"Рациональное объяснение действия" - читать интересную книгу автора (Девятко)

Важную роль в изучении вопроса о предмете политологии, в интернационализации ее академического признания сыграл Международный коллоквиум по вопросам содержания и структуры политической науки (Париж, 1948 г.), созванный по инициативе ЮНЕСКО. Политологи из различных стран договорились о некоем едином международном стандарте в понимании объекта, предметного поля и границ политической науки, согласно которому последняя должна включать в себя следующие основные компоненты:
- политическую теорию (теорию политики и историю политических идей);
- публичные (государственные) институты (центральные, региональные и местные; законодательные, исполнительные и судебные), их структуру и функционирование;
- политическое участие и давление граждан (партии, групповые объединения, общественное мнение);
- международные отношения (международные организации и мировая политика)3.
Таким образом, политологи пошли тогда во многом по пути простого описания предмета и границ политической науки посредством простого перечисления объектов и сфер, которые, по-видимому, она должна исследовать.
Этот путь со временем привел к достаточно распространенной точке зрения на суммативное определение предмета политической науки как совокупности политических объектов и соответствующем комплексе знаний, отражающих ситуацию, когда нет одной политической науки, но есть многие политические науки, а посему "политология - это то, что делают политологи"4. Данная точка зрения имеет некоторые видимые достоинства. Во-первых, всегда можно добавить еще один сюжет или раздел к предметному полю политологии в связи с появлением новых политических феноменов и структур, что обеспечивает как бы внешнюю открытость самого познавательного процесса. Во-вторых, распространенным аргументом в поддержку этой позиции является утверждение о приобретаемом таким способом целостном и интегральном характере освоения мира политики. Последний якобы системно и многоаспектно должен изучаться политической наукой, представляющей собой междисциплинарный комплекс философских, исторических, социологических, психологических и всех прочих видов знаний о политической жизни.
Но есть и другая, оборотная сторона медали в этом расширительном и интегративном подходе. Не говоря уже о том, что определения предмета политологии такого типа, как "науки о политике" или же "того, чем занимаются политологи", тавтологичны и релятивны, они скорее затуманивают проблему, а не проясняют ее. Следует заметить, что они снова возвращают политическую науку в свое первозданно синкретическое лоно обществознания, ставя тем самым под вопрос саму специфическую идентичность и необходимость автономного существования политологии. Ведь зачем вообще нужна еще одна общественная наука как некий эклектический набор из разных областей знаний?
Кроме того, вместо теоретического поиска внутренних связей и объяснения глубинных механизмов и зависимостей политики на передний план выходит задача (сама по себе в отдельности, конечно же, верная) максимально подробного и разнообразного описания различных сторон и явлений политической жизни (психологических и идеологических, институциональных и социокультурных и т.д.), что при отсутствии интегральной концепции непременно приводит к фрагментарному, дескриптивному анализу или же к дедуктивному, метафизическому философствованию. К тому же нельзя забывать и о том, что традиционно в научном анализе существует известное различие между объектом и предметом науки, поскольку последний связан лишь с одним из многих аспектов и сторон познаваемого объекта, предполагая тем самым не абстрагирование всех на свете законов, а познание лишь какой-либо определенной, специфической группы связей, механизмов и закономерностей. Таким образом, в интегративном подходе к определению предмета политологии происходит подмена тезиса, когда предмет науки попросту заменяется ее объектом5.
Возможна и другая, более узкая и вместе с тем более детальная трактовка предмета политологии, согласно которой, помимо других общественных наук, в число интересов которых попадают политические объекты, должна существовать и особая наука, специальная теория политики (или "политология" в узком смысле этого слова). Такая специальная теория политики, во-первых, изучает политическую сферу жизни общества и человека не в общем ряду прочих объектов (как философия, социология, история и др.), а как единственный и основной объект; во-вторых, изучает не отдельные аспекты политической жизни (как психология, правоведение, демография и др.), а рассматривает ее как многомерную, целостную систему; в-третьих, в качестве главного своего предмета изучает имманентные, присущие только политике, закономерности властеотношений, т.е. устойчивые тенденции и повторяющиеся связи в особого рода человеческих отношениях, взаимодействиях между властвующими и подвластными людьми, властью управляющих и влиянием управляемых. В этом смысле политология со своими концептами, связанными со взаимозависимостями властвующих и подвластных, с внутренними механизмами властеотношений, пронизывает анализ всех измерений политики (от государственных институтов до психологии и культуры властвования), и как общая теория политики она аккумулирует и интегрирует научные результаты, полученные с помощью научного арсенала других видов обществознания.
Вполне вероятно, что так называемые широкое и узкое понимания предмета политики в известном плане вовсе и не противоречат друг другу, составляя скорее два "концентрических круга" накопления политического знания, чем антиномию между ними. В широком смысле политология (как политическая наука) включает в себя все политическое знание, представляя собой комплекс дисциплин, изучающих политику. В более строгом значении политология (или общая теория политики) связана лишь со специфической группой закономерностей отношений социальных субъектов по поводу власти и влияния, исследуя особый тип механизмов властеотношений и взаимодействий между властвующими и подвластными, управляемыми и управляющими.
Нельзя не заметить, что представления о содержании и границах предмета политологии исторически эволюционировали и не раз менялись. Например, если взять две наиболее влиятельные в мире национальные политологические школы, американскую и французскую традиции, то за последнее столетие взгляды на предмет политической науки несколько раз переживали изменения. Если в конце XIX - начале XX в. в центре внимания западной политологии были государство, его институты и нормы, то в 30-50-е годы центр тяжести переместился на эмпирически наблюдаемое политическое поведение людей, а затем и на властные отношения между ними6. Не исключено, что взгляды на предмет политологии будут претерпевать и дальнейшую перемену вместе с изменением самих политических объектов и способов их изучения.
В целом же, если внимательно присмотреться к тем факторам и параметрам, которые влияли и продолжают влиять на изменение предмета политологии, то можно обнаружить существование трех переменных величин, от которых зависит эволюция границ и содержания политической науки. Во-первых, это познающий субъект, т.е. политолог (политический мыслитель) или сообщество политологов (школа), опирающихся на определенные оценочные, аксиологические критерии, вытекающие из их ценностных ориентации, которые, конечно же, обусловлены местом, временем и традициями. Во-вторых, это собственно объект познания, изменяющаяся политическая жизнь в виде различных ее локализованных фрагментов и в разных состояниях. В-третьих, это средства познания, сами методы и инструменты политической науки. Соответственно научные результаты, полученные в процессе применения исследовательских методов и процедур, и выводы о тех или иных механизмах политической жизни представляют собой лишь известную стадию проникновения в природу и закономерности развития изучаемого объекта, при этом ставя на повестку дня вопрос об адекватности политологических знаний общенаучным критериям достоверности, а также проблему соотношения в теории политики фактов и норм.
В отношении существования собственно закономерностей политики, а также рефлексивно соответствующих им и отраженных в теоретической форме законов политологии мнения ученых существенно разделились. В среде специалистов по методологии политической науки имеются две прямо полярные точки зрения на эту группу социальных связей, зависимостей или же закономерностей. Сторонники одной точки зрения, весьма широко представленной в марксистской, в том числе и в отечественной литературе, в анализе политической сферы исходят из принципов объективности и детерминизма, предполагая при этом функционирование необходимых, устойчивых и повторяющихся связей в политических отношениях, иными словами, объективных законов политического процесса и развития, формулируемых в рамках теории политики, как, скажем, действие закона классовой борьбы для всех классово-антагонистических обществ.
Сторонники второй точки зрения отстаивают прямо противоположный тезис, отрицая при этом и наличие объективных, "железных" законов политики, и саму возможность построения универсальной общей теории политики, порой все же признавая существование неких генерализаций в виде функциональных (или корреляционных) зависимостей или же "нежестких" каузальных связей.
Вопрос о природе политологического знания действительно является одним из сложнейших в методологии политической науки. Вероятно, было бы слишком большим упрощением либо признать, либо отрицать существование и возможность познания закономерностей развития политики. Здесь можно лишь отметить, что абсолютное отрицание познаваемости механизмов политики, наличия связей и зависимостей в политическом мире вообще снимает как таковой вопрос о политической науке и ее предмете. В таком случае политология становится лишь "грудой" собранных политических данных и фактов, хотя, может быть, весьма умело систематизированных.
Другое дело, что здесь встает проблема самого характера и формы познаваемых в политике каузальных зависимостей или причинно-следственных связей. Эти генерализации или универсалии в политике нередко выступают и проявляются или в виде правил эффективного политического поведения (например, "золотые правила" успешной политики и поведения мудрого руководителя в "Государе" Н. Макиавелли), или в форме принципов оптимального (или аномального) устройства, организации и функционирования политических институтов (правильные и неправильные формы государственного правления у Аристотеля, зависимость формы правления от размера территории государства у Ш.-Л. Монтескье, закон аномальной (антидемократической) олигархизации массовых партий Р. Михельса, законы бюрократизации С. Паркинсона, "теоремы" взаимообусловленности партийной и избирательной системы М. Дюверже, взаимосвязь институциональной организации политической системы с доминирующим типом политической культуры страны у Г. Алмонда или циркуляция элит у В. Парето), или в виде законов политического развития и борьбы (например, сформулированный в концепции К. Маркса закон классовой борьбы или же зависимость форм и темпов политических изменений и модернизации от уровня индустриально-технологического и экономического развития, выведенная Д. Аптером, С. Хангтинтоном, Э. Шиллзом и др.).
Разработки, проведенные политологами в рамках во многом еще нормативной и традиционной политической мысли вплоть до XIX в., а также эмпирические исследования в XX в. все же продемонстрировали некоторые возможности раскрытия глубинных тенденций и причинных зависимостей. Конечно, нельзя при этом не учитывать, что многие обнаруженные связи часто были выражены вовсе не в форме "чистых законов", а в виде прагматических правил и принципов, работающих при определенных условиях, например, политические правила заключения компромиссов и союзов, необходимости маневрирования и смены тактических форм и методов борьбы в соответствующих ситуациях и т. д.7 Знание о закономерностях политики как неких универсалиях нередко формулируется в виде высказывания, содержащего некую импликацию типа "если будут определенные условия и совместные интересы, то с потенциальным союзником необходимо сформировать коалицию", что явно будет отличаться от распространенного представления о законах как об абстрактно всеобщих и абсолютных, "железных" и рафинированно объективных связей. Именно в этом духе К. Поппер поставил вопрос о верификации и фальсификации научных теорий и знаний о законах, которые представляют собой соединение универсального (абстрактного) и отдельного (конкретного) начал, описываемых символическими формулами или знаковыми системами. "Дать причинное объяснение некоторого события, - писал по этому поводу К. Поппер, - значит дедуцировать описывающее его высказывание, используя в качестве посылок один или несколько универсальных законов вместе с определенными сингулярными высказываниями - начальными условиями"8.
С этой позиции, т.е. с точки зрения природы составляющих политологическое знание элементов, последнее включает в себя как нормативные компоненты (принципы и правила, нормы и максимы), так и научные результаты, дающие сведения о каузальных связях и зависимостях. Строго говоря, о политической мысли вплоть до конца XIX в. можно говорить как о некоем нормативном политическом знании, тогда как политологическое знание XX в., связанное уже в основном с изучением каузальных связей, все больше приближается к общеметодологическим критериям политической науки, хотя при этом полностью не может отказаться и от нормативно-ценностных компонент.
Из такого характера политологического знания вытекают и сама социальная роль, и статус политологии, и ее функции в обществе, которые можно свести к трем основным: во-первых, к познавательно-оценочной функции, связанной с процессом исследования и проникновения в механизм и закономерности политической жизни, а также описания, объяснения и оценки тех или иных ее событий и явлений; во-вторых, к инструментально-праксиологической функции использования научных выводов в политической практике, государственном управлении, партийной стратегии и тактике, в процессах принятия решений и технологиях их реализации; в-третьих, к функции воспитательно-социализационной, связанной с влиянием политического знания на механизм политической социализации и ресоциализации личности, с воспитанием индивида как гражданина своей страны, как политического человека, включенного во взаимозависимую мировую цивилизацию и в определенной степени ответственного за ее судьбы.

Логика познания политики и структура политической науки

Выше уже был выяснен вопрос о том, что политикой как объектом исследования интересуется множество общественных, гуманитарных и даже естественных наук. Из этого следует, что в самом широком смысле слова под "политологией", или "политической наукой", можно понимать весь комплекс научных дисциплин, исследующих политику. В этом плане на сегодняшний день можно смело констатировать, что политическая наука в силу процессов дифференциации и интеграции имеет чрезвычайно гетерогенный, разнородный характер, а в ее структуру входят десятки частных дисциплин, или субдисциплин (по разным оценкам и критериям, от 20 до 40), начиная от относительно традиционных политической истории и географии и заканчивая такими новейшими областями, как политическая статистика и информатика, политическая экология и биополитика.
Многие из этих субдисциплин уже институционализировались в самостоятельные академические и университетские дисциплины, а сообщества политологов, посвятивших себя изучению этих областей знания, даже объединились в национальные и международные ассоциации, как это произошло с Международной ассоциацией биополитики или с международными комитетами по политической психологии и социологии политики, существующими наряду с Международной ассоциацией политической науки (МАПН), образованной в 1949 г. В связи с этим структура политической науки может быть рассмотрена в трех основных проекциях.
I. Общая теория политики и политологические субдисциплины. Уже отмечалось, что вряд ли имеются какие-либо противоречия в самой возможности существования, наряду со множеством частных политологических дисциплин, составляющих поле политикознания, специальной, обобщающей теории, изучающей политику всесторонне, как целостный предмет, т.е. как многомерное реальное пространство во всей совокупности его аналитических измерений. Такая дисциплина существует, и ее называют общей теорией политики, или политической теорией (т.е. "политологией" в узком смысле этого слова). Каково же ее соотношение с политической наукой вообще, и в чем состоит разделение труда между ней и другими политологическими субдисциплинами?
В ходе процессов дифференциации и интеграции знания на стыках и границах политологии и ряда наук гуманитарного и прочего профиля, в процессе установления их традиционных исследовательских областей и интересов, идущего еще с тех времен, когда теории политики как самостоятельной академической дисциплины просто не существовало, образовались междисциплинарные научные отрасли, или политологические субдисциплины. Все эти политологические науки, насчитывающие уже несколько десятков дисциплин, выполняют самые различные функции в системе разделения труда по познавательному освоению мира политики.
Одни науки (философия и теоретическая социология политики, политическая культурология) разрабатывают общеметодологические подходы, инструменты и стиль политического анализа, углубляя и расширяя его зону, поскольку политика, в силу их обобщающего характера, рассматривается в контексте гораздо более широких объектов - мира, общества и человеческой культуры в целом. Другие дисциплины ориентированы прежде всего на сбор данных и систематизацию фактов о политических процессах и событиях, используя при этом самый разный инструментарий - политической истории, эмпирической социологии, политической статистики и информатики. Наконец, третья группа политологических субдисциплин связана с анализом либо отдельных сторон и элементов политической сферы (психология политики, политическая этнография и антропология), либо с механизмом детерминации внешних по отношению к ней факторов и среды развития политической жизни (политическая экономия и демография, биополитика и политическая география).
Особое место занимает проблема соотношения предметов политологии и социологии политики, или политической социологии. Некоторые политологи считают такое различие условным и конвенциональным, а французские ученые М. Дюверже, Р. Шварценберг и другие используют данные понятия как синонимы, замечая при этом, что политическая социология - это современная политическая наука, использующая социологические процедуры и количественные методы. Более рационально, на наш взгляд, разводят политологию с социологией политики некоторые американские ученые - С. Липсет, Р. Бендикс и др., относя к предмету политологии прежде всего изучение политических институтов и способы их прямого воздействия на социальные группы и граждан, тогда как социология политики изучает группу обратных связей и механизмов влияния гражданского общества на государственные институты9. В качестве рабочей дефиниции можно было бы использовать следующее определение предмета социологии политики: социология политики (политическая социология) изучает социальные механизмы власти и влияния в обществе, закономерности воздействия социальных общностей на политические институты и взаимодействия граждан и их групп с государством по поводу властных основ социального порядка10.
При этом в политической социологии уже выделилась такая особая дисциплина, изучающая мировую политику, как социология международных отношений.
Что же касается общей теории политики, то несмотря на то, что она аккумулирует и опирается на теоретические и эмпирические результаты политологических субдисциплин, исследовательские поля и объекты которых при этом пересекаются, их теоретический и категориальный аппараты вовсе не идентичны. Как отмечает по этому поводу известный американский специалист по теории политики проф. Д. Ганнел, "необходимо проводить различие между политической теорией как особой отраслью политической науки (пт) и Политической теорией (ПТ) как более общим междисциплинарным образованием литературы, деятельности и интеллектуального сообщества"11. Например, научные исследования и результаты по политической этнографии, связанные с историческим генезисом власти и политики, сосредоточенной в определенный период в границах ранних догосударственных потестарных структур, аккумулируются в общей теории власти, давая тем самым возможность точнее и яснее понять взаимосвязь ее онтогенеза и филогенеза.
При этом, конечно же, надо иметь в виду, что у общей теории политики есть свои внутренние структурные звенья: теории политической системы, процессов и развития, концепции власти (демократии и т.д.), теоретические системы макро-, микро- и мегаполитического развития, например, теория внешних отношений и внешней политики, регионология, модели политического участия и лидерства и, наконец, концепции формальных и неформальных институтов политики (партиология, государствоведение, теории бюрократии и элит). Эмпирический материал для всех этих теорий поставляет в первую очередь сравнительный анализ внутренней и международной политики в синхронном и диахронном измерениях, так же как и другие разделы политической науки. Необходимо особо выделить в политической теории такой специальный раздел, как теория международных отношений.
II. Эмпирический и теоретический уровни политического знания. Политическая наука с необходимостью включает в себя эмпирический и теоретический уровни и аспекты знаний и исследований. Они тесно переплетаются в границах большинства политологических исследований, вбирающих в себя одновременно и построение теоретических моделей, и концептуализацию и операционализацию понятий и гипотез, и первичный сбор и анализ политических данных. Нередко трудно не только установить последовательность и этапность процедур, связанных с задачами теоретического и эмпирического характера, но и просто практически их расчленить, поскольку чаще всего они идут рядом как бы параллельно. В то же время в самой абстрактной форме можно отграничить политологические дисциплины, в большей степени ориентированные на эмпирические задачи сбора и систематизации фактов (политическая статистика, КСИ, история политических институтов и движений), от таких преимущественно теоретических разделов политологии, которые заняты конструированием абстрактных моделей и концептов, как, например, теории политической системы и развития, концепции политического сознания и идеологии и т.д. В этом плане избирательные процессы обычно анализируются и теоретическим и эмпирическим способом. Теория политических институтов изучает общее и особенное в устройстве и функционировании национальных избирательных систем, тогда как исходная задача социологии и статистики выборов состоит, как правило, в сборе и анализе эмпирических данных о результатах той или иной отдельной выборной кампании или нескольких кампаний, тем самым обеспечивая состыковку теоретического и эмпирического уровней познания политики12.
III. Фундаментальные и прикладные исследования в политологии. Не менее важным во внутренней структуре политологии является вопрос о соотношении фундаментальных и прикладных исследований и знаний. В отечественной литературе он достаточно запутан, например, очень часто эмпирическое и прикладное знания смешиваются в конкретно-социологических исследованиях политики13.
В учебнике по прикладному политическому анализу канадский политолог Л. Пал отмечает, что фундаментальное (академическое) исследование политики отличается от прикладного ее анализа прежде всего целями: если первое ставит основной задачей познание и лучшее понимание политической жизни, то второе связано с весьма прагматическими задачами оказания влияния и просто изменения текущей политики14. Для более четкого разведения фундаментальной и прикладной сторон (или компонент) политической науки можно было бы использовать пять критериев их относительного различия и разграничения (табл.)
Таблица
Критерии разграничения фундаментальных
и прикладных исследований в политологии

Критерии

Фундаментальное исследование

Прикладное исследование

Цель (функция)

Познавательная (познание механизмов, закономерностей)

Преобразовательная (использование познанных механизмов)