"Манхэттен по Фрейду" - читать интересную книгу автора (Босси Люк)

12

Кан был разочарован допросом Эйлин Дэймон. Пожилая дама утверждала, что ее слова в церкви Святой Троицы — всего лишь «образ» и она будет чувствовать «кровь на своих руках» до тех пор, пока убийца не будет арестован.

Когда Грейс достигла совершеннолетия, Эйлин переселилась в Гринвич-Виллидж, сняла мансарду и зарабатывала на жизнь сочинением фантастических историй для журналов, продающихся по десять центов. Кан решил, что она живет скорее вымыслами, чем реальностью.

Он допросил и Германа Корда, который представил двух свидетелей, утверждавших, что в момент убийства тот находился в двухстах милях от Нью-Йорка. Кроме того, Герман уточнил, что наследником состояния является не он, а его племянница, дочь брата. Об исчезновении Эмери и Уилкинса он тоже ничего нового не сообщил.

Кан немного продвинулся вперед, снова поговорив с Грейс: она убедила инспектора в том, что на самом деле страдает амнезией.

Какая ирония — никто ничего не знал, но это все-таки был шаг вперед.

Грейс упомянула также австрийского врача, о котором Кан слышал в редакции «Таймс». Она сказала, что это знаменитый невропатолог и, возможно, он сумеет вернуть ей память.

Грейс надеялась, что Кан одобрит это. Если доктор Фрейд ее вылечит, она сможет ответить на вопросы инспектора… Кан в этом сомневался. Он терпеть не мог специалистов по психологии. В деле об убийстве на крыше Мэдисон-сквер-гарден психиатры засвидетельствовали, что Toy, убийца, не совсем нормален. Врачи помогли оправдать человека, совершившего хладнокровное убийство на глазах пятисот свидетелей.

К тому же охочих до рекламы «экспертов» нетрудно подкупить. Доктора Фрейда могли нанять, чтобы заставить Грейс не говорить, а молчать…

Кан решил срочно выяснить все о том, кто вторгся в его расследование. Из заметки в «Геральд» он узнал, что доктор остановился в роскошной «Астории». Администратор гостиницы сообщил Кану, что Фрейд приглашен на сегодняшнюю вечеринку, которая уже давно началась на крыше.

Праздник под покровительством феи Электричество был в разгаре.

В ста футах над землей сотни ламп освещали райское место — несколько ресторанов на открытом воздухе, переходы и миниатюрные сады со статуями, колоннами, беседками и романтическими уголками. С террас и балконов открывался вид на мерцающие огни Манхэттена.

Везде было не протолкнуться. В тот час, когда заканчивались вечерние спектакли, зрители выходили на улицу, в августовскую удушающую жару, — и сады на крышах становились самыми оживленными местами в ночном городе. Гостиницы соперничали друг с другом, привлекая бомонд и знаменитостей.

На крыше «Астории» стояла большая деревянная сцена, на которой танцевали прекрасные пары. Оркестр исполнял то классические вальсы Иоганна Штрауса, то популярные мелодии из оперетты «Флородора». Официантки в атласной униформе выбивались из сил, чтобы угодить гостям.

За одним из столиков сидел Карл Юнг. Он сбежал от Ференци, Холла и нескольких нью-йоркских психологов, которые вели скучную дискуссию о том, передаются ли душевные болезни по наследству, и теперь отдыхал в компании очень красивой супружеской пары.

Анна Лендис, молодой врач, преклонялась перед Европой вообще и перед европейскими учеными в частности. Ее муж Джеймс уже выпил три порции виски, когда официант поставил на стол еще два бокала. Джеймс подвинул один из них Юнгу.

— Попробуйте, — предложил он. — Это самый популярный напиток «Астории». Великолепная смесь рома и винного сока!

— Виноградного сока, — поправила его супруга. — Какая ужасная оговорка! Доктор Юнг, вы должны вылечить моего мужа. Врачи говорят, он клинический алкоголик.

Поправляя свое розовое платье с глубоким декольте, Анна простодушно смотрела на Юнга. Уже некоторое время тот чувствовал, что она с ним флиртует. Юнг отвел глаза и спросил:

— Вы хотите лечиться, господин Лендис?

Тот расхохотался.

— Я уже испробовал самые жуткие методы, — сказал он и указал на Анну дрожащей рукой. — Даже женился на этой очаровательной гадюке. Она должна была помочь мне забыть о неспешности часов и о скоротечности лет.

— Но почему вы пьете? — мягко спросил Юнг.

Анна опередила мужа:

— Джеймс страстно хотел стать музыкантом, но отказался от своего призвания. Он убедил себя в том, что у него нет никакого таланта.

— У меня его недостаточно! — произнес Джеймс с горечью.

— Но зачем же сдаваться без боя? — сказал Юнг.

Лицо Джеймса исказила гримаса.

— Если музыкант гений, как Бетховен, он не идет на компромиссы. Если же он идет на компромиссы, то становится тапером.

— У Бетховена был ужасный характер, — заметила Анна.

— Уж лучше иметь ужасный характер и быть Бетховеном! — заявил Джеймс.

Анна в отчаянии посмотрела на Юнга.

— Вы можете избавить его от этой мании? — спросила она, после чего, к огромному удивлению Юнга, наклонилась к нему, обдав запахом духов, и прошептала на ухо: — Алкоголь делает нашу интимную жизнь ужасно однообразной.

Выслушав это признание, Юнг еле заметно кивнул:

— Я уже вылечил одного американского пациента, страдавшего алкоголизмом. Это Джон Меддил МакКормик, наследник владельцев «Чикаго трибюн». Он был материально и духовно подчинен своей матери, распоряжавшейся семейным состоянием. Она была настоящим чудовищем и вызвала у него комплекс кастрации.

— Джеймс страдает тем же комплексом! — возбужденно произнесла Анна. — Его отец — настоящий диктатор, заставляет его работать в своем адвокатском кабинете. А как вы вылечили МакКормика?

Юнг с улыбкой ответил:

— Я написал в комитет директоров «Трибюн» письмо, в котором объяснил, что Джон безнадежен и никогда не вылечится. Семейный совет уволил его и лишил наследства. Он был вынужден порвать все связи с матерью, и с тех пор не выпил ни капли.

— Странные у вас методы! — сказал Джеймс, качая головой.

С потрясенным видом он залпом осушил свой бокал.

— Выздоровление требует усилий воли и жертв, — твердо сказал Юнг.

— А нет у вас других, не таких суровых методов? — поинтересовалась Анна.

Юнг спросил себя, почему он описал лечение МакКормика в столь резких выражениях. Уж не пытался ли он бессознательно дестабилизировать Анну?..

— Духовный опыт, — сказал он, обращаясь к Джеймсу, — может стать для вас базой, которая поможет излечиться от алкоголизма…

Анна Лендис хрипло расхохоталась:

— Вы хотите, чтобы я потащила его в церковь?

Юнг уже хотел ответить, но в этот момент перед ним возник Ференци.

— Пришел! — сказал он, блестя глазами.

Юнг посмотрел в ту сторону, куда указывал Ференци, и заметил приближавшегося Фрейда. Тот шел с мрачным видом, не обращая внимания ни на гостей, ни на суетливых, толкавших его официантов.

— Извините меня, — сказал Юнг, обращаясь к Анне и Джеймсу, и встал, оставив раздосадованную молодую женщину самостоятельно бороться с алкоголизмом супруга.

Фрейд, перед тем как присоединиться к коллегам, был вынужден пропустить вереницу танцовщиц в расшитых блестками костюмах, которые пробирались к сцене.

— Вы, наверное, хотите пить. — Ференци пододвинул ему стул. — Я заказал прохладительные напитки.

— Как прошел сеанс с Грейс? — спросил Юнг.

— Случилось нечто невероятное, — сказал Фрейд. — Потрясающее превращение прямо посреди сеанса. Сначала я решил, что мисс Корда погрузилась в гипнотический сон. Но находившаяся передо мной девушка бодрствовала. И это была не Грейс.

— Раздвоение личности? — удивился Ференци.

— Я считаю, что вторая личность — это тень сознания Грейс. Она выполняет четкую роль — охраняет Грейс, не позволяя ей вспоминать о некоторых фактах. Ее можно также охарактеризовать как воплощение вытесненного в подсознательное. Воплощение, обладающее ярким характером, совершенно не похожим на характер Грейс.

— Так она противится лечению? — спросил Юнг.

— Изо всех сил. Она боится, что я разрушу крепостную стену, которую она воздвигла вокруг Грейс. Я смог, однако, вырвать у нее признание о том, что именно она контролирует ситуацию, когда Грейс теряет память.

— Как реагировала Грейс?

— Учитывая обстоятельства, неплохо. Я убедил ее не поддаваться панике. Но я испытываю определенные трудности. Если мое предположение верно, то эта тень напрямую воздействует на подсознательное Грейс. И может помешать лечению.

К ним подошел официант и поставил на стол две бутылки с темной жидкостью.

— Стакан кока-колы вернет вам силы, — сказал Ференци.

— Кока-кола? — с удивлением сказал Фрейд. — Один из побочных продуктов старого доброго «вина Мариани»?[5]

Сделав глоток, он почувствовал вкус смеси бордо и кокаина, производивший фурор в пору его пребывания в Париже.

Напиток был одобрен королевой Викторией и породил множество подражаний, в названиях которых обязательно имелось слово «кока».

— Да, — сказал Ференци, — но в рецепте уже нет ни спиртного, ни листьев коки. Попробуйте, очень освежает.

— Альтер эго Грейс знает, что произошло в день убийства? — спросил Юнг, пока Фрейд пробовал странный напиток.

— Несомненно, но она мне ничего не расскажет. Под конец сеанса она даже сделалась агрессивной.

Фрейд скрыл от коллег то, что он пообещал себе проанализировать позже, а именно сексуальную провокацию, объектом которой он стал.

— Что вы будете делать? — спросил Юнг.

— Я попытаюсь убедить альтер эго Грейс согласиться на лечение. Другое «я» должно понять, что это позволит ему помочь Грейс. Я попытаюсь также определить, что спровоцировало его появление во время сеанса.

Вдруг перед ними появилась женщина в розовом платье, контрастировавшем с черными костюмами психоаналитиков.

— Что вы тут сидите этакими буками!

Фрейд посмотрел на незнакомку: Анна Лендис пыталась улыбаться, но на глазах у нее были слезы.

— Я выпила слишком много шампанского! — произнесла она извиняющимся тоном.

— Приятно познакомиться, — сказал Фрейд.

— А мне еще приятнее, герр Фрейд. Я прочла все ваши книги. Вы — новый Дарвин!

— Польщен.

— Ваш муж уже ушел? — спросил Юнг, раздосадованный комплиментом, адресованным Фрейду.

— Его рассердило внимание, которое я вам оказывала. Я забыла сказать, что он становится ужасно ревнивым, когда выпьет. — Она смахнула слезы и протянула Юнгу руки: — Пойдемте танцевать!

— Я очень неуклюж, — сказал Юнг, вставая.

— Вы так же извинялись за ваш английский, а мне нравится ваш акцент. Ваша неуклюжесть тоже мне понравится.

— А я пойду спать, — сказал Фрейд, посмотрев на Юнга. — Продолжим этот разговор завтра утром.

— Хорошо. — Юнг кивнул, беря под руку Анну, которая тут же увлекла в сторону сцены.

Ференци обратился к Фрейду:

— Можно поговорить с вами откровенно?

— Как всегда.

— У вас нет времени на лечение Грейс. Лекции начинаются менее чем через десять дней, а их еще нужно подготовить. За это время вы вряд ли успеете завершить психоанализ, а неудача станет антирекламой нашему движению!

— Неудачи не будет, — уверенно произнес Фрейд. — Да и отступать теперь слишком поздно. На кону моя репутация.

Ференци пристально посмотрел на него и почтительно, хотя и с долей скепсиса сказал:

— Тогда позвольте и мне заняться подготовкой к лекциям. Стэнли Холл уезжает завтра в Вустер. Он предложил встретиться там с несколькими профессорами из Университета Кларка. Я думаю, для вас будет полезнее, если я, вместо того чтобы углубляться в это расследование, ознакомлю их с вашими теориями.

— Благодарю вас. Это будет действительно бесценная помощь, — с признательностью сказал Фрейд. — Я говорил, что считаю вас большой надеждой психоанализа?

— Я думал, что Юнг… — растерялся Ференци. — Я ведь простой трудяга-муравей…

Фрейд посмотрел на удивительную пару, которую представляли собой кружившиеся в танце высокий швейцарец и маленькая американка:

— Юнг предпочитает быть стрекозой…

Ференци улыбнулся.

— Мы уезжаем рано утром, — сказал он. — Так что я вынужден откланяться.

— Я последую вашему примеру через несколько минут, как только докурю сигару.

Ференци ушел. А через мгновение перед Фрейдом предстал широкоплечий румяный человек, протягивавший ему руку:

— Доктор Фрейд? Я — инспектор Рейнолдс Кан. Хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Я вас видел утром на похоронах. — Фрейд пожал Кану руку.

Тот кивнул, несколько раздосадованный тем, что не заметил психоаналитика в церкви.

— Прошу вас. — Фрейд указал на стул, где только что сидел Ференци.

Повинуясь привычке, Кан окинул психоаналитика цепким взглядом, мысленно заполняя карточку с приметами. Возраст: около пятидесяти. Рост: один метр семьдесят два сантиметра. Глаза карие, бархатистые. Взгляд испытующий. Сутулость кабинетного ученого. Пожелтевшие от табака пальцы.

— Сегодня днем я допрашивал Грейс Корда, — начал Кан. — Она сказала, что вы будете лечить ее психоанализом.

— Именно так, — подтвердил Фрейд.

— Могу ли я узнать, что это такое?

— Это метод лечения, который я изобрел. Он основан на исследовании подсознательного.

Обычно Кан награждал ярлыком «шарлатан» любого, кто нес подобную чепуху. К психологам он относился с предубеждением, но сейчас был вынужден признать, что человек, с которым он разговаривал, не был похож на шарлатана.

— Грейс, как вы знаете, страдает амнезией, — продолжил он. — Провалы в памяти охватывают несколько кратких периодов ее жизни, в частности ночь убийства.

— Именно поэтому я и взялся за ее лечение.

— Меня тревожит ваше вмешательство в это дело. Вы можете оказать на Грейс опасное влияние, и она исповедуется вам в том, о чем боится сказать мне…

— Исповедуется? — улыбнулся Фрейд. — Вы считаете меня кем-то вроде священника?

— Неважно, кем я вас считаю.

— Нет, нет, ваше заблуждение меня как раз устраивает. — Фрейд спокойно закурил. — Тогда вам легко будет понять, что я, так же как исповедник, не смогу поделиться с вами тем, что расскажет мне мисс Корда. Психоаналитик, как любой врач, обязан хранить тайну.

— Арест убийцы Августа Корда, — объяснил Кан, чувствуя нарастающее раздражение, — предотвратит новые преступления. Если Грейс вспомнит, что произошло, надеюсь, вам хватит ума рассказать мне об этом.

— Исключено.

— Вы, очевидно, не знакомы с нашей системой правосудия, — добавил Кан. — Поэтому ставлю вас в известность: если вы станете влиять на показания Грейс, вас могут обвинить в том, что вы потворствуете лжесвидетельству.

Фрейд вскинул голову:

— Инспектор, вы, видимо, полагаете, что мне платят за то, чтобы я промыл мисс Корда мозги?

Кан молча выдержал взгляд психоаналитика.

— Позвольте мне рассеять это недоразумение. Я мало интересуюсь тем, что видела Грейс два дня назад, но меня очень занимает то, что произошло в ее детстве. Я ищу глубоко спрятанные корни ее невроза, они, несомненно, сексуального происхождения.

— И как же вы это делаете?

— Я даю ей возможность рассказывать мне истории. Эти истории приведут меня к источнику ее болезни. Когда я найду его, то расскажу об этом только ей, и больше никому.

— Вы что, издеваетесь? Истории, неврозы… — воскликнул Кан. — Совершенно очевидно, что в этом деле нет никакой сексуальной подоплеки.

— Корда получил удар ножом в низ живота. Я считаю, что это сексуально мотивированный поступок.

— Его убили шпагой. Не понимаю, что…

— Шпага в еще большей степени, чем кинжал, является олицетворением пениса. Быть может, за этим преступлением прячется фантазия об изнасиловании.

— Чушь! — заявил Кан.

В глазах Фрейда вспыхнули молнии, он внимательно посмотрел на инспектора:

— Как вы собираетесь узнать то, что скрывает Грейс Корда?

— Есть несколько вариантов, — объяснил Кан. — Например, я сведу Грейс с нашим основным подозреваемым, Джоном Менсоном. Встреча с возможным убийцей ее отца может оказаться той самой встряской, которая нужна, чтобы вернуть ей память.

— Это совершенно бесполезно, — покачал головой Фрейд. — Вы подвергнете ее шоку, но память ей не вернете.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что, как я уже говорил, препятствием на пути к ее воспоминаниям является что-то, случившееся очень давно. Искусственный шок окажет на нее такое же действие, как, например, удар дубиной по голове.

— Неужели? — с досадой сказал Кан.

— Ваши методы не сработают, — сказал Фрейд. — Попрощавшись сегодня с Грейс, я прошел мимо комнаты ее отца. Несколько полицейских проводили там обыск. Они искали документы. Один вынимал зеркало из деревянной рамы, другой листал книги, третий втыкал иголки в диванные подушки. Но, несмотря на их усердие, они ничего не нашли.

— Может быть, потому, что там ничего и не было, — заметил Кан.

— Или потому, что такой способ обыска довольно примитивен.

— А как бы вы взялись за дело?

— Мой опыт подсказывает, — ответил Фрейд, — что самые надежные тайники находятся в нашем мозгу. А подсознательное — это просто неприступный сейф. О том, что там таится, можно лишь догадываться при помощи таких неконтролируемых сознанием проявлений, как сны, оговорки, ошибки, оплошности.

— Вы хотите сказать, что Август Корда прятал свои документы в глубинах подсознания? — ехидно спросил Кан.

— Нет, но о его тайнике можно догадаться по проявлениям его сознания. Вспомните, например, макет Манхэттена, который он построил. Этот макет — материализация его мысли.

— Такой тайник слишком заметен, — возразил Кан.

— Один из ваших соотечественников доказал, что письмо бывает очень трудно найти именно тогда, когда оно выставлено на всеобщее обозрение.

— Эдгар Аллан По пил слишком много абсента, — возразил Кан.

— Он писал, только будучи трезвым, — отрезал Фрейд. — А когда шестьдесят лет назад его убили в Балтиморе, ваши коллеги выполнили свою работу очень халтурно.

— Эдгара По убила его печень. Я знаю это дело: слухи об убийстве оказались беспочвенными.

Собеседники испепеляли друг друга взглядами. Наконец Кан встал:

— Спасибо за советы. Теперь и мне хочется дать вам один. Если я узнаю, что вы работаете на кого-то или сбиваете с толку свидетеля, вам придется сдать обратные билеты. До скорого свидания, доктор.

Фрейд ограничился кивком и проследил, как Кан теряется в толпе, которая заметно поредела, хотя остающиеся на крыше гости из-за выпитого алкоголя были достаточно возбуждены.

Докурив сигару, Фрейд направился к лифту. Он размышлял. Его позиция, по сравнению с позицией служителя закона, слаба. И его впервые испугала мысль о том, что может с ним произойти, если он скроет от американского правосудия признания Грейс Корда. Если ему придется предстать перед судом, его репутация от этого непоправимо пострадает…

Выйдя из лифта на пятом этаже, Фрейд увидел пару, которая, смеясь, шла по коридору. Фрейд сразу узнал высокую фигуру Юнга, который подходил к своему номеру, обнимая за талию Анну Лендис.

Фрейд резко остановился и прижался к стене. Он увидел, что Юнг перепутал двери, и ключ не вошел в замочную скважину. Юнг и Анна вернулись к предыдущей двери.

Типичная ошибка. Пытаясь открыть, даже взломать дверь, номер на которой был гораздо больше, чем на его собственной, Юнг признавался одновременно и в том, что прекрасно отдает себе отчет, что совершает нечто предосудительное, и в том, что хочет далеко пойти в Америке, используя свой талант обольстителя.

Когда пара исчезла, Фрейд направился к своей комнате, пытаясь изгнать из воображения образы раздевающихся Юнга и Анны. В его мозгу возникло воспоминание о второй личности Грейс и ее попытках его соблазнить. Он воскресил в памяти искаженные тревогой черты молодой женщины.

Не сумев подвергнуть Грейс психоанализу, Фрейд решил лечь спать без ужина и немедленно заснуть. Момент засыпания был одним из его самых любимых. Попадая в царство снов, Фрейд словно бы опять начинал работать.