"Рациональное объяснение действия" - читать интересную книгу автора (Девятко)

Многие исследователи считают, что при анализе международных отношений достаточно лишь реконструировать динамику событий на основе уже известных фактов, подвергнув их анализу. Однако факты как таковые не могут что-либо добавить к объяснению международных отношений, ибо споры ведутся именно о том, как следует толковать те или иные факты и как создать наиболее адекватную интерпретацию того или иного события. Следовательно, такой подход можно применять только в ретроспективном анализе. Основанные же на нем обобщения не очень то помогают понять, как проецировать эти обобщения на развитие событий в настоящем и в будущем времени.
С другой стороны, чисто политологический анализ сужает анализ отношений между государствами до какого-либо одного измерения (например, исследования политических, военно-политических либо экономических и др. аспектов), либо позволяет рассматривать их с точки зрения какой-либо одной теории (реализма, либерализма, исторического материализма и т.д.). Рассмотрение предмета анализа под одним углом зрения на основе одной теории обычно плодотворно только в относительно краткосрочной перспективе, и поэтому подходы такого типа в большинстве случаев отличаются статичностью и автоматически вызывают вопрос о том, в какой степени недолговечные подвижки в отношениях между государствами в рамках определенного периода времени отражают существенные перемены, либо сдвиги исторического характера. В рамках одного измерения практически невозможно заключить, отражают ли изменения долговременную тенденцию значительных перемен или ограниченных колебаний.
Чтобы выйти за рамки ограничений, о которых мы говорили выше, мы предлагаем анализировать динамику межгосударственных отношений на основе баланса интересов и с точки зрения многофакторного равновесия. Такой подход не только дает возможность рассматривать в комплексной взаимосвязи политические и экономические проблемы, проблемы безопасности и экономики (необходимость такого рассмотрения признана повсеместно), но и задает этой взаимосвязи новые измерения, такие как возможность учета фактора культуры, психологических и исторических особенностей и т.д. при анализе мощи государства, проанализировать взаимосвязь безопасности и экономики, и ряд других сочетаний факторов развития, которые не могут быть проанализированы в рамках большинства применяемых ныне подходов.
Концепция многофакторного равновесия основана на общей посылке, суть которой состоит в том, что международная "система" состоит из независимых политических единиц, а именно национальных государств (наций-государств). Эта система находится в неупорядоченном равновесии - но только в том смысле, что над ней нет контролирующего политического органа (мирового правительства, либо государства-доминанта, выступающего в роли мирового правительства), который мог бы обеспечить установление универсального порядка и обладал бы верховной политической властью и полномочиями. Соответственно, государства, как правило, поддерживают равновесие между собой. Из этих основных посылок исходят представители как "реалистического", так и либерального направлений3, в русле которых возможно распределить и все более или менее второстепенные теории и построения.
В то же время свойственная "реалистам" исключительная концентрация на мощи (power) государств вводит в заблуждение. В своих воззрениях, даже отредактированных с учетом веяний новой эпохи, приверженцы неореализма и структурного реализма с их акцентом на возможности возникновения войны между суверенными государствами при "неупорядоченном" ("анархичном" в их терминологии) мировом порядке, так и не смогли объяснить, каким образом государствам удается избегать войн, в то время как конкурирующее либеральное течение не дает адекватного ответа на вопрос о том, почему, невзирая на наличие глобальных, либо сходных, экономических интересов, в силу которых должна отпадать заинтересованность в войне, войны все-таки происходят.
В то же время классический реализм, неореализм и даже "мягкий" реализм (известный как рационализм, или "английская школа") не дают адекватного объяснения экономической взаимозависимости. Как считают американские авторы концепции "взаимозависимости" государств Р. Кохейн и Дж. Най, а также многие другие исследователи, придерживающиеся схожих взглядов, экономическая интеграция и роли, исполняемые формальными и неформальными международными институтами, гораздо лучше интерпретируются в рамках либеральной традиции4. "Новый мировой порядок", который последовал за крахом биполярной модели мира, автоматически подразумевает пересмотр всех вопросов безопасности с точки зрения политической экономии международных отношений.
Для того, чтобы понять механику взаимодействия государств, необходимо изучить не только государственный, но и другие, более низкие уровни отношений. Ни реализм, ни либерализм в "чистом" виде не дают возможности подступиться к этой задаче. Используя терминологию самого известного современного интерпретатора реализма К. Уолтца, такой подход можно определить как "изнутри-наружу" (inside-out) или "вторичного образа" (second image), подразумевающий в упрощенном виде необходимость тривиального сочетания анализа внешних и внутренних факторов. С точки зрения многофакторного равновесия, принятый реалистами баланс мощи (сил) рассматривается всего лишь как конкретный случай, который может быть реализован при конкретных обстоятельствах и в конкретные периоды времени.
Вообще говоря, в соответствии с предлагаемым подходом, государства не поддерживают равновесие силой, либо поддерживают равновесие не силой, а чем-то иным, стремясь при этом обеспечить себе наилучшую из возможных позиций - в идеале, при минимальных затратах и минимальном внимании к возникающим проблемам. Наилучшая из возможных позиций достигается посредством сложного соотношения факторов и с помощью корректировки интересов. Таким образом, концепция многофакторного равновесия может служить метатеоретической схемой (своего рода общей теорией) и в то же время представлять собой "качественный" (в отличие от "количественного", т.е., к примеру, математического моделирования, статистического анализа и т.д.) подход на "среднем" уровне анализа, ибо международная система рассматривается как состоящая из нескольких подсистем, каждая из которых может впоследствии рассматриваться как система, состоящая из подсистем.
Для понимания закономерностей функционирования системы необходимо понять, как взаимодействуют ее составляющие. Для этого необходимо понять, что представляют собой внешние факторы, оказывающие влияние на "объекты" анализа (государства), и что представляют собой внутренние факторы (т.е. факторы "ниже" уровня "объекта" анализа, т.е. "внутри" объекта анализа), которые играют важную роль в понимании отношений между "объектами" анализа. Иными словами, необходимо понять как экзогенные (внешние), так и эндогенные (внутренне присущие) детерминанты поведения государств в их сложном взаимном влиянии.
Таким образом, в методологическом смысле концепция многофакторного равновесия является интегрирующим и комплексным подходом, ибо она имеет общие гносеологические корни с теорией систем, а соответственно оставляет в стороне те идеологические ценности или мнения, которые могут повредить объективности исследования. В то же время предлагаемый подход сохраняет связь между субъектом и объектом исследования и не исключает оценок субъективного порядка, определенных нормативных ценностей и обязательств. Концепция многофакторного равновесия обладает стабилизирующим эффектом, но все же эта концепция не является традиционной теорией в том смысле, что она не навязывает стабилизацию превалирующих структур отношений. И, наконец, концепция многофакторного равновесия, в отличие от всех традиционных теорий, не дает априорно консервативного результата, ибо она не обусловлена консервативными ценностями, которые подразумевают признание превалирующего порядка отношений в качестве аксиоматичного.

ВЗАИМОЗАВИСИМОСТЬ ГОСУДАРСТВ
И "НОВОЕ" СООТНОШЕНИЕ МЕЖДУ
БЕЗОПАСНОСТЬЮ И ЭКОНОМИКОЙ

Разработанные "реалистами" теории баланса сил и политики с позиции силы не вполне применимы при анализе экономической взаимозависимости, либо для прояснения соотношения взаимозависимости и безопасности. Безопасность в традиционном (военном) понимании в настоящее время не составляет предмет первостепенной озабоченности правительств развитых государств, иначе бы не происходил процесс сокращения расходов на вооружения, а сопредельные, ранее враждовавшие, государства не создавали на границе зоны безопасности, из которых выводятся вооруженные силы. Наиболее яркий пример здесь - российско-китайское пограничное сотрудничество.
В понятие безопасности в качестве компонентов все более активно включаются экономическая безопасность и внутренняя стабильность. В этих условиях становится трудно оперировать понятием национального интереса, а традиционное понятие мощи (прежде всего военной мощи) становится более расплывчатым, что разрушает логические построения "реалистов". В силу нового соотношения между безопасностью и экономикой и нового содержания безопасности меняется характер споров, которые ведутся в международных отношениях, поскольку чисто военная безопасность постепенно теряет свое первостепенное значение.
По всей видимости, такие факторы, как, например, экономика и политика, представляют собой различные аналитические секторы единой реальности. Трудность исследования этих двух факторов в рамках единой реальности обусловлена отсутствием концепции, которая увязывала бы экономические факторы с проблемами политики и безопасности. Пожалуй, единственным исключением в данном случае можно считать марксистскую концепцию. Аналитическое соотношение между другими факторами (культурными и экономическими, или психологическими и экономическими) не столь очевидно, и никакой увязывающей их друг с другом теории на сегодняшний день вообще не существует. Соотношение между политикой и экономикой (не говоря уж о психологических и экономических факторах) в недалеком прошлом было гораздо менее сложным. В настоящее время общепринятое понимание сводится к тому, что эти два фактора настолько тесно взаимосвязаны, что не могут ни существовать, ни изучаться отдельно друг друга.
Однако попытки заменить анализ взаимодействия между политикой и экономикой объединением их в единую аналитическую конструкцию скорее обедняет, чем обогащает исследование. Суть такого взаимодействия заключается в том, что для зарождения капиталистического способа производства необходима фрагментация политической власти. Международная анархия (отсутствие мирового правительства) создает дилемму мощи/безопасности: к конкуренции сил добавляется конкуренция благосостоянии, причем оба вида конкуренции могут впоследствии стимулировать технологический прогресс, что в свою очередь меняет суть экономического и стратегического поведения государства, необходимого для его успешного развития. Выживание государства зависит не от поддержания неизменных условий существования, а от способности адаптироваться к передовой практике международной системы. Следовательно, для объяснения меняющихся в соответствии с изменением внешних условий явлений внутреннего порядка государства необходим интегрирующий подход.
В настоящее время доводы "реалистов" о преобладании военной безопасности вес же отходят на задний план. В то же время стремление государств к индустриализации обусловлено теперь не только экономическими причинами, но и соображениями безопасности, т.е. необходимостью финансового, технологического и производственного обеспечения военной силы. Если исходить из того, что экономические, политические и социальные аспекты международной безопасности приобрели более важное значение, чем военная мощь, то вполне возможно, что этот вывод подкрепит доводы либералов о том, что существенное повышение экономической эффективности в целом обеспечит ресурсы для решения создаваемых рынком проблем неравенства. Существует, правда, и немало скептиков, оспаривающих этот вывод. Какая же теория может дать альтернативное объяснение как "злонамеренности", которая, с точки зрения реалистов, составляет основной мотив стремления возвеличить собственную военную и экономическую мощь за счет других государств, так и слабости либеральной мысли в решении проблем функционирования глобального рынка?
С появлением тесной взаимозависимости между государствами возникает вопрос: в какой степени взаимозависимость смещает центр сферы безопасности от национального государства к более крупным коллективным образованиям или глобальному сообществу? Если понимать такие образования как региональные блоки или всю систему рыночной экономики (или только "ядро" рыночной системы), то воззрения "реалистов" и меркантилистов-реалистов будут недостаточны для объяснения новой ситуации в мире. В то же время если национальные государства, предположительно "растворяются" и будут постепенно заменяться региональными конгломератами (либо региональными негосударственными союзами), то "безгосударственные" общества, остающиеся в рамках расширяющегося регионального или даже глобального сообщества, будут все более подвержены культурному, экономическому и другому влиянию глобального сообщества.
Ни теории классических ("чистых") реалистов или неореалистов, ни либеральная теория взаимозависимости не могут в достаточной степени объяснить эти тенденции, все они лишь отвергают их значимость для анализа.
В то же время процесс "растворения" государств на "периферии" будет, несомненно, происходить в обстановке более конфликтной, чем в "центре" (например, в США, странах ЕС) и побуждать эти государства к геополитической реорганизации или к восстановлению классической системы баланса сил. Такой возможный провал в создании более крупных взаимозависимых образований (пример, трудности с формированием СНГ, Евразийского Союза) едва ли поддается объяснению с позиций либерального подхода. В данном случае также необходим интегрирующий подход, который позволит установить более сложное и тонкое соотношение между экономикой, политикой и безопасностью.

"КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ" ПАРАМЕТРЫ:
САМОБЫТНОСТЬ, НАЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ,
ИСТОРИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Еще одним немаловажным моментом является ввод в метатеоретический контекст культурологических аспектов. "Реалисты" заявляют о наличии универсальной концепции, которая объясняет генерацию мощи во всех странах. В других научных школах оспаривается такой подход и говорится о влиянии социальных структур на суммарную мощь, которая может генерироваться странами, принадлежащими к различным культурам.
Так называемая концепция "стратегической культуры" претендует на ниспровержение антиисторичной и внекультурной концепции, предлагаемой неореалистами для анализа выбора стратегического характера. Сторонники этого подхода (гарвардский исследователь А. Джонсон) не согласны с реалистами, полагающими, что государства не имеют функциональных различий и всего лишь стремятся оптимизировать свою полезность. В противовес реалистам они утверждают, что оказавшись в аналогичных ситуациях, элиты, социализированные в различных стратегических культурах, будут принимать различные решения. Согласно данному подходу, в различных государствах существуют различные культуры, которые формируют различные толкования сходных стратегических ситуаций. Если концепция неореалистов является антиисторичной и не принимает во внимание различие культурных традиций, психологических и исторических особенностей стран, то, с точки зрения концепции "стратегической культуры", элиты, социализированные в различных культурах, оказавшись в различных ситуациях, сделают разный выбор, не потому, что они находятся в разных ситуациях, а потому, что они принадлежат к разным типам культур. Довольно близко к такому пониманию стоят и современные "евразийцы" в России.
Таким образом, для сторонников "культурного" (культурологического) подхода в международных отношениях проблема состоит в том, чтобы объяснить сходные моменты в стратегическом поведении представителей различных стратегических культур, которые одновременно еще и подвержены временным изменениям, а проблема "структуралистов" состоит в объяснении различий в стратегическом поведении представителей различных стратегических культур при постоянных или сходных культурных условиях. Однако, "культурологический" подход не позволяет справиться с такими трудностями как необходимость объяснить различия между стратегической и нестратегической культурами, он не дает объяснение проблемы стратегического выбора, предполагаемой однородности стратегической культуры на протяжении времени (например, соответственно, в западной и восточной традициях на протяжении всей их истории). Он также не позволяет объяснить расхождение между стратегической культурой и фактическим поведением. Для выявления ограниченного характера вариантов, который влияет на выбор, необходимо искать интегрирующие подходы.
В целях компенсации "культурной недостаточности" неореализма некоторые исследователи (к примеру, английский исследователь М. Вервей) пытались применить к международным отношениям общую "теорию культур". Однако они не смогли определить, насколько "теория культур" совместима с другими концепциями, ибо она позволяет объяснить только некоторые определенные явления в международных отношениях. В то же время "реалисты" и либералы сталкиваются с трудностями при попытках применить положения "теории культур" в своих концепциях. Следовательно, необходим интегрирующий подход, который позволит применить культурологическую концепцию на подсистемном уровне в качестве теории, необходимой для объяснения соотношения между различными факторами (культурными, историческими, психологическими и т.п.) как явлениями эндогенного (внутренне присущего) характера. Система верований, объясненная в рамках "культурной теории"5, в свою очередь помогла объяснить, как приоритеты в организации общественных отношений и представление о человеческой природе в различных типах культур увязываются с политическими и экономическими факторами.
"Теория культур", применяемая в рамках интегрирующего подхода, могла бы оказаться полезной при объяснении причин разногласий, непонимания и неудач в общении между странами. Она также мота бы помочь объяснить, почему и как именно различные страны рассматривают различные пути развития (либо те или иные модели реформ) в качестве оптимальных. В то же время введение "культурной теории" в качестве самостоятельного компонента в интегрирующий подход может помочь в решении присущих ей двух методологических недостатков, первый из которых состоит в статичности данной теории (т.е. невозможности проанализировать, как конкретные исторические обстоятельства влияют на то или иное действие государства), а второй связан с невозможностью применения этой теории на уровне конкретного национального государства.
Подход с точки зрения многофакторного равновесия может преодолеть все эти ограничения. Постараемся концептуализировать его и изложить в концентрированном виде.

КЛЮЧЕВЫЕ ВНЕШНИЕ И ВНУТРЕННИЕ ФАКТОРЫ
В ПОДДЕРЖАНИИ РАВНОВЕСИЯ МЕЖДУ ГОСУДАРСТВАМИ

Внешний кластер

Системно-структурные факторы отражают социально-политическую среду, в которой существует единица системы, т.е. конкретное национальное государство, и показывают характеристики международной системы на данном временном отрезке, степень ее конфликтности, количество соседей, организацию альянсов, степень "сплоченности" альянсов и т.д.
Политика других стран представляет собой фактор, включающий действия других международных объектов в отношении изучаемой единицы системы. Политика контрагента (как часть политики других стран) есть фактор, включающий действия другого объекта в данной системе. В целях анализа этот фактор рассматривается отдельно - с точки зрения единицы системы политика непосредственного контрагента того или иного государства, в силу необходимости учета экзогенных и эндогенных характеристик поведения последнего, всегда будет рассматриваться иначе, чем политика других стран.

Внутренний кластер

Объективные внутренние факторы
Географические факторы отражают физическую среду единицы системы, как то, ее географическое положение, размер территории, климат, ресурсы и потенциал.
Экономические факторы включают факторы, связывающие экономические структуры и экономические процессы в данной стране с ее внешней политикой, т.е. темпы экономического роста, уровень экономического развития, степень экономической модернизации, темпы научно-технического прогресса, объем и диверсификация внешней торговли, платежный баланс и т.д.
Политические факторы объединяют такие атрибуты национальной политической системы как форма организации государственного устройства, тип партийной системы, уровень политической конфликтности в обществе, активность групп с различными политическими и экономическими интересами во внешнеполитическом процессе.
Демографические факторы отражают объективные аспекты структуры населения и общества. К ним относятся такие факторы, как размер и плотность населения, возрастные характеристики, тенденции, структура, баланс и политика в сфере демографии; типы социального расслоения; степень социальной модернизации населения и др.