"Они предают мир" - читать интересную книгу автора (Катала Жан, Перевод с французского. )
Итак, этот договор был далек от того неопределенного протокольного документа, о котором мечтал де Голль. После девятидневной дуэли и этой ночи, полной перипетий, в конечном счете восторжествовала точка зрения советского правительства, то есть защита французских интересов.
Но почему же все-таки авантюрист уступил, и уступил в последнюю минуту?
Бесспорно потому, что он знал, что французский народ не простит ему, если он вернется с пустыми руками. Когда я 8 декабря счел своим долгом предупредить де Голля, что в журналистских кругах начинают сомневаться в искренности его желания прийти к союзу, он с грубым цинизмом заявил мне примерно следующее:
«Если я вернусь без пакта в кармане, то я, конечно, скажу, что это русские не захотели подписать его, и воспользуюсь этим, чтобы отделаться от коммунистов. Но все же это будет поражением для меня, и очень большим».
Но существовал и другой фактор. Если де Голль ушел из Кремля в одиннадцать часов, то это не за тем, чтобы пустить пыль в глаза, как он старался доказать позднее, и не за тем, чтобы позлиться на свободе, как мы думали в тот момент.
С самого начала переговоров по поводу «польского условия», через секретные каналы, доступ к которым имел Палевский, он держал постоянный контакт с польскими фашистами в Лондоне. В эту ночь, примерно между одиннадцатью и двумя часами ночи, он ожидал от них решающего послания, которое могло ему позволить или
82
не позволить заключить пакт. Он не соглашался, пока не получил его; когда же получил, то сказал «да» и подписал.
Процесс польского фашиста Окулицкого в июне 1945 года в Москве вскрыл все неясные места этого очень темного дела. Во время переговоров о пакте польские фашисты собирались отдать приказ о развертывании подпольной борьбы против Красной Армии. Судя по инструкции, полученной Окулицким 11 ноября, «знание намерений и возможностей Советов» в связи с этим приобретало «основное значение». Получилось так, что после провала восстания в Варшаве «Второе бюро» этих господ перестало получать донесения из Польши. Поэтому они решили прибегнуть к услугам де Голля, чтобы заполнить пробел. Ему было разрешено установить отношения с Люблином, чтобы можно было таким образом посылать своих шпионов в Польшу. Одна деталь явным образом подтверждает это. Полномочным представителем в Люблин генерал-авантюрист назначил некоего Христиана Фуше, капитана-парашютиста, который никогда не прыгал с парашютом, зятя Гастона Палевского.
Итак, господин де Голль, этот так называемый «первый французский сопротивленец», «совесть войны» и «новая Жанна д'Арк», был просто мелким мошенником.
Вместе с Жан-Ришар Блоком и генералом Пети я имел большую честь находиться среди французов, которые в ту историческую ночь остались около Сталина в кино-зале Кремля. Какой разительный контраст был между пустой суетой злых карликов и этим архитектором истории с легендарным лицом, твердо уверенным в будущем, обнажающим перед нами глубокий смысл союза между Францией и СССР, так естественно просто стоявшим среди нас в своей маршальской форме, что нам казалось, что мы всегда его знали.
Я не берусь точно передать его слова. Это были те ясные фразы, блещущие гениальностью, которые присущи только ему и которые невозможно воспроизвести, если не запишешь их текстуально. Но я никогда не забуду их основную сущность, и мне кажется, что я еще сейчас слышу спокойный и волнующий голос, говоривший примерно так:
83
В то время как мы здесь разговариваем без всяких задних мыслей, дипломаты готовы перецарапаться. Возможно, что эти дискуссии неизбежны на нынешнем этапе исторического развития. Но они не должны заставлять нас терять из виду то, что является самым главным в международных отношениях, то есть интересы и волю народов... Интерес французского народа совершенно ясен...
Недостаточно только одержать военную победу. Когда она будет одержана, надо будет еще разрешить очень серьезную проблему. Эта проблема состоит в том, чтобы помешать возрождению агрессивной Германии. Франция не может пренебрегать этой проблемой. И чтобы помешать этому возрождению, надо будет принять эффективные меры...
Французский народ может быть уверен, что при разрешении всех этих задач он встретит поддержку со стороны советского народа. Интересы советского народа совпадают с интересами французского народа. А дружба обоих народов такова, что ее не могут нарушить колкие слова дипломатов. Самой прочной формой дружбы является та, которая скреплена между двумя народами кровью, пролитой в общей борьбе.
Человек, который говорил это, является не только государственным деятелем, стоящим неизмеримо выше самых известных мировых деятелей в области внешней политики.
Это государственный деятель, которого не мог создать ни один буржуазный режим; государственный деятель марксист-ленинец, у которого слово не расходится с делом, обновивший принцип внешней политики, подведя новую базу под проблему отношений между нациями.
Я часто думал о том большом уроке, который дал нам Сталин в ту ночь, особенно теперь, когда наши правители, их дипломаты и их поденщики снова пытаются задушить франко-советский союз, стойко выдерживающий все их яростные нападки. Они могут бросаться на этот утес, но в конечном счете он же их раздавит. И есть действительно какая-то мстительная ирония истории в том, что именно
84
махинации де Голля привели к тому, что французский народ получил документ, скрепляющий его нерушимую дружбу с СССР.
Возможно, что де Голль сам это понял. Когда в серое зимнее утро 10 декабря в Москве он, перед тем как сесть в поезд, проходил перед почетным караулом Советской Армии, у него уже был вид приговоренного к смерти.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПОДГОТОВКА ВОЙНЫ ПРОТИВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА в 1945 году
Для французского народа год освобождения заканчивался грандиозной перспективой. Хотя операция фон Рундштета явилась причиной непростительного смятения американского командования, было уже очевидным, что Красная Армия несет нам близкую победу и что мы тоже примем в ней участие благодаря франко-советскому пакту. И мы были уверены, что в предстоящий мирный период нашей стране будут предоставлены гарантии безопасности, так как союз с СССР парализует всякую опасность возрождения агрессивной Германии. Наконец, в этот период уверенного спокойствия положение и международный авторитет, который этот союз давал Франции, позволят ей очень быстро занять место великой державы, которое она начала терять с того момента, когда правящие круги направили ее по пути антисоветской войны.
На перроне Курского вокзала 10 декабря, когда поезд, увозящий де Голля, скрылся за горизонтом, унося, как дурной сон, всю клику авантюристов и лакеев, один советский дипломат сказал мне с чувством, исключающим всякую деланную любезность: «Все-таки как хорошо! Шесть месяцев тому назад немцы были еще в Париже, а сегодня вы уже совсем близки к тому, чтобы занять свое прежнее положение в мире...»
Но де Голль думал совсем не так. Теперь, когда он был уверен, что сможет заставить Черчилля признать его
86
главой будущей антисоветской коалиции, момент казался ему вдвойне удобным для того, чтобы взять на себя инициативу в подготовке войны против СССР. Прежде всего, потому, что перспектива близкой победы, одержанной кровью советских солдат, позволяла ему теперь полностью посвятить свою деятельность этой цели.
Настроение англо-американских реакционных кругов, казалось, ободряюще действовало на де Голля. На другой же день после подписания франко-советского пакта Черчилль в своих выступлениях стал чаще употреблять «дружественные» фразы по отношению к Франции. По мере того, как приближался конец войны, операции, проводимые Эйзенхауэром на западе, принимали странный характер соглашения с гитлеровским командованием, чтобы завоевать более выгодные позиции против Красной Армии.
Начинался наиболее напряженный период в франко-советских отношениях. И если он не закончился катастрофой, то в этом заслуга не де Голля.
2. Новый посол в Москве
Прежде всего, де Голль реорганизовал французский дипломатический пост в Москве в соответствии с той авантюрой, в которую он пустился. Подписание пакта послужило ему для этого самым выгодным предлогом: потребовалась замена малочисленного представительства, существовавшего с марта 1942 года, «большим посольством» во главе с «лицом первостепенного значения».
Французским послом в СССР был назначен генерал армии Жорж Катру, приступивший к исполнению своих обязанностей 22 февраля 1945 года. Советское правительство устроило ему теплый прием, как этого заслуживал человек, на которого возложена великолепная задача — проводить в жизнь франко-советский пакт. Но де Голль, очевидно, не для этого выбрал такого человека.
Этот выбор был ему подсказан прежде всего тем, что он был уверен в Катру. Очень строгие суждения, высказываемые Катру о своем шефе, могли привести в заблуждение, ибо отвращение, которое вызывала мания величия кандидата в диктаторы у его старого «компаньона», было вполне искренним. Но Катру никогда не руководствовался
87
своими чувствами, даже если это было чувство презрения. Когда правительство Виши прогнало его из Индо-Китая в 1940 году, он стал играть на карте «Шарля» и продолжал играть на ней всю войну. И можно было быть уверенным, что он будет играть на ней до конца.
Не из чувства преданности, — если бы он не был уверен в неизбежном крахе «третьей силы», то безо всяких угрызений совести примкнул бы к ней, несмотря на почти физический ужас, который он испытывал от беспокойной глупости какого-нибудь Бидо или Жюля Мока. Но теперь, когда он за пять лет выдвинулся на одно из первых мест в деголлевской клике, он считал, что самое выгодное — это собирать плоды накопленного таким образом политического капитала. Для этого старика, достигшего вершин военных и гражданских почестей и все еще недовольного этим, послушное служение авантюристу было единственным шансом продвинуться еще на несколько ступенек...
Таким образом, де Голль был вполне уверен, что Катру будет пунктуально выполнять все его приказания, даже если будет считать их преступными. И события подтвердили это. Хотя новый посол сразу же понял необходимость прочного франко-советского союза так же, как ни с чем несравнимую мощь СССР, он все же преданно помогал своему шефу в подготовке агрессии против нашего друга — советского народа.
Но эта небескорыстная привязанность не была единственной причиной, побудившей де Голля назначить Катру послом. Жена последнего не пропускала случая, чтобы подчеркнуть дружескую связь, существующую между Черчиллем и ее супругом. Это была особенная дружба. Американский шпион Кеннет Пендар уверяет в книге «Дилемма Франция — США», что один офицер «Интеллидженс сервис» в 1943 году сказал ему о Катру: «Мы ему платим. Это хороший парень». Известен также рассказ самого Катру * о секретной миссии, порученной ему Черчиллем и Иденом в 1940—1941 гг. Катру должен был «вернуть» старого агента «Интеллидженс сервис» Вейгана, который покинул своих хозяев и перешел одновременно на тайную службу Германии и Америки. Связи Черчилля с Катру были связями самого прочного типа,
* В мемуарах Поля Рейно.
88
что было проверено разведывательной службой британской короны. И это было еще одним козырем в руках де Голля на случай, когда восторжествуют его идеи «Западного блока»; Катру был наиболее подходящим человеком, чтобы в нужный момент осведомить лондонский кабинет о том, что представляет собой в действительности «русская политика» его шефа.
Назначение посла с возложенной на него подобной «щекотливой» миссией неизбежно требовало глубокой «чистки» старой группы «свободной Франции». В феврале Гарро был назначен в Польшу, куда за ним последовал Дельтур. Пети, которого считали самым «несносным» потому, что его присутствие тормозило деятельность военных шпионов, после ряда бестактных провокаций по малозначащим поводам (например, его официально упрекали в том, что он в недостаточно дружественных отношениях с англо-американскими разведчиками), был отозван вместе с военной миссией. Корреспондент Франс Пресс Жа>н Шампенуа, статьи которого не нравились де Голлю, получил «отпуск».
3. Саботаж франко-советского пакта
Приняв меры предосторожности, де Голль перешел к действиям. Тот пакт, который он подписал, как мы видим, возлагал на него точные обязательства, тогда как тот пакт, о котором он мечтал, не должен был ничем его обязывать. И чтобы развязать себе руки для подготовки войны против СССР, он в первую очередь решил освободиться от обязательств, которые он взял на себя 10 декабря 1944 года в Москве.
Этот саботаж был особенно заметен при выполнении военных условий пакта. «Нормандия» должна была стать дивизией. Чтобы задержать это превращение до конца военных действий, были пущены в ход все средства: без конца откладывалось прибытие пилотов, с советским командованием велись нескончаемые дискуссии технического характера, даже поднимались вопросы личного характера, когда шла речь о назначении командира дивизии. Таким образом добились желаемого результата. «Нормандия», вынужденная к бездействию во время этих нескончаемых препирательств, не принимала участия в гран-
89
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |