"Современная русская литература: 1950 - 1990-е годы. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений" - читать интересную книгу автора (Авторы: Н.Л.Лейдерман и М.Н.Липовецкий.)

выстрелом перебил нить своей судьбы в бесконечной пряже поколений. Читатели
Айтматова помнят, каким огромным философским смыслом наполняется в его
книгах мотив Отца и Сына: в "Белом пароходе" Мальчик кончал жизнь
самоубийством, тоскуя об Отце, в "Ранних журавлях" Султанмурат выверял свои
поступки по отцу, воюющему на фронте, в "Пегом псе, бегущем краем моря"
отец и дед принимали добровольную смерть, чтобы сохранить капли воды для
сына и внука, в "И дольше века длится день. . . " этот мотив был связан с
образами учителя Абуталипа и его сыночка Ермека. Отец, переливаясь в сына,
продолжал себя в нем, сын, опираясь на отца, утверждался в жизни. . .
Выстрел Бостона положил конец всему.
Бостон Уркунчиев, в отличие от Авдия Каллистратова, не только жертва,
он и судия. И судия справедливый. Но его выстрел в Базарбая оглушает,
потрясает, ошеломляет.
Неужели, кроме кровавого самосуда, Бостон не мог найти никакого иного
способа установления справедливости? А гадать нам не приходится: событие
свершилось, и свершилось именно потому, что Бостон не смог найти иного
пути. Его самосуд означает горькое разочарование и утрату доверия к системе
принятых моральных норм.
Убив человека, даже если этот человек негодяй и пьяница Базарбай
Найгутов, сам Бостон Уркунчиев преступает ту нравственную черту, которая
отделяет его "от остальных", от рода людского.
"Это и была его великая катастрофа, это и был конец его света. . . "
Таков финал романа "Плаха". Горький, трагический финал, который не только
не завершает эпический конфликт, а, наоборот, распахивает его в
историческую перспективу. Если "человек трудолюбивой души" уже не
вписывается в координатную сетку давно сложившихся критериев и норм, если
он терпит страшный моральный урон от косных догм и установлении, а при
попытке активного социального действия в соответствии со своими идеалами и
возможностями "выламывается" из существующей системы общественных
отношений, вступает с нею в трагическое противоречие, значит, социальная
катастрофа неизбежна.

* * *

Начатое в годы "оттепели" развитие "соцреализма с человеческим лицом"
было отмечено в семидесятые годы органическим перерастанием концепции
"простого советского человека" в концепцию "человека трудолюбивой души".
Именно в "человеке трудолюбивой души" (будь то герои Айтматова, или Бачана
Рамишвили из романа Н. Думбадзе "Закон вечности", или Келин из пьесы И.
Друце "Святая святых", или командарм Мещеряков из романа С. Залыгина
"Соленая падь") авторы, которые оставались верны принципам социальности и
гражданственности, пытались смоделировать новую духовную цельность, которая
представлялась результатом требовательного совершенствования личности,
открывающей себя навстречу всем впечатлениям бытия, всем радостям и
горестям земли, нагружающей себя памятью и чувством Долга перед прошлым и
будущим.
В сугубо теоретическом плане явление такого типа героя
прогнозировалось в эстетике социалистического реализма. Его вроде бы и
ждали, к нему взывали чуть ли не в каждом отчетном докладе на очередном
партийном или писательском съезде. Однако, когда такой герой явился на