Посвящается Кристине, у которой моих книг больше, как я подозреваю, чем у меня самой.

Мне очень дороги твои дружба и поддержка.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Звонка от Данте так скоро я не ожидала. Он сам упомянул, как сложно изготовить амулет против Никты. И я решила, что это потребует изрядного времени - если получится вообще. А после разговора с Хью только укрепилась в недоверии к способностям Данте.

Но он сказал по телефону:

- Защита готова. Сделал все, что мог. Нужен амулет - так приезжай, забери, - и отключился.

Я отправилась на Рэйнервэли и никого, как обычно, в заведении Данте не застала.

- Похоже, дела у тебя перед Рождеством не очень?

- На самом деле, - сказал он, выходя из задней комнаты, - ты бы удивилась, узнав, сколько отчаяния вселяют в людей каникулы. Держи!

Он бросил мне что-то размером с бейсбольный мяч.

Я поймала его, разглядела и почувствовала разочарование. То был сплетенный из тоненьких, темных веточек шарик. Сквозь щели виднелось несколько вещиц внутри - камушек, перышко, еще что-то. Я тряхнула шариком, тот загремел.

- Это он? - спросила я. - Амулет, способный отогнать сверхмогущественное сновиденное существо? Похоже на реквизит к фильму «Ведьма из Блэра».

- Он Никту не отгонит, - ответил Данте. - Ее ничто не отгонит. Но может заставить ее подумать дважды. Действует скорее как… репеллент.

- Цитронелла?

Он закатил глаза.

- Да. Все зависит от энергетического заряда Никты. Если он невелик… амулет, возможно, не даст ей приблизиться.

Я снова посмотрела на шарик. И снова ничего особенного не увидела. В нем не ощущалось никакой силы. Правда, я могла воспринять не всякую ауру. Низшие бессмертные хуже чувствуют неодушевленные предметы, чем люди-медиумы.

Данте мое молчание как будто рассердило.

- Слушай, тебя никто не заставляет им пользоваться, - сказал он резко. - Но я угробил на него кучу сил. И с твоей стороны было бы довольно мило, придержи ты на секундочку свою иронию и скажи мне спасибо.

- Мою иро…

Я чуть не вспылила сама, но сдержалась. Данте, конечно, в списке моих знакомых-циников занимал одно из первых мест, но и я не была девочкой-ромашкой. С тех пор как впервые пришла за помощью, ничего, кроме хлопот, ему не доставила. И, взглянув на него сейчас, заметила, что он бледен и выглядит усталым. Даже если шарик был бесполезен, на изготовление его он и впрямь затратил какие-то силы.

- Ты прав, - сказала я. - Извини. Спасибо. Большое тебе спасибо.

Он вскинул брови. Кое-как сдержался, чтобы не высмеять тут же мою искренность. Только кивнул.

- Не стоит благодарности.

Мы немного помолчали. Похоже, без иронии оба не знали, что сказать.

- Ты… нашла ангелов?

- Нет. Хоть у Бэтмена сигнал одалживай… Джером в отъезде до сих пор. Хью - мой друг-черт - может с ним связаться, но если мы окажемся не правы в своих подозрениях, Джером взбесится не на шутку. - Припомнив разговор в кафе, я нахмурилась. - Хью уже бесится, поэтому не знаю даже, хочу ли я его помощи.

Данте улыбнулся.

- А я думал, суккубы со всеми в нежной дружбе. Или это тоже миф, как крылья и огненные глаза?

- Просто он по-дурацки повел себя с Сетом.

Данте ждал продолжения. Я вздохнула.

- Хью считает наш роман пустой тратой времени. И не потому, что мы не спим вместе. Думает, я буду страдать.

- Для черта - весьма альтруистично. - Он шагнул ко мне, шутливо щелкнул по носу. - Но, ребята, с этими вашими странными представлениями о морали я бы зарекся что-то насчет вас предполагать. А ты сама? Тоже думаешь, что будешь страдать?

- Нет. А если и думаю, это мое дело. Хью незачем обо мне беспокоиться. Да и еще и Сета нервировать!

- Не переживай ты так. Беспокоится - значит, заботится. Относись мы так друг к другу все, в мире было бы куда меньше страданий.

От Данте такого высказывания я не ожидала.

- Возможно. Но и ненужного давления тоже было бы меньше.

Он хмыкнул, взял меня за руку. Перевернул ее и посмотрел на ладонь.

- Набор линий случайный для этого обличья? - спросил он.

Я кивнула.

- Можешь изменить его на первоначальный?

- Ты что, гадать собрался? По мне, так все это фуфло.

- Не все.

Я ждала продолжения, но Данте ничего не добавил. Серые глаза его были серьезны и задумчивы. Что-то в них заставило меня подчиниться, и с превеликой неохотой я превратила руки в те, с которыми родилась.

Ни разу, став суккубом, я не возвращалась в свое истинное обличье. Терпеть его не могла. И даже от такого маленького изменения мне сделалось не по себе. Руки были слишком большими для нынешнего миниатюрного тела и выглядели совершенно чужеродными.

Данте посмотрел на одну ладонь, на вторую. Фыркнул через пару секунд и выпустил обе.

- Удивительно.

Я тут же вернула им прежний вид.

- Что - удивительно?

- Ты правша? - ответил вопросом он.

- Да.

Данте показал на левую ладонь.

- Ее линии рассказывают о тех качествах, с которыми ты родилась. Линии правой - о том, как ты растешь, меняешься и развиваешь дарованное тебе от рождения. Левая - природа, правая - опыт.

- И?

- У тебя они одинаковы на обеих руках. Глубокая линия сердца… означает характер сильный и страстный. Что не удивляет. Но она разорвана на множество частей.

Он коснулся моей левой руки.

- Тебе предназначено было страдать. Коснулся правой.

- И по этому пути ты собираешься идти вечно. Не учишься. Не меняешься.

- Если что-то предназначено, при чем здесь учение и перемены? Разве это не данность?

Осуждение, которое я услышала в его голосе, мне не понравилось. Как будто я была виновата в том, что у меня такие ладони.

- Не начинай, - сказал он. - Я не философ, и все эти дебаты насчет предопределения и свободной воли - не для меня. К тому же гадание по ладони - фуфло.

- Да, - холодно сказала я. - Согласна.

Данте, к моему удивлению, вдруг обнял меня и притянул к себе.

- Будь осторожна, суккуб. Тебя сейчас окружают опасности. Со всех сторон. А я тоже не хочу видеть, как ты страдаешь.

Я не стала отстраняться, положила голову ему на грудь.

- С чего ты стал вдруг таким милым? Все еще надеешься уложить меня в постель?

- Всегда буду надеяться.

Он поцеловал меня в лоб. Потом в нос. И в губы.

- Но ты мне и просто нравишься. Поэтому поберегись.

Я поехала домой, дивясь по дороге странному поведению Данте. И не заметила, думая о нем, как добралась. В квартире ни Винсента, ни ангелов опять не застала и решила заглянуть в «Изумрудный город». У меня был выходной, но, зная, сколько там сейчас работы, я подумала, что от помощи никто не откажется. Мне же просто надо было отвлечься.

Перед закрытием магазина позвонил на мобильник Сет и спросил, не могу ли я забрать его от брата. Собственную машину он оставил в Куин-Энн, поскольку до кинотеатра, а потом и до дома его подвез Терри. И я, покончив с делами, отправилась за ним.

Терри и Андреа встретили меня тепло, напомнили, что ждут нас с Сетом на Рождество, о чем я и без того не забыла. К нашему роману они относились как к чему-то хрупкому и могущему разбиться в любой момент - каким он и был на самом деле - и пытались защитить его изо всех сил.

Девочки мне обрадовались, налетели, засыпали вопросами и новостями. Все, кроме Кейлы, которую отчего-то еще не уложили спать, хотя было довольно поздно. Она молчала, что неудивительно, поскольку, не считая нашего последнего с ней разговора, Кейла молчала почти всегда. Но обычно она подбегала ко мне вместе с сестрами. Сегодня же осталась сидеть на диване. И пока Сет одевался, я подошла к ней сама.

- Привет, - сказала, присаживаясь рядом, - Как дела?…

Я к ней даже не прикоснулась. Но Кейла отпрянула так, словно ее обожгло. Сползла с дивана, выбежала из комнаты. Маленькие ножки затопали по лестнице наверх.

Я взглянула на остальных с удивлением.

- Что я такого сделала?

- Понятия не имею, - озадаченно ответила Андреа. - Вроде бы все было в порядке.

- Нашло, видать, что-то, - сказал Терри. - С детьми такое бывает. Особенно с девочками.

Он взъерошил Кендалл волосы, та взвизгнула.

Все тут же забыли о Кейле. Начали прощаться со мной и Сетом, но я осталась в недоумении. Малышка всегда мне радовалась, а в последний раз и вовсе выказала небывалое доверие. Отчего же сегодня смотрела на меня с таким страхом? Обычные детские капризы? Или она заметила то, чего сама я видеть не могла, - след какого-то потустороннего присутствия? Не выдержав, я попросила разрешения подняться к Кейле и попытаться поговорить с ней еще раз.

Она сидела в спальне, забившись в угол кровати, прижав к себе единорога. И при виде меня, остановившейся в дверях, глаза ее стали как блюдца, в которых плескался страх.

- Эй! - сказала я. - Ты в порядке?

Молчание. Только глаза распахнулись еще сильней.

- Я не подойду к тебе, - добавила я, - обещаю. Но скажи, пожалуйста… что ты видишь? Почему боишься меня?

Прошло несколько секунд, и казалось уже, что она не ответит. Но Кейла вдруг заговорила - еле слышно:

- Ты плохая. Почему ты такая плохая?

Чего- чего, а этого я не ожидала. Думала, что она, возможно, увидела призрачную ведьму, парящую у меня над головой… Сердце сжалось. Да, я была злом -служительницей ада. Моей вечной задачей было соблазнять и развращать мужчин. Но больнее, чем любое обвинение - в самых мерзких и нечестивых поступках, - ударило меня слово «плохая», услышанное от маленькой девочки. И, не сказав ничего больше, я отвернулась и пошла вниз.

В машине я рассказала Сету, как провела день, не найдя ангелов.

- За тобой бродит какое-то страшное существо, и ты решила забыться за работой? - спросил он шутливо и сердито одновременно. - С тем же успехом могла бы сходить со мной в кино.

- Ох. - Мне сделалось неловко. - Я хотела, чтобы вы с братом пообщались…

- И, - добавил он, - попросту забыла.

- Я о тебе никогда не забываю, - твердо сказала я. - Просто отвлеклась немного.

- Забавно. Приняла бы ты такое извинение, будь на твоем месте я?…

Дома у меня по-прежнему никого не было. Я отнесла амулет Данте в спальню, потом подсела на диван к Сету.

- Терпеть не могу ждать, - сказала я. - И почему со мной вечно так - случается вдруг что-то серьезное, сверхъестественное, а я сижу без дела и чувствую себя ни на что не годной? Постоянно завишу от других.

- Неправда. - Он взял меня за руку, переплел пальцы с моими. - Ты чудесная и талантливая. Просто не все умеешь.

- Хотелось бы мне уметь еще хоть что-нибудь, кроме превращений. Лазерными лучами из пальцев стрелять или… не знаю даже.

- Думаешь, остановила бы этим Никту?

- Нет. Но хоть охладила бы ее пыл.

- А я вот всегда мечтал обладать замораживающей силой.

- Замораживающей?

- Да. - Сет по-актерски широким жестом указал на журнальный столик. - Если уж говорить о суперменских способностях. Махнул рукой - и все покрылось льдом.

- Не снегом?

- Можно и снегом.

- И как снег и лед помогали бы тебе бороться с преступниками?

- Не знаю. Но хоть охладили бы их пыл.

Я засмеялась, прильнула к Сету. С ним и ждать было легче…

- Хочешь есть? - спросила я. - Ясмин и Винсент соревновались тут за звание лучшего шеф-повара.

И мы отправились в кухню и нашли там столько еды, сколько в ней не бывало со дня моего переезда. На столе стояла тарелка с кусками торта - домашней, судя по виду, выпечки. Сет указал на холодильник.

- Если там есть клубника - значит, Бог существует.

Я открыла дверцу.

- Готовься славить Его, - сказала я и вытащила миску с посыпанной сахаром клубникой.

Потом вторую, побольше, прикрытую пластиковой крышкой. Заглянула в нее.

- А это взбитые сливки.

- Аллилуйя, - провозгласил Сет.

Я поставила обе миски на стол, и все сновиденные духи показались вдруг чем-то мелким и смешным. Сняла крышку со сливок. Сет тут же макнул в них палец.

- Дикарь, - укорила я.

- Божественно, - пробормотал он, слизывая сливки.

Макнул в миску другой палец и протянул мне. Я наклонилась, лизнула тоже. Рот наполнился дивной сладостью.

- Ммм. - Я прикрыла глаза.

- Ммм, - откликнулся Сет.

Я открыла глаза.

- Ты о сливках?

- Не совсем.

- Об этом? - На пальце еще оставались сливки, и я взяла его в рот и принялась сосать, лаская языком.

Сет затаил дыхание.

- Спасибо за помывку, - выдохнул он.

- Чистоплотность, говорят, соседствует с набожностью.

- Ой, а на мне еще осталось, - сказал он.

- Правда? Где?

Он снова зачерпнул пальцем сливки.

- Да вот же.

Я слизала и их тоже, посасывая и целуя не только виновный палец, но и все остальные заодно. Закончив, перевернула его руку, поцеловала.

- Все. Ослепительная чистота.

Сет покачал головой.

- Ай-ай-ай.

- Что такое?

- Ты сама испачкалась.

- Где?

Он зачерпнул еще сливок и вымазал мне губы, подбородок и шею.

- Везде.

И не успела я ответить, как он уже прильнул к моей шее, облизывая и целуя ее столь же чувственно, как я ласкала его пальцы. Я даже поразилась - а ведь была не из тех, кого можно удивить подобными вещами. Инстинктивно подалась к нему, запрокинув голову, чтобы не мешать продвижению его губ. Горячий, на редкость умелый язык подчистил все до капельки сливки на шее, затем принялся за подбородок и наконец коснулся губ.

Забыв о сливках, мы принялись целоваться. Я стояла спиной к буфету, Сет прижал меня к нему своим телом. И, когда оторвался наконец от моих губ, я с трудом перевела дух.

- Ого, - сказала я, распахнув глаза. - Вот почему я не готовлю. От этого одно беспокойство.

Сет глянул налево, направо, продолжая прижимать меня к буфету. Я вздрогнула - таким возбужденным, даже диковатым стал у него взгляд.

- Ничего страшного как будто не происходит.

- Пока нет, - согласилась я. - Но помни о норме.

Он пожал плечами.

- Помню. Пока ведь ничего страшного.

- Но будет, если… ммм…

Сет поцеловал меня снова. Обняв за талию на этот раз, прижав еще крепче. Я обвила руками его шею, наслаждаясь поцелуем. Пылким, опасным, изумительным… прерывать его не хотелось никогда. Но следовало. И я уже начинала беспокоиться, когда Сет наконец остановился сам.

- А, - поддразнила я, - пришел в себя…

Он улыбнулся, и сердце у меня заколотилось при виде необузданного желания у него в глазах в сочетании со сдержанным, как обычно, выражением лица.

- Нет, - сказал он. - Давай проверим, как далеко мы можем позволить себе зайти.

- Мы знаем, - ответила я. - Проверяли уже.

Это было не совсем так. Секундомером мы, разумеется, не пользовались. Просто чувствовали, когда следует прервать поцелуй, пока тот не сделался опасным.

Он покачал головой.

- Не с поцелуями. С этим.

На мне был красный кардиган, под ним - черный топ. Сет расстегнул пуговицы жакета, снял его с меня. Уронил на пол и накрыл мои обнаженные руки своими.

Посмотрел выжидающе.

- Мы высчитываем, с какой скоростью ты можешь снять с меня жакет? - спросила я.

- Не угадала. Ты не всегда в нем.

Он поднял руки, стянул с себя тенниску. Отбросил и, не успела та упасть на пол, прижал меня к груди. С золотистой кожей, благоухающей, теплой… Подавив отчаянное желание начать целовать ее, я вскинула голову. И попыталась отшутиться:

- Это что-то вроде покера на раздевание? Только без карт?

- Это, Фетида, - ответил он, берясь за бретельки моего топа, - проверка. Как далеко мы можем зайти вообще.

Следовало остановить его, но прикосновения были такими пьянящими… Топ скользнул вверх и присоединился к лежавшей на полу одежде.

Я засмеялась.

- С поцелуями мы все выяснили. Теперь выясняем, насколько можем раздеться?

- Да, - сказал он.

И попытался принять важный вид.

- Это научный эксперимент.

- А я думала, ты стаскиваешь с меня одежду.

- Это часть эксперимента. Мы знаем, как долго может длиться поцелуй, когда мы одеты. А когда обнажены? Столько же или меньше?

- Я не…

Он снова прервал меня поцелуем, и я вся затрепетала, когда моя нагая грудь прижалась к его груди. Тела наши ничто не разделяло, и это было неописуемо. Даже голова закружилась.

После этого Сет продолжил эксперимент - снимал с нас поочередно по одному предмету одежды и целовал меня, проверяя результаты. Когда мы остались безо всего, он отодвинулся, довольный, полюбовался мной.

- По-моему, ничего не происходит, - сказал он.

- Происходит, да еще как, поверь. - Я вдруг занервничала.

Только сейчас я сообразила, насколько опасным стало то, что началось как забавная игра. Каждая клеточка моего тела жаждала прикосновения и ласки. Я вся горела. Инстинкт, вынуждавший меня питаться человеческой энергией, очнулся и свирепствовал, понимая лишь одно - перед ним пища.

- И дело не в наготе, а в поцелуях. - Я потянулась за одеждой. - Помнишь тот раз, когда мы целовались в постели? Мне передалось немного твоей энергии, хотя мы были одеты. Так что хватит… еще немного - и игра закончится. Науку, впрочем, ты сегодня продвинул, признаю.

Сет поймал меня за руку. Снова прижал к себе.

- Еще чуть-чуть. Только чтобы проверить.

Он был возбужден как никогда раньше. Я, во всяком случае, его таким не видела.

- Что еще?

- Всего один поцелуй, - сказал он с простодушным видом. - Последний.

- Ну-ну.

- Один, Фетида. И все.

Я немного поколебалась. Потом кивнула.

- Ладно. Хорошо. Но учти, я начеку, так что не надейся…

- Заметано.

Это ли слово он сказал или другое, я не расслышала, потому что договаривал он, уже целуя. Снова прижал меня к буфету, обхватил рукой ягодицы. Так близки мы еще не были. Никогда. Обнаженными - уж точно. Да еще и целующимися при этом. Никогда. И желала я его сейчас как никогда, со всем пылом суккуба и любящей женщины. Плотина рухнула, страсть, которую мы так долго сдерживали, вырвалась на свободу. Он желал меня не меньше - я чувствовала, каким он был твердым. Прижималась к нему все теснее, извиваясь всем телом. Он скользнул рукой по моей ноге, потянул ее вверх. Почти закинул уже к себе на бедро, когда я вдруг ощутила…

То самое.

Чего боялась.

Жизнь Сета. Слаще поцелуев. Слаще взбитых сливок. Она хлынула в меня, чистая, яркая, не похожая ни на что, испробованное прежде… если не считать того раза, когда я украла ее немного. Не будь рот мой занят поцелуем, я застонала бы.

Я тут же опомнилась и изо всех сил принялась вырываться. Сил не хватило, удалось только прервать поцелуй. Сет немедленно двинулся ниже, начал целовать меня в шею. Поток энергии не прекратился.

- Сет… Сет! Цель достигнута. Мы узнали, как далеко можем зайти.

Он бросил на меня пылкий взгляд.

- Джорджина, пожалуйста… мы так близко… еще…

Мы и впрямь были близко. Чересчур.

- Нет. - Я уперлась руками ему в грудь. - Сет, отпусти…

Толкнула что было сил.

- Отпусти!

Вырвалась наконец, отошла, пошатываясь, в сторону, схватилась за буфет, чтобы не упасть. Поток энергии резко оборвался.

Сет потянулся поддержать меня, но я уклонилась.

- Ты… в порядке? - спросил он.

- Я-то да, - ответила я, тяжело дыша. - А вот ты - нет. Я забрала у тебя немного… энергии.

- Немного - это ерунда.

- Не для меня, - сказала я, по-прежнему держась на расстоянии.

- Это не твоя энергия, - возразил он, глядя на меня все такими же горящими, жадными глазами. - Моя. И на мой взгляд, дело того стоило.

Он шагнул ко мне.

- Даже если бы я отдал больше.

Я вытянула руку перед собой.

- Перестань. Не подходи. Я тебе не доверяю.

В глазах его появилось ошеломление.

- Не доверяешь? Мне? Вот уж не думал услышать от тебя такое.

- Я не то имела в виду. Вернее… не знаю. Я не думаю, конечно, что ты способен меня изнасиловать, но… ты умеешь убедить. И в последнее время сам на себя не похож. С тех пор, как тебя ранили. Готов… на риск. Словно у тебя кризис среднего возраста.

- У меня жизненный кризис, Фетида. Не хочу, подобно некоторым, понять на смертном одре, что так ничего путного и не сделал. Неужели не понимаешь? Мэдди ты подбиваешь на авантюрные шаги, а меня пытаешься от всего оградить.

- Это… совсем другое.

- То есть? - спросил он. - Почему ей рисковать можно, а мне нельзя?

- Потому что между скалолазанием и сексом, из-за которого теряешь несколько лет жизни, - большая разница. Что с тобой происходит? Ты же сам говорил, что секс между нами - не главное.

- Так и есть, - сказал он твердо. - Именно так. Я люблю тебя… за многое другое. Люблю сильней, чем могу описать. Но не хочу умереть, так с тобой и не побыв. Не побыв по-настоящему.

Я изумилась. Сет не шутил. Но разве мог он всерьез желать того, что только приблизит его смерть?

- Ты просто давно не занимался сексом, вот и все, - сказала я. - Перевозбудился, поэтому плохо сейчас соображаешь.

- Перевозбудился, - кивнул он. - Из-за тебя. Женщины, которую люблю.

И подошел ко мне еще ближе, но прикасаться не стал.

- Я хочу тебя, Джорджина. Так сильно, что это меня убивает. И знаю, что ты хочешь меня тоже. Чего же мы боимся? Да, я пострадаю, но если мы оставим все как есть… и так и не узнаем…

Он покачал головой, вздохнул.

- Пожалуйста, Джорджина. Всего один раз. Давай побудем вместе - по-настоящему вместе.

Я сглотнула комок в горле. Он был такой милый. Притягательный. Слова его звучали так убедительно, так разумно… Я готова была поверить, что все это пустяки, ничего страшного не произойдет, если я позволю случиться тому, о чем он просит. Смотрела ему в глаза, саму себя убеждая в его правоте, вспоминая слова Картера и других своих друзей. Выбор - за Сетом, мне не о чем беспокоиться…

Но на самом деле было о чем.

- Нет, - сказала я. - Не могу. Пожалуйста, Сет… не надо этого делать. Не смотри на меня так. Я тоже тебя люблю… очень, очень люблю. Но это невозможно. Поверь, тебе просто нужен секс. Найди кого-нибудь. Кого угодно. Все равно. Я не расстроюсь. Главное - чтобы ты пришел в себя.

- Расстроишься, - ответил он с жутким спокойствием. - Что бы ты ни говорила… расстроишься.

- Нет, если это тебя защитит.

- Меня защищать не надо.

- Надо, будь оно проклято! - закричала я.

Подалась к нему, стукнула кулаками по груди, не в силах больше сдерживать чувства.

- Ты не понимаешь? Я должна тебя защищать. Если с тобой случится что-то… случится по моей вине - это меня убьет. Это. Меня. Убьет. Я не переживу. Не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Это меня убьет!

Я умолкла. Мы встретились глазами.

Сет ничего не ответил. Он просто смотрел на меня. И я поняла, о чем он думает. Поскольку сама думала о том же. Только что я подтвердила сказанное Хью. Признала справедливым беспокойство Сета. Страдать предстояло не ему. Мне.

Он осторожно взял меня за руки, отвел их от своей груди. Попятился, поднял вещи с пола, начал одеваться. Я, оцепенев, осталась на месте.

- Сет, - выдавила я. - Я не то хотела сказать.

- Все в порядке, Фетида. - Не глядя на меня, он застегнул брюки. - Я понимаю. Прости. Прости мою настойчивость.

- Нет-нет, я…

- Все в порядке, - повторил он.

Голосом безучастным. Ровным. Неестественно спокойным.

- Правда. Просто… мне нужно уйти. Думаю, так будет лучше для нас обоих. Видит Бог, у тебя хватает забот и без меня.

К глазам моим подступили слезы.

- Я не хотела…

- Знаю, - сказал он.

Одернул на себе тенниску, взглянул на меня наконец.

- Но мне и вправду… надо уйти. Поговорим как-нибудь… позже.

Он поднял руку, словно собираясь коснуться моей щеки, но тут же опустил ее. Вздохнул, попрощался и ушел.

Я какое- то время еще стояла, не в силах пошевелиться. Сердце будто облили кислотой, так оно ныло и горело. Потом оцепенение отпустило. Колени подогнулись, я осела на пол. По-прежнему нагая, не чувствуя холода, подтянула колени, уткнулась в них лицом. Что я наделала?… Часть меня требовала бежать за ним, умолять вернуться, сказать, что мы займемся любовью и все будет, как он захочет. Другая -гордость и благоразумие - удерживала на месте.

Та самая часть, что не позволила мне пойти за Эндрю в тот день, когда мы поссорились из-за черной чумы. Я отпустила его и старательно избегала встречи после этого. Когда чума добралась-таки до городка, епископ мой уехал одним из первых. А с ним - и я, и все остальные домочадцы. Спрятаться от болезни на самом деле было негде - точно как в «Маске красной смерти». И все же некоторые места были безопасней других. Епископ, выбирая лучшие, выжил.

Прошло несколько месяцев, я окончательно устала от Джеффри и решила, что пора двигаться дальше. Получила разрешение от архидемона переехать во Флоренцию, выбралась тайком однажды ночью из дому и отправилась в долгое путешествие. Городок, в котором мы жили прежде, лежал по дороге. Я оказалась там через неделю.

Зачумленную местность современные люди представляют себе не совсем верно. Груды мертвых тел на улицах… Так было далеко не всегда. Европа пережила в конечном итоге черную чуму, цивилизация не погибла. Земля возделывалась, строились дома, рождались дети.

Городок казался просто тише и унылее, чем в былые времена. Заглянув в церковь, Эндрю я там не увидела, и старик, копавшийся в церковном саду, сказал, что он отправился в квартал бедняков, навестить кого-то из прихожан. Там я его и нашла, в доме пивовара. Маленьком, тесном и грязном. Где ютилось большое семейство - сам пивовар с женой и восемью детьми и двое его братьев. Больны были все, кроме жены, которой Эндрю и помогал за ними ухаживать.

- Сесили? - спросил он изумленно, стоя на коленях у кровати мальчика-подростка.

Сердце мое затрепетало от радости и облегчения. Жив. Остался, боролся с болезнью и победил.

Я опустилась на колени рядом с ним. Жена пивовара, поившая маленькую дочку, смущенно на меня покосилась. Пусть не в шелках и бархате, к их сословию я все же не принадлежала, и как обходиться со мной, ей было непонятно.

- Вы живы, - сказала я. - Я так беспокоилась. Боялась, что не увижу вас больше.

Он одарил меня прежней мягкой улыбкой, и я увидела, что морщинок вокруг глаз у него прибавилось. Ответил:

- Богу пока не угодно было нас разлучить.

Я посмотрела на мальчика. Думала, Эндрю кормит его, но тут поняла, что он вершит последнее таинство. Рубахи на ребенке не было, на шее и под мышками виднелись предательские бубоны, которые и дали чуме имя. Обычно она уносила людей за неделю, но мальчик был так изможден, словно умирал годы. Глаза блестели от жара, и нашего присутствия он, похоже, уже не сознавал.

Горечь подступила к горлу, я отвела взгляд. Встала, сказала Эндрю:

- Заканчивайте… я подожду вас снаружи.

И вышла из дома - туда, где царили свет и тепло, а не смерть.

Через некоторое время Эндрю вышел тоже. Спрашивать у него, умер ли мальчик, я не стала. Задала другой вопрос:

- Сколько человек выжило? Из тех, ради кого вы остались и рисковали жизнью… сколько?

Он пожал плечами.

- Три четверти. В семьях, где были совсем маленькие дети и дряхлые старики, - половина.

- Половина, - ровным голосом повторила я. - Не так уж и хорошо.

- Если хоть один выжил благодаря мне, это очень хорошо.

Я заглянула в его безмятежное, исполненное уверенности лицо, вздохнула.

- Спорить с вами бесполезно.

Он улыбнулся. Я вздохнула еще раз.

- Могу ли я помочь?

Улыбка пропала.

- Не шути с этим, Сесили.

- Я и не шучу. Скажите, что нужно делать.

Так я и стала вдруг сиделкой в маленьком провинциальном английском городке. Честно говоря, никаких особых способов борьбы с чумой в те времена не имелось. Содержать больных в чистоте, кормить и поить их - вот и вся помощь. Остальное было в руках иммунной системы и - если верить Эндрю - Бога. Когда мои подопечные переступали черту, из-за которой не возвращаются, я, не в силах смотреть, как они уходят, предоставляла их Эндрю и его молитвам. И все же случалось иногда, что они возвращались - те, кого я оставила. Поневоле поверишь во вмешательство свыше. Я и верила… пока не заболел Эндрю.

Началась болезнь исподволь - с жара, с болей, но оба мы прекрасно знали, что это означает. Тем не менее он работал, пока хватало сил. Когда же слег, я забросила всех остальных пациентов и занималась только им.

- Нужно и другим помогать, - сказал он мне как-то. - Не беспокойся обо мне.

Лицо его исхудало, покрылось пятнами, лимфатические узлы набухли, но в моих глазах он все равно был прекрасен.

- Кто же еще о вас побеспокоится? Больше некому.

То была правда. Эндрю многим помог, но к нему никто не пришел. Хотя переболевшим заразиться заново не грозило.

- Это неважно, - ответил он слабым голосом. - Я рад, что они живы.

- Вы тоже будете жить, - сказала я упрямо, хотя по всем признакам следовало уже ждать обратного, - должны, чтобы делать эти ваши окаянные добрые дела.

Он улыбнулся через силу.

- Надеюсь… но чувствую, что время мое в этом мире близится к концу. А вот ты, Сесили…

Он взглянул на меня, и я поразилась любви, которую увидела в его глазах. Я знала, конечно, что его ко мне влекло, но такого… никак не ожидала.

- Ты не заболеешь. Будешь жить - сильная, здоровая, прекрасная. Я знаю это. Бог тебя любит.

- Нет, - сказала я хмуро. - Ненавидит. Потому и не дает умереть.

- Бог посылает нам лишь те испытания, с которыми мы можем справиться. Вот… возьми… - Он тронул золотой крест, висевший у него на шее. - Возьми его, когда меня не станет.

- Нет, Эндрю, вы не…

- Возьми, - повторил он тверже. - И всякий раз, глядя на него, вспоминай, что Бог тебя любит. И что, какое бы горе Он тебе ни послал, оно не окажется для тебя слишком тяжким. Ты сильная. Выдержишь.

По щекам моим потекли горячие слезы.

- Не надо было вам этого делать, - сказала я. - Помогать им… Остались бы живы.

Он покачал головой.

- Тогда я не смог бы жить в ладу с самим собой.

Эндрю протянул еще несколько дней. Но каждый миг был приближением к смерти, и все это время я не отходила от него. И окончательно разуверилась, глядя на его страдания, в том, что за людьми присматривает некая милосердная сила. Он умер как жил - мирно и спокойно. Другой священник совершил над ним последний обряд, и взгляд Эндрю, пока он был в сознании, выражал только надежду и абсолютное доверие к тому, что грядет. Я задержалась проследить, чтобы похоронен он был достойно, хотя никаких особых приготовлений не требовалось. Пышных похорон в те дни не устраивали - во всяком случае, для людей его ранга.

Потом я перебралась из Англии на континент. И боль утраты через некоторое время стала приобретать иные формы. Нет, я горевала по нему по-прежнему - все так же плакало и болело сердце, и казалось, что я лишилась части самой себя. Но к этому добавилось еще и чувство вины. Все думалось, что надо было мне лучше о нем заботиться. Настоять, чтобы он уехал со мной, когда пришла чума. Или брать на себя хотя бы самую грязную часть работы по уходу за больными. Может, тогда он не заразился бы…

Флоренция во времена Ренессанса была дивным городом. Но, несмотря на все ее великолепие и расцвет искусств, смерть Эндрю мучила меня много лет. Тоска и боль, поселившиеся в сердце, не проходили, хотя и ослабевали постепенно со временем… очень долгим временем.

Хью был прав - бессмертие означает лишь, что тебе дольше приходится страдать.