"Тринадцать часов" - читать интересную книгу автора (Мейер Деон)23Капитан Бенни Гриссел, подумать только! Он снова и снова повторял про себя: «Капитан Бенни Гриссел». Жаль, что нельзя прямо сейчас вернуться домой и написать письмо: От приятных мечтаний его отвлек Джон Африка. — Как Деккер отнесся к тому, что к делу подключается Калени? — Я сказал, что он остается за главного, — сказал Гриссел. — И он согласился. Африка недоверчиво хмыкнул, но тем не менее кивнул. — А она-то в курсе, кто главный? Ах ты, совсем забыл! Совершенно… Надо было торопиться. — У меня пока не было случая поговорить с ней. — Знаете, что значит слово «мбали»? — спросил начальник полиции. — Цветок. По-зулусски «мбали» значит «цветок». Африка ухмыльнулся. — Она говорит на пяти языках, а коэффициент умственного развития у нее — сто тридцать семь. Неплохой цветочек! — Вот увидите, когда-нибудь она займет мое кресло, — заметил низкорослый коса. — Ей кажется, будто она уже там сидит, — возразил Африка, и они с начальником полиции хором расхохотались. Гриссел нерешительно улыбнулся; он не был уверен, что капитану прилично смеяться вместе с вышестоящим начальством. Внезапно начальник полиции посерьезнел. — Бенни, в деле новый поворот. Отец Рейчел Андерсон говорит, что в полицию его дочь обратиться не может. По его мнению, она считает, что нам нельзя доверять. — Нельзя доверять нам? — удивился Гриссел. Два старших офицера синхронно кивнули и выжидательно посмотрели на него. Как будто он способен тут же, с ходу, разрешить для них эту загадку. — Значит, так она ему и сказала по телефону? Они снова кивнули. — Погодите! — Гриссел передвинулся на край сиденья, подался вперед. — Возможно, дело не в том, что нам нельзя доверять, а совсем наоборот… Вуси считает, что Андерсон… вернее, их обеих, Андерсон и ее подругу… могли использовать как «лошадок» для контрабанды наркотиков. Его версия не лишена смысла. Туристы пересекали континент на грузовиках… Грузовики редко досматривают. Добавим к этому ночной клуб, русских, срезанный рюкзак, погоню. Дело не в том, что она не доверяет полиции. Дело в том, что она преступница. Она не может прийти в полицейский участок и сказать: «Помогите, я ввезла в страну наркотиков на полмиллиона, а потом обманула Демидова». Лица обоих начальников просветлели. Впрочем, Джон Африка тут же нахмурился. — Вряд ли можно говорить такое генконсулу или ее отцу. Особенно без доказательств. — Мы обещали ее отцу перезвонить, — сказал начальник полиции. Видя, что Бенни не проявляет энтузиазма, тот многозначительно добавил: — Капитан… — Причем сразу же, — кивнул Джон Африка. — Его необходимо успокоить, — сказал маленький коса. — Тогда снимется часть напряжения. — Пусть знает, что дело ведет опытный сотрудник полиции, не какой-нибудь инспектор, а капитан… — Но с версией о наркотиках не стоит слишком торопиться. — Я дам вам его номер. — Начальник полиции провинции встал на ноги. — Звони с аппарата директора Арендсе, — посоветовал Джон Африка, тоже вставая. — Он сейчас в отпуске. Пойдем, я тебя провожу. Неожиданно включилось электричество; им показалось, будто все здание содрогнулось. — Вы не собираетесь его арестовывать?! — недоверчиво переспросил Вилли Маутон. Лампа дневного света над его лысой головой сначала замигала, а потом включилась на полную мощь. — В настоящее время мы не видим оснований для ареста, — ответил Деккер, стоящий на пороге. — А теперь у меня несколько вопросов к вам. — Ко мне?! Деккер подошел к стулу, на котором сидел адвокат. — Да. Я хотел бы поговорить об Адаме Барнарде и Гейсерах. — А… Да, конечно. Садитесь, пожалуйста… — произнес Маутон без особой радости. Деккер сел. — Сегодня утром, в доме Барнарда, незадолго до… инцидента с миссис Барнард… вы говорили о «наклонностях» Адама. Он заметил, что Маутон покосился на Груневалда, словно спрашивая, можно ли отвечать. — Вилли, так или иначе в прессу кое-что просочилось, — медленно произнес адвокат. Маутон откашлялся и быстро потер ладонью лысину. — Его обвиняли в сексуальных домогательствах, — осторожно сказал он. Деккер молчал. — Но я не верю, что его наклонности имели отношение к его гибели. — Вилли, пусть в этом разбирается полиция. — Да, Регардт! Пятнадцать лет назад можно было предложить женщине переспать. Хочет — соглашается, не хочет — отказывает, и все! Теперь же самый невинный флирт называют «сексуальным домогательством»! — Маутон снова потер бритую голову — жест, выдающий неуверенность. Он потеребил серебряную серьгу, а потом быстро наклонился вперед — видимо, решаясь на что-то. — Всем известно, что Адам был большой ходок. А женщины, уверяю вас, тоже были от него без ума. Пятнадцать лет назад я организовывал поездки для разных поп-групп и еще тогда наслушался о нем разных историй. Он уже тогда был женат на Ксандре, но ее одной ему было мало, хотелось еще. Он попросил меня вступить в «Африсаунд», стать полноправным партнером. Я отвечал за производство дисков и рекламу. Адам сказал: «Вилли, надеюсь, тебе уже и так известно, — я люблю женщин». Он признавался в своей слабости без всякого стыда. Но… сексуальные домогательства?! Полная чушь! Конечно, он был ходок. Но никогда не обещал женщине контракт в обмен на любовные ласки. Никогда! Он слушал демозапись или ходил на концерт и только потом говорил «да» или «нет». «У вас есть будущее, мы хотим заключить с вами контракт». Или просто: «Нет, вы нам не подходите». Уверяю вас, многие певицы пробовали получить контракт через постель, входили к нему в откровенной, вызывающей одежде, стреляли глазками, но он с порога предупреждал таких охотниц: «Оприходовать я тебя оприходую, но на контракт не рассчитывай». — «Оприходовать я тебя оприходую»… — повторил Деккер. Вот уж действительно, у белых свой язык. — Вы понимаете, о чем я. — Что же за история о сексуальных домогательствах? — Год назад Нерина Сталь получила щедрое предложение от «Сентер стейдж», и вдруг во всех газетах появились статьи о том, что Адам домогался ее… — Извините, не понимаю… — Нерина Сталь… звезда! Деккер покачал головой. Никогда о такой не слыхал! — Вы, наверное, слушаете радиостанцию KFM — там совсем нет исполнителей на африкаансе. — Я слушаю «Пять-эм-эм», — сказал Деккер. Маутон кивнул, как будто этим все объяснялось. — Адам ее, что называется, сделал. Целых четыре года она пела… — Кто, Нерина Сталь? — Да. Она пела с Маккалли в концерте, посвященном АББА, месяц выступала в «Либерти-театре» в Йоханнесбурге, месяц в «Павильоне» — в одном из проходных шоу. Однажды вечером туда пришел Адам. Она ему понравилась. Симпатичная внешность, неплохой голосок, молодая — тогда ей было двадцать четыре, родом откуда-то из глубинки, из Данилскёйла или Курумана… Если бы мы не сделали из нее звезду, она бы сейчас продавала недвижимость в компании Пэм Голдинг в Платтеклофе. Адам пригласил ее пообедать и сказал, что она может сделать неплохую сольную карьеру. В тот же день Нерина подписала с нами контракт. Мы оплатили ей операцию по увеличению бюста. Адам заказал для нее перевод целой кучи песен с немецкого. И еще мы потратились на запись видеоклипа. Первый ее диск разошелся тиражом в двадцать пять тысяч, а через два года она попала в верхние строчки хит-парада исполнителей на африкаансе. По контракту она обязана была отработать с нами еще целый год, но в «Сентер стейдж» ей предложили больше, и она принялась раздавать поганые интервью о том, что Адам ее якобы домогался, потому что только так она могла освободиться от данных нам обязательств. Были еще трое других, которых не взяли в группы, двое бывших… — Мистер Маутон! — Деккер зажестикулировал, показывая, чтобы его собеседник говорил помедленнее. — Что такое «Сентер стейдж»? — Наши конкуренты. До того как они занялись исполнителями на африкаансе, они имели дело только с музыкой на английском, а теперь переманивают от нас ведущих исполнителей. К ним перешли Никки Крюгер и «Блуд-ривир блюз бэнд». И «Министерство музыки». А Нерина заявила о том, что стала жертвой домогательства. — Значит, она была не одинока? — Все делалось только для рекламы. Таня Бота и Ларго обе провалились… — Заметив, что Деккер снова нахмурился, Маутон пояснил: — Видите ли, их диски продавались все хуже и хуже. Для Тани это стало полной неожиданностью, первые два ее диска пользовались огромным успехом, мы поставили ей отличный звук, но неожиданно она решила петь песни собственного сочинения, про боль и страдания. Ее новые песни никто не хотел слушать. А Ларго… не знаю, по-моему, она просто уже отпела свое. — Значит, они тоже обвинили Адама Барнарда в сексуальных домогательствах? — Статьи появились на первой полосе «Раппорта»: «Певицы выступают против сексуальных домогательств». — В чем суть жалобы Нерины Сталь? — Набор бессмысленных фраз. Якобы Адам не давал ей проходу, все время лапал в кабинете, постоянно пытался затащить ее к себе домой, хотя всем известно, что дома его всегда дожидалась… скажем так, не вполне адекватная жена Ксандра, и Адам действовал совершенно иначе. — А потом? — Мы сказали Нерине: пусть уходит. Мы ее отпускаем. И все. Буря улеглась. Таня Бота явилась к нам с адвокатом, мы предложили ей тридцать тысяч отступных, и она осталась довольна. По-моему, сейчас она запускает диск с записью духовных гимнов под каким-то малоизвестным лейблом. Сейчас все певцы на африкаансе рвутся исполнять госпел. — Когда в последний раз о Барнарде ходили подобные слухи? — Точно не помню… наверное, всякий раз, когда газетчикам больше не о чем было писать… да, Регардт? — Последние полгода вроде тихо. Но теперь Адам умер, и… — Представляете, какой начнется шум? И никто не вспомнит, что он буквально возродил музыку на африкаансе из небытия! — В самом деле? — удивился Деккер. — Ни один человек не сделал для лёйстерлидьи столько, сколько сделал Адам Барнард. Разве что, может быть, Антон Госен… — Что такое лёйстерлидьи? — Это было еще до вас, в начале восьмидесятых. Попробуйте представить, что тогда творилось на эстраде. В семидесятых годах африканеры слушали всякую чушь: Джима Ривза, Ге Корстена, «Груп Тви», «Герби и Спенса»… легковесные песенки со словами типа: «я тебя люблю, я тебя люблю». Тогда шел золотой век апартеида, никто не хотел думать, все хотели только подпевать. Потом на сцену вышли Антон Госен, Кос дю Плесси. Они писали настоящие, сильные вещи, у них были стихи… В общем, тогда возникло движение музыкантов и бардов, только не спрашивайте меня, почему их называли бардами! На африкаансе движение называлось лёйстерлидье. В песни Антона и других нужно вслушиваться, их невозможно просто мурлыкать про себя. Они заставляют думать… Адаму было лет двадцать с небольшим, он работал в крупной юридической корпорации «Де Врис энд Котзе», но работой своей тяготился. К тому же он страстно любил музыку. Он слушал всех исполнителей, ездил по пивным, по маленьким клубам. Скоро он понял: талантов среди исполнителей много, но большие звукозаписывающие студии не интересуются ими. Гигантам музыкальной индустрии интересны только готовые звезды. Потом Адам открыл Ксандру. Вы знаете, что Алекса Барнард в свое время была звездой первой величины? — Слышал… — Адам ушел с работы и основал фирму «Африсаунд». Он заключил контракт с Ксандрой и несколькими другими исполнителями. Покупал для них песни у лучших композиторов, занимался рекламой, маркетингом. Он еще тогда понимал, что за ними будущее. И оказался прав. «Африсаунд» не сразу, но набрал обороты. А потом появились Voёlvry, «Свободные, как птицы», и он получил известность по обе стороны разделявшей нас стены… — Кто такие «Свободные, как птицы»? Маутон вздохнул. — Вы когда-нибудь слышали об Йоханнесе Керкорреле и Косе Комбёйсе? — Да. — Ну вот, они и составляли основу движения «Свободные, как птицы». Ездили по студенческим городкам, давали концерты… Я помогал организовывать их гастрольные туры. Мы спали в палатках; у нас не было ни студии, ни собственного лейбла. В конце восьмидесятых мы продавали кассеты с записями прямо из багажника микроавтобуса. Я был «мальчиком за все»: водил грузовик, следил, чтобы ребята не напивались, покупал еду, инструменты, отстраивал аппаратуру, расклеивал афиши, продавал билеты… Тогда нам жилось трудно, но это было здорово. Voёlvry можно перевести еще и как «Вне закона». Участники движения исполняли на африкаансе музыку протеста, они выступали против апартеида. Вы не представляете, с каким восторгом слушали их студенты! Они приходили тысячами… А их родители в «белых» пригородах слушали любовные баллады. И вдруг прямо у них под носом зародилась новая волна! Именно тогда ко мне приехал Адам; тогда мы начали работать вместе. Именно мы узаконили движение «Свободные, как птицы». Мы начали официально выпускать кассеты и диски с лейблом «Свободные, как птицы», мы исследовали рынок, сделали рекламу. Постепенно движение набирало обороты… Как же обстоят дела сегодня? Музыка на африкаансе пользуется бешеным спросом. К тому же сейчас под угрозой существование нашего языка… А газеты не находят лучшей темы, чем сексуальные домогательства или скандально известная песня Бока ван Блерка «Генерал Де ла Рей»! Почти никто не дослушивает до конца остальные песни на его диске, хотя в большинстве его песен ни слова о политике! Почти все про секс и алкоголь! Вы в курсе? — В курсе чего? — Вы хоть слушали диск «Де ла Рей»? Деккер покачал головой и, помолчав, спросил: — В последнюю неделю Адам Барнард ничего не говорил о некоем DVD-диске? — Каком DVD-диске? — непритворно удивился Маутон. — Вообще о любом. — Мы сейчас запускаем в производство два DVD-диска. Живой концерт Джоша и Мелинды Гейсер… Деккер снова покачал головой. — Барнард что-нибудь говорил о DVD-диске, который он получил по почте? — Зачем кому-то посылать ему DVD? За производство и рекламу отвечаю я. Если нам что-то и присылают, материалы попадают ко мне. — Мы предполагаем, что он все же получил бандероль с диском. На прошлой неделе. Он ни о чем таком не говорил? — Если и говорил, то не мне. А что это за DVD? И кто сказал, что Адам получил такой диск? — Он сам просматривал свою почту? — Кто, Адам? Да, конечно, а кто же еще? — Разве у него нет секретаря? — Наташа считается нашей с Адамом общей личной помощницей, но почту она не вскрывает. И потом, почти всю переписку мы ведем по электронной почте. Если бы кто-нибудь прислал на наш адрес DVD-диск, она принесла бы его мне. Что на нем было записано? — Мистер Маутон, пока я не могу посвятить вас в подробности. С кем можно побеседовать о том, какие платежи производил мистер Барнард на прошлой неделе? — Платежи?! Господи, это-то вам зачем? — Вилли… — проворчал Груневалд. — Регардт, «Африсаунд» — моя компания, и я имею право знать. Какие слухи распускают Гейсеры? — Вилли, следствие еще не окончено. Значит, он не обязан… — Я все понимаю, Регардт, но теперь, когда Адама больше нет с нами, компания принадлежит мне… — Мистер Маутон, к сожалению, вы обязаны отвечать на мои вопросы. У Маутона на шее снова заходил кадык; он затеребил пальцами серьгу в ухе. — Спрашивайте! — С кем можно побеседовать о том, какие платежи производил мистер Барнард на прошлой неделе? — Кто вас интересует? — Мне все равно. — Адам отвечал за финансовую сторону и осуществлял общее руководство. Он подписывал чеки. Но наверное, Ваутер в курсе. Ваутер — наш главный бухгалтер. — Где его найти? — Следующая дверь по коридору. — Спасибо. — Деккер встал. — Мне также придется обыскать кабинет мистера Барнарда. Заходил ли туда кто-нибудь со вчерашнего вечера? — Спросите Наташу, я не знаю. Деккер направился к двери. — Они лгут, — сказал Маутон. — Гейсеры лгут, чтобы спасти свою шкуру! Платежи? Какие еще платежи?! — Вилли… — проворчал Груневалд. Гриссел сидел в кабинете директора Арендсе, который сейчас находился в отпуске. Он удобно расположился в большом кресле, за широким столом, на чистой поверхности которого не было ничего, кроме листа бумаги, полученного от начальника полиции. На листе с надписью «Билл Андерсон» значился номер телефона с кодами страны, штата и города. Звонить в Америку Грисселу очень не хотелось. Ну, не любил он этого. Сейчас придется успокаивать отца, у того зародится ложная надежда… Главное, он, Бенни Гриссел, прекрасно понимает, что сейчас чувствует отец пропавшей девушки. Если бы Карла позвонила ему из Лондона и сказала, что кто-то пытается ее убить, что ее преследователи уже убили ее подругу, он бы просто сошел с ума. И вылетел в Лондон первым рейсом. Но его беспокоило не только это. С тех пор как Джон Африка вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, Гриссела волновала версия, выдвинутая Вуси. А если Рейчел Андерсон — не «лошадка»? Геннадий Демидов пользуется дурной славой. На его счету много грязных делишек. Ходят слухи, что он подкупил многих членов городского совета. Есть у него свои люди и в полиции — как говорят, «прикормленные». Совсем недавно в суде разбиралось дело о хулиганском нападении. Людей, не пожелавших продать свои дома Демидову, избили бейсбольными битами. Причем по документам эту недвижимость собирался выкупить городской совет; на том месте собираются построить стадион для проведения чемпионата мира по футболу. Но материалы дела исчезли из полицейского участка в Си-Пойнте, а свидетели отказались давать показания. Полгода назад с большой помпой была проведена чистка в отделе по борьбе с организованной преступностью. Туда назначили нового начальника, новых детективов. Восновном новеньких перевели из провинций Гаутенг и Квазулу-Наталь. Но полгода — большой срок. А денег у русских много. Да уж, начальству его версия добавит хлопот. Гриссел вздохнул, поднял трубку и услышал гудок. Он представится: «Говорит капитан Бенни Гриссел». Хоть какое-то удовлетворение. |
||
|