Когда мы начали писать этот роман, я была уверена, что ничего хорошего из этого не выйдет. Слишком уж мы с Натальей разные. Теперь же, читая, я уже не могу сказать, что написала она, а что — я. Так что мы сработались. Надеюсь, что читать о приключениях наших героев окажется так же интересно, как их описывать.

С уважением, Валерия Комарова.

Что мы обязательно сработаемся, стало ясно уже на второй день совместной работы, когда, разделённые многими километрами, мы с Валерией принялись вносить одни и те же предложения по сюжету, то ли угадывая мысли друг друга, то ли нам в голову приходили одни и те же идеи. Конечно, без трудностей не обошлось, герои не всегда соглашались с предложениями авторов, но в целом работа оказалась захватывающей.

С наилучшими пожеланиями, Наталья Авербух.

ГЛАВА 3

18 — 19 ноября

Нара

Я спала беспокойно, чуяла неладное. Тиан ворочался, вздыхал, маялся. Что-то мучило его, не давало забыться. А у меня перед глазами стоял тот город, под стенами которого погиб первый Берсерк. Или нет? Тот ли?

И шептал-трещал Огнь, и смеялась Реи'Линэ.

Этот сон был не для меня, но все же он пришел ко мне. Зачем? Княгиня хотела меня помучить? Наказать? Жаркий шепот Огненной Девы. Страх. Не мой, — меня в этом сне не было, — его.

— Зачем ты показываешь мне это? Зачем?! — кричу.

Смех, треск пламени.

— Реи'Линэ! Ответь! Зачем?! — ярюсь.

Не отвечает. Весело смеется.

— Реи'Линэ! — молю.

Гудит пламя, звучат жуткие обещания Княгини. Сон выталкивает меня: чужачку, подсмотревшую то, что ее не должно касаться. И словно пущенная издалека стрела, меня поражают слова:

— Помни свой долг, девочка.

— Реи'Линэ! — просыпаюсь и вскидываюсь, комкая в пальцах сырое, холодное одеяло. Тяжело дышу, хриплю. На лбу — испарина. Вся в холодном поту.

Сохрани меня Хаос от таких вот «визитов»…

Утро не принесло ничего нового. Вот только Тиан был грустен и, еще меньше, чем раньше, хотел со мной разговаривать. На все мои вопросы и замечания он отвечал неопределенным мычанием или пожатием плеч. Он прятал глаза, смотрел куда угодно, но только не на меня. Что же с ним такое! Неужели тоже видел сон? Осенняя Княгиня! Ну, чего ты теперь от него хочешь? Разве мало тебе? Хочешь окончательно сломать его?

Но высшие фейри никогда не отвечают на такие вопросы, да и кто бы рискнул спросить у них отчета? По-моему, они и сами не всегда понимают, чего именно добиваются. Игрушки… Смертные, Старшие — мы для них игрушки.

Позавтракав вчерашними кушаньями — хорошо хоть, не рыбой! — мы принялись собираться в путь. В обозе насчет меня перешептывались. Ага, значит, я не только своего не добилась, но и дурочкой последней себя выставила. А уж когда я услышала, что Тиан наболтал главе, а глава раззвонил парочке сплетниц, в дороге оттачивающих языки просто тренировки ради… Любовник у меня в Вольграде! Это же надо выдумать! И ведь кто-то поверил, принял гнусную выдумку Тиана за чистую монету. Не считая этого, первая версия мало отличалась от истины: брат пошел меня искать, я заблудилась, натерпелась страху и охотно вернулась домой. Вторая партия сплетниц с жаром отвергала идею нашего с Тианом родства и приписывала мне какие-то невообразимые идеи насчет ревности, обиды и желания покончить с собой. Ко мне еще и додумались обратиться за разрешением этого спора. Боюсь, никто не поверил горячности, с которой я подтвердила свое родство с человеком. Сторонниц первой версии после моих заверений резко поубавилось. Теперь все гадали, как я сумела навязаться на шею безразличному ко мне возлюбленному. Тиана эта болтовня, к счастью, мало волновала: уж больно версии были близки к истине. Человек и так слишком о многом догадался. «Странная»! Хорошо хоть, перестал дурочкой считать, но… Что же с ним такое?

Неторопливое продвижение обоза было нарушено выскочившим на дорогу крестьянином. Он, быстро справившись, кто из нас главный, бросился к главе обоза и принялся его горячо о чем-то просить. Приемы, которые он для этого использовал — падение на колени, воззвание к Единому и прочие жалкие попытки изобразить нечеловеческие муки, — заставили главу отдать приказ об остановке. Не из сострадания, просто крестьянин мешал проехать. Охранники подобрались ближе, я, не удержавшись, тоже подошла полюбопытствовать.

В одном из миров говорили: «Любопытство кошку сгубило»… Пусть я и не кошка, но и меня потворство слабости до добра не довело.

— Почтеннейший, — втолковывал голова, — какое отношения я могу иметь к вашим курицам?

— Петушков молодых, яички свежие, колбасок, шавку, дите, вон, со двора прямо пропало… — тараторил мужик. — Хоть дите-то верните! Мать слезами умывается!

— Я тут при чем?! — возопил голова. — Я детей отроду не разыскивал!

— Это кто же такой всеядный: все — от петушков до детей — кушает? — не выдержала я.

Мужик взвыл и разродился очередной серией воззваний к Единому.

— Не шути Нара, видишь, не до того человеку, — сердито одернул меня Тиан. Он принял мои слова за шутку?! А я, между прочим, совершенно серьезно. Зачем еще человеческих детей воровать, если не пожирать их, как в сказках? На что они вообще кому-то сдались?

— А что случилось-то?

— В деревне пропала девочка, — поморщился Тиан. — А еще продукты из чуланов и птицы из курятников.

— И?.. — я окончательно запуталась.

— Сжальтесь, девушка, не откажите! — кинулся мне в ноги мужик, пытаясь поцеловать сапоги.

— В чем? — поразилась я, спешно отступая. Кажется, я начинаю понимать главу обоза, с сумасшедшими лучше не спорить, с ними лучше вообще не связываться…

— В помощи! — Эти слова отозвались в моих ушах похоронным звоном. В памяти всплыл разговор, который я слышала, сидя в волчьей яме.

— А теперь о плате, Воин…

— Дай, вытащу, потом разберемся!

— Нет уж… Сначала — плата. Итак… Моя плата такова… Куда бы вы ни пошли, куда бы ни спешили, встретите когда в дороге человека, что о помощи попросит — не откажите ему.

Я сглотнула.

— В какой помощи? — спросила осторожно.

— Разыскать!

— Ваши петушки давно съедены, — попробовала объяснить я, но тут меня оборвал Тиан:

— Нара, сейчас не время для шуток! — и, крестьянину: — Нам очень жаль, но мы…

… встретите когда в дороге человека, что о помощи попросит — не откажите ему.

— Да, — подхватила я, толкая Тиана локтем в бок. — Нам очень жаль, что придется отстать от обоза, да и не умеем мы детей разыскивать. Но раз просите — попытаемся.

— Нара, ты, что, с ума сошла?! — прошипел Тиан, хватая меня за плечо. Или я чего-то не понимаю, или он в ярости.

— Нет. — И, шепотом, в самое ухо, пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться: — Это ты с ума сошел! Так быстро забыл данное Листопаду обещание?! Беды хочешь? Смерти?

— Но обоз… — начал он.

— Ты клялся! — отрезала я. — Хочешь узнать, что случается с глупыми смертными, которые нарушают данную Князю клятву? Лучше сразу вырой себе могилу и ложись в нее живьем — все легче будет.

Тиана аж перекосило. Глава с улыбкой наблюдал за нашим «нежным объяснением».

— Нам придется уйти, — вздохнув, сказал ему Тиан.

— Видно, не судьба, — хладнокровно произнес глава. И, порывшись в кошельке, вручил моему человеку плату за полдня — пять медных монет. Хаос! Дорого нам обошлась моя выходка!

Мы подхватили свои сумки и пошли вслед за крестьянином. Честно скажу, мне хотелось его убить. Не знала бы, что за этим последует, точно бы прикончила и прикопала у дороги.

Тиан хранил раздраженное молчание. Его точно не радовала перспектива опять отстать от обоза, да, к тому же, углубиться в какую-то несусветную глухомань, а потом вновь выбираться на тракт, да еще с такой обузой, как я. К тому же, что-то мучило его, какие-то непонятные мне сомнения.

Крестьянин Тиана попросту боялся, а меня… стеснялся, что ли? Не понимаю, с чего бы, но отношение ко мне какое-то странное. Да еще эти взгляды искоса…

— Расскажите о пропаже, почтеннейший, — попросила я. Мужик охотно согласился поделиться ценной информацией:

— Не приведи Единый вам такое испытать! С утра встал, слышу — вой. Нерька, девчонка соседская, говорят, пропала! Матери с вечера сказалась — у подружки останусь, у Гапки моей. А у нас и не была. Утром — хвать-похвать, нету девки! Соседка в слезы, дочки ее в крик, все искать — нету!

— А почему вы-то просить пошли, а не родные Нерьки? — не поняла я.

— Да ить петушки-то у меня пропадают, — признался крестьянин.

Вот они, люди! Смертные! Петушки им детей дороже! Даже Князья признают право детей на неприкосновенность, а тут… Одним словом: смертные!

— Дык не у меня одного пропажи! — заторопился мужик. — Уж неделю как ночь на дворе — собаки лаем заходятся. Выходим, смотрим — нет никого! А наутро — у кого петушка, у кого колбаски, у кого дров со двора, у кого, вон, даже тулуп покрадет. У Ланки, другой соседки, вдовая она, так еще и все деньги из-за печки выкрали! Говорил ей — дура-баба, куда деньги кладешь, первый же вор туда полезет!

— Сторожить пробовали? — сухо спросил молчавший до этого Тиан. Он шел на шаг позади нас, я думала, и не слушал.

— И сторожили, господин, и капканы ставили! Да только как тень он — вот был и вот нету… — угодливо затараторил мужик.

Как тень. Неужели… Старший? Только вот одного из истинных детей нам теперь не хватало!

— Подозрительный появлялся кто? — продолжил допрос мой спутник, догнав нас, приноровившись справа от нашего горе-нанимателя.

— Появлялся, господин, как не появляться! Маг заходил. Рыжий такой, морда противная, меченный. — Мужик скорчил рожу. — Ну прям баба какая! Волосы до задницы, моя аж обзавидовалась. Тьфу!

Листопад… Вот Хаос!

Нет. Не мог он отрядить нас спасти людей от себя самого… такие шутки не в его духе… но что может знать баньши о юморе Князя?!

— Меченый, говорите? — переспросил Тиан.

Если это Листопад, нам конец. Князья не любят, когда вмешиваются в их планы, даже в самые безумные.

Нет. На что ему человеческий ребенок?

Нет, нет и нет.

— Да вы его никак заподозрили? — спохватился крестьянин. — Не он это, Единым клянусь — не он!

— Откуда такая уверенность? — злым, неприятным голосом спросил Тиан. Люди не любят ни фейри, ни Старших. А мой человек еще не любит обмана.

— Дык, это ж он посоветовал к вам обратиться! — простодушно ответил тот.

— Он?! — этот вопрос мы задали оба. Одновременно. С одним и тем же недоверием.

— Да вот он и посоветовал. Как раз у нас тут остановился пожил немного и денька три назад дальше пошел. А сегодня утром обратно прошел. Мы-то к нему кинулись, как увидели, а он — ни в какую. Сказал, не по чину ему такими мелочами заниматься. Оно-то и понятно… Где мы — а где он! А как уходить-то собрался, бросил, мол бежать надо на тракт, обоз искать. Я и пошел. Ведьмино семя он, да еще, небось, отродье фейкино — глазищи-то ихние, дикие, но…

— А дальше? — как можно мягче спросила я. Обругать Лиса наш проводник — обругает, а вот потом нам троим за это расплачиваться придется. — Найти обоз — и все?

— В ноги броситься, — честно поведал крестьянин. — Лис, маг тот, он был так уверен, говорил, знает точно, там помогут.

— А кто поможет, не говорил? — я подозревала, что говорил. Тиан. Мой глупый человек, слишком доверчивый, чтобы быть Воином. Слишком наивный. Но ответ заставил меня поперхнуться и подавиться заготовленной фразой:

— Да вы, госпожа, и поможете, — брякнул крестьянин.

— Я?! — Я споткнулась и замахала руками, пытаясь сохранить равновесие. Вот это номер!

Тиан тоже удивился. Понимаю, его о чем-то просить, но я тут при чем?

— Вы, госпожа. И тот, кто за вами со мной пойдет, — подтвердил мужик.

На лице моего человека появилось не самое приятное выражение. Тиану совсем не польстило то, что Лис отвел ему роль простого спутника при «приблудной менестрельке». Но, получается, Ли'ко все заранее знал! И все рассчитал! Он простился с крестьянами, перешел Реку, остановился в одном с нами постоялом дворе и ждал, когда мы ему задолжаем. Безумие!

Значит, точно его работа. Листопад мог выкинуть такую шутку, чем она бессмысленнее, тем больше ему нравится. Кажется, я начинаю понимать мою Эйш-Тан, люто ненавидящую Ли'Ко.

— А как нам ребенка искать — не сказал? — тем временем продолжил допрос Тиан.

— Нет, — простодушно удивился крестьянин. — Он же сказал — не по чину ему. А вы, сказал он, эк… акс… экспиторы…

— Эксперты, — машинально поправила я. Ну да, точно… Эксперты. Не чета ему… Ага, ага. Если учесть, что Листопаду не в пример проще, чем нам, найти пропавшего человека, его доброта просто превосходит всякое разумение. Он не мог не понимать: крестьяне, не дождавшись помощи от обещанных «спасителей» разорвут нас в клочья. И Тиан один точно не отобьется.

Ох, моему человеку было бы лучше бросить меня в яме, чем обратиться к Осеннему Листопаду! Уж очень дорого Князья берут за свои… услуги… Не любят они равноценный обмен, ох, не любят.

Мне кажется, или Тиана одолевали те же мысли?

Доверие, которое почти установилось между нами еще вчера, сегодня было смыто волной раздражения. Его — не моего. Второй раз отстать от обоза, ввязаться в какое-то безумное предприятие, подстроенное Лисом — в этом можно винить только меня, и Тиан винит, со всем пылом не выспавшегося и испуганного человека. Испуганного. Почему он мне таким кажется? Ведь он же Воин, он выбрал этот путь, и сабля Берсерка признала его! Откуда в моем человеке страх?! Воину по определению он не ведом, иначе какой он Воин?

Тиан

Уму непостижимо! Во что же я вляпался, воспользовавшись помощью проклятого Лиса?! Когда Нара напомнила мне о клятве, я едва удержался, чтобы не придушить ее. Из-за кого я в это влип? Из-за нее все! Не сбежала бы она, не встретился бы я с Лисом, не залез бы к фейкам в долги. Да, все из-за нее…

Нехорошее у меня было предчувствие. Там, где фейки побывали — жди беды. А уж не сам ли Лис девочку-то похитил? Только вот зачем она ему? И зачем он дал такой странный совет деревенским?

Нара

Деревенька небольшая была — домов на двадцать. Бедная, но чистенькая. Хорошие здесь люди живут, чувствую… Не гнилые. Правда, их положительные качества с успехом компенсировались невероятным многословием. Нас встретили так, как не приняли бы и посланный из Вольграда отряд магов: крики, шум, жалобы, мольбы. Тиану понадобился весь его опыт службы в вольградской страже, чтобы заставить людей успокоится и внятно изложить события.

Где-то недели две назад в деревне стали пропадать продукты, птица и плохо лежащие вещи. Сначала все грешили друг на друга, на собственную забывчивость, неряшливость (тем более, что некоторые вещи находились в самых неожиданных вещах), но постепенно поняли: здесь орудует кто-то посторонний. Не стали бы собаки брехать на своего, а если б и залаяли, то не так, они-то (крестьяне) своих шавок знают. Стали тщательней запирать двери, смотреть за своим добром. На месте следующих покраж обнаружили следы взлома. Потому и мага так радостно приветили — надеялись, что поможет. Но маг более или менее вежливо объяснил, что намерен здесь отдыхать, а за свои услуги берет столько, что и всей деревней не насобирают, так что пусть со своими курами разбираются сами. Несколько курочек, кстати, после этого разговора нашли придушенными на улице, а кто-то клялся, что видел у курятника рыжего лиса с белой полосой по хребту, но пропажу колбас и тулупа это всё равно не объясняло.

Однажды вечером маг засобирался и ушел, сопровождаемый непритворными слезами половины девичьего населения деревни. А сегодня вернулся и дал свой странный совет, причем дал так убедительно, что люди даже заинтересовались и обещанных «экспертов» стали ждать почти с нетерпением. Не знаю уж, как Листопад сумел не внушить людям ни малейших подозрений — и это после своей выходки с курицами, которых, я уверена, он придушил специально, чтобы посмеяться над людьми, доверившими ему свои мелкие заботы. Или просто позабавился, что его — Лиса! — просят отыскать пропавшую птицу.

Собака пропала в ту же ночь, что и ребенок. Подвергнутая самому суровому допросу Гапка упрямо отказывалась признаваться, что ей что-то известно об этом деле. Пришлось отвести девочку в сторону и поговорить с ней по душам. Наверное, не зря я столько поколений воспитывала чужих детей — опыта не занимать. Девочка заплакала, зарыдала и… призналась. Нерька решила убежать из дома! Не навсегда, а на «до вечера» — а то чего это родители последний пирожок братцу отдали? Нет, недалеко. Они когда еще за грибами ходили, подметили в лесу шалаш, там Нерька собиралась пожить вольной жизнью и вернуться.

— А волков Нерька не боялась? — спросила я, вспомнив, как надрывались серые ночью.

— Нет, с ней Полкаша был, — бесхитростно ответила Гапка. — Она у меня попросила, Полкаша большой, смелый, с ним ей никакие волки не страшны!

Все так просто? Ребенок заигрался в лесу? Только сходить в шалаш и все? А кто продукты крал? Не могла же девочка сама взломать чулан…

Тиан не терял времени и скрупулезно осматривал все места преступлений, совал нос во все щели.

Мы пришли в деревню ближе к вечеру, теперь неумолимо темнело. Мне стало неуютно. После ночи в лесу я сильно невзлюбила темноту, вечерние и утренние сумерки. Любое время, когда не светит яркое солнце.

— Выяснила что-нибудь? — деловито спросил меня Тиан, закончив осматривать следы взлома на тайнике вдовы Ланки.

— Не знаю, — честно ответила я. Что-то мне в предложенном объяснении не нравилось. Выслушаю Тиана и расскажу, что от Гапки слышала — А ты?

— Тоже не знаю. Здесь настоящий вор орудовал, но чего-то я не понимаю… Собаками пробовали искать?

— Пробовали, господин! — зачастил давешний крестьянин. — До леса добегают, а дальше не идут, хоть ты что делай!

Мы переглянулись.

— Ну, Нара. Что твои легенды рассказывают? Старший? Фейка?

Я помотала головой.

— Не станет фейри в смертных землях орудовать! И Старший… далеко от Вьюжных лесов, да и не стал бы Листопад…

— Ты уверена? — скептически спросил мой человек.

— Зачем ему смертный ребенок? И колбаса? И тулупы? Ты при нем видел подобный хлам? — спросила я в ответ. Да уж, Нара, конспиратор из тебя, конечно… Хорошо хоть человек мой не слишком… проницателен. Кажется, Тиан не заметил ничего, только неохотно признался, что нет, не видел. Но Лис ему чрезвычайно подозрителен!

— Нет, это не он. И не послал бы он тебя на встречу со Старшим, сам бы разобрался или сообщил их Э… кому надо. Тут человек орудовал, только люди на такое способны.

— Ты точно не фейка? — хмыкнул Тиан и продолжил, развеяв иллюзии о своей непроницательности и невнимательности, — Странно ты как-то о людях говоришь. Да и ребенка назвать хламом — это как-то… не по-людски это.

Я не ответила. Сам хотел, чтобы я перестала лгать, зачем теперь спрашивать?

Вокруг нас собрались удрученные люди.

— Сами-то искать пробовали? — спросила я, наконец.

— Пробовали, госпожа, — ответили вразнобой. Одна из женщин зарыдала, вторая утирала лицо уголком фартука… — Как же не пробовали….

— И?.. — поторопила я. Ну почему из людей вечно каждое слово словно клещами вытягивать приходится?!

— Дык, как собаки на опушки-то остановились и завыли все в голос, мы и не стали соваться.

— И чего ждали? — нахмурилась я.

— Вас, госпожа. И господина стражника с вами.

Нет, это только Листопад так может — наплести всей деревне с три короба, чтобы толпа здоровых мужиков у опушки затылки чесала и ждала каких-то пришлых избавителей.

Я вздохнула. Оглянулась. Вся ребятня смотрела на нас с жадным любопытством и только Гапка почему-то отводила взгляды.

— Тянуть нельзя, — решила я. — Что-то мне здесь не нравится. Сейчас надо идти.

Крестьяне оживились. Тиан зыркнул из меня исподлобья, и я запоздало поняла, что влезла в его работу… Я же вроде менестрель, так чего в стражника играю?! Да уж…

— Но вы, почтенные, с нами пойдете! — потребовал, перестав хмуриться, Тиан, забирая бразды правления в свои руки и непреклонно оттирая меня в сторону. — Хоть факелов возьмете, нам виднее будет.

Они скисли, но спорить не стали. Не иначе, проснулось чувство справедливости.

— Вы пока собирайтесь, а я с девочкой еще раз побеседую, — сказала я. Я тут со всей душой помогаю — а ведь клятва не моя, между прочим! И такое встречаю отношение. Люди!

Тиан

Все страньше и страньше…

Пока мужичье собиралось в поход, я подошел к деревенскому голове.

— Скажите, почтеннейший, а этот маг… Лис… Он зачем в деревне-то останавливался?

— Дык это… отдохнуть… Здоровье поправить. Он у Нюрки жил, у сеструхи моей. Она в нем души не чаяла. Сначала боязно было, меченый ведь, но он правильный был, не то что остальные. Моей Яньке, вон, мужа вылечил. Он в запое три дня был, чуть не прибил дочу-то, а этот на него зыркнул своими-то глазищами, так сразу протрезвел, в ноги Яньке кинулся, прощения молил. А маг потом и синяке Яньке-то вывел, и травку оставил, чтобы значит мужу-то в суп класть, чтоб налево не ходил да не нажирался…

— А с девочкой этой, которая исчезла, он говорил? — продолжал допытываться я. Уж очень хотелось свалить все происходящее на Лиса. Подозрительный он. Говорят же: «ищи фейку».

— Дык говорил конечно, как же не говорил! Только вы не думайте, он ничего такого… Нерька все к нему жалась, сказки просила… А сказки он рассказывал — заслушаешься. О таких чудесах, что мы и не слыхивали.

Ах да, Нара что-то такое говорила… Вроде бы Лис покровительствует менестрелям и сказителям? Да, точно…

Все-таки не при чем он… Не по нраву мне Князь фейкин, но и напраслину на него возводить не стоит. Да и со мной он был, когда девка-то пропала.

— Эх… — продолжал тем временем голова. — Я-то, грешным делом, дочку за него сватал. Уж очень по душе мне этот Лис пришелся. Не пил, не дрался, баб не щупал… Такого бы мне зятя, а то все наши-то… Доча у меня младшая — красавица. Да и сила в ней есть, меченая она… Не чета академикам, но знахарка из нее знатная выйдет… Так отказался он. Сказал, счастлив бы был женой назвать, но наречен он…

— Да? — рассеянно переспросил я, ища глазами Нару. Что-то долго ее нет… Чего она там время с этой девочкой теряет?

— Да… Сказал, ждет ее… — ответил глава… — И всегда будет ждать.

Нара

По второму кругу из ребенка сведения вытряхивались еще тяжелее. Нет ли в округе чего-нибудь странного? Не попадался ли кто необычный? Конечно, попадался, Лис! А кроме Лиса? Кроме Лиса нет никого. Совсем-совсем никого? Совсем. И ничего странного тоже нет? Тоже нет. Только в лесу избушка какая-то странная стоит…

— Избушка?! В лесу?! И никто о ней не знает?! — не поверила я.

— Нет, — захлопала глазами девочка. — Она ветками укрыта, никто и не знает.

— А ты знаешь? — продолжила я допрос.

— Ну да. Мы там вчера с Нерькой играли. Она сказала, там наверняка бука живет — которая детей по ночам ворует. И слуг своих посылает в деревне приглядеться, кто хуже всех маму слушается.

— Слуг?!

— Ну да, мы с Нерькой видели! Только я забоялась, а Нерька пошла поглядеть! Она смелая!

— Так что же ты мне про «поиграть» несла?! — не кричу, но злюсь основательно. Человеческие дети — существа еще более непостижимые, чем их взрослые!

— Я утром маму спросила… — робко.

— И что?!

— Она сказала, буки не бывает, и чтобы я не боялась… я и подумала — кто-то просто играет и Нерька с ними…

Не-е-ет, это что-то невозможное! Ребенок точно знает, кто грабит деревню, но принимает это за дурацкую сказку и игру!

— Тиан, иди сюда!

Человек послушно подошел ко мне и выслушал все подробности, какие только можно было вытрясти из девчонки. Полная версия происшедшего звучала так: Нерька решила в одиночку выследить буку и ее слугу, собралась ночью подкараулить грабителя и пойти за ним. А что взрослые преступника не видят, девочку не смутило — взрослые много чего не видят! Даже кто лишний пирожок за столом тянет…

В общем, храбрая дурочка решила стать в одиночку спасительницей деревни и тем самым заслужить особую любовь родных, вытеснив в их сердце братика. Я не знала, плакать мне или смеяться. Ребенок, девочка, в одиночку собралась совершить настоящий подвиг: напасть на разбойничье гнездо — и все это ради пары теплых слов и второй порции сладостей! Что же из нее со временем вырастет? А будь это мальчишка, что бы выросло?

Что из нее вырастет?.. Вырастет. А вырастет ли? Может быть, уже слишком поздно…

В сказку о буке я не верила нисколько. Матери такие сочиняют, чтобы дети за околицу одни не ходили. Там могли жить Старшие или лихие люди. Если Старшие — почему жались к деревне и воровали жалкие предметы человеческого обихода? Если люди — как отпугивали собак?

Это все я изложила Тиану.

— Есть такие средства, — вспомнил он, — которые собакам нюх отшибают. Только откуда они в глухомани?..

— Ну, откуда бы ни были, это можно решить позже, — предположила я. — Идем?

Мой человек посмотрел на меня, как на полную дурочку.

— Нара, ты когда-нибудь такими делами занималась? Сталкивалась с буками, их слугами, с заброшенными домами?

— Нет, — удивилась я. — Откуда бы? Но бук не бывает, ты же понимаешь. Это воры какие-нибудь или бандиты.

— Именно, — многозначительно заметил Тиан. Он отвел меня в сторону и зашептал, следя, чтобы никто из деревенских не подслушал. — Думаешь, после слов твоего фейри эти люди захотят сами схлестнуться с бандитами?

— Моего фейри?! — взвилась я. — Это ты его нанял!

— Нара, — едва сдерживаясь, — я ведь не о фейках толкую. Я говорю про деревню. Захотят?

— Понятия не имею. — Я пожала плечами. Мне-то откуда знать?

— Тогда поверь моему опыту. Не захотят, — ядовито произнес он.

— Но Лис… — начала я.

— К фейкам Лиса! — выругался Тиан, машинально осеняя себя знаком Единого.

Я не удержалась и хихикнула. Послать фейри к фейри — ну да, логично. Но Тиан оставался серьезным.

— Если мы сейчас захотим откланяться, нас догонят и убьют, — предположила я. Вообще-то, мне не приходилось сталкиваться с таким количеством народа, а уж уговаривать своего человека идти на подвиги… Чтоб этим фейри!..

Тиан, кажется, во мне разочаровался.

— Нара, если ты ничего не можешь сказать — постой в сторонке и помолчи.

— Как помолчи?! — возмутилась я. — Я пойду с тобой.

Человек возвел глаза к небу — видимо, призывая Единого в свидетельство моей глупости.

— Если хочешь — пойдешь. Но не путайся под ногами.

Я послушно заткнулась и молчала, пока Тиан отбирал из желающих пойти с нами в лес — точнее, неохотно согласившихся — мужчин, наиболее подходящих для предстоящего действа. Вообще-то я смутно представляю себе, что тут можно сделать. Дойти до спрятанного дома, убить разбойников, найти девочку? А если ребенок не там? А если они не при чем? А если девочка уже мертва? Тиан тоже не казался уверенным, но после не самых долгих в мире препирательств набрал команду из полдюжины человек, еще троим велел взять факелы и, как и мне — не путаться под ногами. Я сделала вид, что в жизни не держала в руках горящей палки — чистая правда, между прочим! — и умудрилась остаться безо всякого задания. Подозреваю, Тиан охотно оставил бы меня в деревне, но ему надоело препираться.

Тиан

О, Единый! Ну за что мне все это?! Мало того, что на разбойников мне придется вести толпу необученных, пьяных крестьян, вооруженных вилами, так еще и Нара ни в какую не согласилась остаться. Теперь еще и о ней беспокоиться придется.

Не место в драке женщинам. Но разве ей это объяснишь?

Придется с собой брать…

Вот ведь!

Нара

Споры вспыхнули снова, когда оказалось, что никто не знает дороги, кроме Гапки. Приведший нас крестьянин и его жена встали грудью на защиту ребенка, которую злые люди хотят тащить в гнездо разбойников, причем на ночь глядя. Сама Гапка успела уверовать, что в лесу все-таки живет бука, и на ужин к той не спешила. Люди! Я бы не могла спокойно жить, зная, что из-за моего молчания подруга подвергалась дополнительной опасности и, может быть, уже мертва. С другой стороны, у меня нет подруги, и быть не может.

Тиан колебался. Он не хотел тащить с собой ребенка и не хотел шарить вслепую по чужому лесу. Остальные крестьяне разводили руками — не знают никакого лесного домика.

— Ребенок, — не выдержала я. — Никто тебя не пустит к буке, даже не проси. Опиши мне дорогу — так подробно, как только сможешь.

Гапка пустилась в путанные объяснения. Полянка, грибы, ягоды, ручеек, свернуть возле большой ели, обогнуть кривую березу…

— А, знаю! — закричал один какой-то пацаненок. — Мы там в детстве в разбойников играли! Только это пустой дом, никого нет.

Мальчик по возрасту был почти что взрослый, что не спасло его от оплеухи отца. Тоже дитя, но хотя бы не такое маленькое, как девочка. Я принялась придумывать, как бы уговорить его родителей рискнуть чадом, но Тиан меня опередил.

— Возьми факел, покажешь дорогу, — велел он тоном, не терпящим возражений. Крестьяне переглянулись. Все-таки это они нас позвали и, кроме того, Тиан говорил так, будто знал, что делает. Родители мальца заспорили, после чего отец выступил вперед.

— Тогда я тоже с вами пойду! Куда Дор, туда я, — решительно заявил он. Тиан пожал плечами.

После того, как все, вроде, было согласованно, мы потратили еще уйму времени на то, чтобы дать отобранным спутникам найти подходящее оружие — в основном вилы и топоры, — подобрать «самые лучшие» факелы и проститься с родными и близкими. Создавалось впечатление, что мы идем не отыскивать, может быть, вообще всего одного оголодавшего вора, а брать штурмом вражескую крепость. Но вот, наконец, мы выступили.

Тиан

Что-то было не так.

Все было не так. И то, что я веду за собой толпу, которая в реальном столкновении только помешает. И то, что Нара в опасности…

А еще я не хотел сражаться. Я боялся. Боялся того, что мне придется убить… Вновь…

Нет, умом я понимал, что ублюдок, захвативший девочку, не достоин жизни, но я не мог даже думать о том, чтобы стать его палачом.

Рукоять сабли нагрелась. Я рассеянно поглаживал ее, стараясь успокоиться, но на сердце тяжело было, хотелось развернуться и пойти обратно.

Проклятье! Ну что же такое? Сто раз в патруле ходил… Всегда готов был действовать. А сейчас трясусь. Ну какой из меня Воин?!

Может, и правда повернуть? И девочку не спасу, и людей напрасно положу…

Но нет, не могу…

Проклятый Лис!

Нара

В лесу было… как в лесу. Если преступник в своей избушке один, он, скорее всего, успеет убежать и схорониться задолго до нашего приближения. Крестьяне громко топали ногами, так же громко переговаривались и едва только не пели песни. Фляга, резко пахнущая дешевым вином, ходила по рукам, с каждым разом булькая все тише. Тиан молчал, держа руку на сабле. Как-то он все-таки странно прикасался к своему оружию… словно оно могло вдруг вспыхнуть и сжечь его. «Может быть, так оно и есть», — подумала я мрачно.

Мальчишка перепутал гнутые березы и долго оправдывался, мол, давно уже вырос из детских игр. Его почтенный родитель парами оплеух указал чаду на его истинный возраст, пообещал дома добавить ремнем, чем резко освежил память ребенка, и вскоре мы увидели переплетение ветвей, за которыми смутно темнело нечто, похожее на жилое строение.

— Вот здесь он стоял, — шепнул пацаненок. — Только этих веток тут не было.

Я подошла ближе, протиснулась между ветвями. Вряд ли здесь сможет пролезть кто-то еще — слишком узко. Бедный мой плащ, похоже, придется снова зашивать! Да, это дом. И дом жилой — в окошке горел тусклый огонек.

— Нара! — заволновался мой человек. — Куда ты полезла? А ну, живо назад!

— Тут живут люди, — сообщила я, игнорируя приказ. Что со мной может случиться?

— Если ты немедленно не вернешься, я отправлю тебя обратно в деревню! — пригрозил Тиан. Интересно, как он собирался это сделать? Но… я протиснулась обратно, едва не ставив клок плаща на какой-то колючке.

— Ты будешь стоять в стороне, — велел мне Тиан. — А если будет опасно — побежишь отсюда как можно быстрее, поняла?

— Но, господин, — вмешался какой-то крестьянин, кажется, отец беглой девочки. — Тот маг сказал, что госпожа нам поможет…

— Тогда мага бы и просили! — разозлился Тиан. — Разве госпожа похожа на воина?

— Но, может, госпожа сама ведьма?..

— Нет! Госпожа не ведьма. Она вообще зря сюда явилась, женщинам в бою не место! — Ох, а вот это он зря-я-я сказал. Очень зря. Уверена, Реи'Линэ узнает об этих словах и в скором времени лично явится, чтобы объяснить ему всю степень ошибочности этих слов. Каждый фейри по-своему безумен. Ее сумасшествие — равноправие полов.

— Мы обещали… — начала было я, но под яростным взглядом своего человека оборвала фразу. — Ты думаешь, будет бой? Что ты вообще собираешься делать?

Вообще-то меня преследовало мелочное желание поставить своего человека в тупик. Однако у Тиана уже был готов ответ.

— Ты и мальчик останетесь здесь. Мы обойдем дом, поищем, где здесь есть проходы через заросли.

— Оставь с ребенком его отца, — предложила я. — Но меня ты возьмешь с собой.

— Нара! — человек уже рычал от злости.

— А если разбойники доберутся сюда, пока вы будете окружать дом?

Тиан уже едва сдерживался, чтобы меня не ударить. Он нервничал, я — нет. Не знаю, почему. Мне кажется, с ним ничего не может случиться, пока мы не окажемся в городе, похожем на тот, из сна. А я… кому нужна моя жизнь?

— Хорошо. Идемте все вместе. Нара, если с тобой что-нибудь случится — пеняй на себя.

— Я так и сделаю, — заверила я своего человека, чем еще больше испортила ему настроение.

Прохода через заросли оказалось два. У одного мы оставили пятерых человек и двоих факельщиков, у второго нас ждал неприятный сюрприз. Или не сюрприз. Не знаю.

У самого прохода лежал труп собаки. Крупной, черной собаки, убитой, как мы поняли при свете факела, арбалетной стрелой. Нет, арбалетными стрелами. Из-за холода разложение не тронуло несчастное животное, и убийца так и бросил его здесь.

— Полкан, — услышала я голос мальчишки. — Полкаша… — Парень хотел упасть на колени рядом с несчастным животным, но отец удержал его. — Его все любили… такой добрый был, верный, смелый…

— Девочка здесь, — решила я. — Не мог же пес прибежать сюда один. Да и не стали бы его тогда так… расстреливать.

Мне стало холодно. Да, собака — не человек и уж тем более не относится к Старшим. Это просто животное. Но тот, кто мог убить собаку — безжалостно расстрелять издалека — вполне может убить и человека.

Холодная душа. Убийца. Человек Кровавой Вьюги.

Мне стало очень холодно. А в доме погас свет.

— Тушите факелы, живо! — закричал Тиан. — Врассыпную!

Ему повиновались, но слишком поздно — уже лязгнул где-то на чердаке арбалетный спуск и зазвенел болт, рассекая воздух. Время стало медленным-медленным… я никогда не верила, что такое бывает.

А потом раздался детский крик…

— Папа!

Крик. Детский. Тонкий.

— Все в порядке, Дор, — хриплый голос мужчины. Жив… Хвала Хаосу!

А потом Тиан повалил меня на землю, мигом позже над нами просвистел второй болт.

Со страхом я взглянула на Тиана. Что делать? Как быть? Я — не Воин… Тиан теперь — единственная наше спасение… Но что может помочь от арбалетов?

Глаза в глаза…

Сжимая запястья до боли…

Не дыша…

Шуршали в кустах смертные, побросавшие факелы. Краем глаза я видела, как разгорается пламя в куче веток, приготовленных для хижины… Пламя… Ночь…

О, Хаос! За что нам это?!

Тени на его лице: глубокие, черные. И отблески пламени…

Медленно, но неотвратимо тьма его зрачков ширилась, пожирала тусклую зелень радужки. А потом я услышала шипение пламени. Пламени, что мигом позже прорвалось из-за тьмы, смешалось с ней…

Тьма и Огнь в его глазах. Тьма и Огнь вокруг.

Тьма и Огнь — Смерть…

Так долго… Так страшно…

А потом тяжесть и тепло исчезли. Он скатился с меня и медленно поднялся на ноги. Каркал-смеялся ворон на рукояти сабли. Горели глаза-рубины. А Тиан… То, что было сейчас Тианом… Тиан смотрел. Смотрел на попрятавшихся людей. На разгорающееся пламя. На дом смотрел. А разбойник все не стрелял… И смертные осторожно начали подниматься на ноги, неуверенно сбились в кучку за спиной моего человека. Поднимали вилы и топоры, сжимали трясущимися руками.

А я все лежала на земле, прямо перед ним. Надо было встать, отряхнуться, попытаться привести Тиана в чувство, но я не могла…

Я не могла пошевелиться. Не могла оторвать взгляда от его страшного, изменившегося лица. От его глаз: черных с алыми искрами, мертвых, безумных…

Хотелось кричать. Нужно было закричать. Смертные могли пострадать… Тиан не пощадит никого… Но, Хаос, я не могла вымолвить и слова…

Он запрокинул голову и зарычал. Тут нервы разбойника не выдержали. Он вновь нажал на спуск. Я закричала, но…

Его движение было так быстро, что даже я не успела уследить за ним. Он выхватил болт прямо из воздуха, сжал в кулаке. И рассмеялся.

Рассмеялся зло, жестко, радостно…

— Ш-ша'и… — сорвалось его губ, он обернулся, взглянул на людей, попадавших вновь на колени, и вновь посмотрел на меня. Вот тут я действительно пожалела, что обрела плоть. Хотелось исчезнуть. Бежать. Бежать, бежать и бежать… Как можно дальше от этого… существа… говорящего на единственном языке, что рожден еще ДО того, как возник Порядок. Языке Стихий. Языке Хаоса. Языке, который не знали даже Князья. Языке, который был чужд этому миру, который просто не мог звучать здесь… Но прозвучал. Из уст человека. Человека, продолжившего: — Ха'шиа ш-ша'и…[11]

Он смотрел на меня, все еще держа перед собой вытянутую руку, сжимая в кулаке болт. Я попыталась отползти, понимая, что это — недостойно Старшей, но не в состоянии ничего поделать с диким, животным страхом, охватившим меня.

Он осторожно, медленно разжал пальцы. Окровавленный болт с тихим шорохом упал на землю… Ладонь была окрашена алым, тяжелые капли срывались с его пальцев, а потом повисали в воздухе, оборачивались пламенем… Он сжал пальцы щепотью, а потом резко раскрыл, словно стряхивая капли воды.

Столб пламени заревел, поглотил его, пронзил Порядок — от Грани до края мира, от земли до небес. Я вскочила, кинулась, вне себя, безумная, охваченная ужасом. Смертные кинулись со всех ног куда подальше, выбрав ночной лес, но не это… это… Только Дор остался, да его отец. Побелели, как полотно, но не ушли…

Мой человек! Мой! Человек!

— ТИАН! НЕТ! Тиан! Тиан!

Я отшатнулась, опаленная злым жаром. Не пустит. Не отдаст.

Но это МОЙ человек!

А потом пламя исчезло. Словно и не было его. И я пожалела, что осталась жива… Пожалела, что остался жив он.

Его одежда не сгорела — наоборот. Она просто изменилась. Вместо залатанного старого костюма на Тиане был черный, вышитый тончайшей алой нитью, так, что лишь вблизи было заметно. Но мне не нужно было видеть, чтобы знать, что именно вышито: пламя. Языки пламени. Не из ткани был мундир: из Тьмы и Огня. Не снять ему теперь ее вовеки веков, не избавиться…

Он еще не ушел в Огнь, но уже стал одной из его душ…

Передо мной стоял один из командиров Легиона Осени.

Я отшатнулась, запнулась обо что-то и вновь полетела на землю, больно приложилась копчиком, ойкнула…

Тиан…

Тиан

Крик. Детский крик. А потом — пустота. Нет, не пустота в памяти — я помню все. Каждое движение, каждый шорох, каждый удар сердца человека, призвавшего на свою голову гнев Огня. Пустота в груди. Ни боли, ни страха, ни отчаяния — только невероятная, обжигающая потребность. Нет, не убивать — мстить, наказывать, восстановить равновесие… Не смерть ради смерти. Смерть ради жизни. Пусть не моей — чужой. Что-то во мне кричало, билось в агонии, требовало остановиться, убеждало бежать, бежать и бежать… Но пустота ширилась, пожирала сомнения и страхи.

Пламя вокруг — тем лучше… Забираю его себе, делаю своим продолжением. Я пью его, трансформирую, пожираю… Жар зарождается на кончиках пальцев, а потом волной омывает все тело. Это… невероятно…

Кто-то кричит за моей спиной, кто-то убегает, кто-то плачет: мне все равно… Не они вызвали меня, не они меня пробудили.

Покой… Так спокойно, так тихо… Так правильно…

Зачерпнув горсть пламени, я умываюсь им… Что-то кажется мне странным, я почти поймал мысль, но… Еще один болт — чего этот жалкий смертный хочет этим добиться?! Неужели, он не видит, кто перед ним?

Покой… Спокойствие…

Люди считают, что Воинами становятся те, кто не знает мира, не желает покоя. Даже Повелительница Огня верит в это… Но это не так. Огнь — и есть покой. Мы сражаемся не потому, что злы или яростны — мы лишь храним мир. Мы лишь защищаем покой. Мы лишь…

Мысли путаются. Я помню, что призван ради чего-то… важного… но не знаю, ради чего. Кого я должен защитить? Кому отомстить? Чьей кровью я должен напоить Огнь? Женщины, которая сидит на земле рядом со мной? Или тех двоих, что за моей спиной?

— Эй, фейкино отродье, подойдешь — убью девчонку! — прокричали с чердака лачуги. Я, до этого тупо разглядывающий лицо женщины, глянул туда, откуда раздался голос. Да, тот самый глупый смертный, который в меня стрелял… Холодная душа. Кровавый Убийца… Вечный противник, вечный союзник…

Пытаюсь переместиться, но не получается. С изумлением осматриваю свое тело…

Смертное тело?! Почему?! Откуда? Как уцелела плоть?! Пламя должно было смыть ее с костей, дать мне новую жизнь, забрав старую…

Как так вышло?!

Я…

Живой?!

Это становится интересным.

— Тиан… — шепчет женщина. — О, Тиан! Что же с тобой произошло? Как?!

Тиан? Это мое имя? Да… мое… так меня звали. Или зовут?

Что происходит, Огнь Великий?! Кто я?!

Растерянно осматриваюсь снова, подмечая детали, которые до этого пропустил: тлеющие факелы, валяющиеся на земле вилы и топоры, раненный в плечо мужчина и ребенок, которого он к себе прижимает здоровой рукой.

— Слышишь меня, отродье! Проваливай, пока жив! А девку сюда давай! Давай-давай, а то этой маленькой паршивке уши отрежу!

Я опустился на одно колено, заглядывая в лицо женщине…

В ее глазах был страх загнанного в угол животного, раненого и осознавшего, что в этот раз охотников ему не уйти. Ее губы шевелись… Она твердит и твердит одно и то же слово, словно заклинание, словно спасение…

— Тиан… Тиан…Тиан…

Не слово — имя. Мое имя. Да, мое… Так меня звали прежде, до того, как…

— Тиан…

Не просьба, нет… Молитва…

— Тиан… Ти… Тиа… Тиан…

Она красива. Красива сейчас. Полная ужаса, оцепеневшая, словно кролик под взглядом удава, но она невероятно, необычайно красива. И пуста. В ней нет Огня. В ней нет ничего. Только страх. Только ненависть. Она не понимает и никогда не поймет.

Жаль… Почему-то мне жаль. Жаль, что у нее не будет шанса принять. Жаль, что я не могу оставить в ней свое семя, не могу продолжить свой Род в ней. Она сгорит, она не подходит. Придется искать другую. Ту, в ком горит хоть искорка Огня.

Улыбаюсь ей… Она мне не нужна пока. Огню она не нужна.

Кажется, я вспомнил, ради чего меня призвали. Покарать Убийцу, защитить Дитя.

Дитя, которое однажды может стать моим собратом.

Я встаю и выхватываю саблю из ножен. Искры сыплются на землю, по кромке клинка бежит пламя. Я чуть приседаю, а потом прыгаю, взлетаю. Огнь вскипает за плечами, становится крыльями. Лишь мгновение мне требуется, чтобы достигнуть чердака и, проломив крышу, камнем упасть на Убийцу. Он даже не успел понять, что произошло, как я рубанул, рассекая его смертное, уязвимое тело, освобождая Душу.

А потом я опустился на колени перед связанной, плачущей девочкой. Она дрожала, пыталась отползти, но веревки ей не позволяли…

— Т-ц-ц… — прошептал я. — Тихо, Дитя, я не сделаю тебе ничего плохого…

Щелкаю пальцами, и Огнь пожирает веревки, они осыпаются серыми хлопьями.

— Не плачь, Дитя… Воину не к лицу слезы…

Она смотрит на меня серыми, огромными глазищами и молчит… А потом спрашивает:

— А ты кто? Ты ведьма, как дядя Лис?

Улыбаюсь…

— Нет, Дитя, я — посланник Огня. Ты знаешь о Дне Костров?

Она кивает.

— Я - одна из Душ, что в этот день выходят из Осеннего Пламени. И ты можешь стать такой. Когда вырастешь, когда будешь готова… Ты хочешь стать Воином, Дитя?

Она кивает — быстро-быстро. А в серых глазах уже вспыхивают первые искры… Да, она — от Огня. Однажды она пройдет сквозь пламя… Однажды она будет биться плечом к плечу со мной. Это Дитя — Воин. Урожденный. Я осторожно поднимаю руку и провожу пальцами по ее щекам, оставляя алые, кровавые метки.

А потом призываю Огнь. Касаюсь ее мизинца… Алое кольцо обхватывает пальчик. Кольцо, которое не снять. Кольцо, которое защитит ее, пока она не может защитить себя сама. Дар Огня одной из его Душ. Привилегия. Метка, которую узнает каждый. Что бы ни случилось, ей помогут. Старшие ли, или сама Княгиня…

— Носи с честью, маленький Воин, — шепчу… Подхватываю ее на руки, чувствуя странное тепло, когда она обнимает меня за шею, и взлетаю.

Опускаюсь там, рядом с женщиной и двумя смертными, осторожно отпускаю девочку на землю, а потом… Потом на меня кто-то набрасывается сзади, бьет кулаками по спине, что-то кричит…

— Ублюдок! Девочку за что?! Как ты мог, Тиан?! Как ты мог отдать ее Огню?!!

Разворачиваюсь, смотрю на женщину, продолжающую бить меня. Потом отталкиваю ее. Не сильно, но она падает на землю, кричит от боли… Стою, пытаюсь решить, что с ней делать… Она не нужна Огню, она не нужна мне… я не могу убить ее — Воин не поднимет оружие на невинного. Я растерян. Это неправильно, что я до сих пор здесь. Я должен был уйти в Огнь сразу, как исполнил то, ради чего меня призвали. Но не ушел.

А женщина вскакивает на ноги, вновь бросается на меня. Я размахиваюсь. Ударить женщину? Почему нет, если она нападает? Я не собираюсь убивать ее, просто преподать урок…

Но я не успеваю ударить, она сама падает, запутавшись в подоле…

— Эй, дяденька!!!! Дяденька, не трогай ее! Она хорошая! — кричит спасенное мною Дитя…

Ее крик пойманной птицей мечется меж деревьев, он мечом входит мне в грудь, водой заливает пламя. И пустота уходит. Вдруг я понимаю, кто я, что я делаю. Понимаю, что передо мной на земле Нара. Безумная, плачущая, испуганная. Нара, которая твердила мое имя, будто оно могло защитить ее от чудовища, в которое я превратился…

И я падаю на колени, отшвыривая проклятую саблю, мысленно клянясь, что никогда, НИКОГДА больше моя рука не коснется Оружия. НИКОГДА. НЕТ.

Что-то сжимает, сдавливает мой мизинец. Кольцо. У меня такого не было: алое, словно из цельного камня вырезанное. Я пытаюсь его содрать, но фейкина побрякушка не поддается, еще крепче обхватывает палец.

Я вою… Вою от боли, от гнева, от страха, продолжая бесполезные попытки избавиться от кольца, зная откуда-то, что оно — проклято. Как сабля.

Я вою. Кто-то рыдает, хлюпает носом, просит не убивать «хорошую тетю», а Нара не двигается, смотрит на меня, плачет…

И я плачу. Впервые в жизни. Даже после смерти матери не мог и слезинки выдавить из себя: не подобает мужчине…

А в груди притаилась пустота. И я знаю, что стоит дать ей шанс — и она вновь поглотит меня… Пустота голодна…

— Тиан… — шепчет Нара. А в глазах ее испуг и… почти ненависть… — Ох, Тиан… Как ты мог?!

Все, чего я сейчас желал бы, чтобы она обняла меня. Чтобы сказала, что все в порядке, что она понимает… Но эта ненависть неожиданной болью отзывается в груди. Эта ненависть заставляет меня хотеть убежать… От нее. От этого ребенка, которую я отдал Огню, от мальчика и его отца, глядящих на меня со страхом, от огня, лижущего стены проклятой хижины…

Мне кажется, что я разбираю в треске пламени слова. Мне кажется, что я слышу чей-то голос. Хочу заткнуть уши, хочу оглохнуть, ослепнуть…

Хочу умереть…

Это подло: желать, чтобы кто-нибудь сказал, что я не виноват? Это трусость?

Медленно встаю… Пошатываясь, пытаясь не смотреть на Нару. Правильно… Я едва не ударил ее, я… О, Единый, что я про нее думал?!

Что, если бы в ней был Огнь? Я набросился бы на нее прямо здесь? Снасилил бы?!

Да… Да, я бы это сделал!

Она имеет право ненавидеть меня. Я — чудовище.

Я не заслуживаю ее доверия. Я не имею права и дальше быть рядом…

Моя сумка осталась в деревне, вместе с вещами Нары. Плевать. Я бреду куда-то, оставив за спиной горящую хижину. Где-то воют волки, кто-то меня зовет, но я не оборачиваюсь…

Одиночество — вот чего я заслуживаю…

Я брел, и брел, и брел незнамо куда. Я продирался сквозь переплетения ветвей, зарабатывая все новые и новые царапины. Но я не обращал внимания на это, пока кровь из глубокой царапины на лбу не начала заливать глаза. Но даже это меня не остановило. Утершись рукавом, я шел дальше и дальше. Серый предрассветный сумрак отступал, первые лучи осеннего солнца прорывались сквозь переплетение ветвей.

Я чувствовал себя странно. Будто все чувства обострились. Я слышал каждый шорох, чувствовал каждый запах, видел как пылинки танцуют в лучах света. И, странно, но я не чувствовал усталости, только напряжение в мышцах. Казалось, я могу идти и идти так часами, не останавливаясь…

Я и не заметил, как вышел к маленькому лесному озеру: чистому, прозрачному, холодному. Да, это место было не хуже и не лучше других… Я мог бы остановиться здесь… Подумать… Выбрать…

Только вот полянка была уже занята. Занята той, кого я хотел бы видеть меньше всего на свете. Я на мгновение пожалел, что оставил саблю там, у горящей хижины. Если и был на свете человек… фейри, которого я ненавидел — это она. Елина Огнь.

Она сидела на поросшем мхом камне, подтянув колени к груди, обхватив их руками. Княгиня не выглядела опасной, скорее… задумчивой… грустной…

— Иди сюда, Тиан, — сказала она и спрыгнула с камня. Тряхнула головой: ее каштановые волосы разлетелись вокруг идеального, точеного лица. Наверное, она была прекрасна, но я почему-то находил эту идеальность неправильной, отвратительной.

Но я послушался. Я обошел озерцо и остановился рядом с Княгиней.

Может, она пришла убить меня?

— Бедное Дитя… — произнесла она и тонкая ладонь коснулась моей щеки… Не удар — ласка. Не ласка женщины, лишь утешение матери…

И я понял, что не смогу ненавидеть ее больше…

Не после этого мимолетного прикосновения, прорвавшего плотину. Я осел на землю, обнимая себя, стараясь спрятаться, не показать ей, как я слаб. Я подвел ее, я не справился.

— Бедное, запутавшееся Дитя, — повторила она, опускаясь на землю рядом… — Я хотела бы помочь тебе, но не могу. Это твой путь, это твой выбор. Я сделала все, что могла…

— Что произошло там, у хижины? — спросил я хриплым, севшим голосом. — Что это было? Что со мной стало?

— Все пошло не по плану. — Она вздохнула. — Ты… испугался. Я не думала, что это произойдет. Ты — Воин. Воины не знают страха пред смертью. Но эта девочка, которая идет с тобой… Ты испугался за нее. Ты хотел защитить ее. Любой ценой. И ты призвал Огнь. Так всегда бывает. Не страх за себя — страх за кого-то. Огнь пришел. Огнь принял твою присягу.

— Вы этого хотели? — спросил я язвительно. — Ну что ж, можете быть довольны. Он сжег меня! Он превратил меня в чудовище. Вы получили меня! Будьте вы прокляты!

На мгновение я забыл, с кем разговариваю и кто я сам. А когда вспомнил — было уже поздно. Что Княгиня сделает со мной за эти слова?

Ничего…

Она лишь покачала головой и провела ладонью перед моим лицом:

— Смотри, Тиан Берсерк… — сказала она. В воздухе передо мною повисло изображение сидящего на земле мужчины в черной странной форме, с длинными волосами цвета запекшейся крови, расплескавшимися по плечам, бородкой и тонкими усиками. Его глаза казались полностью черными, но это было не так: вокруг нереально расширившихся зрачков тонкой каймой алела радужка. На лбу мужчины была запекшаяся кровь, четыре царапины наискось пересекали щеку, еще одна — подбородок.

Я далеко не сразу понял, что это была не иллюзия — лишь мое отражение в пленке ртутного, искрящегося зеркала.

— Что со мной случилось? — я протянул руку, пытаясь коснуться чужого, незнакомого мне лица, но ощутил под пальцами лишь холодную гладкость.

— Мало кто знает, как становятся моими Воинами, — ответила она, — я расскажу тебе… Кто-то приходит в Огнь после смерти, но есть и те, кто еще при жизни принимает свой долг. Но на этом их жизнь… обрывается. Огнь сжигает их, пожирает смертную плоть. У тебя осталось мало времени, мой Воин. Очень мало. И ты не должен призывать Огнь больше, если ты вновь впустишь его, откроешь Врата — ты погибнешь.

— Погибну?

— Уйдешь в Огнь окончательно, — пояснила она. — Но еще рано, Тиан Берсерк. Ты еще нужен здесь, в смертных землях… Ты не имеешь права идти дальше, слишком многое зависит сейчас от тебя.

Она не злилась, не ярилась, не укоряла. Лишь просила. Мой мир вдруг перевернулся с ног на голову. Все, что я знал о фейках, все те страхи, заблуждения — они исчезли.

Я все еще не понимал ее. Не знал, чего она от меня хочет. Не ведал ее причин, мотивов… Но она не была врагом, не желала мне зла…

— Ты станешь Великим Воином, Тиан Берсерк, — произнесла она, поднимаясь на ноги. — Не менее Великим, чем Первый Берсерк. Мне жаль, что тебе так мало времени отведено было смертных землях. Мне жаль, действительно… Но, в то же время я счастлива, что уже скоро смогу открыть тебе путь, смогу принять тебя, как одну из моих душ… Только помни, Тиан Берсерк, ты еще не готов. Ты должен заслужить Право быть моим.

— Как? — спросил я.

— Я не могу сказать тебе, — она мягко улыбнулась. — Ты поймешь, когда придет время… Но помни, если ты поторопишься, ошибешься, то Огнь поглотит тебя. И ты не должен бояться, мой Воин. Ты не должен помнить, что твое время подходит к концу. Живи, будто впереди вечность. Живи, не помня смерти, не призывая ее. Живи…

И вновь тонкие пальцы коснулись моей щеки. Я закрыл глаза и осторожно накрыл ее ладонь своей. Мягко, словно она была стеклянной, бесконечно хрупкой…

— Я принес его вещи, — раздалось сзади. Я отшатнулся от Княгини и обернулся, шаря в пустых ножнах. Лис тряхнул головой и расхохотался. — О, птенчик расправил крылья? Хорошо… Мне он действительно нравится. Ты рассказала ему?

— То, что он должен знать, — кивнула Княгиня. Лис вновь кивнул. Стукнули друг о друга бусины, скреплявшие тонкие косички.

— Ты! — рыкнул я, вновь забывшись. — Это ты!

— Возьми свои вещи, — спокойно произнес Листопад. — Не возвращайся в деревню, Воин… Там тебя встретят… нелюбезно… Иди через лес. Если поторопишься, сможешь догнать обоз.

Нелюбезно… Да, не стоит возвращаться… Но…

— Нара! — вдруг испугался я. — Я оставил Нару!

— Ее не тронули, — сообщил Лис. — И я не советую тебе искать ее… Это она виновата в том…

— Она? — рыкнул я. — Она?! Ты виноват, проклятая фейка! Это ты взял с меня обещание помочь любому, кто попросит. Это из-за тебя!

— О, у него прорезались зубки… Волчонок скоро станет волком, — иронически заметил фейри, а потом подпрыгнул и, перекувыркнувшись, трансформировался. Тявкнул и, махнув на прощание хвостом, скрылся меж деревьев.

— Не злись, мой Воин… Лис сделал то, что должен был, — произнесла Елина. Легко вспрыгнув на камень, она обернулась и глянула на меня через плечо. — Помни, что я тебе сказала. И помни, что ты дал клятву Лису. Кто бы ни попросил о помощи, ты должен помочь… Но упаси тебя Хаос вновь призвать Огнь до того, как придет твой час!

Огненный серпантин окружил ее и Княгиня исчезла…

Я тяжело вздохнул и, подхватив сумку, постарался вспомнить, в какой стороне хижина. Опасно возвращаться, но я оставил там саблю… Я должен ее забрать.

Каждому Воину нужно его Оружие.

Нара

Едва он ушел, как мои слезы высохли. Тиан… нет. Я не могу! Это еще страшнее, чем в тот раз, когда я сбежала с постоялого двора, навстречу судьбе. Нет. Он — моя судьба. Нет. Судьбы нет. Есть. Ткачиха ведет нить каждого из нас, но смелые души ей неподвластны. Нет. Хаос, дай мне сил!

Я боялась, содрогалась от рыданий, от отвращения и ужаса. Мой, мой человек стал… этим?! Он впустил в себя Огнь, превратился в Осеннюю Душу еще при жизни. За что?! О, Ткачиха, за что мне такое горе? Такой ужас?

Он ушел. Я была рада этому. Я, которая жива только потому, что он жив, была рада, когда мой человек оставил меня. Я не могу его видеть. Не могу забыть. Забыть. Взгляд этого… этого существа. О, Хаос! Презрение, безразличие… желание. Почему?! Я никогда еще не слышала, чтобы Огненные Души интересовались чем-то, кроме убийства. О, Хаос!

Я и не помню, что кричала. Какое мне дело до этой девчонки? Станет она Воином, не станет… Ее путь все равно привел бы в Огнь, но тогда, когда Огненный Воин вернулся со спасенным и тут же проклятым им ребенком, меня охватила ярость. А Тиан еще говорил «не женское дело»! Как можно решать за человека его судьбу? Как можно закреплять решение такого юного создания своей меткой?

Я его ненавидела. Все, что сделал Огненный Воин, каждое его действие, каждый шаг, каждую мысль. Я хотела бы умереть, но не быть спасенной… так.

— Тетя, а куда дядя пошел? — оборвал мои мысли детский голосок. Ну и ребенок! Ее чуть не убили, а она ведет себя как ни в чем не бывало. Бодра, весела. Мне бы такой характер. Хоть и Воин, а характер у нее солнечный. Я улыбнулась. Не очень весело, но как уж получилось. Поспешила утереть слезы.

— Не знаю, Дитя. Спасибо тебе.

Девочка не обратила внимания на мою благодарность. А ведь она вернула моему человеку рассудок, вернула ему… его. А еще избавила меня от побоев… и этого я Тиану тоже не прощу! Пусть это был не совсем он, но ведь смог! Смог же!

— Меня зовут Нера Воин! — гордо заявила девчонка. Я улыбнулась уже искренней.

— Тогда у нас имена похожие получаются, Дитя. Я Нара… Нара Плакальщица.

— Рева? — с сомнением спросила Нера.

— Плакальщица, ребенок. Вы, Воины, уходите на битву, в Огнь, а ваши родные, близкие — они ждут. И плачут. Не стыдно плакать, если плачешь о ком-то.

Девочка меня не понимала. Воину не понять чужого горя, Огнь выжигает в них сострадание.

— А ты о ком плачешь?

— Обо всех, Дитя, обо всех.

— О нем тоже? — показала девочка куда-то в сторону.

— Что?

— Дяде Вару плохо, — ткнула пальцем девчонка.

— И ты молчала?!

Крестьянин бодрился, когда в него только попал арбалетный болт — он не чувствовал боли из-за шока. А теперь шок проходил, и человек истекал кровью. В памяти смутно всплыло представление, что так кровоточить не должно бы… Арбалетный болт, наверное, перебил крупный сосуд, и несчастный крестьянин мог умереть от кровопотери, пока Тиан превращался, спасал девочку и размахивал своей саблей. А теперь он ушел. Ох. Мальчишка рядом с крестьянином был так же бледен, как и его раненый отец.

— Госпожа? — поднял Дор на меня глаза. — Вы можете помочь?

Чем я помогу? Я ведь ничего не умею!

— Как вас зовут? Вар? Вы меня слышите? Сможете дойти до деревни? А встать?

Человек кивнул, но глаза у него уже помутились от боли и слабости.

Надо извлечь болт и перевязать рану.

— В деревне есть знахарка?

Мальчишка едва не плакал.

— Не реви! Я спрашиваю — есть в деревне знахарка? Будет кому о нем позаботься?

— Есть, тетя Нара, — влезла девочка.

И на том спасибо. Остановить бы кровь у раненого. Но как? Чем?

Я позвала — как тогда, на постоялом дворе — без слов. Здесь они повиновались с еще большей неохотой, чем в помещении. Какое там плести паутины, когда осень к концу подходит, и мухи давно не летают?! Я звала, звала, звала. Они откликнулись.

— Ой! Тетя Нара, смотри, паук! Смотри!

— Не трогай его, Дитя. Он пришел нам помочь.

— Как это, тетя Нара?

— Увидишь.

Из обрывков моих сведений о людях выплыло знание: паутиной можно остановить кровь. И вообще, прикладывать ее к ране чрезвычайно полезно. Дети пораженно замерли, когда пауки выполнили свою работу и убежали, а я кое-как сложила сплетенную ими сеть и осторожно пристроила к ране.

— Дор, ты уже почти взрослый. Помоги отцу подняться, идем.

Вместе мы подняли раненого на ноги, он тяжело оперся на мальчика и на меня. По уму, надо было бы сделать носилки… но перепуганный паренек и слабая девушка не утащат вдвоем тяжелого мужчину.

— Пожалуйста, постарайтесь. Вы придете в деревню, и вам помогут. Прошу вас.

Не помню, какую ерунду я несла, крестьянин меня едва слышал. Каюсь, я встала так, чтобы не запачкаться чужой кровью. Помощь помощью, а плащ мне вряд ли отстирают. Бедняга Дор изо всех сил старался не тревожить рану.

— Тетя Нара! — пронзительным голосом завопила девчонка. — Я тоже хочу помочь!

— Тут троим нет места. Лучше веди домой и не путайся под ногами. — Я невольно копировала Тиана… ох.

— Топор, — с трудом проговорил Вар. — Хороший… в хозяйстве…

— Вот ваш топор, дядя Вар! — тут же откликнулась девочка, вытаскивая откуда-то сбоку тяжелый колун. — Я понесу его, можно?

Я пожала плечами. Мне было трудно даже стоять под весом тяжело опирающегося на меня мужчины, мысль о том, как мы сейчас потащимся по неровной тропинке до самой деревни, вселяла ужас. Я не дойду! Я не выдержу!

Должна. Обещала помочь — помогай. Будь проклят Ли'ко!

Девочка шла впереди, волоча за собой топор. Ее сил едва хватало на то, чтобы поднять орудие рубки, но долго держать его на весу она еще не могла. За ней нога за ногу тащились мы с Дором, таща на своих плечах раненого крестьянина. Если бы не слабость и боль, он бы дошел и сам, но бедняга успел потерять слишком много крови, прежде чем ему была оказана хоть какая-то помощь. Я уже не говорю о застрявшем в плече болте. Радует одно — вынимать его не мне. Страх и ненависть к Огню под воздействием усталости вырождались в глухую досаду — почему на мою долю выпадает сама тяжелая часть сражения? Как Воин — так прыгай себе, хлопай огненными крыльями, убивай врага, а я так тащи на себе невинно пострадавшего? Где Тиан? Как он вообще мог сбежать и оставить меня одну? Трус! Я уже совершенно не помнила, чего он там испугался и испугался чего-то вообще. Но теперь у меня в голове была одна мысль — Тиан нарочно смылся, чтобы сбросить на меня раненого крестьянина. Ну, за что мне такое издевательство?! Я не выбирала этот путь!

Когда внезапно меня оттолкнули, и чьи-то руки осторожно подхватили Вара, я уже с трудом отражала что-то, кроме дороги под ногами. Толчок заставил меня очнуться и оглядеться по сторонам. Ура! Наконец-то мы добрались до деревни!

Только вот встречают меня как-то… нерадостно. Впереди толпились одни мужчины, женщин было резко меньше, чем когда мы только сюда пришли. Среди крестьян я увидела тех, кто разбежался при виде Огня. Быстро они вернулись. Только почему я не вижу на лицах благодарности? Откуда-то приглушенно доносился женский плач, крики, требования выпустить, пустить к дочери, мужской голос увещевал, обещал разобраться…

Что-то мне тут не нравится.

Раненного крестьянина поспешили увести, за ним ушел и мальчишка. Ушел, поминутно оглядываясь на меня, бросая виноватые взгляды. Надеюсь, Вару тут окажут всю необходимую помощь. Только мне бы кто помог…

Притихнув, девочка прижалась к моим ногам, все еще сжимая рукоятку топора. Нера не казалась испуганной, скорее — сосредоточенной, удивленной. А мне было не по себе. Лучше меня застрелил бы разбойник, это не так обидно…

Они перешептывались.

— Гляди, фейкино семя, и впрямь Нерьку привела!

— Нерьку ли? Небось подменили девчонку — глянь, как смотрит!

— Дурак! А ты бы как смотрел, если б на твоих глазах да такое паскудство творилось?

— И чего она к нам пожаловала?

— Награды, небось, попросит.

— Мож, и дадим, а?

— Ишь, чего удумал!

Я откашлялась. Нера с трудом оторвала топор от земли и зачем-то им взмахнула. То ли играла, то ли силы пробовала, то ли… Додумывать мне не хотелось. Надо что-то сказать этим людям… только что?

— Если вы отдадите мне мои вещи, я уйду.

Чем-то им мое предложение не понравилось.

— Вещи ей! А кто Вару его ранение компенсирует? А за испуг кто заплатит? А потери кто возвратит? Сожгли хижину, там, небось, добра нашего было!

Нера чуть не уронила топор себе на ногу. Пришлось отобрать оружие и ухватить ребенка за руку, чтобы не протестовала.

— Отпусти девочку, — потребовали из толпы.

— Что?!

— Отпусти девочку, фейкино отродье!

Я потрясла головой. Да кто ее держит? Нет, погодите… они подумали, что я — я! — угрожаю ребенку?! Да как им только в голову пришло?!

Первым моим побуждением было объяснить людям всю глубину их заблуждения. Старшие не убивают чужих детей, а уж напасть на отмеченное Огнем Дитя и вовсе немыслимо. Да и вообще, за кого они меня принимают?

Но я вовремя одумалась. Что из этого всего следует? Во-первых, они считают девочку своей, раз первым делом заботятся об ее безопасности. Это хорошо, не хватало еще поссорить ребенка с односельчанами, я-то уйду, а ей тут ещё жить да жить. Во-вторых, пока ребенок со мной, мне ничего не сделают. В-третьих, можно рискнуть и поторговаться. Очень не хотелось уходить без вещей и, главное, без гитары! Тиан столько денег за мои вещи заплатил, да и вообще, не в деньгах дело. Кстати, а его вещи как? Взять их с собой или пусть сам ищет?..

— Отпусти ребенка, тварь!

— И не подумаю, — холодно ответила я, прижимая к себе девочку. — Сначала верните мне мои вещи.

Нера повернула голову и доверчиво посмотрела на меня. Мне стало стыдно, хоть я и не желала девочке зла.

— Мы играем, да?

— Играем, — согласилась я. Наше необычное поведение смутило крестьян, они не торопились ни нападать, ни выдвигать требований. Скорее бы уж смирились, топор страшно тяжелый.

— А во что?

— Игра такая есть, — зло ответила я. — Называется «благодарная деревня». Видишь, как нас радостно встречают? Сейчас забрасывать начнут, и не какими-то там цветочками, а полновесными камнями. А там и костерок запалят, если будет кого еще жечь…

Крестьяне смутились окончательно. То ли я угадала, то ли преувеличила, но мое описание «игры» им не понравилось.

— Они на нас злятся? — спросила Нера чистым голосочком. — За что?

— Люди, — поучающее сказала я, — часто сердятся на то, что отличается от них, особенно если это их пугает. Твоим друзьям не понравился способ, которым тебя спасли. Он получился слишком уж… красочный.

— Красочный?! — закричал один из факельщиков. — Да он едва не спалил нас!

— Он ничего бы вам не сделал, — твердо говорю я, не очень-то сама уверенная в своей правоте. Нет. Конечно, не сделал бы! Огненные Воины нападают только на тех, на расправу с кем были призваны.

— Откуда тебе знать? Ты заодно с ним?!

— Нет. Я просто знаю.

— Ты пришла с ним сюда! Ты привела его к нам!

Я вздрогнула.

— Ну и что?

Нера тем временем принялась выдирать у меня топор. Я слишком устала держать эту штуковину, чтобы всерьез сопротивляться. Маленькая девочка схватила большой колун наперевес и встала так, словно собиралась стоять между мной и деревней не на жизнь, а на смерть.

— Она ничего вам не сделала! — закричала Нера. — И тот дядя тоже! Он спас меня! Он добрый! Хороший! И тетя Нара хорошая!

О, нет… Вот только мне еще одного Воина не хватало! Сейчас она уронит топор на ногу, и я еще окажусь виновата.

Я подошла к девочке, положила ей руку на плечо.

— Все хорошо, Дитя. Я пошутила. Никто не собирается меня обижать. Все хорошо. Сейчас мне вернут вещи, и я пойду отсюда.

Она повернулась ко мне — обиженная, недоверчивая.

— Зачем ты обманываешь?

— Все хорошо, Дитя, — вместо ответа повторила я. — Где мои вещи?

— Дык, вещей-то и нету, — признался тот крестьянин, который привел нас в деревню. — До вас, госпожа, маг приходил, Лис, вещи взял и ушел.

— Лис?! — Не верю. Не будет Князь утруждать себя…

— Лис унес дядины вещи, — внезапно вылезла из-за мужских спин Гапка. — А тетины вещи велел припрятать.

Ли'ко! Да чтобы тебе вместе с твоей бабушкой!..

Девочка ловко увернулась от отцовского подзатыльника и подбежала к подружке.

— Нерька, ты правда видела буку?!

— Нет, — ответила Нера, напряженно вглядываясь в односельчан. Я вздохнула. Эти люди были не такими уж плохими, как с перепугу показалось ребенку. Самыми обычными людьми, немного жадными, немного трусливыми, немного доверчивыми. Самыми обычными. И не сказала бы, что после этого дня мне нравится людской род как таковой.

— Отдайте тете ее вещи! — потребовало Дитя, что однажды уйдет в Огнь. — Отдайте и скажите «спасибо»!

Это было сказано таким тоном, что никто не осмелился возразить. Видимо, сумку и гитару бросили в тот же дом, в котором заперли мать Нерьки, потому что вместе с принесшим их мужиком на улицу вихрем вылетела плачущая от счастья женщина, сгребла свою грозную дочь в охапку (я едва успела отобрать топор, а то чьи-нибудь ноги точно оказались бы ушибленными!) и принялась покрывать детское лицо поцелуями.

— Вот вам, забирайте, — швырнул мне вещи крестьянин. Хорошо, что гитара эльфийская, другая давно бы испортилась от такого обращения.

— Спасибо, — с самым невозмутимым видом ответила я, наклоняясь за сумкой и гитарой. — Вы очень добры.

«Очень добрые» крестьяне, кажется, потеряли ко мне всякий интерес. Не знаю уж как сообразив, что никто за мной сюда не явится, и что компенсировать свои переживания и потери моими вещами не получится, люди попросту разошлись по своим делам, оставив меня со спасенной девочкой и ее матерью.

И что мне делать дальше?

— Ну, я пошла, — куда-то в пространство бодро заявила я и зашагала в сторону той самой тропинки, по которой только что пришла. Эта дорога ничем не хуже других.

— Постой! — вырвалась от матери Нера. — Погоди! Тетя Нара, не уходи!

— Прости, Дитя, я должна.

— Почему?

На этот вопрос я ответа не знала.

— Надо.

Мать девочки куда-то скрылась, словно не хотела мешать прощанию. Вздор! Что я им? Чужой человек, завтра уже забудут…

— Прощай, ребенок.

— Погоди, тетя Нара!

— Ну, что еще?

— Возьми меня с собой!

У меня опустились руки.

— Дитя, зачем тебе?

— Я хочу уйти с вами! Огненный дядя сказал, что я буду Воином и сражаться рядом с ним!

— А он, случайно, не говорил, что тебе надо сначала вырасти? — говорю наугад, но понимаю, что права. И дело не только в ответном унынии девочки, но и в том, что Огненная Душа не заберет к себе такого маленького ребенка, если будет возможность подождать. У Огня тоже есть принципы.

— Ну, пожа-а-а-а-алуйста!

— Дитя, спасибо тебе за доброту и помощь, но ты останешься здесь. Будешь прилежно расти, слушаться маму и папу, заботиться о братике. Разве ему не нужна твоя защита?

Девочка морщится. Она еще ребенок, она не очень-то любит маленького братика. Смешная.

— У каждого из нас есть свой долг. Когда придет время, ты исполнишь свой, но не раньше.

Сажусь на корточки, обнимаю девочку. Странно, я больше на нее не сержусь. А раньше сердилась. Не за то, что пропала, не за то, что попала к разбойнику, не за то, что ради нее был ранен один человек и ушел в Огнь другой. А потому, что она, Огненная Душа, будущий Воин, была ему ближе, чем я. Я — другая, мы никогда не сможем друг друга понять. То существо, в которое превратился Тиан, отметило ребенка своим знаком. Я бы не согласилась на это ни за что на свете. Но что-то во мне бушевало от ярости, что своей для Тиана оказалась какая-то чужая девчонка — не я. Теперь ярость ушла.

— Прощай, Дитя. Будь счастлива, Нера Воин. Будь счастлива и достойна своего имени. Прощай.

Я уже почти дошла до тропинки, как в спину меня ударил женский крик.

— Госпожа, подождите! Подождите, госпожа!

Мать Неры. Если она тоже попросит взять ее с собой, я сойду с ума. Я медленно повернулась. Женщина протягивала мне что-то, завернутое в тряпицу. Я взяла и чуть не выронила из рук. Теплое.

— Сестра хлеба испекла, — улыбнулась мне женщина. — Вчера еще, но мы в печи держали. Вы уж не побрезгуйте.

Я сглотнула. Рано я разочаровалась в людях.

— Принимаю твой дар с почтением и благодарностью аи'ра[12]. — Я отвесила неуклюжий поклон, бережно взяла хлеб, убрала его в сумку — сейчас есть не хотелось совершенно, слишком многое случилось — и ушла. Больше меня никто не окликал.

Тиан

Всю дорогу до хижины я думал о том, что буду делать дальше. В деревню, и, правда, возвращаться не стоило. После того представления, что я устроил, меня не сожгут — утопят в ближайшей луже. А убивать… Убивать ради собственного выживания я не смогу. Это было бы недостойным: обнажить оружие против необученных крестьян.

Сабля валялась там, где я ее оставил. Огонь пожрал хижину и перекинулся на деревья. Но тут я был бессилен. Я только надеялся, что крестьяне догадаются вернуться сюда и уничтожить пожар.

Черный ворон укоризненно каркнул, когда я поднял Оружие. Дескать: «Тоже мне, Воин! Оружие бросил!» Я осторожно провел пальцем по резным перьям его распахнутых крыльев, извиняясь, обещая…

Сабля тут не при чем. Не Оружие виновно в том, кто я. Никто не виновен… Пусть я не менестрель, но даже я знаю, что нельзя стать Магом, Воином, Бардом, Убийцей… Нельзя стать — можно только родиться. Не мы выбираем путь — путь выбирает нас.

Что делать теперь, я не знал… Искать Нару? Но где и как? Да и захочет ли она меня видеть? Нет, не думаю. Это была ненависть в ее глазах — я уверен. Лис незаслуженно обвинил ее, но в одном он был прав: наши с ней дороги разошлись. Она больше не в безопасности рядом со мной. У нее есть гитара, есть немного денег — все будет хорошо, она справится. Моя менестрелька много сильней, чем мне вначале казалось. Я не нужен ей больше.

Да и опасно теперь быть со мной рядом. Я изменился. Я сам себя с трудом признал в этом… отродье феек, что показало зеркало. Любой примет меня за Старшего или мага. О том, чтобы догнать обоз и отправиться с ним дальше, не стоит и думать.

Ладно… Пойду через лес, доберусь до тракта, найду какую-нибудь корчму, сниму комнату, а дальше посмотрим.

«Живи», — сказала Огненная Княгиня. Я услышал. Но я не сумею последовать ее совету. Моя жизнь всегда была лишена неожиданностей. Я планировал ее на годы вперед, всегда знал, где буду завтра. Мое спокойное, безмятежное существование было прервано. Я даже не могу быть уверен в том, что у меня будет «завтра», о каких планах тут можно говорить?

Может быть, стоило остаться в лесу, найти заброшенную хижину, спрятаться от мира. Я прожил бы долго, думаю, ведь не было бы соблазна призвать Огнь. Но разве это была бы жизнь? Может быть, неделю назад я согласился бы на подобное существование, но не теперь.

Может быть, я все же достоин. Может и не напрасно Оружие выбрало меня. Не уверен, что не боюсь смерти, но я не стану и бежать от нее.

Я все еще помню, какого это, быть ею… Я все еще помню ее — Тьму и Огнь. Я все еще…

Это было неудобно: носить длинные волосы. Я даже остановился у холодного лесного ключа и попытался обкорнать себя. Но едва мягкие багряные пряди упали на землю, я почувствовал странную щекотку и обнаружил, что волосы вновь отросли до лопаток. Что бы ни изменило меня, оно не собиралось позволять мне испортить свою работу. Я вздохнул и полез в сумку в поисках чего-нибудь, чем можно было бы перевязать хвост или косу.

Первым, на что я наткнулся, был туго набитый кошелек. Я вытащил его и ослабил завязки: внутри было золото. Золото и камни. Сам кошелек был незнакомым, вышитым бисером. Такой мог бы принадлежать богатому купцу, магу или… Или Князю.

Я невесело рассмеялся. Кажется, Лис решил, что я слишком много времени уделяю добыче пропитания, и решил оградить меня от недостойных Воина забот. Только вот не привык я. Что мне делать со всем этим? Куда девать это проклятое, фейкино золото?

Вытряхнув на землю все из сумки, я занялся инспектированием. Оказалось, исчезло все, кроме фляги, отцовского дневника и сборника песен. Исчезла смена одежды: вместо нее я обнаружил туго скатанный черный плащ с алым шелковым подбоем: вещь невообразимо дорогая и слишком претенциозная по меркам бывшего стражника. Я даже представить не могу, что надену такое… Но и та одежда, что сейчас на мне — не хуже. И не лучше. Я чувствую себя в ней, словно воришка, напяливший украденный кафтан. Только вот выбора у меня нет — либо голым идти, либо так.

Помимо плаща я нашел несколько янтарных безделушек и тонкую черную полоску из того же материала, из которого был сшит плащ: тонкого, мягкого, невероятно приятного на ощупь. Лента была вышита рунами, которые я, как ни старался, не признал. Что-то магическое, наверно. Или на истинном. Эх, Нару бы…

Нет, стоп, не думай о Наре!

Решив, что ничего страшного не случится, я перевязал волосы найденной полосой. Что-то обожгло пальцы, я отдернул руку и обомлел, глянув в водное зеркало.

Я выглядел, как прежде. Ни длинных волос, ни ненормальной бледности, ни алой радужки, ни усов и бородки, ни богатой одежды: на мне был старый, латаный костюм, в котором я отправился в путь. Зрачки все еще были ненормально большими, но кольцо вокруг них стало грязно-зеленым. Подбородок покрывала двухдневная колючая щетина, из волос, вновь коротких, исчезли алые нити. Правда, проведя ладонью по подбородку, я не ощутил жесткой щетины, зато обнаружил усы и бородку. И волосы на ощупь все еще оставались длинными. Значит все — иллюзия.

Что ж, и на том спасибо…

Собрав вещи обратно в сумку, я закинул ее на плечо и, уже веселей, зашагал в сторону, где, по моим прикидкам, проходил тракт.

Жизнь потихоньку налаживалась…

В корчме было пусто: только трое путешественников, да высокий черноволосый наемник. Мне хозяин обрадовался как родному. Усадив меня за стол, он с жадным нетерпением спросил, что я желаю. Сообщив, что желаю комнату на одного и плотный ужин, я отпустил его на кухню. Потом, вспомнив, что больше не нуждаюсь, окликнул толстяка и попросил принести заодно кувшин пива. Кувшин тут же притащила дородная розовощекая девушка. Зазывно улыбнулась — так, что кровь вскипела, — и спросила, чего еще господину угодно. Я боролся с желанием схватить красавицу в охапку и потащить наверх… Справившись, я мягко улыбнулся в ответ и сказал, что пока мне больше ничего не нужно. Чуть сникнув, девушка взяла с меня обещание, что если вдруг — я ее окликну…

И ведь окликну… Что-то во мне жаждет этого. Не именно ее — любую женщину.

— Могу я к вам присоединиться? — раздался глубокий, богатый голос у меня за спиной. Я оглянулся. Черноволосый наемник отсалютовал мне полной кружкой и пояснил: — Одному пить тоскливо, дай, думаю, в компанию к брату-наемнику напрошусь.

Он покосился на перевязь с ножнами, которую я перекинул через спинку стула.

— Я не наемник, — счел нужны пояснить я. — Всего лишь стражник. Переведен в Костряки, вот и…

— Стражник, наемник — какая к Хаосу разница?! — он, не дождавшись приглашения, сам уселся напротив, поставив свой кувшин рядом с моим и бухнул кружку об стол так, что пена выплеснулась. — Воин — он воин и есть…

Я кивнул неохотно. Не то, чтобы я нуждался в компании, но присутствие этого веселого бродяги мне не мешало. Толика веселья — как раз то, в чем я сейчас нуждаюсь. Можно ненадолго забыть обо всех неприятностях и потрепаться, как бывало, о своем, мужском…

— Кольд, — представился наемник, насмешливо сверкнули невероятно синие глаза. — Кольд Враг.

— Тиан, Тиан Берсерк. А кому Враг? — не мог не поинтересоваться я.

— Никому, и в то же время, всем… — ответил он с ухмылкой.

Я ничего не понял, но не стал дальше спрашивать, это было бы, по меньшей мере, невежливо, а то и на драку бы нарвался. В сущности, что мне за дело? Этот Кольд — всего лишь случайный собеседник. Вот выпьем, поговорим о всяких мелочах, и расстанемся навсегда.

— Куда идешь? — спросил я, отхлебывая пива. Белая пена потекла по усам… Вот ведь! Забыл, что под иллюзией… Утеревшись, я осторожно глянул на Кольда — казалось, он ничего не заметил.

— В Костряки, — ответил он. — Осень — работы никакой… Вот, ездил в Псхов, решил родину проведать. На зиму собираюсь с охотниками в леса идти. Ты сказал, тоже в Пограничье идешь? Не хочешь присоединиться? Вдвоем — оно веселее…

Холодок по спине пробежал. Ой, что-то тут не так… Отвык я верить людям. Вроде бы ничего подозрительного в этом Кольде нет, но… С чего это он к первому встречному в попутчики набивается? Или наводчик разбойников, или… Или Князья решили меня под присмотром держать?

— Не разбойник я, — понял мои сомнения он. — Что с тебя брать-то? Вижу ж, голытьба, как я сам… Был бы наводчиком, в обоз бы нанялся, что вчера тут проходил…

Верно… Значит, фейри…

Нахмурившись, я глянул на собеседника повнимательней. Вроде — человек. Глаза только слишком яркие, но псховиняне — все такие: зеленоглазые или синеглазые.

Тщетно я искал в нем признаки чужой крови…

— Ты Старший? — спросил я напрямик. Он, казалось, опешил…

— Старший? С чего ты взял?! Нет, человек я… Вот, смотри. — Он выхватил из-за пояса кинжал и резанул себя по ладони. Выступила кровь — алая. Я вдруг вспомнил: у фейри кровь золотая, у Старших — зеленая, черная или серебряная. Алая же — только у людей. Даже полукровку можно определить, пустив кровь…

Человек. Чистокровный.

— Я подумаю, — неохотно сказал я. — Ты утром выходишь?

— Да. С рассветом.

— Пешком?

Он посмотрел на меня искоса.

— Пешком, — ответил.

Последние возражения исчезли. Я не слишком хотел попутчиков, но, Кольд прав, в одиночку опасно, да и тоскливо: не с кем словом перемолвиться. Эх, была бы тут Нара…

Я и не заметил, как произнес последнее вслух.

— Нара? — переспросил Кольд.

Подавальщица как раз притащила нам поднос с нашими заказами. Оказалось, вкусы у нас одинаковые. Кольд тоже собирался ужинать тушеной картошкой с мясом и грибами, залитой сметаной и обсыпанной зеленым луком.

— Нара? — не дал мне уйти от ответа Кольд. — Зазноба твоя?

— Друг, — поправил я, ковыряясь к тарелке. Есть вдруг перехотелось… — Ушла она. Подвел я ее… Защищать обещал, а сам… Испугалась она того, что я сделал.

Не знаю, откуда такая откровенность взялась…

— Снасилил? — не поверил Кольд.

— Что?! Ты с ума сошел?! — Я едва не опрокинул тарелку.

— Эй, эй! Успокойся… — Он поднял руки, демонстрируя мне пустые ладони. — Я ж только спросил… Язык у меня без костей, ты уж извини дурака.

— Да ничего, — успокоился я, решив, что с моих слов любой бы подумал о таком. — Просто испугал. За нее испугался, разозлился, обезумел: не зря ведь меня Берсерком зовут…

— Понятно, — Кольд отправил в рот ложку и молча прожевал. Потом, проглотив, закончил: — Это ничего… Бабы, они многого боятся… Моя, вон, тоже… Понимает, что природу не изменишь, вот и ушла…Это врут, что противоположности сходятся…

Он резко помрачнел и с каким-то остервенением начал мять несчастную картошку.

— Так ушел бы из наемников, — посоветовал я. — Или не стоит того?

— Она всего стоит, — признался Кольд. — Только вот я не о занятии говорил, а о природе…

Я решил не спрашивать дальше. И так переступил черту, сунул нос не в свое дело…

— За баб! Пожри их всех Хаос! — поднял кружку Кольд. Я ударил своей, расплескивая по столу пену. — За них, ради кого мы готовы на все.

Мы доели, оставив серьезные разговоры и перекидываясь шуточками. Кольд рассказывал истории из своего богатого прошлого. Врал, небось, но как врал! Такие сказки не всякий менестрель знает… И о лесах Вьюжных, и о фейри, и о Старших, и о войнах старых… Рассказывал, что предок его наемником был, что плечом к плечу с Князьями под стенами Псхова бился…

— Извини, — оборвался он на полуслове, — Я на задний двор сбегаю — и вернусь. Ты пока хозяина кликни, пивко-то у нас кончилось, а какие разговоры, да без пивка-то?

Я был уже порядком пьян — впервые в жизни. Вроде мысли не путались, но язык заплетался, а встать я боялся и пробовать — рухну тут же…

Хозяин, тем не менее, понял, чего я хочу. Мигом притащил еще пару кувшинов. Я уже заплатил вперед — золотой, — хватило бы на полсотни таких вот. Я теперь богач, можно не экономить…

Расплескав по столу полкувшина, я все-таки налил себе кружку. Только и успел ко рту поднести, как кто-то отвесил мне затрещину. Захлебнувшись от неожиданности, я уронил кружку и с трудом обернулся…

Нара уперла руки в боки. Раскрасневшись, она кричала. Кричала, кричала и кричала. О том, что я, дескать, ее бросил на растерзание, о том, что не позаботился вернуться, что вместо того, чтобы беспокоиться о ней, сижу тут, нажираюсь, словно свинья какая…

Они кричала, а я глупо, счастливо, пьяно улыбался, зля ее еще больше…

Она снова была со мной.

— Он ничего не заподозрил? — спросила Княгиня. Кольд застегнул брюки и обернулся. Ухмыльнувшись, он нарочито глубоко склонился пред Реи'Линэ.

— Никак нет, моя повелительница. Этот олух не такой уж олух. Стоило ему увидеть цвет моей крови, его подозрения рассеялись.

— Прекрати паясничать! — отрезала Огнь, хмурясь. — Я уже жалею, что попросила тебя об услуге.

— Поправка. Не меня. Его. А он уже отправил меня разбираться.

Она кивнула, соглашаясь.

— Так что, ты сумел напроситься в попутчики. Я бы не хотела, чтобы он остался без поддержки. Мальчик слишком… наивен… Может выйти так, что он просто не доберется до Костряков.

— О, он доберется… — Кольд приложил руку к сердцу и чуть склонил голову. — Я поклялся в этом, вы помните. Даже если мне придется тащить этого мальчишку на себе, он успеет к сроку. Вы ведь помните, кто я?

— О, я помню! — резко ответила она и, фыркнув, исчезла в языках бездымного, холодного пламени. Едва это произошло, маска паяца сползла с лица наемника. Опасно сверкнули холодные, синие глаза, искривился в усмешке черный разруб рта.

— Да, ты помнишь, — с каким-то безнадежным отчаянием произнес он. — Иногда я думаю, что лучше бы ты страдала избирательным склерозом.

ОН не приказывал ему помогать Княгине. ОН вообще ничего ему не приказывал. Кольд помогал Реи'Линэ потому, что ХОТЕЛ ей помочь. Хотел хоть раз еще увидеть в глазах Осенней Княгини не брезгливость и отвращение, а тепло и нежность…

Хотя бы однажды… Хотя бы на мгновение…

И если ради этого ему придется на плечах тащить в Костряки глупого мальчишку — он потащит. В конце концов, каких только глупостей не совершают мужчины ради тех, кого любят?