"Реальность чуда. О книгах Марины и Сергея Дяченко. Монография. Научно-популярное издание" - читать интересную книгу автора (Назаренко Михаил)

Сказать то слово никому другому
Я никогда бы ни за что не смог
Передоверить. Даже Льву Толстому -
Нельзя. Не скажет - пусть себе он бог.

А я лишь смертный. За свое в ответе,
Я об одном при жизни хлопочу:
О том, что знаю лучше всех на свете,
Сказать хочу. И так, как я хочу.
(А. Твардовский)
Незыблемые авторитеты остаются: Толстой - это бог. Но значит - любое
творчество должно начинаться с богоборчества. Или, вернее, с умения
обходиться своими силами. "Толстой" - или, скажем, "Толкин", или "братья
Стругацкие" - всего лишь псевдоним, именование того, то уже есть, уже
создано, выражено, осмыслено. Конечно, все мы вышли из этой шинели - но
вопрос в том, как выйти из нее, а не донашивать обноски, подобно Акакию
Акакиевичу.
"- А я вот того, Петрович... шинель-то, сукно... вот видишь, везде в
других местах, совсем крепкое, оно немножко запылилось, и кажется, как будто
старое, а оно новое, да вот только в одном месте немного того... на спине,
да еще вот на плече одном немного попротерлось, да вот на этом плече
немножко - видишь, вот и все. И работы немного...
- Нет, нельзя поправить: худой гардероб!.. А шинель уж, видно, вам
придется новую делать.
При слове "новую" у Акакия Акакиевича затуманило в глазах, и все, что
ни было в комнате, так и пошло пред ним путаться...
- Как же новую? - сказал он...
- Да, новую, - сказал с варварским спокойствием Петрович.
- Петрович, пожалуйста, - говорил Акакий Акакиевич умоляющим голосом,
не слыша и не стараясь слышать сказанных Петровичем слов и всех его
эффектов, - как-нибудь поправь, чтобы хоть сколько-нибудь еще послужила.
- Да нет, это выйдет: и работу убивать и деньги попусту тратить, -
сказал Петрович, и Акакий Акакиевич после таких слов вышел совершенно
уничтоженный".
Спору нет, сукно крепкое, но - не годится...

Когда мы говорим о фантастике, то неизбежно отвечаем на одни и те же
извечные вопросы.
Что же такое фантастика? Что доступно для нее, но не для иных форм
литературы? Как она связана с тем, что мы, за неимением лучшего слова,
называем Реальностью? И с тем, что довольно неудачно именуют "мейнстримом",
или Большой Литературой? Почему она годами может вращаться в кругу избитых
тем и приемов - а может чуть ли не в считанные дни вспомнить о своей
свободной сущности, о своем вольном предназначении?!.
Об этом хотелось бы поговорить в связи с книгами Марины и Сергея
Дяченко.
Потому что "вообще ответы" на такие вопросы даны (каждым для себя),
однако частности бывают интереснее обобщений. Творчество одного писателя и
есть такая частность в потоке литературы.
А для читателя - что такое литература, как не полка с любимыми книгами?