"Секретная тайна" - читать интересную книгу автора (Запольских Вячеслав Николаевич)

Глава третья

Очнулся я посреди ночи от огорчения. Приснившееся так походило на реальность, что снова закрывать глаза не хотелось. Выскользнул из постели. Четыре утра. Тихонько прошел в ванную. Там был спрятан кабытрон. Я не стал его доставать. Просто посидел на краю ванны, каждой клеткой ощущая, что кабытрон — вот он, рядом.

Утром мама обнаружила меня спящим прямо на кафельном полу.

— Лунатик! — удивленно воскликнула она.

Я засмеялся и почувствовал, что замерз.

— Это он специально в ванной заснул, чтобы утром не ходить далеко умываться, — предположил папа, протискиваясь в ванную с электробритвой. Эта антикварная вещь досталась папе от его папы и называлась «Харьков». — О-о… Ай!

Мне удалось поймать антиквариат у самого кафельного пола. Удивительно, как это дедушкиному «Харькову» удалось дожить до внука, при папиной-то ловкости рук. И ног, которые обо все запинаются. И пиджачных рукавов, которые за каждый гвоздь цепляются и рвутся. Впрочем, при должной сноровке следующего поколения есть надежда, что «Харьков» перейдет мне, как фамильное достояние.

В школе я получил разнос от завуча за вчерашний побег и со звонком вошел в класс. Ранец был на месте. Все было на своих местах. Ничего не случилось. У меня был инопланетный кабытрон, а это — главное. Остальное — чепуха.

Уроки бодро катились один за другим. Настал черед «русского».

Елена Николаевна вернула проверенные тетради с диктантом. Я получил, естественно, пятерку.

— Молодец, Механошин, — сказала Елена. — Я всегда верила в тебя. Но вот других похвалить не могу. Макагонова — три с минусом. Ума не приложу, как можно было написать слово «винигрет» через «е»? А «привелегия» — через «и». А «элексир»!

— Винегрет пишется через «е»! — отличница выползла из-за парты. — Я перед диктантом специально в орфографическом смотрела.

— Посмотри еще раз и убедись.

Макагонова с ужасом взглянула на Елену Николаевну, потом полезла в портфель, вытащила словарь, пролистнула несколько страниц и покраснела как-то свекольно.

— Вчера было через «е», — выдавила она.

— Возможно, — сказала Елена Николаевна. — Вчера Волга впадала в Аральское море, а винигрет писался через «е».

Наповал. Макагонова вползла обратно за парту и окончательно запунцовела.

Но злорадного восторга от своих фантазий я почему-то не ощутил.

— Так как насчет Афанасьева?

Дима Макаров сидел на краешке подоконника и нажимал на кнопки мобильника. Трубка была необычная, таких мне раньше видеть не приходилось. Хоть и рекламно тоненькая, но широкая. И сервисов, наверно, с полсотни — разве что функция забивания гвоздей не предусмотрена.

— Афанасьев имеется. Три тома, издавались в позапрошлом веке с шестьдесят пятого по шестьдесят девятый год.

Дима продолжал нажимать на кнопки. На экранчике размахивал руками лилипутик, ведущий прогноз погоды.

— Что за модель? — спросил я.

— Модель хорошая, — рассеянно произнес Дима. — С интернетовским телетюнером. И функцией видеосвязи. Мечты товарищей Стругацких сбылись стараниями господ японцев. Так как насчет Афанасьева?

— Я уже сказал, Афанасьев имеется.

Дима оторвал взгляд от своей игрушки и устремил его на меня.

— Стресс — путь к развитию сердечно-сосудистых заболеваний, — внимательно изучив мою физиономию, сообщил он. — Что с тобой сегодня?

— Пятерку, может, за диктант получил. Вот и радуюсь.

— Радости на твоем лице маловато. Да и сомневаюсь я насчет пятерки. Три, скорее всего… Так что ты там говорил насчет Афанасьева?

Я повернулся и стал уходить.

— Ладно, считай, что я тебя окликнул, — великодушно сказал Макаров мне в спину. — Я не гордый. Тем более, что интерес имею. Хочу, понимаешь, напроситься к тебе в гости для детального знакомства с библиотекой, в которой обнаруживаются издания девятнадцатого века. Торт с собой приносить?

— Лимонный, — потребовал я, обернувшись.

— Заметано. Попьем чаю. Побеседуем на модную тему о летающих тарелочках.

Макаров опять уткнулся в свой видеомобильник. У меня в груди похолодело.

Вы обращаете внимание на то, как движутся ваши ноги во время ходьбы? Не обращаете, просто идете, и все. А если вздумаете руководить собственной ходьбой, то ноги сделаются чужими, и вы будете переступать, как робот.

«Случайность. Про тарелочку — это случайность».

Я допереступал до своей парты и сел. Хотелось поднять глаза на Макарова, наблюдает он за моей реакцией, или нет. Нарочно стал смотреть в другую сторону. В другой стороне оказалась Полина Полетаева. Она почему-то в этот момент глазела на меня. «Обложили! — внутренне усмехнулся я. — Кольцо вокруг Старого Бизона смыкалось. Чахлая трава прерий пахла безнадежностью».

Я напружинил свои расшатанные нервы и уставился Полине в глаза, не отводя взгляда. Сразу стало припекать холодным карим пламенем. «Чего уставился, ничтожество? — презрительно спрашивали ее глаза. — Нравлюсь, что ли? Закатай губу обратно». Еще немного, и у меня, как всегда, зальются краской шея и щеки.

Я полез в ранец, достал бумажник с подмигивающей японкой и бросил его на парту. Вытащил и положил рядом учебник физики, тетрадку. Порылся зачем-то в карманах. Только после этого щелкнул никелированным замочком и извлек купюру.

Инопланетяне, похоже, отказались от долларов: сто евро. И таких бумажек здесь в плотной пачке ого-го.

Я посмотрел банкноту на свет, аккуратно сложил ее вчетверо и засунул в нагрудный карман. Бумажник небрежно бросил обратно в ранец и раскрыл физику.

Мимо просквозили легкие шаги Полетаевой. За моей спиной она остановилась и заговорила о чем-то с Кощеевой. Время от времени (я это спиной чувствовал) она бросала взгляды на меня. «Амеба ты одноклеточная, — зло протелепатировал я. — Отрезок одномерный. Кратчайшее расстояние от наживки до поклевки. Лучше вон димочкиным видеомобильником и часами „роллекс“ заинтересуйся. Потому что ты мелко плаваешь, Полетаева».

Физика по расписанию была последним уроком. Выйдя из школы, я отправился на пункт междугородной телефонной связи. С трудом отвалил двери из толстенного стекла, поискал глазами окошечко с надписью «Прием заказов». Там сидела девушка лет двадцати, с черными комьями туши, застрявшими в ресницах.

— Можно заказать разговор?

— Вызов адресата оформляется телеграммой, — раздался служебный голос. После чего ресницы содрогнулись, из них вынырнули глаза, оглядели окрестности и обнаружили меня:

— На телеграмму-то денег наберется?

— Наберется.

— Куда будем звонить?

— В Мексику. Город Нуэво Ларедо, авенида (я взглянул на свой помявшийся уже кусочек ватмана) — авенида Куаутемока, семьсот шестьдесят шесть.

Глаза сузились.

— Ты что, мальчик, с придурью? Больше заняться нечем?

Видно было, что междугородная телефонная связь не без удовольствия просунула бы руку в окошечко и дала мне шелобана по лбу. Я вытащил из нагрудного кармана стоевровую бумажку и положил ее на тарелочку для денег.

— Оформите со справкой, пожалуйста. А то я номера не знаю. Нужно позвонить сеньору Рамиресу Васкесу. А мой домашний…

Глаза скосились на розовую банкноту, а голос из-за стекла произнес:

— Охранника, что ли, позвать? Ну-ка, откуда это у тебя? Фальшивые?

Кажется, с валютой я сделал промашку. И довольно глупую.

— Извините, — поспешно сказал я. — Рублей случайно не оказалось. Извините, — и забрал деньги. — А все-таки, как мне заказать разговор с Мексикой?

— Приходи с родителями, и пускай они паспорта прихватят.

Все ясно. Идти в кассы Аэрофлота и просить продать билет до Мексики — вообще дело дохлое. А что, если действовать через подставных лиц? Попросить Макарова, чтоб он уговорил своих родителей позвонить в Нуэво Ларедо. А что? Им часто приходится бывать за границей, своим зарубежным знакомым они постоянно звонят, знают, как это делается. Хорошо, что Макаров собирается придти сегодня в гости… Ох! Заподозрил он что-то, или про летающие тарелочки — это случайность, совпадение?

Родителей дома не было. У телефона лежала записка: «Борщ в холодильнике, мы у тети Киры».

Я поставил кастрюлю на плиту и отправился в ванную. Вытащил кабытрон и в который уже раз принялся его рассматривать, поглаживая холодный серебристый металл.

Я его не выдумал. Не нафантазировал. Он был настоящий. И, наверно, всемогущий.

Борщ на кухне вскипел. Я вылил его прямо через кастрюльный край в тарелку и стал резать хлеб. В прихожей раздался звонок. Ага, Макаров прибыл. С лимонным тортом.

Я открыл дверь. Это был не Макаров. Это была Полина.