"Палачи и киллеры: Наемники, террористы, шпионы, профессиональные убийцы. Научно-популярное издание. Подготовка текста П.В.Кочетковой, Т.И.Ревяко" - читать интересную книгу автора

Как-то вечером Сипайлов пригласил к себе на ужин монгольского военного
министра Ваську Чжан-Балона, бывшего старшего унгерновского пастуха, меня,
Парыгина и ротмистра Исака. Сипайлов жил в верхнем этаже большого барского
дома, а в нижнем этаже у него жила захваченная заложница - еврейка, и
горничная - миловидная, лет двадцати четырех казачка, родственница атамана
Семенова. После взятия бароном Урги она обшивала всех офицеров, пока ее не
забрал к себе Сипайлов.
У Сипайлова был накрыт роскошный стол. Подавала казачка Дуся, мило всем
улыбалась, а когда Сипайлов и офицеры разошлись от выпитого, стали петь и
танцевать, Дуся весело подхватывала знакомые напевы, щеки ее покрывались
густым румянцем, и она, спохватившись, быстро убегала. Сипайлов был в ударе.
Пел, плясал, беспрерывно всех угощал и казался таким милым и приветливым
хозяином, что даже забывалось, кто он. Вскоре перешли к ликерам и кофе.
Началась мирная беседа, во время которой Сипайлов часто отлучался. Наконец
он вошел в комнату с веселым и торжественным видом, потирая руки и по-своему
мерзко хихикая, важно сказал: "Господа, я вам приготовил подарок в честь
посещения моего дома. Идемте!". И он повел гостей к себе в спальню, показал
на мешок, лежащий в углу комнаты. Гости недоумевали, а один из них развернул
мешок. В нем была задушенная Дуся. Кошмар, который никто не ожидал и не мог
себе представить. Хмель из голов сипайловских гостей мгновенно испарился, и
они бросились из дома "милого хозяина". Вслед им неслось ехидное хихиканье
Макарки-душегуба.
В один ясный, солнечный майский день барон Унгерн решил кончить мирное
житье и выступить на красный Троицкосавск. На одном из привалов в дивизию
прискакал прапорщик татарской сотни Вллишев, который доложил Унгерну, что
его разъезд задержал караван из 18 верблюдов с русской охраной. Это был
караван с золотом, который адмирал Колчак послал в полосу отчуждения в
г.Харбин, в Русско-Азиатский банк Барон немедленно вызвал меня: "Возьмешь
двадцать бурят, примешь от Валишева караван. Когда он придет сюда с
верблюдами, разъезд отошлешь, а сам зароешь ящики с "патронами".
Скоро подошел караван, и Валишев с разъездом быстро поскакал догонять
дивизию. Ящики сгрузили. Они были в банковской упаковке, с печатями. Когда
же один ящик упал на камни и разбился, в нем оказался мешок с золотом. У
бурят глаза заблестели, но мысли взять ни у кого не было. Qipax перед
бароном был сильнее. Золото зарыли в небольшом ущелье.
Вскоре на взмыленных лошадях прискакал Бурдуковский с конвоем. У меня
дрогнуло сердце. Этот унгерновский "квазимодо" всегда появлялся как вестник
зла и темного ужаса: "Есаул, немедленно к начальнику дивизии, а буряты
останутся со мной". Я быстро уехал, а Бурдуковский обезоружил бурят, отвел
их версты на две в сторону и расстрелял.
Ночь была темная, дождливая и ветреная. Дивизия не могла разжечь
костров, мокла и дрожала от холода. Барон уже получил вести о поражении
монголов и ходил по лагерю злой, как потревоженный сатана. В лагерь
прискакали раненые монголы, и один из них случайно попался на глаза Унгерну.
"Ты чего?" - спросил барон. "Та ваше благородие, та я это ранен". - "Ну, так
иди к доктору". "Та это он не хочет меня перевязку делать". "Что? - заорал
барон. - Доктора Клингеберга ко мне!". Прекрасный хирург Клингеберг,
создавший в Урге образцовый госпиталь, доктор, у которого за это время не
было ни одной смерти, вскоре явился к барону. "Ты, мерзавец, почему не
лечишь раненых?" - закричал Упгерн, не выслушав объяснений, ударил ташуром