"Современная русская литература: 1950 - 1990-е годы. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений" - читать интересную книгу автора (Авторы: Н.Л.Лейдерман и М.Н.Липовецкий.)

"простой" и традиционный стих. Такой поворот сам по себе свидетельствовал о
глубоком разочаровании в надеждах, пробужденных "оттепелью". Вместе с тем
идеалы и эмоциональный строй "тихой лирики" были гораздо более конформны по
отношению к надвигающемуся "застою", чем "революционный романтизм"
"шестидесятников". Во-первых, в "тихой лирике" социальные конфликты как бы
интровертировались, лишаясь политической остроты и публицистической
запальчивости. Во-вторых, общий пафос консерватизма, т. е. сохранения и
возрождения, более соответствовал "застою", чем шестидесятнические мечты об
обновлении, о революции духа. В целом "тихая лирика" как бы вынесла за
скобки такую важнейшую для "оттепели" категорию, как категория свободы,
заменив ее куда более уравновешенной категорией традиции. Разумеется, в
"тихой лирике" присутствовал серьезный вызов официальной идеологии: под
традициями "тихие лирики" и близкие им "деревенщики" понимали отнюдь не
революционные традиции, а, наоборот, разрушенные социалистической
революцией моральные и религиозные традиции русского народа.

1. 1. Поэтический мир Николая Рубцова
Роль лидера "тихой лирики" досталась рано погибшему Николаю Рубцову
(1936 - 1971). Сегодня оценки Рубцова группируются вокруг двух полярных
крайностей: "великий национальный поэт", с одной стороны*26, и "придуманный
поэт", "псевдокрестьянский Смердяков" - с другой*27. Было бы, разумеется,
несправедливым объявить Рубцова всего лишь монотонным эпигоном Есенина,
возведенным в сан гения усилиями критиков. Вместе с тем даже рьяные
поклонники Рубцова, говоря о его поэзии, неизменно уходят от серьезного
анализа в измерение сугубо эмоциональное: "Образ и слово играют в поэзии
Рубцова как бы вспомогательную роль, они служат чему-то третьему,
возникающему из их взаимодействия" (В. Кожинов), "Рубцов словно бы
специально пользуется неточными определениями. . . Что это? Языковая
небрежность? Или это поиск подлинного, соответствующего стиховой ситуации
смысла, освобождение живой души из грамматико-лексических оков?" (Н.
Коняев).
В отличие от "поэтов-шестидесятников", Рубцов совершенно игнорирует
традиции поэзии модернизма. Он почти полностью освобождает свои стихи от
сложной метафоричности, перенося главный акцент на напевную интонацию,
достигающую подчас высоких пронзительных нот. Его поэзия стала весомым
аргументом в пользу традиционности (в противовес - эксперименту, новизне).
Сам Рубцов не без вызова писал:
Я переписывать не стану
Из книги Тютчева и Фета,
Я даже слушать перестану
Того же Тютчева и Фета.
И я придумывать не стану
Себе особого Рубцова,
За это верить перестану
В того же самого Рубцова.
Но я у Тютчева и Фета
Проверю искреннее слово,
Чтоб книгу Тютчева и Фета
Продолжить книгою Рубцова.
Причем интересно, что традиция, в которую Рубцов "встраивал" свое