Глава 10 В бегах

"Куда ведут помыслы правителя? К обогащению своей казны.

Куда ведут помыслы наемника? В ближайшую корчму.

Куда ведут помыслы сложника? К сердцам красавиц.

О, боги! Из меня мог бы получиться прекрасный правитель с разносторонними интересами", — Эсбер старательно выводил на куске бересты недавно посетившую его мысль.

Размещенный на камнях берестяной свиток мялся, перо чаще обычного плевалось кляксами, а предрекающее дождь пасмурное небо грозило смыть записанную мысль до того, как чернила успеют высохнуть. Но больше всего ему досаждал Вискол, который слишком часто и настойчиво напоминал о том, что ответственным за приготовление обеда и ужина в этот день является никто иной как сложник.

— Что за наказание! — воздел глаза к небу Эсбер после очередного напоминания. — К чему все эти излишества? В пути запросто можно обойтись хлебом и бродилкой.

Вампир оставил без внимания его слова и с невозмутимым видом кинул к ногам уклониста мешок со снедью.

— Увы, стряпня не моя стихия! — не сдавался сложник.

— Мы в еде не привередливые! — ободряюще сказала Веста. — Едим все.

Она успела расседлать лошадей и начала перетаскивать седла под дерево, на тот, случай если накрапывающий дождик превратиться в ливень.

— Да, все кроме чеснока, — внес поправку Вискол и, подумав, напомнил: — У нас был уговор стряпать по очереди, вот и следуй нашей договоренности.

Потом он вызвался помочь Весте в сборе сухих веток и вскоре лагерь остался в полном распоряжении сложника. Раздосадованный Эсбер внимательно изучил содержимое мешка, а после выудил оттуда завернутую в тряпицу ощипанную тушку курицы, четыре пригоршни крупы, кинул все это богатство в котел и залил водой. Склонившись над варевом, он осторожно потянул носом — от воды несло тиной. Сложник поморщился, достал из кармана несколько долек чеснока и небрежным жестом зашвырнул их в закипающее варево.

— Ишь какой цветочек нежный! — буркнул служитель муз, размешивая деревянным черпаком похлебку. — Чеснок ему, видите ли, не нравится! А мне, может, готовить не нравится!

В тот день Вискола подвела безмерная усталость. Вместо полноценного дневного отдыха, ему приходилось трястись в седле. Исходящий от похлебки едва уловимый чесночный дух, вампир списал на несвежесть птицы и на полное отсутствие у сложника кулинарных талантов. Трапеза проходила вполне обычно: Эсбер читал свои стихи, а экс-ведьма увлеченно внимала ему, напрочь позабыв о еде. Поэтому когда выпучивший глаза Вискол подскочил, словно ужаленный и принялся истово отплевываться, она попросила его уйти в лес и придуриваться там хоть до самого рассвета.

— Для тех, кому моя стряпня поперек горла, есть дельное предложение сидеть голодным! — сразу же оскорбился служитель муз. — Вроде взрослый человек, а все туда же — паясничает!

Не на шутку разъяренный Вискол отшвырнул миску в сторону и ломанулся в ближайшие заросли кустов. Теперь о его перемещениях можно было догадываться только лишь по характерному треску веток.

Обеспокоенная Веста вооружилась деревянной ложкой и принялась ковыряться в густой похлебке, внимательно изучая состав кулинарного "шедевра".

— Каким образом здесь появился чеснок? — Она вскочила на ноги, а висящие на ее груди обереги угрожающе звякнули. — Кто его сюда добавил?

Сложник запихнул свернутый свиток со стихами под свой ремень и с невозмутимым видом принялся доедать похлебку.

— Бесспорно, это сделал ты, потому что больше некому! — обличительным тоном заявила Веста.

— Ну хорошо! Признаю свою вину!

— Ты нарочно?

— Нет! — отпирался Эсбер.

— Враки! Даю коготь на отсечение, что о своей неприязни к чесноку Вискол говорил громко и отчетливо!

— Это случайность!.. Я забыл!.. Не изойдет же он от этого пятнами!

— Не знаю… На всякий случай, от меня ни на шаг, и положи свой ненаглядный чеснок себе за ворот.

— Зачем это? — сложник был немало озадачен такой реакцией на его "невинную шутку". — Ну что он так окрысился? Не отравы же я насыпал, в конце-то концов!

"Уж лучше бы отравы! — подумала Веста, обеспокоено озираясь по сторонам. — Отрава ему нипочем!"

Вампир, от которого так и веяло раздражением, недовольством и чесночным духом, явился сразу же после заката. Он "дружески" обнял за плечи Весту, причем так сильно, что она едва не взвыла от боли, и отвел в сторонку, "дабы поговорить". Вообще-то их разговор трудно было назвать таковым потому, что разгневанный Вискол орал на нее, через каждые два-три предложения вставляя одну и ту же фразу: "Что этот белобрысый прыщ себе позволяет?", а бывшая ведьма оправдывалась как могла. Она увещевала, умасливала и уговаривала его обойтись без драк и ссор, и уж тем более, без жертв. В итоге, разъяренную сторону утихомирило умышленное упоминание Весты о том, что сложник считает Белозора виновником всех произошедших с ними злоключений. Вампир задумчиво провел рукой по своему опухшему от съеденного чеснока лицу и изрек, что служитель муз, несомненно, разбирается в людях и может быть он, Вискол, даже сможет простить ему эту гнусную выходку с похлебкой.

Осень спешила укрепить свою власть над землями рекоставов. Сорвав последний наряд с деревьев, она оставила одну и ту же неприглядную картину запустения. Низкое небо, нависшее над оцепеневшим от первых заморозков лесом, время от времени сыпало то мелким, неприятным дождем, то белой крупой.

Совместная поездка ведьмы, сложника и вампира подходила к концу. Опечаленный данной неизбежностью Вискол даже перестал вспоминать об инциденте с чесноком. К слову, после того злосчастного дня Эсбер и так был освобожден от своей главной обязанности, то есть от стряпни. И сложник ликовал, мысленно отплясывая неистовый танец радости.

Как-то раз служитель муз обратил внимание на то, что Вискол спит только днем, а если даже и не спит, то все равно, ближе к вечеру выглядит вполне бодро. Конечно же Эсбер слышал о вампирах, однако все услышанные истории и легенды он воспринимал как плод чьей-то неуемной фантазии. Впрочем, даже если бы он уверовал в них, то эта вера никоим образом не помогла бы вывести Вискола на чистую воду, потому как познания сложника о нежити были слишком скудны для того чтобы строить догадки в правильном направлении.

— Сдается мне, все это потому, что ночами ты сидишь в трактире за прилавком! — разглагольствовал сложник. — И все дело заключается в привычке. То есть, ты постепенно привыкаешь засыпать и просыпаться в определенное время. Вот у дядьки моего, в Смежных Жнивках рано встают и рано ложатся… Да уж!.. Это вам не город!

— Спасибо, что просветил, Эсбер, — голос экс-ведьмы был полон сарказма. — Очень умное наблюдение.

— Всегда рад… Вест! Что за тон? Снова издеваешься?

Вампиру были глубоко безразличны все эти подколы и теории. Он вообще предпочитал ехать молча. Так, в полудреме, закутавшись в плащ и надвинув на лоб капюшон, Вискол приводил в порядок свои мысли.

"Как мне повезло, что здесь нет Белозора! — думал он, стараясь не вникать в начавшиеся дебаты своих спутников. — Как же я надеюсь на скорую кончину этого выскочки!"

Причина подобной нелюбви к магу крылась в том, что когда-то Северин отбил у Вискола невесту, а в один прекрасный день избавился от вампирши, мотивировав свой поступок тем, что та пыталась на него напасть. И этот аргумент оказался достаточно веским, хотя бы для того, чтобы Совет Десяти всецело встал на сторону обвиняемого мага. А позже произошла темная история, в которой главным лицом являлся убитый высший вампир Феррус и о которой судачили добрых полвека. В смерти Ферруса обвинили его ученика, Белозора. Однако совет еще раз принял сторону мага, на этот раз из-за недостатка улик.

Не смотря на то, что с тех пор прошло предостаточно времени, и Северин даже успел переродиться, Вискол все так же сильно желал возмездия, но и тут все было не просто. Потому что существовал сдерживающий фактор, которым была… Веста. Она считала мага своим лучшим другом и, вдобавок к этому, являлась лучшей подругой горящего жаждой отмщения вампира. Получалось что-то вроде порочного круга.

Впрочем, квитаться с магом в одиночку, Вискол никогда бы не решился, потому что прекрасно понимал, кто станет безоговорочным победителем подобного поединка. Вот если бы всей вампирской семьей напасть на Белозора, тогда…

Вампир отвлекся от невеселых мыслей: он и его спутники все еще пересекали растянувшийся рядом с болотищами лес, а чутье подсказывало, что еще час назад этот лес должен был обернуться раскидистым полем.

"Заблудились!" — сделал правильный вывод Вискол и немедленно доложил об этом экс-ведьме.

Эсбера, которого решили оставить в счастливом неведении, подобное заявление непременно бы шокировало и поэтому его спутники начинали оживленно обсуждать эту тему лишь во время коротких остановок. Один раз вампир и бывшая ведьма настолько увлеклись переговорами, что не сразу заметили подошедшего к ним служителя муз.

— Прекратите сплетничать перед моим носом! — крикнул он, насупив светлые брови.

— Что ты! Мы просто раздумываем, где устроить привал. — Веста сделала невинные глаза. — Может, посоветуешь?

— Вон под теми чудесными елками! — сложник указал пальцем на обросшие мхом стволы высоких деревьев.

Осенний вечер явно не задался: небо нахмурилось, пошел дождь, а с наступлением темноты, вообще полило как из ведра. Правда, немного позже ливень сменился противными, мелкими каплями. От участи быть промокшими до нитки, путников спасали те самые раскидистые елки, которые приметил сложник.

По сумрачному лесу блуждали огоньки — "блудные свечки" знакомые каждому, кто хоть раз оставался в лесу с ночевкой. "Свечки", как гласила народная молва, заманивали незадачливых путников в болота. При виде огоньков, Эсбера начала бить мелкая дрожь. Он слышал о подобном лесном явлении, но одно дело слышать, и совсем другое воочию убедиться в его существовании. Привыкшая к "блудным свечкам" Веста (она много раз наблюдала подобные явления) успокаивала служителя муз, объясняя ему, что если не обращать внимания на огоньки и уж тем более не бегать за ними, то ничего страшного не случится. И для полного спокойствия посоветовала представить, что это обыкновенные светлячки.

Чтобы как-то отвлечься, Эсбер бросился на подмогу возящейся с постоянно гаснущим костром бывшей ведьме, от чего изрядно испачкался землей и обжег палец. Не смотря на то, что запасливая Веста заблаговременно разжилась сухим хворостом, костер совершенно не желал разгораться. Приунывший сложник решил отвлечься и аккуратно расспросить Вискола о его златокудрой сестре, однако их высоконравственный спутник словно растворился в воздухе. Впечатлительный служитель муз не на шутку разволновался:

— Вест, видимо, он пошел за этими "свечками" и сгинул! Кто нас теперь охранять-то будет?

— Ерунда! Что с ним станется?

— Ты говоришь так, как будто он бессмертен!

— Э-э-э…, - бывшая ведьма нервно хихикнула. — Нет, что ты! Давай-ка запечем яблок!

Сложник ничего не ответил. Ему было не по себе сидеть вот так, в беспроглядной, пугающей темноте, где единственным светлым пятном являлось робкое пламя наконец-то разгоревшегося костра. Зато суетящуюся поблизости Весту совершенно не беспокоили ни противная изморось, ни дымчатая муть, ни блуждающие огоньки…

Он умел сливаться с лесом, быть с ним единым целым, поэтому ни одна хворостинка не посмела предательски треснуть под ногой, ни одна ветка не посмела задеть его. Из-за пушистых, растущих особняком, высоких елок доносился уютный треск костра, сырой воздух пах дымом, хвоей и печеными яблоками, время от времени раздавались приглушенные человеческие голоса. Острый слух без труда различил следующие фразы:

— Если я не поседею к утру, то это будет чудо!

— Не надоедай мне.

— Я не надоедаю, а жду сочувствия!

— Кто ж здесь посочувствует?

— Вот и проявилась твоя подлая сущность, Вест!

— Она всегда находилась на поверхности, просто некоторые предпочитают не замечать ее.

— Так бы и сказал, что ты не настроен на задушевные беседы.

Костер сердито затрещал, изъявляя протест против очередной порции мокрых веток, подброшенных бывшей ведьмой. Именно в тот момент он сделал мощный прыжок вперед. Лесное безмолвие потревожили полные ужаса вопли, через минуту сменившиеся гневными выкриками:

— Вест, я убью его! Шутник нашелся!

— Нет! Его убью я!

— Он умалишенный?

— Мягко сказано!

Веста отлично понимала, что подобный поступок вампира являлся ни чем иным как своеобразной вендеттой за чеснок в похлебке. Но с другой стороны, это ни в коей мере не оправдывало "мстителя"! Ночь все-таки, плюс неизведанная местность.

Вампир обнажил длинные по человеческим меркам клыки и беззвучно рассмеялся, однако упоительно обругивающие "шутника" сложник и экс-ведьма, так удачно сошлись во мнении относительно его умственных способностей, что подобного оскала попросту не заметили. Когда поток порицаний временно иссяк, вампир отдал Весте горсть найденных опят, поведал, как выехать из леса на большак и даже сострил, что мнимая погоня, которой так опасался Эсбер, по его подсчетам обогнала их скромную компанию на день вперед, и теперь неизвестно кто является преследуемым, а кто преследователем. Сложник и бывшая ведьма обрадовались подобной новости, но хулить Вискола не перестали. Более того, даже на следующий день, он "имел удовольствие" выслушивать отповеди в два голоса вплоть до того момента, пока перед ними не замаячила старая, покрытая грязью и лужами широкая дорога.

— Можете радоваться! — вампир указал рукой вдаль. — Мы вскоре распрощаемся. Через триста шагов будет перепутье.

— Какая уж тут радость! — Экс-ведьму обуревали противоречивые чувства: остаться наедине со сложником — на одной чаше весов, уговорить Вискола поехать с ними в качестве защитника — на другой.

"Да, этот вампир-симпатяга был бы очень кстати!" — думала она. И, тем не менее, стоило бывшей ведьме бросить взгляд на светловолосого сложника, как сердце вдруг замирало, а затем начинало выстукивать бешеный ритм. Поэтому последовавшая вскоре фраза была вполне очевидна:

— Постарайся не задерживаться у знахаря, Вискол. Ты не представляешь, как ты нужен своей семье.

Сверх того, Веста чувствовала себя немного виноватой за то, что успела наговорить своему другу столько гадостей. И словно прочитавший ее мысли вампир легонько потрепал экс-ведьму по плечу в тот момент, когда отвлекшийся сложник смотрел в другую сторону. Впереди уже маячило распутье, на котором их и без того маленькой компании предстояло стать еще меньше.

— Все-таки жаль, что ты нас покидаешь. Поверь, я нисколько не в обиде, но должен заметить, что такие шуточки достойны уличного сброда, а не почтенного человека. Я буду жаловаться самому Руизу! — прощальная речь служителя муз получалась слишком оригинальной. — То есть, я же сказал, что не обижаюсь… К тому же я твой должник… Но это не дает права издеваться над слабым сложником! Ну, ты понял, что я хотел сказать.

Вампир ничего не понял, но он напустил на себя серьезный вид и внимательно выслушал тираду Эсбера. Пообещав не задерживаться у знахаря и как можно скорее вернуться в Синельск, Вискол поспешил откланяться. Вообще-то скрывающийся в лесах знахарь — давний друг вампиров — ждал Вискола неделей позже, но это было не столь принципиально. Знахарь обеспечивал вампиров собранными кореньями и сушеными травами, из которых Кверо варил специфический "жаждоутолитель". Наверняка знахарь уже успел собрать все требуемые ингредиенты.

— Вест, а, правда, что в этих лесах куча разбойников? — вкрадчиво поинтересовался сложник, после того, как отделившийся от их компании Вискол остался далеко позади.

Бывшая ведьма ответила утвердительным кивком головы.

— Видишь ли, я-то предпочитаю мечу перо, — он начал издалека.

— Если на нас нападут, будем спасаться бегством, — честно ответила она, без труда поняв, на что намекает служитель муз. — Но я надеюсь на то, что нас минует участь быть ограбленными и убитыми.

— Надейся на лучшее, а сам готовься к худшему.

— Странная позиция.

— Для тонкой творческой натуры — позиция самая что ни на есть подходящая! — возразил Эсбер, увлеченно отскребая от штанины засохшую грязь.

"Как привольно и весело мне было в Синельске! — подумала в тот момент Веста. — Вернусь ли я туда когда-нибудь?"

Ее печальный вздох вырвался наружу, заклубился белым паром и исчез в темно-серой вышине низкого, плаксивого неба.

За резко оборвавшимся лесным массивом потянулись просторные поля, которые на исходе дня закончились селом Зазорным. Вернее, не самим селом, а обширным кладбищем, с краю которого более чем скромно ютились избушки селян.

С той минуты, как сложник и ведьма остались вдвоем, их все чаще посещала мысль о том, что Вискол вселял в них чувство уверенности в завтрашнем дне (если конечно же не принимать в расчет его последнюю "шутку"). Еще бы! Прекрасно владеющий мечом Вискол без особого труда справился бы с парой-тройкой бандитов. К тому же вампир, наряду со всеми своими многочисленными талантами, успешно пользовался гипнозом. Теперь, когда путники ехали вдоль обширнейшего погоста, отсутствие такого полезного друга ощущалось особенно остро. Смертельно уставшая Веста мысленно уговаривала себя не поддаваться дышащему в затылок страху и старалась не вспоминать о тех жутких слухах, которые ей доводилось слышать о Зазорном. Так что внешне бывшая ведьма выглядела совершенно невозмутимо. Чего нельзя было сказать о ее светловолосом спутнике.

— Вест-т! Я где-то слышал о том, что летнесторонцы вместо слова "упокоище" употребляют другое слово — "угробище"! И это неспроста! — При разговоре сложник отстукивал зубами незатейливый ритм. — Поех-хали как-нибудь иначе! Или ты предпочит-таешь угробиться? Или, м-может, упокоиться?

— В твоих суждениях, Эсбер, нет никакого смысла! В каждом селе или городе есть упокоище, то есть погост! А западники всегда наш язык коверкали. А может, это все потому, что западники нам завидуют! Мы-то в отличие от большинства из них не бросаем своих почивших предков в болота, а, наоборот, провожаем в последний путь со всеми почестями.

— Да сейчас речь не про их дикие традиции!.. Я же помню, какие ужасные события творились возле Зазорного! У села очень и очень плохая репутация! Недаром на эти земли никто идти поляром не желает!

— Скажи еще, что уверовал в эти вымыслы! Ты ведь знаешь, что любое событие неизбежно обрастает прикрасами. Оно как цветочная поляна — по весне земля голая, потом трава появится, после цветы вылезут, а в конечном итоге, все лебедой зарастает!

— Правда? Надо будет записать… Так о чем я? А! Может что и выдумали чуточку, но в основном все это истинная правда! — Сложник продолжал гнуть свою линию и настаивать на том, что село имеет наисквернейшую репутацию. — Смотри вон, как изгородь проломили!

— Она от ветхости рухнула. — Намереваясь подтвердить правоту своих слов, Веста слезла с пегой лошади и подошла к останкам накренившегося ограждения.

Оцепеневший от испуга Эсбер взмолился:

— Вест-т! Время т-теряем!

— Это верно! Сейчас поедем. Мне только посмотреть. — И бывшая ведьма, без малейших усилий отодрала от ограды увесистый шест. Изгородь издала протяжный скрип, накренилась еще ниже, но вандалу не поддалась. Окинув победоносным взглядом своего спутника, Веста сломала об колено вырванный трухлявый шест и отбросила обе половины в сторону.

— Теперь кто из нас прав? — она уперла руки в бока и сверкнула победоносной улыбкой.

— Поедем, а?

Экс-ведьма презрительно фыркнула и махнула рукой. Она поняла, что дальнейшие споры о том, кто из них прав, а кто нет бесполезны и поэтому, потрепав по гриве свою лошадь, молча запрыгнула в седло.

— Может на ночлег кто пустит? — после некоторых раздумий изрекла бывшая ведьма.

— Пустит и ограбит!

— Кто ограбит-то? Спорим, что местные жители такие же затюканные как прикапищные послушники. Наверняка собственной тени боятся.

— Вечно ты со своими теориями! — проворчал сложник, шаря по гриве коня, в надежде нащупать нечаянно выпущенные поводья.

— Чем богаты, как говорится!.. Ну что ты копаешься? Поехали искать ночлег!

— Ночлег! Да я после всех этих ужасов глаз не сомкну!

Бывшая ведьма ничего не ответила, хотя с уверенностью подумала, что кто-кто, а ее ненаглядный заснет сразу же как только примет горизонтальное положение.

Сверху, с затянутого темно-серой пеленой неба повалили мокрые снежные хлопья, которые прибавили путникам еще больших неудобств. Если до сего момента, в сгущающихся сумерках можно было различить резко очерченные линии деревьев и крыши домов, то теперь приходилось ехать чуть ли не на ощупь. Вдобавок ко всему, уставшие лошади начали упрямиться и спешившиеся путешественники решили сделать короткую передышку, то есть остановиться и осмотреться.

— Слышишь, Вест, село все вымерло. Нечисть постаралась! — трагическим шепотом сообщил ей сложник. Его рука потянулась к туго набитому семечками карману. Сосредоточенное поедание семечек благотворно влияло на расстроенные нервы Эсбера.

— Слышу! — гаркнула она так, что ее спутник нервно дернулся. — А еще слышу перелай собак! Почему-то ими закусить побрезговали!

Эсбер понурил усеянную снежинками голову и скорчил недовольную гримасу. Он любил быть правым, всегда и во всем.

Из-за сыплющих снегом туч на одно мгновение показались яркие рога молодого месяца. Показались и спрятались. Но благодаря этому проблеску путники увидели нечто похожее на дом, который расположился примерно в тридцати шагах от левого края дороги.

— Вижу неопознанную постройку, предположительно сарай.

— Тише, Эсбер! Вдруг жителей перепугаешь!

— Ты же сам говорил, что они запуганные!

— В том-то и дело! Вдруг они примут нас за бандитов и не видать нам крыши над головой! Да и самой головы, упаси боги, не видать!

— А, по-моему, нас и так никто на порог не пустит! — изрек пессимистично настроенный Эсбер.

Сначала голодные, озябшие путники долго кружили вокруг обнаруженной постройки, стараясь определить расположение входной двери. Потом экс-ведьма плюнула на эти тщетные старания и, вытянув руку, постучала наугад. Ее рука ощутила холодную каменную стену.

"Хм… Давно ли это в селах строят каменные дома? — подумала она. — Не похоже на то, чтобы хоть и недалекие, но практичные селяне занимались таким затратным делом".

— Что там? — едва слышно спросил Эсбер.

— Почем я знаю! Коготь даю на отсечение, что проще сделать подкоп, чем найти дверь! — Веста еще раз прошлась вдоль шершавой стены и тут же для полного "счастья" угодила в глубокую лужу, в которой искупала сапоги не только снаружи, но и изнутри. Послав проклятье в адрес всего села Зазорного, вместе со всеми близлежащими окрестностями и подперев спиной стену каменной постройки, экс-ведьма с остервенением принялась стаскивать с себя сапоги и — о, счастье! — наткнулась на деревянную дверь.

— А вот и дверь!.. Странно… Здесь не заперто. — Быстро натянув сапоги обратно на ноги, она встала и осторожно толкнула дверь ногой. Дверь нехотя отворилась, являя перед осторожными путниками одну-единственную комнату: черно-серую, заброшенную, мрачную и не слишком-то широкую.

— Хм… По-моему снаружи дом выглядит куда больше. — Веста переминалась с ноги на ногу, не решаясь переступить порог.

— Это не дом, а самый обыкновенный сарай! — Эсбер нетерпеливо сунул свой нос в открывшийся проем. — Жаль, витня нет, чтобы зажечь и осмотреться.

— Молчи уж! Кто у нас все витни на привалах израсходовал?

— В компании полоумного господина Вискола это была вынужденная необходимость! Кстати, ответь, почему он так хорошо видит в темноте?

"Потому что тебе знать не надо, а то штаны намочишь!" — ехидно подумала бывшая ведьма. Откинув последние сомнения, она храбро ринулась внутрь, постояла немного, прислушалась и вернулась обратно за лошадьми, которые поначалу упирались, но победа все равно досталась хитрой Весте, догадавшейся выудить из походного мешка пару морковок.

Подобие сарая встретило непрошенных визитеров теплым, пахнущим плесенью воздухом. Глаза мало-помалу привыкали к царящей внутри темноте. Не теряя времени даром, Веста скормила утомленным лошадям несколько яблок и вновь принялась стягивать с себя мокрые сапоги, а сложник тем временем искал на ощупь подходящее для ночлега место, но все время натыкался на каменные бугры и выступы. Правда, через какое-то время ему улыбнулась удача:

— Вест, я нащупал каменный стол, персон этак на десять. Как думаешь, зачем его в сарай притащили?

— Видимо, за ненадобностью… Им не нужно, а нам сойдет.

— Думаешь, хозяевам понравится, если мы тут заночуем? — засомневался Эсбер. — Но, с другой стороны, им можно предложить оплату.

— Понравиться, не понравиться! Да пускай меня завтра хоть все село ногами пинает! Все чего я сейчас желаю — это спать!

Бывшая ведьма надвинула до носа капюшон и, обернувшись в свой мягкий и теплый плащ, плюхнулась на каменный стол. Заснуть Весте удалось не сразу. Во-первых, у нее болели мышцы ног, во-вторых, ныла спина, а в-третьих, лежащий рядом сложник ворочался так, словно находился на раскаленной сковороде. Свою активность он объяснял тем, что пытается принять удобную для сна на твердой поверхности позу. Но вот ноющие мышцы поутихли, служитель муз тоже (теперь он время от времени лягал ногой воздух) и сладкий сон заботливо накрыл Весту сотканным из множества сюжетов разноцветным покрывалом.

Если бы Эсбера попросили рассказать о своих самых плохих качества и при этом взяли с него слово не врать, то поведал бы он следующее: характер дурной, цели в жизни нет, слишком влюбчив, подвергает сомнению не все, но многое, водить дружбу с зеленым змием. Иными словами в период творческого кризиса уходит в запой. Еще сложник ненавидел рано просыпаться, но в то злощастное утро зов природы все громче и громче настаивал на пробуждении. И Эсбер повиновался. Сладко потянувшись, он принялся шарить глазами по старой крыше, в щелях которой виднелось светло-серое небо. Затем он перевел взгляд на стену. Первая выбитая на камне надпись гласила: "Поляр Кудемир Разумный". На почтительном расстоянии от первой надписи шла вторая: "Поляр Кудемир Ушастый". Эсберу пришлось неестественно выгнуть свою белокурую голову, чтобы прочитать третью: "Поляр Кудемир Пятномордый".

Когда до сложника дошло, что это вовсе не сарай, а своеобразный фамильный склеп, то он принялся тормошить спящую Весту. Опустив глаза, Эсбер с таким же ужасом обнаружил, что на каменном "столе" тоже имеется надпись: "Кудемир сих Кудемиров, основоположник…" — далее возможности прочитать не было из-за распластавшейся по надгробию экс-ведьмы.

С криком "Пресветлый Геон! Я спал на покойнике!" сложник пулей выскочил за дверь.

— На ком, на ком ты спал? — заинтересованно встрепенулась бывшая ведьма.

Она долго обдумывала, что под этой загадочной фразой мог подразумевать ее спутник, пока случайно не прочла одно из имен, которое было высечено на частично покрытой плесенью и мхом, каменной плите.

— Подумаешь! — флегматично изрекла она. — Обыкновенный фамильный полярский склеп. Нашел проблему! Лежбище упырей — вот где была бы настоящая проблема! — Теперь Веста поняла, почему снаружи "дом" выглядел большим, а комната оказалась маленькой.

Утро приветствовало ее тихой, безветренной погодой. Лишь изредка драли горло первые петухи. На горизонте уже обозначилась алая полоса рассвета.

Проблема поисков убежавшего сложника решилась сама собой. Веста обнаружила его под растущей возле дороги березой. Он сидел на корточках и, глядя в одну точку, нервно грыз семечки.

— Предвижу, что ты сейчас скажешь, Вест. Не трать слов. Все чего я хочу — это забыть сонм Кудемиров!

Она понимающе кивнула и, не проронив ни единого слова, отправилась на поиски колодца. Склеп склепом, а лошади хотели пить, да и походные фляги были почти пустые…

Ехать по селу Зазорному в утренние часы все равно, что ехать по безлюдному лесу. Вокруг ни души. Потому что мало кто из селян отваживался покинуть свой дом до третьего крика петухов.

— И-ишь! — словно из ниоткуда заскрипел мерзкий голос.

Едва не вылетевший из седла сложник зажмурился и, как заводной, вновь и вновь, пытался вытащить меч из висящих за спиной ножен. Меч не поддавался — его как будто заклинило. Так что со стороны Эсбер походил на человека, спину которого нещадно кусают голодные вши, а тот ожесточенно чешется ножнами.

Неподалеку от дороги, рядом с красивым резным забором, на лавке сидела самая неразлучная супружеская пара Зазорного, которую Веста безошибочно сочла неопасной.

— Ежели вы за навьями — нет их тутова! — изрек дед, испытующе глядя на пришельцев из-под своих нависших густых бровей.

— Во-во! — подхватила старуха. — Сгинули! Вместе с мельниковым сараем сгинули! Говорила я, что у мельника нечисто!

— Вы, старче, всегда так рано просыпаетесь? — поинтересовалась Веста.

Дед с бабкой как-то досадливо переглянулись и последняя сказала:

— А не спится, милой, сон не идет. Лета уж не те.

— Вест, поехали быстрее! — Сложник оставил все попытки выудить свой меч, и сипло зашептал: — Говорят, с такими связываться себе во вред.

— Погоди ты! — Она заинтересованно разглядывала висящий на бабкиной шее оберег и думала о том, что такой замечательный экземпляр очень хорошо впишется в ряды ее обширной коллекции.

— Бабушка продай оберег! — Бывшая ведьма явно не намеревалась уезжать из села с пустыми руками.

— На кой он тебе, внучек? Гляди какой страшненький да старенький!

— Это ничего. Продай бабушка! Иначе, кто знает, что с вашим селом в ближайшее время станется.

— Угрожаешь, внучек?

— Нет бабушка… Пока нет.

— Твоя взяла, внучек, так и быть — продам! Сейчас токмо с зятька сниму. У него точнехонько такой же!

Веста расплатилась со старухой несколькими серебряными монетами и, окинув оберег нежным взором, осторожно засунула его в свой походный мешок. Когда бывшая ведьма и сложник отъехали от дома с резной калиткой, то бабка, пожевав губами, изрекла:

— Кто здеся только не ездит!

— Ага, мать! Идем скорее мельников забор дегтем мазать.

— Еще им дверку входную подпереть надобно. Чтоб из окон вылезали! — старуха разразилась противным скрипучим смехом.

— И коровьих лепех на крыльцо наложить! — фонтанировал идеями дед. — И трубу печную паклей заткнуть.

Его жена одобрительно закивала головой, и все же позволила себе усомниться:

— Ежели на нас подумают?

— На внуков свалим!

— Разумник ты у меня.

— Ну, дык!

Скоро должны были показаться последние сельские избушки, за которыми простирался широкий рукав реки протекающей возле засыпающего леса, по утрам застланного молочной пеленой тумана.

— Ой! — Веста обернулась. — А вдруг тем старцам что-нибудь известно о юных друзьях Белозора? Как они там, бедолаги?

— Насмешила. У старой кочерги сто лет назад память отшибло!

Дорога резко свернула влево, за фруктовый сад и пред путниками предстали деревянные развалины, некогда служившие сараем зазорскому мельнику.

— Смотри, Эсбер! Избу-то как разнесло!

— Это сарай, — приглядевшись, ответил тот. — И, с чего ты взял, что "разнесло"? Сам рухнул, от старости! Единственная крепкая постройка Зазорного — это мельница.

— И склеп Кудемиров. — Скорее машинально, нежели из мести добавила Веста, а после долго не могла взять в толк, почему ее спутник посерел лицом, став при этом мрачнее осеннего неба.