"Солнце бессонных" - читать интересную книгу автора (Колесникова Юлия)

Глава 18. Ночная прогулка

Нам так и не удалось ни одной ночи провести вдвоем. Ночь охоты, в которую мы планировали быть вместе, Калеб разделил с моими родителями и Гремом. Я же промучилась ночными кошмарами. Мне снился Дрю, и его намерения относительно меня были недобрыми. То он снился мне страшным красноглазым чудовищем, то разгневанным Бредом, его братом. В любом случае следующий день в школе был мучительным. Я не могла сосредоточиться и чуть ли не засыпала на каждом уроке.

Немного приободрившись на английском, так как мое эссе было лучшим, я с тревогой в сердце шла на физику. Но вот чудо, Дрю, которого не было на предыдущих уроках, так и не появился. Оливье в школе тоже не было, и честно говоря, я посчитала это хорошим знаком. Я не казалась себе злой или противной, только потому, что заставила семью Оливье, наконец, что-то предпринимать. Шизофреники, а особенно неконтролируемые, как Дрю, очень опасны. Спасибо за информацию Интернету!

Никто кроме меня не заметил их отсутствия, и Калеб тоже, вчера я так и забыла ему рассказать о Дрю. А сегодня на это не было времени.

Он поймал меня после последнего урока, и, заведя в укромный угол, не отпускал, пока вдоволь не нацеловался. Мне его поведение показалось ребячеством. Но я не протестовала. И только после объяснил, для чего рискует нашей тайной.

— Сегодня мы не увидимся. Мне нужно разобраться с одной важной вещью.

— Что за вещь? — ревниво спросила я, видя, как глаза Калеба при этом весело замерцали. — То есть, как зовут эту вещь?

— Лари.

— Надеюсь, ты не собираешься…

Я хотела сказать убить его, но так и не смогла продолжить, при этом смех в глазах Калеба померк.

— Нет, просто проведу с ним разъяснительные работы, о том, как нужно вести себя с порядочной девушкой.

Я удивленно опустила рюкзак на пол. Машинально поправив ворот его куртки, я не знала, как спросить интересующие меня моменты.

— Неужели тебя Ева попросила?

Мне просто не верилось. Это было бы так не похоже на нее. Сегодня она даже отказалась обсуждать вчерашнее, и тут, я узнаю, что Калеб решил заняться Лари.

— Да нет, — отозвался Калеб, — не поверишь, отец меня попросил. Он сказал, что не сдержится и точно по стене размажет молодчика. Заметь, это его слова.

Я могла поверить. Грем на деле оказался намного несдержаннее сына, чье хладнокровие иногда меня пугало. Только с чего это вдруг Грем встал на защиту Евы?

Калеб с улыбкой наблюдал за моей растерянностью, и тем, как я обрабатываю полученную информацию. Когда он смотрит именно так, я как раз не о чем думать и не могла. Пришлось на миг прикрыть глаза.

— Ты же не думаешь… — я снова замолчала, не готовая произнести то, что подумала.

— Что Ева нравиться Грему? — закончил за меня Калеб, и по его скептическому выражению лица, поняла, что не думает.

Я была разочарована. Мне хотелось, чтобы Ева, как и я, нашла свое счастье. А если она влюблена так же отчаянно как я, никакого другого мужчины, кроме Грема, в ее жизни больше не будет. А еще лучше, чтобы в ее жизни не появлялись такие моральные уроды, как Лари.

— Тогда почему?

— Возможно, она напоминает ему Анну. Сестра тоже была неразговорчива, и не любила посвящать других в свои проблемы.

Что ж, очень разумно и логично. Почему я раньше не догадалась?

— Тогда надеюсь, ты тоже удержишься от размазывания Лари по стенке, — с напутствием сказала я, и, притянув его за куртку, на миг страстно поцеловала. Калеб было потянулся ко мне, но тут же отстранился.

— Сюда идут, так что до завтра.

Легкий поцелуй, и все еще ощутимый холод остались со мной, когда в коридоре появились Бет и Ева. Обе были неразговорчивы, и я решила, что у каждой была нелегкая ночка.

Сегодня я развозила их по домам, и так как разговор не клеился, мы просто слушали музыку. Такая атмосфера напрягала, особенно не привычно было слышать тишину с того места, где сидела Бет. Но подруга не была скромной, и если бы захотела поделиться, меня бы и ушные затычки не спасли. Да и все что могло случиться у Бет, это очередная ссора с Теренсом. Ничего срочного, чему стоило уделять внимание.

С Евой явление молчанки было постоянным, да и она, при надлежащем желании — высказывалась. А вот ее я сегодня хотела бы послушать. Мне хотелось услышать, знает ли она что-нибудь по поводу, так сказать научно-популярной лекции Калеба предназначенной Лари? Скорее нет, так как она была хмурой и отстраненной.

Дома помимо горячего обеда и уроков меня ожидал сюрприз. Сегодня Грем принес к нам домой их с Калебом фотоальбомы. И я приготовилась к тому, чтобы слушать громогласный постоянный смех, сменяемый окриками и объяснениями. Самюель увидев альбомы, с облегчением поведала мне, что идет на заседание комитета, а значит, присматривать за шаловливыми ребятами поручалось мне. Да, страннее занятия, чем нянчить двух вампиров, на свете не найдешь. Хотя и они пригодились мне. Грему я поручила проверить мою физику и астрономию, Терцо — французский. В итоге я сделала домашнее задание скорее, чем планировала, в пылу сражения «кто быстрее» и один и другой, просто написали мне верные решения, и никто так и не додумался, как я их провела.

Довольная собой и ими, я принялась за отложенную довольно давно разборку комнаты (я намерено не смотрела фотоальбомы, так как хотела просмотреть их вместе с Калебом, желательно с комментариями!). Здесь мне тоже пригодилась сила и умение отца и Грема.

Устроившись на кровати, я командовала, что и куда передвигать. Когда мебель встала именно так, как мне хотелось, я соблаговолила им вместе со мной просмотреть мои коробки с Чикаго. Наблюдая за Гремом, я жалела, что ему не нравиться Ева как девушка. Вот было бы здорово, стань она со временем, как и я, вампиром. Тогда мне не придется оставлять в прошлом хотя бы одного друга.

Дура, — резко оборвала себя я, — эгоистичная дура! Ты подумай, кроме нее у родителей и бабушки никого нет! И все же эта мысль неотступно преследовала меня весь вечер.

— Тебе нужно все это старье? — Терцо вытащил из шкафа вывалившийся пакет с вещами, и я сначала не обратила на него внимание, пока в его руки не попал один заветный, черный кулек. Я яростно вырвала его из рук Терцо.

— Я ничего пока не выкидываю!!!

Терцо и Грем, недоумевая, смотрели на меня, а я чувствовала, как предательский румянец разливается по моему лицу. Им не была понятна причина моей злости, но я с ужасом представляла себе, то, как Терцо открывает пакет и вытаскивает оттуда порванную, грязную одежду, которую я сберегла после изнасилования.

Какой-нибудь захудалый психолог подумал бы, что это я оставила на память, не имея сил разорвать влияние насильника на меня. Но нет, я оказывается, была более хладнокровной и трезвомыслящей. Я оставила вещи как напоминание о том, что он со мной сделал. И чтобы когда я стану вампиром, память, ставшая не моей, не украла у меня мое желание мстить. К тому же здесь должен остаться его запах. Я даже теперь, сквозь пакет ощущала его — тошнотворный запах одеколона Логана. Приторный, смешанный с запахами той ночи, и ощущением вины.

Под окаменевшие взгляды я вернула пакет на место, плотно накрыв его другими такими же пакетами.

— Осталось еще желание помогать? — слабо улыбнулась я, и мы продолжали так, словно ничего не случилось.

Только я ощущала напряжение, исходившее от отца. Я ощущала, как шарниры в голове Терцо крутятся, взвешивая все за и против, стоит ли рисковать моим доверием и потом по-тихому достать пакет и посмотреть что там. Мне становилось все тяжелее сдерживать дрожь страха, от чего знакомая головная боль медленно расползалась от шеи к вискам.

Свет взрывался мелкими брызгами в глазах, и я знала, что нужно сделать, чтобы боль прекратилась. И даже не смотря на то, что я хотела узнать, о чем думает отец — не могла себе позволить такое наглое вторжение на его территорию. Хотя если учесть, что он, скорее всего, хочет сделать то же самое относительно моей комнаты, я буду не хуже него.

Но момент был утрачен. Взрослые еще несколько минут пробыли в моей комнате, и когда им надоело, они решили пойти вниз. Намечался матч по гольфу, который хотели посмотреть Грем и Терцо. Я же была рада возможности перепрятать вещи и выпить таблетки от головной боли.

К тому времени, когда вернулась Самюель, я чувствовала себя почти хорошо и только бледность выдавала мое плохое самочувствие. Странным образом Самюель ничего не стала спрашивать, хотя я точно поняла, — она заметила мое изменившееся настроение. Она молчала и я тоже. Поспешно поев, я вновь спряталась в комнате. Когда поблизости был отец, я начинала нервничать, и головная боль возвращалась.

Как всегда, поцеловав меня на ночь (словно мне три!), родители вернулись к Грему, и невозможно было не заметить тревожного взгляда Терцо. По его раскаянному виду, я поняла, что он решил все же проверить пакет. Значит он не оставлял мне шанса.

Проворочавшись часов до двух, я никак не могла уснуть. Сомнения и тревога терзали меня. А также страх. Меня осенило, что я слишком спокойно воспринимаю свои неожиданные способности, как что-то обыкновенное, доступное каждому. А ведь вряд ли найдется кто-то похожий на меня. Только чем они вызваны? Впервые такое со мной случилось лет в 10, именно тогда когда в нашей жизни снова появились Сторки. Я ходила злая, испуганная, и чем ближе приходил день, когда они должны были прийти, тем отчетливее мне удавалось услышать мысли мамы, а она слышала, как я звала ее.

Тогда ни Терцо, ни Самюель не стали обострять ситуацию и обращать мое внимание на этот факт, а я была еще мала, чтобы что-то толком понять. Следующей вспышкой способностей стало время после изнасилования. Я ходила по школе как привидение, и мне даже не нужно было поднимать голову, чтобы понять, кто сейчас идет на встречу и что обо мне думает. Только тогда я не принимала головную боль всерьез так же, как и возможность слышать чужие мысли, или точнее чужое сознание. К тому же все ощущения в то время были такими слабыми, не в сравнение с теперешними.

Так и не заснув, в три я выбралась из постели и, побродив несколько минут по комнате, решила спуститься вниз. Грем, Терцо и Самюель сидели перед телевизором и смотрели какой-то старый фильм.

— Помню когда фильм только вышел, — прокомментировал Грем, — эту актрису считали самой красивой женщиной Англии. Патриция и Анна старались одеваться как она.

Значит фильм годов эдак сороковых, — решила я. Три головы так и не повернулись, когда я прошла на кухню и, несмотря на то, что я не издавала шума, все равно они меня слышали. Пока грелось молоко, я достала какао и насыпала в кружку, больше то заняться и не было чем. В непонятном для себя порыве, я выпила две таблетки успокоительного, и только когда горький вкус во рту от них растворился, поняла что сделала. Успокоительное, позволяло мне расслабиться, и от этого мой мозг начинал функционировать на той волне, с помощью которой я могла проникать в чужое сознание.

Прошло несколько минут, и я в ожидание тупой ноющей боли застыла возле плиты. И она пришла, так же скоро, как и в прошлый раз в школе, когда я попала в медпункт. Свет перед глазами ставал все отчетливее, но при этом я не утратила способности двигаться и видеть все вокруг. Я смогла подойти, выключить молоко и залить ним какао, и контролировать при этом боль в голове.

— Не спиться?

Когда на кухне появилась Самюель, я чуть не застонала — ее сознание активно давило на мое воспаленное восприятие.

— Да.

Я с трудом сглотнула, и постаралась сесть, чтобы она не видела моего лица. Но Самюель выжидающе обошла стол и села рядом.

— Вы поссорились с Калебом?

Усмехнувшись, я заметно расслабилась. Значит, Терцо пока что с ней не говорил, если она думает, что мое настроение упало из-за Калеба.

— Нет. Наверное, давление.

Мое многострадальное давление в последнее время отдувается за всех.

Красивое лицо Самюель тревожно нахмурилось. Ей хотелось понять говорю ли я правду или же что-то скрываю. И пока что она была склонна мне верить. Тряхнув серебристыми прядями, она решительно встала со стула и принялась мыть посуду, которую я оставила после ужина. Так она обычно поступала, когда не знала как себя вести со мной.

Сердце мое сжалось, ведь мне приходилось скрывать от нее многие вещи. И все же через несколько месяцев наша жизнь измениться кардинально. В мою жизнь прочно войдет Калеб. У них будут дети, к которым я постараюсь не иметь отношения, чтобы они были только их. Мы уже не будем той семьей, что и раньше. Терцо и Самюель потеряют тот контроль над моей жизнью, что имеют теперь. Я не стану любить их меньше, но пришло время отдалиться от них. Может потому я, и могу сегодня немного предать Терцо, просмотрев его сознание и намерение.

Словно прочитав мои мысли на кухне появился Терцо. В смешных штанах, некогда принадлежавших Ричарду, и мастерке он был похож на простого отца, ничем не отличающегося от других, ну может только что красивее во много раз. Я его любила и все же не хотела, чтобы он вмешивался в мои планы. Я себе представляла, какая будет у них реакция, если они увидят ту одежду. И не могла позволить такому случиться.

— У нас сегодня пижамная вечеринка?

Я слабо улыбнулась его словам, так как сдерживать головную боль, когда их стало в кухне двое, было трудно. Если бы сейчас пришел сюда Грем, я не смогла бы удержать короткие отрывки картинок в своей голове, льющиеся из них. Видя их тревожные переглядывания, я испытывала раздражение и зависть, так как они столько времени могли проводить рядом, а вот для меня и Калеба ночь оставалась разлукой. Все решено — завтра же, наконец, мы совершим ночную прогулку, о которой я мечтаю уже две недели. Мне казалось, что ночные часы тянутся слишком медленно для него, ведь я спала, мне снились сны, и его отсутствие не было так болезненно заметно. И потому хотелось сделать что-то приятное для Калеба. Провести постоянно одинокие для него часы, вместе.

Пока Терцо и Самюель о чем-то говорили, я поняла, что у меня появился шанс, который упускать нельзя. Отставив немного кружку, я глубоко вздохнула несколько раз, сосредоточилась. Комната потеряла свои конкретные очертания и перед моим мысленным взором предстали два светящихся шара. Такими я увидела сознания родителей. Как оказалось, проникнуть в них было значительно легче, чем в сознания моих друзей.

Только я поняла, что выбрала нужный свет, принадлежащий Терцо, боль отступила. Я увидела то, о чем говорили родители, только глазами Терцо. Он с такой любовью смотрел на Самюель, и в то же время с тревогой наблюдал за мной. А я этого даже и не замечала.

Советуясь с ней на счет поездки в Лондон, он в то же время думал, как ей рассказать о дневном событии со мной. Стоит это делать или нет? И нужно ли проверять тот пакет, может в нем только воспоминания о Чикаго, друзьях? Возможно, тогда дочь не все сожгла из своих вещей?

Только я поняла, что Терцо отказался от мысли проверять пакет с вещами, сразу же покинула его сознание, даже не смотря на то, что могла увидеть те картинки, о его прошлом и запретном, так просившиеся ко мне. Словно я была обязана их увидеть. Честно говоря, мне просто было страшно увидеть, что-то на подобие того, о чем рассказывал Калеб. Одно дело знать, как твои родители любят друг друга, а другое увидеть воочию некоторую сторону их жизни.

— Пойду-ка я спать.

Решительно встав, я поставила в раковину кружку с недопитым какао, и, обняв каждого по очереди, поспешила в свою комнату. Выйдя в гостиную, я увидела, что Грема нет в доме, возможно именно этим объяснялось нетерпение на лицах родителей.

Улыбнувшись, я смогла добраться до своей комнаты без каких-либо сопротивлений со стороны своего сознания. Сон пришел слишком быстро, чтобы я могла о чем-то подумать.

С утра я облегченно вздохнула, при том, что чувствовала себя так, словно не спала уже много лет — на улице не было туч, только солнце. Так я не увижу Калеба в школе. Зато ночью это сулило безоблачное небо, полное звезд. Что и говорить, я не знала, как пережить сегодняшний день, чтобы он прошел скорее. Я неохотно ела и говорила в школе, потому Бет тараторила за двоих. Ева же ходила сияющая, ни чем не похожая на постоянно сдержанную Еву. Я приблизительно понимала причину ее настроения, и потому не стала расспрашивать, так как я скорее узнаю все подробности от Калеба, чем от нее. Меня немного волновало, что Калеб не звонил вчера вечером, и все же нужно доверять Калебу. Он лучше из всех знакомых мне вампиров, контролирует себя, так что я не боялась каких-либо усложнений. В худшем случае Лари мог обделаться, и никаких кровавых последствий.

Когда я позвонила ему на мобильный, включена была только почта. Оставив сообщение о ночной прогулке, решила довериться. Зная теперь Калеба, я догадывалась, что он может просто рисовать, и потому не замечает ничего вокруг.

Первым делом, прилетев из школы (Дрю по-прежнему не появлялся!) я пошла купаться. От Самюель я не услышала никаких намеков на вчерашнее настроение, и потому решила, что даже если Терцо и говорил с ней, — то они решили, что в том пакете какая-то важная для меня вещь. А так как сегодня я радовалась жизни, и весело напевала, сомневаться в своих догадках они не стали. Просто они не знали, как я жду вечера. Быть без Калеба так долго, было для меня в новинку. Потому я соскучилась просто до ужаса. И как раньше я могла без него жить?

Я долго простояла перед шкафом, гадая чтобы такое одеть, и решила — чем теплее, тем лучше. У меня были подходящие лыжные штаны, которые, к сожалению, я не могла застегнуть до конца, из-за моего живота, и теплый свитер Ричарда, достаточно широкий, чтобы в нем могла поместиться еще одна, такая как я пузачка.

Когда на улице зазвучал знакомый мне звук машины, я наконец перестала ходить взад вперед по комнате от возбуждения. Странно, что на мои пробежки не прилетела еще Самюель. Схватив одежду, я насколько возможно при моей теперешней комплекции, слетела вниз, успев как раз застать Калеба в дверях.

Мы смотрели друг на друга жадными глазами, прежде чем он заключил меня в свои крепкие объятие, из которых я без его желания не смогла бы выбраться.

Подняв голову, он пристально посмотрел на меня, прежде чем поцеловать. Я ответила ему с такой страстью, которой Калеб очевидно от меня не ожидал. Его лицо стало напряженным, глаза казались подернутыми дымкой и теплее, чем раньше. Он откашлялся, так по-человечески, что я улыбнулась, все-таки странный способ для вампира проявить свою людскую сущность.

Затянувшееся молчание я решила прервать сама.

— Так мы идем?

— Куда ты хочешь пойти? Не думаю, что стоит слишком далеко, ты не выдержишь долго на холоде и к тому же ночью.

Я хотела бы возразить, только не могла. Мое слабое человеческое тело, подводило меня как всегда.

— Может, ты скажешь куда лучше всего? Ты хорошо знаешь местность.

Искорка неудовольствия мелькнула в его глазах, когда он понял, что я говорю о местах его охоты. Но он сразу же подавил ее, и оттого лицо Калеба приняло виноватый вид.

— Хорошо, у меня есть одно место на примете, даже не нужно машины, чтобы добраться туда.

Самюель была несколько недовольна, пока не поняла, что это именно я настаиваю на ночной прогулке, и потому Калеб не узнал силу гнева Самюель. В плане морали и всего остального она бывала матерью построже многих других. В чем ее очень даже поддерживал Терцо. Хотя, по рассказам Прата, когда-то Терцо не обращал внимания на этикет. Представив себе вереницу окон, которые излазил Терцо во времена своей бренной жизни, едва смогла подавить смех. Калеб смешливо отметил мое настроение, но ничего не сказал. Вот это его понимание относительно моей юности иногда раздражало. Так смотрят на милых карапузов, когда они смеются мыльным пузырям что взрываются в их руках. Только обижаться на Калеба после долгого времени разлуки я просто не могла.

Я была слишком возбуждена, чтобы есть, и мы отправились на ночную прогулку, так давно уже запланированную мной. Мы выбрались на улицу, в холодную темную мглу, наполнившую двор быстро и не заметно для меня. Когда мы шли, Калеб взял меня за руку, и, к сожалению, сквозь перчатку я не могла чувствовать его приятную гладкую кожу. Мне казалось, что его рука, которую я сжимала, принадлежит только мне. Но это была ложь, он принадлежал до меня стольким многим, чем я отличаюсь от них? Ничем. Жалкая, беременная синеволосая девушка. Как никогда прежде я возненавидела этот глупый цвет. Решено, я просто обязана вернуть свой привычный цвет волос.

Некоторое время мы брели молча и неспеша, и я даже подумала, что он ведет меня к нашей беседке. Но обойдя ее, мы углублялись в парк. Если бы не уверенные руки Калеба ведущие меня сквозь темноту, я бы не смогла разобрать дороги. Только когда месяц взошел достаточно высоко, дорога стала намного легче.

— Расскажи о своих парнях. О трех официальных особенно.

Я удивленно посмотрела на Калеба и подумала, что он шутит, но лицо его было серьезным. Да и вообще, сегодня он был серьезным как никогда за эти две недели. Мое сердце тревожно забилось в предвестье чего-то плохого. У Калеба была привычка решать за нас, и я боялась, как бы он чего не надумал. Но глаза его светились любовью, как и прежде. Надо ему доверять, напомнила я себе. Он любит только меня!

Бредя по лесной дороге размытой осенним туманом, и едва разбирая свет, каких-то отдаленных жилищ, я принялась вспоминать, какими были мои парни, и поняла, что почти ничего не могу вспомнить, так как всех их затмевал Калеб.

— Ну, первым был… Ник Дентон. Он жил по соседству с нами некоторое время, и ходил в ту же школу, что и я. Он оказался сущим ребенком, и после месяца встреч и двух невинных поцелуев, его семья переехала, и так к счастью разорвались те глупые отношения. Мне он напоминал преданного щенка. Всегда был рядом. А может он просто оставался для меня только другом.

Я чуть не добавила, как Дрю. Разница была в том, что Ник меня не пугал.

— После него один старшеклассник. Не знаю даже как описать мое отношение к нему. С одной стороны с ним было весело, а с другой он был очень странным. Например, однажды не приходил ко мне целую неделю, а потом передал через друга букет роз. Когда нам, наконец, довелось увидеться, он объяснил свое поведение тем, что хотел проанализировать, что будет чувствовать, когда не увидит меня целую неделю, и как я себя буду после такого вести. Теперь, насколько я знаю, он учится на психолога. Но скорее всего мне он не понравился, потому что подарил цветы, а я же их не люблю!

Я рассмеялась, чтобы Калеб понял насколько мне все равно. Но смех замер у меня в горле, когда я заглянула в его глаза, полные печали, ему было неприятно слушать о тех других парнях, когда-то бывших в моей жизни.

Остановившись, я не позволила ему увернуться от поцелуя. Мне хотелось, чтобы он забыл, о тех других парнях, когда-то бывших частью моей жизни. Той жизни, к которой я уже не вернусь.

Раньше до Калеба я ни разу не влюблялась. Были парни, которыми я увлекалась на несколько дней. Но стоило им только открыть рот, и все очарование пропадало. Мне никогда не нравились парни из рок-групп или актеры — меня минуло тупое обожание, свойственное девочкам моего возраста. Я могла себе позволить влюбиться в героев книг, да и в них ненадолго.

И теперь мне не хотелось, чтобы ничего не значащие люди вставали между нами.

Ощущая себя все свободнее, я придвинулась к нему. Калеб больше не сопротивлялся. Он позволил своим чувствам победить сдержанность. Только ненадолго. Спустя несколько сладких мгновений он отступил. Я же осталась на месте, даже боясь пошевелиться, я не знала, чем сейчас руководился Калеб: страстью или жаждой. И очень надеялась, что не вторым.

И все же я увидела его сейчас в момент голода. Видела страшный блеск в его глазах и все же никак не могла поверить, что с ним можно чувствовать себя не в безопасности.

Он шагнул ко мне, все еще не разжимая рук…. Глаза его горели, губы приоткрылись, и я увидела клыки, еле выделяющиеся из-под верхней губы. Они не казались мне смертельно острыми, но я испугалась. Глаза действительно не предвещали ничего хорошего, он будто бы полыхал. Из его рта вырвался предостерегающий рык, когда он вновь протянул ко мне руки.

— Доверься мне — хрипло прошептал он, и исчез в темноте леса окружавшего нас со всех сторон. Бессильно прислонившись к дереву, я прислушивалась к своему дыханию.

Я подождала несколько минут, и только тогда, когда в мои мысли начал зарождаться страх перед темнотой леса я позвала его.

— Неужели ты думала, что я брошу тебя одну?

Слова Калеба раздались где-то в гуще леса, а следом за его насмешливым голосом появился и он. Совершенно нормальный, как и перед тем, ни тени кровавого огня в глазах.

— Не знаю, а может ты решил меня выкрасть для тайного венчания, — постаралась я перевести в шутку свой страх, выдавшийся в моем голосе.

Калеб рассмеялся именно так, как я любила: беззаботно и ветрено, словно нам обоим по шестнадцать лет, и мне сразу же стало легче. Смех делал его моложе и доступнее для меня, мы словно становились равными.

— Хочешь еще слушать о парнях, с которыми я встречалась? — спросила я, как только Калеб снова оказался рядом. Я немного посторонилась, но его движения не предвещали опасности. Он стоял вплотную, возвышаясь надо мной на голову, но меня его величие уже не пугало.

Сняв перчатку, я непривычно теплыми пальцами погладила его гадкую кожу, такую восхитительную и ароматную. Шелковистые потеплевшие губы поцеловали мои пальчики, и прошлись по ладони, когда я поняла что дольше не смогу стоять на ногах, приникла к нему, словно ребенок, ища защиты. Сколько любви было в его трепетных руках. Не было в этих объятьях той страстной искры, к которой я привыкла, мы, словно искали двое утешения.

Вот потому только он один мог почувствовать всю глубину моего отчаяния и боли, ненависти, усталости. Он один знал, и мог видеть. Потому как был таким же, как и я. Вот чем я его пленила. Он понял, что вовсе не был одинок. Больше нет.

Я повернулась к Калебу, посмотрела ему в глаза и поцеловала. Я испытала удивительную слабость, когда он поднял меня на руки. Он долго нес меня через лес, и если бы не ветер, от которого мне приходилось прятать лицо на его груди и умопомрачительная скорость, мне даже бы понравилось.

Не заметно для меня мы остановились, и я не знаю толком, сколько мы уже стояли на одном месте прежде, чем я подняла свою голову и я поняла, что больше перед глазами не мелькают деревья.

— Где мы? — еще даже не оглядевшись, спросила я.

Опустив на землю, Калеб поцеловал меня и, разворачивая к себе спиной, отозвался:

— Смотри сама.

Я не смогла вымолвить не единого звука, когда передо мной предстала уже знакомая картина. Точнее говоря, я еще не была здесь, но мне было знакомо это место по картинам Калеба. Наш маленький сонный городок можно было рассмотреть полностью с одной из возвышенностей в окрестностях самого городка. Недалеко от нас слышно было звуки проезжающих машин, по магистрали М1. Это означало, что мы не так уж и далеко от моего дома.

Город освещала иллюминация на магазинах и фонари, а также окна некоторых лунатиков, решивших не спать этой ночью, так же как и я. Только что двигало ими? Я хотела побыть с любимым, не оставлять его этой ночью одного. А они, бессонные люди, ищущие утеху в телевизоре и еде? Как мне было их жаль!

Я улыбнулась своим мыслям.

- Ты так безмятежна, что, кажется, будто на свете не существует зла, и всего того, что оно в себе несет. И тех, кто его несет! — шептал он.

— Я знаю, что в тебе нет зла, — и этого мне достаточно.

Прижавшись к нему, я хотела показать, насколько ему доверяю.

— Не знаю даже, помнит ли еще обо мне Бог! То, что я говорил Самюель, на счет церкви, было ничем иным, как ощущением вины. Знаешь, Сократ писал, что осознанный отказ от бессмертия души, не что иное, как оправдание нашим поступкам на Земле. Что мы не должны будем отвечать за свои поступки когда-нибудь. Но ведь это не так.

Я промолчала, понимая, что он не ждет от меня ответа. Он просто хотел, чтобы я знала это.

Еще недавно мне казалось, что почти все картины Калеба воплощают незнакомые места, а оказалось, то таинственное и загадочное место, так часто изображенное на его картинах, всего лишь наш городишко. Мне стало так легко и просто, когда я поняла, что постепенно мне начинают открываться все тайны Калеба. Пусть не совсем все, и путь не так быстро, как хотелось бы… и все же это лучше, чем ничего. Чем глухое Ничего.

Сколько мы стояли, так обнявшись — не знаю. Тут я бодрствовала, и внезапно в следующее мгновение меня начали будить чьи-то заботливые руки, и незнакомые и знакомые одновременно губы шептать, чтобы я просыпалась. Но мне не хотелось терять сон, в котором я не была беременна, а Калеб не был похож на вампира. Мы были простыми людьми. Только почему-то спустя какое-то время я поняла, что не хочу, чтобы мы были простыми людьми. Я даже во сне не хотела терять вечность, в которой мы будем вместе.