"Порнократия. Сборник статей" - читать интересную книгу автора (Поляков Юрий Михайлович, Предисловие...)

накопленное "империей зла" оружие ссыпать куда-нибудь в Марианскую впадину
от греха подальше. Если - да, то голосовать за него не стоит. Пусть лучше
баллотируется во французский парламент и борется там за прекращение ядерных
испытаний на атолле Муруроа и возвращение острова Корсика Италии.
Совет семнадцатый. Если кандидат при коммунистах занимал приличный
пост, послушайте, ругает ли он советскую власть. Помните: порядочные люди о
бывших хозяевах говорят или хорошо, или ничего.
Совет восемнадцатый. Если кандидат представляет уважаемое правозащитное
движение, вспомните, говорил ли он о правах человека, когда нас с вами
лишали законного права на трехразовое сбалансированное питание, или же он
вспоминает о правах человека, только если государство пытается навести в
стране хоть маломальский порядок.
Совет девятнадцатый. Если будущий парламентарий зовет вас в социализм,
присмотритесь, с человеческим ли он лицом, а если кандидат кличет вас,
наоборот, в капитализм, убедитесь, не дикий ли он.
Совет двадцатый. После того как вы последуете предыдущим рекомендациям,
в пресловутой "телефонной книге" останутся в лучшем случае два-три
кандидата. Теперь можно прочитать их программы. Но и это необязательно. В
сущности, все предлагают одно из двух: рынок с элементами распределителя или
распределитель с элементами рынка. Тут уж я вам не советчик - на вкус и цвет
товарища нет.
Совет двадцать первый, последний. Опуская избирательный бюллетень в
урну, помните, что опускаете его в урну Истории!

Газета "Труд", октябрь 1995 г.


СЛОВОБЛУЖДАНИЕ

Сегодня журналист в России - больше чем журналист. В частности, потому,
что в течение многих десятилетий был меньше чем журналист.
До известного перелома в судьбе нашего Отечества он был зачастую
литобработчиком спускавшихся сверху политических указаний, и если проявлял
неуместную самостоятельность, то получал по рукам, а иногда и - по голове.
Это не значит, скажем, что застойная "Правда" не могла снять с политического
пробега крупного функционера. Могла. Но чаще всего только в том случае, если
его уже решили снять с пробега еще более крупные функционеры. Бывали,
конечно, исключения, но погоды они не делали. Это время у всех на памяти,
поэтому не буду углубляться, подчеркну лишь: журналист эпохи застоя (точнее
сказать, эпохи устоев, многие из которых, но не все, к тому времени уже
обветшали) мог выражать свои личные политические взгляды только у себя дома
на кухне. Приходя в редакцию, он превращался в рядового совслу-жащего, на
своем участке работы прилагающего усилия для выполнения общегосударственного
плана строительства социализма.
А потом наступила гласность, задуманная, очевидно, и первоначально
воспринимавшаяся многими как попытка привести государственную идеологию в
соответствие с исторической и социальной реальностью. У нас сложилось такое
количество невнятных табу, священных животных и кровавых идолов, требовавших
постоянного принесения им в жертву здравого смысла, что дальше так жить было
нецелесообразно. Насчет "нельзя" - это Говорухин, конечно, талантливо