"Природа фантастики. Монография" - читать интересную книгу автора (Чернышева Татьяна Аркадьевна)

действительно превращается в мышь, в иголку, в колодец и т. д. с последующим
возвращением первоначального облика. А вот в сказках Ш. Перро такие
превращения зачастую условны.
Так, в народных сказках нередки сюжеты о женихах, превращенных в
животных, которым любовь невесты возвращает человеческий облик. Есть в
сказках и другой устойчивый мотив: герой, обычно младший сын, сидит на печи,
слюни по щекам размазывает, а потом превращается в красавца добра молодца. В
том и в другом случае эти превращения буквальны и материальны.
В сказке Ш. Перро "Рике-с-хохолком" многое напоминает оба эти сказочные
мотива, но превращение в конце Рике в красавца оказывается не реальным, а
воображаемым, и автор весьма пространно говорит об этом: "И не успела
принцесса произнести эти слова, как Рике-с-хохолком предстал перед ней самым
красивым в мире молодым человеком, самым стройным и самым приятным. Иные,
правда, уверяют, что дело тут вовсе не в чарах фей, но что одна любовь
виновата в таком превращении. Говорят, что когда принцесса хорошенько
подумала о постоянстве своего возлюбленного, о его скромности и о всех
добрых сторонах его души и ума, она после этого уже не видела ни кривизны
его тела, ни уродства его "лица"28.
Современные сказочники давно уже не воспринимают сказочные превращения
как нечто буквальное. Особенно последователен в этом. отношении Е. Шварц. У
него превращения выглядят больше как иносказание, как намек на реальную, а
вовсе не сказочную действительность. Так, в пьесе "Тень" (по Андерсену)
всплывает сказочный сюжет о царевне-лягушке. Героиня пьесы утверждает, что
это была ее двоюродная тетя. "Рассказывают, что царевну-лягушку поцеловал
человек, который полюбил ее, несмотря на безобразную наружность. И лягушка
от этого превратилась в прекрасную женщину... А на самом деле тетя моя была
прекрасная девушка и она вышла замуж за негодяя, который только притворялся,
что любит ее. И поцелуи его были холодны и так отвратительны, что прекрасная
девушка превратилась в скором времени в холодную и отвратительную лягушку...
Говорят, что такие вещи случаются гораздо чаще, чем можно предположить"29.
Как видим, это вовсе не буквальное превращение, иносказательный смысл
его в данном случае подчеркнут, намеренно обнажен. Использование же
сказочных образов в других литературных жанрах еще дальше уходит от
первоначального смысла.
Судьба сказочного мотива превращения может служить своего рода моделью
жизни фантастических образов, рождающихся на основе образов познавательных,
так как они обладают свойством переживать ту мировоззренческую атмосферу,
которая их породила. Так образуется круг образов и мотивов, которые живут и
продолжают "работать" в искусстве, когда уже давно кануло в вечность
мировоззрение, создавшее их и воспринимавшее их как воплощение самой
действительности.
Такой образ, вышедший за пределы верования, Э. В. Померанцева называет
"образом-стандартом": "Корнями своими он восходит к древним верованиям,
однако укреплен и уточнен в представлении современного человека не
мифологическими рассказами, а профессиональным искусством - литературой и
живописью. ...Древние мифологические представления легли в основу как
фольклорных, так и литературных произведений о русалке - демоническом
женском образе. С течением времени сложный фольклорный образ блекнет,
стирается, верование уходит из народного быта. Литературный же образ
русалки, чеканный и выразительный, живет как явление искусства и