"Они предают мир" - читать интересную книгу автора (Катала Жан, Перевод с французского. )

Но за этими льстивыми фразами скрывался обдуманный план. Де Голль обманывал народ с совершенно
57
сознательным намерением бороться против тех, кто действительно защищает интересы народа и, таким образом, будет чинить препятствия его диктаторским стремлениям, то есть против коммунистической партии. Но в своем официальном поведении он ничем не выдавал этого. Напротив, он все время давал понять, что хочет, чтобы «коммунисты были с ним». Де Голль слишком хорошо знал об авторитете коммунистов, чтобы атаковать их в лоб. В августе 1942 года Шмитлейн, сообщая мне о казни заложников в Шатобриане, сказал:
— Такие люди могут составить страшную силу. После освобождения мы не сможем не считаться с ними.
Однако де Голль приготовил совершенно иной маневр, чем лобовая атака. Он был уверен в том, что та «популярность», которую ему создаст во Франции его «сближение» с СССР, а также его демагогические прокламации придадут ему достаточно силы, чтобы расколоть компартию и, прежде всего, удалить из нее генерального секретаря Мориса Тореза, которого он считал своим самым опасным врагом. В соответствии с этими махинациями, задуманными против Тореза, Шмитлейн сказал мне:
— Коммунисты не должны создавать себе иллюзий. Если они хотят принимать участие в управлении страной, они должны будут принять условия де Голля. А де Голль никогда не согласится, чтобы Торез проживал во Франции.
Этот план свидетельствует о безнадежном идиотизме. Но в окружении де Голля находились такие люди, которые побивали даже и этот рекорд глупости. Так, в июне 1943 года Гарро получил от Массигли, ставшего комиссаром иностранных дел, огромную шифрованную телеграмму, в которой этот господин объяснял, что главной целью «франко-советского сближения» является ликвидация коммунистической партии, «как это было в Турции».
Надо было совершенно потерять голову, чтобы дойти до нагромождения подобных бессмыслиц!
4. Дипломатия блефа
Создавая впечатление, что он сближается с СССР, де Голль рассчитывал получить для себя и другую выгоду, а именно — дипломатическую. Он рассчитывал, что ему удастся провести легенду о «большевизации» «свободной
58

Франции», и тогда Черчилль и государственный департамент США, испугавшись этого, предложат ему «все что угодно», лишь бы он «вернулся» в их лагерь.
Поведение Шмитлейна в Куйбышеве являлось замечательной иллюстрацией к этой изворотливой дипломатии блефа. Шмитлейн получил указание разыгрывать из себя «обращенного». До 1940 года он мог, конечно, совершать «ошибки», но теперь он понял. Теперь это, оказывается, был не только поклонник СССР в военном плане, но и человек, убежденный в превосходстве советского режима и коммунистической идеологии, человек, ищущий пути и средства для их «применения» во Франции после ее освобождения. Даже в присутствии своих англо-американских коллег он не должен был снимать эту маску и терпел ее ради своей шпионской деятельности.
Шмитлейн обладал бесспорным актерским дарованием. Он играл свою роль с огоньком. Результат не замедлил сказаться. «Интеллидженс сервис» стала действовать окольным путем: в ноябре 1942 года один из ее явных агентов, первый секретарь югославской миссии Богич, вызвал Шмитлейна на дуэль во время одного дипломатического приема. Четыре месяца спустя американский поверенный в делах применил методы американских гангстеров. Под предлогом, что Шмитлейн якобы за обедом оскорбительно отзывался о политике государственного департамента в Северной Африке, он грубо потребовал у Гарро его отзыва.
Повидимому, именно на такой результат и рассчитывал де Голль. Однако ничто не доказывает, что хозяева Богича и американского поверенного в делах не поняли этого и что их жесты не были всего лишь блефом в ответ на другой блеф. Ведь в подобных шайках ничто не делается так просто.
Во всяком случае ясно было то, что «сближение» с СССР, инсценированное де Голлем, было мошенническим маневром, чрезвычайно характерным для этого авантюриста, цели которого были совершенно очевидны. Ему во что бы то ни стало надо было подготовить себе путь для антинародной диктатуры, хотя бы ценой гражданской войны. Одновременно надо было заставить англо-саксонских империалистов предоставить ему избранное место в лагере потенциальных противников СССР.
59
Поэтому никто не имеет права говорить о так называемых «зигзагах» главы «свободной Франции». Он схватил протянутую ему в сентябре 1941 года дружественную руку с бессмысленной надеждой пигмея когда-нибудь одержать верх над гигантом, который ему протянул ее.
Об этом с поразительной ясностью говорит история франко-советских отношений с 1942 года вплоть до дня освобождения Франции.
ГЛАВА ШЕСТАЯ ЕЩЕ ОДНА «СТРАННАЯ ВОЙНА»
1. Основные черты «русской политики» де Голля
В настоящее время в печатных изданиях, публикуемых во Франции, царит страшная путаница в отношении «русской политики» де Голля в период 1942—1944 гг. Между тем можно детально показать ее основные элементы.
Прежде всего, это политика подготовки войны против СССР. Де Голль намечал эту войну на другой день после победы над Гитлером. Нужно заметить, что такой же точки зрения держались и его польско-фашистские друзья в Лондоне.
Пока де Голль играл только на «русской карте», по причинам, о которых мы уже писали, эта политика подготовки войны с СССР сохранялась в строгой тайне. Но с 1943 года, когда глава «свободной Франции» почувствовал свое положение у англо-американских реакционеров прочно обеспеченным, эта тайна стала «секретом полишинеля».
Однако поскольку официальные представители де Голля в СССР — Гарро и Петти не были посвящены в его тайные замыслы и активно продолжали свою деятельность, направленную на то, чтобы добиться действительного сближения с СССР, тайные действия «кандидата в диктаторы» часто наталкивались на противоположные усилия его подчиненных, и он открыто не мог приказать им делать обратное.
Между тем, несмотря на личную инициативу этих двух дипломатов, франко-советские отношения в 1942—1944 гг. в целом были очень похожи на «странную
61
войну». Они в точности воспроизводят все основные элементы «странной войны» 1939—1940 гг., то есть бездействие по отношению к гитлеровским захватчикам, тайное ведение усиленного антисоветского шпионажа и более или менее прямое сотрудничество с врагом.
2. Бездействие в борьбе с врагом
Теперь всем известны предательский лозунг, брошенный де Голлем 23 октября 1941 года: «Приказываю не убивать немцев», и нечеловеческие усилия, которые он прилагал к тому, чтобы парализовать вооруженное сопротивление патриотов, как это было, например, на Корсике, во время предательского истребления партизан в Веркоре и уличных боев в Париже. По этому поводу есть уже много документов и свидетельских показаний, достаточных для того, чтобы открыть глаза даже самым ослепленным. Ни один здравомыслящий человек не будет отрицать, что здесь проводилась система, которую можно коротко объяснить так: де Голль боялся французского народа и не хотел, чтобы он участвовал в борьбе с врагом.
История франко-советских отношений показывает, кроме того, что де Голль с неменьшим усердием препятствовал мобилизации регулярных вооруженных сил вне Франции, которые должны были воевать с фашистской Германией.
Прежде всего стоял вопрос об использовании военнопленных, которые будут освобождаться Советской Армией. По прибытии в СССР дипломатическое представительство и военная миссия обратились к Национальному комитету в Лондоне с обширными донесениями по этому вопросу. Там говорилось, что учитывая тот факт, что Красная Армия будет сражаться одна, большинство наших пленных в Германии, даже в том случае, если впоследствии и будет открыт второй фронт, будут освобождаться советскими солдатами. И чтобы вдруг не оказаться перед проблемой, которую нельзя решать в последнюю минуту, нужно уже сейчас предусмотреть необходимые меры. Наиболее рациональная мера состоит в том, чтобы формировать из освобожденных людей «восточную армию», которая примет участие хотя бы
62
в последних боях с гитлеровской Германией. Согласно имевшимся сведениям, СССР дал бы этой армии все необходимое вооружение и обмундирование.
В то время когда «французские свободные силы» были еще только в зачаточном состоянии и когда де Голль не мог и мечтать о том, чтобы подкрепить их, даже если бы он и нашел людей, так как ни Англия, ни Америка не дали бы ему необходимого вооружения, подобный план казался блестящим.
Но ответа не последовало.
Тогда военная миссия выдвинула более скромный проект. Он заключался в том, чтобы освободить эльзасцев-лотарингцев в немецкой форме, взятых в плен Красной Армией, и создать из них танковую дивизию. Советское правительство еще раз дало свое согласие вооружить эту дивизию. Оно даже предприняло первые шаги: по мере того как устанавливалась личность военнопленных эльзасцев и лотарингцев, их направляли в тамбовский лагерь, который мог бы сыграть для будущей «восточной французской армии» такую же роль, какую сыграл Бузулук для чехословацкой армии.
Де Голль в течение ряда месяцев воздерживался от определенного ответа. Затем, когда он почувствовал себя окончательно уверенным в англо-американской поддержке, он сбросил маску и «потребовал» отправки из Тамбова в Алжир эльзасцев и лотарингцев, чтобы они «влились в ряды французской армии»... Советское правительство удовлетворило эту просьбу, и 13 мая 1944 года эта группа военнопленных была отправлена в Северную Африку. Но де Голль вовсе не намеревался заставить этих людей сражаться. Он лишь воспользовался их возвращением, чтобы распространить лживые измышления о «плохом обращении», жертвами которого они якобы были в России. Не стоит и говорить, что это опровергалось всей совокупностью наблюдений и рассказов очевидцев, собранных офицерами военной миссии и служащими представительства, которые осматривали лагерь в Тамбове.
На советско-германском фронте оставалась, таким образом, только эскадрилья «Нормандия».
Если же учесть бездействие, в котором пребывала французская армия и на других фронтах, за исключением
63
бесполезного итальянского, где она служила лишь пушечным мясом для англо-американских штабов, то напрашивается следующий вывод. Желание держать свои войска подальше от войны нельзя объяснить только внутриполитическими мотивами: боязнью народа. Надо полагать, что де Голль хотел сохранить армию для будущих боев, которые должны были быть направлены не против гитлеровцев; это должен был быть «антибольшевистский крестовый поход», к которому он и его сообщники не переставали вести постоянную деятельную подготовку.
Таков же был план лондонских поляков, с которыми был связан де Голль. Целый ряд фактов подтверждает, что он согласовывал свое поведение и с ними.
3. В авангарде антисоветского шпионажа
Как и во время «странной войны», это бездействие французских войск на всех фронтах борьбы с гитлеризмом сопровождалось целой серией антисоветских шпионских операций.
Деятельность БСРА была главным образом направлена на то, чтобы восстановить всюду, где это было возможно, существовавшую до катастрофы шпионскую сеть. А так как Петэн стремился к тому же, то между Виши и Лондоном установилось любопытное сотрудничество.
По крайней мере в трех точках земного шара «русские службы» де Голля действовали бок о бок с французскими квислинговцами: в Швеции, в Турции, где шпионы из посольства Бержери до самого конца войны работали рядом с членами представительства Сент-Ардуэна, и в Китае, где «разделение труда» было действительно безукоризненным. Де Голль послал к Чан Кай-ши в качестве своего представителя человека, враждебно настроенного к СССР. У Петэна была дипломатическая миссия при марионеточном правительстве в Нанкине и консульства в Маньчжурии и Пекине, которым было специально поручено «заниматься» только советским Дальним Востоком. Из дипломатической переписки, с которой я ознакомился в Москве, я даже узнал о любопытных попытках «унификации» действий этих двух родственных
64
служб. К концу сентября 1945 года, после разгрома японской квантунской армии войсками Красной Армии, наше посольство в СССР получило инструкцию — протестовать против изгнания из Мукдена некоего Реннера, якобы «французского консула», имущество которого было будто бы «разграблено». В ответе Народного комиссариата иностранных дел уточнялось, что этот господин вовсе не был «ограблен»; Реннер продал все свое имущество перед отъездом. Кроме того, подчеркивалось, что он являлся консулом правительства Виши, «занимавшимся действиями, выходившими за рамки его функций». Эта дипломатическая формула во всех странах мира означает, что указанное лицо было поймано с поличным в деле шпионажа. Это был тайный агент Петэна, услугами которого хотел воспользоваться де Голль...