"Современная русская литература: 1950 - 1990-е годы. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений" - читать интересную книгу автора (Авторы: Н.Л.Лейдерман и М.Н.Липовецкий.)

константы ("волю богов", "законы природы", "заветы предков"). Уменьшенный
до размеров городского двора, советский образ жизни со всеми своими
ритуалами, формами общения, массовыми действами (праздничными шествиями,
"проработками" на собраниях, разъяснительными беседами, всякого рода
проверками) выглядит по-домашнему привычным и в то же время
гротескно-комичным.
Сознание жителей двора с благоговением воспринимает очередные
официальные идеологемы, творит на их основе свои микромифы, которые
находятся в жестоком разладе с мрачной реальностью, но зато дают
успокоительное объяснение происходящему (будь то массовые аресты в конце
1930-х годов или "дело врачей" в начале 1950-х) и позволяют сохранять
душевный гомеостаз. Да и повествование в романе Львова представляет собой
очень своеобразный сказ - оно стилизовано под речь "совка", старающегося
говорить вполне респектабельно, тем слогом, который ему кажется
литературным, идейно выдержанным, а на самом деле неискоренимо зараженным
одесским жаргоном. Поэтому весь дискурс в романе "Двор" приобретает
диалогический характер - за серьезным словом безличного повествователя
слышится горько-ироническая интонация автора-творца.
Сам Аркадий Львов так объяснял суть того художественного мира, который
он воссоздал в своем романе: "Для меня это тоже грандиозный миф. Самое
страшное, что пережито нами, это не результат только чьей-то конкретной
вины. Сталин Сталиным, как, впрочем, и иные исторические фигуры. Хрущев.
Брежнев. Черненко. Тотальный контроль над людьми и обществом, в котором они
живут, это не только "верхи", а и "низы", то есть мы сами. У меня в романе
этот контроль существует и во дворе, и в самом доме, и в каждой семье. . .
К слову, такие проблемы были и есть и за пределами нашего отечества"*17.
Романист здесь выделил одну, наиболее мрачную грань советского массового
сознания, но она-то в наибольшей степени дискредитирует претензии
соцреалистической народной эпопеи на героику, на высокий пафос, на
воплощение вечных общественных ценностей, носителем которых всегда выступал
традиционный героический эпос. Кроме того, по мнению А. Львова, в этой
"совковой" мерзости уродливо проявилось качество любого массового сознания,
без тоталитарного духа, - считает автор романа "Двор", - не обходится
никакая "соборность", никакое "роевое начало", никакая "общинность".

2. Исторический и идеологический романы
(С. ЗАЛЫГИН, В. ДУДИНЦЕВ и др. )
В 1970-е годы расшатывание соцреализма как историко-литературной
системы приобретает лавинообразный характер. Особенно отчетливо эти
изменения видны на примере "фирменных" жанров соцреализма, таких, как
исторический и идеологический романы. Свидетельство тому - следующие
явления, о которых скажем вкратце.
(1) Мутации "романа о коллективизации" - очень специфического феномена
соцреализма, канон которого заложен был шолоховской "Поднятой целиной". Эти
мутации проходили по двум вариантам. Вариант первый: сохранение шолоховской
схемы с некоторой перекодировкой функций основных персонажей ("Кануны" В.
Белова, "Мужики и бабы" Б. Можаева). Вариант второй: полемическое
перевертывание шолоховской схемы ("Касьян Остудный" И. Акулова, "Драчуны"
M. Алексеева)*18.
Оба новых варианта "романа о коллективизации" по своему пафосу