"Порнократия. Сборник статей" - читать интересную книгу автора (Поляков Юрий Михайлович, Предисловие...)

погорячился. С наступлением гласности Бухарин и Бердяев, не ужившиеся в свое
время в одной России, стали соседствовать в журналах, а сами журналисты
сначала вполголоса, а потом все громче начали говорить городу и миру то, что
прежде позволяли себе лишь на кухне. Именно таким неожиданным образом
воплотилось в жизнь предвидение Ленина о кухарках, управляющих государством.
Пишущая братия бурно прорвалась в политику. По массовости и плачевности
результатов этот прорыв можно сравнить - и то лишь приблизительно - со
знаменитым призывом ударников производства в литературу в сталинские
времена.
Помните знаменитые утренние очереди к газетным киоскам во второй
половине восьмидесятых? Да, журналисты стали властителями дум, но не потому,
что умели думать и понимать происходящее лучше остальных, а потому, что
наступила эпоха легализации кухонных споров. А "письменные" люди как раз и
оказались обладателями средств, необходимых для этой самой легализации, -
газетными полосами и микрофонами. Свою приватизацию они начали еще тогда,
когда Чубайс только торговал цветами в Ленинграде.
Вы никогда не задумывались, почему первыми звездами перестроечной
прессы стали в основном журналисты-международники? Конечно, они знали многие
приемы западных СМИ, непривычные и заманчивые для неискушенного советского
потребителя информации. Но есть и другая причина: они в силу своей
специальной идеологической подготовки лучше других владели черно-белым
методом подачи материала, незаменимым в любой политической борьбе. Только
объектом этого метода стала теперь не западная "империя зла", а собственная
страна, для которой даже не потрудились придумать какие-то новые
определения, механически перенеся на нее все "при-бамбасы" советской
международной журналистики. Характерно, что, отбомбившись по собственной
стране, ставшей вдруг "империей зла", отстрелявшись по обитавшим в ней
"совкам", многие из буревестников "нового мышления" мирно отлетели с родного
пепелища собкорами в более благополучные страны. Оно понятно: копаться в
соблазнительно-грязном белье принцессы Ди куда приятнее, чем копошиться на
обломках державы, разваленной не без твоей помощи.
Но, может быть, я злостно преувеличиваю роль журналистов в разгроме
страны? Сходите в библиотеку и полистайте газеты за декабрь 91-го, когда
бабахнуло Беловежское соглашение: восторг, переходящий в исступление. Почти
никто из газетных аналитиков не заметил, что Россия в одночасье лишилась
своих исконных территорий, а русские превратились в разделенную нацию. Зато
"письменный" люд очень забавлялся тем фактом, что столицей СНГ стал Минск, а
не Москва. Тогда это называлось изживанием комплекса "старшего брата".
Справедливости ради нужно заметить, что и депутаты в своем большинстве тоже
особенно не огорчались, а на немногих, доказательно протестовавших (на того
же С. Бабурина), смотрели как на ненормальных. Правда, депутатов потом за
это вместо Бога - а может быть, как раз и по поручению - президент покарал.
Вообще, наш президент напоминает мне чем-то гегелевский Абсолютный Дух,
который творит историю во всей ее неприглядной непредсказуемости для того,
чтобы лучше познать самого себя. Но это тема отдельной статьи.
Была у стремительной политизации журналистов и другая причина.
Начавшаяся в верхах борьба за власть и влияние не могла уже вестись по
старой схеме: Политбюро присудило, ЦК приговорил, а пресса обнародовала.
Пресса стала приговаривать, ибо тогда, при определенном равновесии
разнонаправленных сил наверху, при двоевластии, это был иной раз