"Природа фантастики. Монография" - читать интересную книгу автора (Чернышева Татьяна Аркадьевна)

почти без помощи художественной литературы. Научную фантастику часто
называют жанром, но только условно - надо же ее как-то называть. На самом же
деле она захватывает самые различные жанры - роман, повесть, новеллу,
киносценарий - и объединяет все эти произведения вовсе не жанровая общность.
И в большинстве исследований научной фантастики живет это странное
ощущение органической связи научной фантастики в первую очередь с наукой,
даже зависимости от нее. Так, Б. Давенпорт отказывается говорить о Лукиане и
мифическом Дедале как об исторических предшественниках научной фантастики,
поскольку, по мнению автора, не могло быть научной фантастики, когда не было
науки84. Ю. Кагарлицкий ответ на поставленный им вопрос, был ли Свифт
научным фантастом, ищет, анализируя отношение писателя к современной ему
науке85. Ю. Давыдов видит место научной фантастики в современной западной
литературе в рамках "сциентистски-позитивистской перспективы развития
современного западного искусства"; ей противостоят реалистическое
направление, ориентированное на элементарные (фундаментальные) законы
человеческой нравственности и "интеллектуальный роман", ориентированный на
миф и философию; сама же сциентистски-позитивистская культура ориентируется
на науку и законы, ею открываемые86.
Ощущение, что научная фантастика находится в прямой зависимости от
науки, сказалось и в том, что первые исследования профессиональных
литературоведов, обративших внимание на научную фантастику, велись в
границах темы взаимоотношений науки и литературы, художественной культуры и
естественно-научного знания. Такова была работа профессора Марджори
Никольсон, изданная в 1948 г.87
Зачастую классиками научной фантастики становились люди, не слишком
одаренные в литературном смысле слова. Однако их произведения, основанные на
анализе идей и достижений науки и находящие в последней опору, открывали
новые перспективы, создавали традицию. Таков был X. Гернсбек, таков был Олаф
Степлдон. Да и основным свойством дарования А. Беляева, как правило,
признается его умение видеть перспективы научных открытий и достижений.
Представители первого поколения американских фантастов,
сгруппировавшихся вокруг журналов X. Гернсбека и положивших начало "гетто"
(Азимов, Ван-Вогт, Хайнлайн и др.), питались идеями науки и были даже мало
начитаны в литературе. Писали они на первых порах тоже неважно88, зато были
полны идей и энтузиазма. Едва ли правильно "не замечать" подобных фактов,
руководствуясь обычным соображением: плохо написанное произведение - не
литература. В данном случае речь идет не об эпигонах, бездарных подражателях
и пр., а о действительно одаренных людях, пионерах, во многом заложивших
основание здания научной фантастики, хотя их одаренность и не укладывается в
рамки привычного представления о таланте писателя. Это объективные факты, и
они требуют осмысления.
Научная фантастика в чем-то даже действительно похожа на науку.
Сходство это выражается в характере наследования идей. Общеизвестно, что в
поэзии, в искусстве есть "вечные темы". Но кто бы из поэтов ни писал о любви
или смерти, он пишет так, словно до него об этом никто не писал, словно он
первый. Любовный треугольник описан сотни раз, и все-таки каждая новая драма
трех людей рассказывается заново. В научной фантастике тоже есть свои
"вечные" темы - космический полет, контакт с другими цивилизациями. Но
писатель-фантаст не может, не имеет права делать вид, что он первый
"полетел" на Луну. Высказанная однажды идея словно бы регистрируется памятью