такую чушь мелет. Вчера заявил нашим парням, что ты подумываешь начать с ним встречаться.

— Но ведь это неправда!

Бет зашипела на меня, чтобы я тише говорила. Математик посмотрел на нас долгим взглядом и продолжил урок, и только тогда мы вновь возобновили разговор.

— Думаю, тебе стоит переговорить с ним, — жестко сказала Бет, и я понимающе кивнула. Так продолжаться не может. Дрю меня действительно пугал.

Только урок закончился, я поспешно сложила вещи, и подошла к Дрю, виновато вытиравшему доску, в наказание за опоздание, так как он отказался сказать, где был.

— Дрю, по-моему, нам нужно с тобой кое-что обсудить.

Дрю насторожено повернулся ко мне. Весь он подобрался и был похож на одного из тех зверьков, что он с братом и отцом убивали на охоте и чьи фотографии как трофеи украшали стену его комнаты. И как ему это ощущение почувствовать себя мелким животным?

— Что?

— Я не могу понять твоего поведения. Зачем ты всем говоришь, будто бы я подумываю с тобой встречаться? Ты прекрасно знаешь, я тебе еще месяц назад сказала, что люблю другого, ты для меня только друг.

— Но ты со мной продолжала заниматься, и я подумал…

Начав достаточно самоуверенно, Дрю сник под моим тяжелым взглядом.

— Я продолжала с тобой заниматься, потому что считала своим другом, и хотела помочь, но не больше.

— Помочь? И только? Но мне казалось тебе со мной весело.

Как же, — мрачно подумала я, — отпадно весело, особенно когда ты рассказываешь о кровавых охотах, в которых принимал участие, и о том, как выглядит кровь животных на руках, и еще о многих мерзостях связанных со смертью.

— Мы просто друзья. И то, — с ударением сказала я, — если ты перестанешь вести себя как оскорбленный поклонник. Я не буду с тобой встречаться, пойми это.

Внезапно Дрю поймал меня за руку и угрожающе прохрипел:

— А если бы я был таким как Калеб Гровер, тогда бы встречалась?

— Причем здесь Гровер, я говорю о тебе!

Только я сказала эти слова, как рука Дрю стала угрожающе сжиматься на моем запястье. Я пробормотала ругательство, вне себя от боли и негодования, вырвав руку. Мне показалось, Дрю совсем сбрендил. Кажется, ему и самому пришла в голову та же мысль, он испугано покосился на красные полосы, оставленные его рукой на моем запястье, и лицо его перекосилось. Я заволновалась, как теперь объяснить, неминуемые синяки родителям, а хуже всего Калебу. Я начала бояться за жизнь Дрю. Калеб его просто в порошок сотрет. Хотя сейчас стоило думать не о его сохранности, а о своей злости.

— Ты что спятил? Да что с тобой такое вообще! Больше никаких занятий вместе! Я не шучу, Дрю!

Я кинулась из класса прочь, и не хотела больше даже видеть его. Права была Бет, Дрю нужно остерегаться, кто знает, какие еще мысли могли бродить в его голове.

Вернувшись домой, я все никак не могла успокоиться. Мне почему-то стало страшно, когда я снова перебрала в памяти события этой ссоры, и теперь я могла с уверенностью утверждать, что Дрю болен. Его глаза горели неуправляемой силой, и я уже начала переживать, как же завтра мне выдержать физику с Дрю. Недолго думая я схватила телефонную трубку, и набрала домашний номер телефона Оливье и Дрю.

К счастью мне попалась Оливье.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сходу заявила ей я.

— Да, конечно, — Оливье явно смутилась. — Что-то на счет вечеринки для Бет?

Я чуть не расхохоталась. Оливье была так узколоба — ее тревожил лишь сегодняшний день. Интересно как она отреагирует на мой вопрос?

— Скажи мне Оливье, что такое творится с Дрю? Он болен? Я имею ввиду психически.

— Кто тебе такое сказал, — пусть тон Оливье не очень изменился, но я поняла, что она занервничала.

Неужели я права? — испугалась я, а если так, тогда его болезнь многое сможет объяснить.

— Никто. Но он придумывает разный бред, постепенно начинает в него верить, и предъявляет мне странные претензии. А сегодня он сжал мою кисть до синяков, потому что я потребовала объяснений. Говорил какую-то ерунду про Гровера, будто бы будь Дрю таким, я бы выбрала его. Но я ему доходчиво объяснила, что люблю другого человека, к тому же давно уже объяснила.

Оливье грубо выругалась.

— Я тебе расскажу, но при условии, что никто ничего не узнает?

— Нет, никто не узнает, при условии, что Дрю оставит меня в покое, — жестко отрезала я. Мне не хотелось говорить Оливье, как меня пугает ее братец.

— Да, конечно, понимаю,… думаю, родители сделают с этим что-то, просто раньше он не был таким агрессивным… — Оливье пыталась увильнуть от ответа.

— Что с ним?! — я безжалостно прекратила ее попытки.

— Шизофрения, — устало отозвалась Оливье, после минутного молчания. — Дед тоже болел. Но у Дрю болезнь серьезнее, и, когда он перестает пить лекарства, вырывается наружу. Паранойя, связанная у него с тобою тоже из-за шизофрении. Он иначе интерпретирует твои слова и действия, чем ты.

— Разве шизофрения не лечиться? И почему он учиться с нами, разве это не опасно?

— Опасно, если не пить таблетки.

— Но ты сказала, что, таким как теперь, он становится, когда не пьет их. Значит, как раз теперь он опасен, я правильно поняла?

Снова минутная тишина.

— Не переживай, я тебе обещаю родители этим займутся.

— Знаешь Оливье, не думаю, что именно мне стоит переживать.

— Да, конечно, — сухо согласилась Оливье. И на этом мы распрощались.

И хотя я пообещала Оливье хранить их секрет, был один человек, с которым я просто обязана поделиться.

Калеб ждал меня, впрочем, как всегда, но нашему времяпровождению помешал нежданный гость. Только я зашла в его дом, и Калеб поцеловал меня, раздался звонок в дверь.

— Ты же слышал, что кто-то идет! — я обвиняюще ткнула его в бок, и поморщилась от неприятного ощущения, когда смещаются суставы. Он был намного крепче остальных парней.

Калеб улыбнулся беззаботной мальчишеской улыбкой и нарочито медленно пошел к двери, чтобы я успела юркнуть в гостиную. И следом за мной здесь появился он и Ева, причем настолько расстроенная, что даже не поинтересовалась, почему я в доме Калеба.

— Что случилось?

Я немало встревожилась, когда Ева упала на диван и разрыдалась. Минут пять прошло, прежде чем мы смогли получить вразумительный ответ.

— Лари, свинья!

Ничего удивительного, это я поняла еще в день нашего приезда с кемпинга, хорошо хоть она тогда послушала меня. Но стоило мне это почти четырех дней укоризненного молчания.

— Он что-то с тобой сделал?

Раньше мне не приходилось видеть Калеба таким собрано-холодным, и в то же время злым. Укол ревности на миг затуманил мой разум, но потом я заставила вспомнить себя, что они почти как брат и сестра, Калеб любит меня, а Ева — Грема.

Стоило подумать о Греме, как он появился в доме, радостно насвистывая и неся в руках пакеты еды, которую, как и предыдущую, придется съесть мне. Он быстро оценил ситуацию, и тоже вклинился в группу поддержки. Лучше бы он этого не делал. Увидев лицо, любимого ею человека, Ева разревелась пуще прежнего. Но у меня не было никаких доводов, чтобы удалить отсюда Грема, и я просто забрала Еву в ванну.

— Так что все-таки случилось? — я яростно умывала распухшее красное лицо Евы, и просто уже не могла ждать, когда икота и отдышка у нее пройдут.

— Он рассказывает обо мне всякую ерунду. Будто бы мы с ним спали!

Это еще не худшее, — подумала я, человек о котором говорили и более ужасные гадости, но не стала такого говорить вслух. В данный момент для нее худшим было как раз то, что произошло.

— После того, как узнали о моей беременности в той школе, я тоже узнала о таких толпах парней, с которыми спала, что мне пришлось бы с ними спать, начиная от детского садика, чтобы заполнить все ночи.

Ева нервно хихикнула, и я поняла, что меня ожидает еще минут пять истерики. И смех не худшее из того что я могла выбирать.

— Ну что будем делать? — осведомилась я, желая узнать, как Ева будет бороться с этим. — Можем попросить Калеба вырыть яму на заднем дворе, а потом похороним его живьем.

Ева сначала не поняла, шучу я или же говорю правду. Спустя миг она разразилась хохотом, и мне опять пришлось ее умывать. Пока она смеялась, я выглянула в коридор — там ожидал Калеб.

— Сделай крепкого, сладкого чаю, — скомандовала я, и он бросился выполнять. Мне не хотелось бы, чтобы он слушал все то, что я говорю Еве.

— Нет, похоронить заживо это слишком ужасно. Ни кому не пожелаю такой смерти, — содрогнулась Ева, когда ее самочувствие пришло в относительную норму.

Мы, неспеша, покинули ванну, и я повела ее на кухню, к тому времени Евой владела отстраненность и апатия — последствие истерики.

Калеб ждал на кухне. Злой, нервный, и глаза его темнели с каждой секундой. Мне стоило бы волноваться, будь это кто-то из моих родителей, но только не за Калеба — его выдержка была железной.

— Я же просил тебя еще тогда не связываться с ним, — ворчал Калеб, помогая мне усадить ее на стульчик. — Он скользкий, разве ты этого не видишь?

— Уже вижу, — тяжело вздохнула Ева, и большего мы так и не смогли от нее добиться.

Она выпила чай, и так и не спросив, что здесь делаю я, засобиралась домой.

— Разве ты ее такой отпустишь? — Грем вышел на шум, в холл. Его брови хмурились точь в точь как у Калеба. Серебристые глаза по-доброму смотрели на Еву. Хорошо, что она этого не видела — это было не то чувство, что она ожидала от Грема. Кому как не мне это знать.

Мы как раз пытались отговорить Еву идти самой, и предлагали отвезти, но она наотрез отказывалась.

— Никаких отговорок, — воспротивился ее словам Грем. Отставив книжку, что держал в руках, он схватил свою куртку и ключи от машины Калеба. Когда Ева поняла, что везти ее домой будет Грем, протесты прекратились. Увидев удивленно изогнутую бровь Калеба, я тихо прошептала ему:

— Путь уедут, я тебе объясню.

Грем нахмурился, услышав мои слова, но я знала, что воспримет он их иначе. Подумает, я захочу рассказать, от чего плакала Ева. Ах, эти наивные мужчины.

Когда со двора отъехал синий джип, Калеб в насмешливом жесте притянул меня ближе и обнял.

— Думал никогда не смогу тебя уже обнять.

Пару минут мы так постояли, но стоило вернуться к представшей картине.

— Что это было? Ева не хотела ехать с нами, а когда предложил Грем — согласилась.

— И какие у тебя предположения? — усмехнулась я. Калеб был мастером по догадкам, так пусть разгадает и это.

— Еве нравиться Грем?

— Можно подумать раньше ты такого не замечал? — парировала я.

Калеб нахмурился. Лицо его посуровело, и утратило на краткий миг свою не природную привлекательность, и он стал похож на простого, ужасно красивого парня.

— Несколько раз мне казалось,…но я не мог и поверить в такое!

— Ну вот, тебе не показалось.

Мы все же, наконец, попали в мастерскую, но складка между его бровей так и не исчезла. Больше мы про случай с Евой в этот вечер не разговаривали. Точнее говоря в этот вечер, мы почти ни о чем не разговаривали. Когда Калеб начал работать, его как будто вдруг не стало в комнате. Мой улыбчивый и веселый Калеб, уступил место сосредоточенному старику.

— Какой ты меня нарисуешь?

— Увидишь, — Калеб улыбнулся, но его голос был ровным, лицо бесстрастным, и, смотря на этот бледный благородный профиль, я ощущала, какая пропасть времени разделяет меня и его. Могли ли мы действительно быть вместе, как о том говорит он?

Во время работы, темные волосы упали на лоб, придавая ему совсем мальчишеский вид. Ну как можно быть таким притягательным и равнодушным, одновременно? Наверное, я всегда буду сомневаться в его любви. Ну, зачем ему я?

Для меня существовал только один Калеб, но я знала, что их двое. Один которого я знала и видела каждый день, и при виде которого мое сердце замирало. И другой Калеб, которого я все же не могла любить меньше, но которого не знала. Тот другой обитал в том мире, в котором и все подобные ему. В мире жажды и крови, и ежедневного выбора — убивать человека или нет. И не знала я его таким, каким он был на охоте. Тот Калеб просто обязан был убивать, и проявлять свои инстинкты. Мой же Калеб, всегда был трепетен ко мне, нежен, внимателен.

Теперь это был другой Калеб. Хладнокровный художник, отстраненный, не замечающий никого вокруг, и думаю в этот момент, он совершенно забыл обо мне, словно перед ним был простой натюрморт.

Я задумалась, почему же Калеб не понимает моего страстного желания стать такой же, как он, как родители? Разве я так много потеряю? Я не хочу знать, когда и как время изменит меня. Даже представлять не хочу, что однажды утром посмотрев на себя в зеркало, больше не увижу себя прежней. Но страшней всего не это, а, то, что старея внешне, мы еще и перестаем быть теми, кем были в душе. А и, правда, зачем одеваться, слушать музыку, ходить в кино и понимать молодых, если и сам уже стар?

Мне хочется соответствовать Калебу. И по-прежнему оставалась причина, о которой Калеб до конца не знал — месть! Я, как и раньше, хотела мести, только теперь, месть не была единственной двигающей силой. Главным для меня был Калеб, и чтобы вечно обладать им я смогу выбрать его образ жизни!

Такого молчаливого вечера у нас еще не было. Выглядело все так, словно Калеб впал в транс и не замечал меня. Когда он вновь начал двигаться и говорить я с облегчением вздохнула и лишь теперь поняла, в каком сидела напряжении. Ноги и руки затекли, шею и поясницу ломило, но увидев его искрящийся взгляд, забыла обо всем. Мне редко приходилось видеть Калеба столь счастливым.

— Я могу увидеть? — когда мне, наконец, довелось встать, то я первым же делом хотела видеть, ради чего выдержала несколько часов полного молчания, скрашенного музыкой.

— Нет, это будет подарок и сюрприз.

Сюрпризы я не любила, как и цветы, сказать же ему такое сейчас, когда его лицо сияло — я не посмела. Сюрприз, так сюрприз, смирилась я.

— Хочешь домой, — промывая кисти в растворителе, сочувственно спросил Калеб. — Понимаю, тебе тяжело было сидеть так долго, к тому же я не разговорчив, когда рисую.

— Это мягко сказано, — фыркнула я, и чтобы избежать искушения смотреть на работу, выскользнула в туалет, а из него на кухню. Запахи краски и растворителя нагоняли на меня не тошноту, а голод.

Спустя несколько минут ко мне присоединился Калеб. Он ласково обнял меня, и мне стало все равно, что он так долго со мной не говорил. Его глаза, потемневшие за те две недели, что мы провели вместе, не утратили яркости. И даже теперь я смогла рассмотреть в них те вспыхивающие искорки, по которым различала, что он хочет меня поцеловать.

Совершенно легкий подразнивающий поцелуй перешел в бурное проявление наших чувств. Мы так долго сдерживались и старались держать дистанцию в последнее время, что теперь я просто потеряла над собой контроль.

Когда мы оказались в спальне Калеба, я даже и не подумала останавливаться, он тоже. Калеб прежде ко мне не прикасался, так как сегодня. Его рука мягко прошлась по моей груди, а мне показалось, что в комнате в этот миг засветилось сотни лампочек.

Забыв, насколько близка опасность, я прогнулась навстречу его ищущим рукам, но простонав, он отстранился и сел ко мне спиной.

— Калеб? — от разочарования и напряжения мой голос дрожал.

— Прости меня, — хрипло произнес он. — Ты же понимаешь,…нам нужно сдерживаться…и это очень трудно…

Я коснулась рукой его спины, и его тело откликнулось на это прикосновение. Он хотел меня, мы оба это знали. Но он был прав, все это так рискованно, и не допустимо.

— Больше ничего не будет, — уверено сказала я, чтобы изгнать из его сердца чувство вины. Мне было больно видеть, как он страдает. — Мы потерпим, и со временем все измениться.

— Не успокаивай меня, я действительно виноват. Все контролировать должен я, а не ты, моя хрупка маленькая девочка.

— Думаю, наша бесконтрольность о многом говорит, — я лукаво улыбнулась.

Калеб лег рядом на диван, но нас разделало достаточно расстояния, что я могла протянуть руку.

— Что после рисования тебе меня лучше не видеть, ты тогда слишком…страстен.

Калеб мягко рассмеялся, словно я сказала какую-то шутку. А раз он не был зол, все в порядке.

Я смогла еще доесть разогретую мной еду, и только потом Калеб проводил меня к машине. Со мной он не поехал, так как сегодня была ночь охоты, и на нее идут все. Ему же хотелось еще приготовиться, и не мелькать лишний раз около моего дома.

Следя за дорогой, я невольно вспоминала все, что между нами было, и сравнивала с теми короткими объятиями и поцелуями, что были у меня когда-то с моими парнями. Они не шли ни в какое сравнение с тем, что я чувствовала рядом с Калебом, и тем как его руки прикасались ко мне.

Как же все изменилось.

Я решилась позвонить Ричарду и немного рассказать ему о нас с Калебом. Он знал уже многое из рассказов родителей, и все больше жаждал познакомиться с возлюбленным сестры, но и он, и я, и даже родители знали — только не в этом году. Мизери уже намного лучше реагировала на людей. Но не настолько чтобы тащить ее в город полный свежей крови. В данный момент в ее теле шло умирание плоти, и она должна была чувствовать себя не лучше, чем я во времена первой тошноты.

Меня охватила тревога, я понимала, со мной будет то же самое, когда и я решусь измениться. И значит, на долгое время нужно будет уехать от родителей, детей, друзей, но это ничтожная плата, особенно если любимый будет рядом.

Еще никогда ранее я не была так уверена в себе и своем выборе.