"Меч судьбы" - читать интересную книгу автора (Скороходова Татьяна Николаевна)

Глава 15 В которой героине предстоит сделать судьбоносный выбор

За огромным, занимающим полстены окном, цвела сирень, словно здесь, во владениях Верховной веды, царствовала вечная весна. У окна стояла женщина. Складки тяжелого толесского шелка цвета малахита облегали высокую стройную фигуру, водопад роскошных огненных локонов, в которых запутались солнечные лучи, струился по спине. Она обернулась. Сочетание рыжих волос, миндалевидных глаз цвета сочной травы и пухлых влажных губ, словно после ночи любви, делало обладательницу роскошной гривы неотразимой. Королева Осени во всем своем великолепии. Лоринии можно было дать двадцать лет. А можно и все пятьдесят. Она легким шагом пересекла просторный кабинет, подошла к деревянному креслу, поправила подушечку на сидении, вышитую золотыми нитями, и села. Ворон, сидевший на жердочке, моргнул иссиня-черными глазами и взъерошил перья. Непростая птичка, машинально отметила я про себя. Мне сесть она не предложила.

— Здравствуй, Зореслава.

— Здравствуйте, — буркнула я. Радость от встречи с Лоринией несколько омрачал эскорт, который сопроводил нас от замка вампиров до Ведовского Дома. Тройка мрачных мужчин, одетых в льняные черные балахоны, больше смахивала на конвой, чем на слуг Света. Я невольно обернулась. Прозрачная стена отделяла комнату от просторной приемной, где на скамье сидели Вейр с Ольгой. Колдун, хмуря брови, изучал буйную растительность, украшавшую стены, а вампирша пилочкой поправляла ногти. Единственное оружие, которое нам разрешил оставить привратник, похожий на каменную глыбу, облаченную в серый балахон. Север замер, уткнувшись носом в преграду и не сводя глаз с Лоринии. Мой оберег покалывал кожу, но никакой угрозы я обнаружить не могла, как ни старалась. Да и какая опасность могла грозить в цитадели Света?

— Я знаю, как тебе помочь.

Я уставилась на Верховную. Слова, которые я так долго ждала, которые снились, и о которых мечтала, почему-то не принесли облегчения и радости. Все мои чувства кричали, орали благим матом, что дело нечисто. Колдуну с вампиршей беспрекословным тоном приказали остаться в приемной, а при попытке войти вместе со мной вход перегородили всё те же безмолвные балахонистые типы, молча ощетинившись клинками Света. Смертоносное оружие не оставляло шансов даже вампиру, и Ольга с Вейром отступили. В башне колдунов прием и то был теплее. Я сомневалась, что могла вернуться к спутникам без позволения Верховной. Наша хозяйка и приглашение, больше смахивающее на похищение или арест, мне нравились всё меньше и меньше. Не говоря уже о бесцеремонном обыске при входе.

По лицу Лоринии пробежала тень, когда я так и осталась стоять на месте, вместо того, чтобы прослезиться от счастья и кинуться лобызать руки спасительнице и благодетельнице.

— Есть один способ, но он может тебя поначалу смутить, — она испытующе глянула на меня, Ольгин амулет дернулся, но удар выдержал.

— Я вся в ожидании.

Она начала объяснять, не сводя с меня зеленых глаз. Лучше бы она молчала.

Ритуал переселения душ. Но не тот, распространенный, о котором знали или слышали многие, а Чернорунный, который служил для пожирания и передачи силы другого. Самая что ни на есть некромантская некромантия. При переходе в другое тело обычный человек теряет своё Я, лишь в редчайших случаях смутные воспоминания тревожат душу. Люди, обладающие силой, вроде колдунов и вед, могут сохранить и способности, и себя. Именно во время исхода из тела возможно разделение сил, она соизволила уточнить в первоисточниках. Необходимы всего-навсего две жертвы. Если со Светом проблем нет, ему нужен любой искренний дар, то Жрица потребует самое дорогое. Жизнь. Ну, и крохотная мелочь вроде того, что служить я теперь буду Тьме. Жрица своих слуг ценит и бережет, поэтому всякие ерундовые родовые проклятия не должны меня беспокоить. Жить я буду долго и счастливо. А потомки сами с проклятиями разберутся. Да, и завершающий штрих. Выживет при ритуале только один. То есть одна. Я. Душа пока не моего тела помается немного, оставшись без крова, но совсем чуть-чуть, пока добрый некромант или колдун не развоплотит, Вейр тихо, безболезненно и незаметно для самого себя уснет вечным сном, я получаю здоровое тело и силу Тьмы. И жили они долго и счастливо, и умерли в один день…

Я не верила ушам. И всё ещё надеялась, что это всего-навсего испытание, проверка на вшивость. Веда, тем более веда Верховная, просто не могла такого сказать.

— Почему я? — спросить мне хотелось много. Очень много. Но слов подобрать не могла, а то, что рвалось с языка, Верховным ведам обычно выслушивать не приходится.

— Что, почему? Почему тебе помогаю или почему выживет только один?

— И то, и другое, — я тянула время. Ответы меня уже не интересовали. Чуждая мне сила оказала неоценимую помощь. Я теперь знала, кто такая Лориния. Небольшое усилие, и второе зрение открыло её сущность, словно в отблеске молнии высветив глубокие морщины, глаза аспида и кожу цвета пепла. Я невольно вздрогнула, выдав себя. Сквозь защиту Верховной обычная веда видеть не могла. Смешение сил помогло мне, показав истину и развеяв на миг сильнейший морок. И без ухищрений понятно, с кем я сейчас имею дело.

— Почему помогаю. Скажу коротко. Вижу, ты поняла, кто я. Впрочем, в этом я не сомневалась. И даже надеялась, что увидишь. Это первая причина. Вторая — смешение сил. Одно только то, что ты выжила, говорит о твоем огромном потенциале и силе, которая у тебя уже есть. Потенциал, который можно развить до безумных высот. Вейр один из самых сильных колдунов, и я просто не понимаю, почему он ещё не входит в Круг, а ты показала уровень не ниже его. Среди вед такая сила — редкость, подобная алмазу в тысячу карат, который требует тщательной и бережной огранки. Других кандидатур с такими данными я пока не вижу в своем окружении. Ты — достойная дочь своей матери. Жаль, что она похоронила себя в глуши среди коз и немытых, безграмотных крестьян, и всё из-за розовых соплей. — Я еле сдержалась, чтобы не плюнуть ей в рожу. Лориния продолжала, не заметив или не желая замечать моей вспышки. — Мне нужна сильная, достойная смена. Я не вечна. Но сначала надо избавиться от твоей девичьей бескомпромиссности и наивности. Впрочем, возраст — дело наживное. А мудрость, надеюсь, придет с возрастом и моей помощью.

— И поэтому надо повязать меня кровью, — каркнула я. В горле пересохло, хотелось глотка воды. Чистой.

— Девчонка! — глаза верховной полыхнули тьмой. Ворон встрепенулся и переступил на жердочке. — Мне надоело, что нас задвигают и не принимают во внимание. Мне надоело, что мы перебиваемся с хлеба на воду, леча быдло. Пришла пора ведьмам… ведам занять свое законное место у трона. А власть по определению не может быть светлой! Что мы можем, служа Cвету? Лечить? Защищать? Оберегать? Наша Мать далека от власти! Она слишком много от нас требует и слишком мало дает! Власти необходима Тьма, иначе не удержаться у трона, — Лориния говорила так, словно не раз произносила эту речь. Хотелось верить, что она столько раз себя убеждала и уговаривала, что выучила наизусть, что, впрочем, так и не помогло ей сделать правильный выбор. — Мне приходится принимать решения, которые так или иначе идут нам на пользу, но при этом калечат судьбы других! Выбор Тьмы — мой добровольный выбор, я знала, на что иду. А ты получила Дар случайно, и, как распоследняя идиотка, мечтаешь от него отказаться! Тебе надо было просто принять в сердце Тьму, и всё бы благополучно закончилось! Но сейчас уже поздно, ты не оценила подарка, и была наказана! Теперь тебе поможет только переселение душ.

Я онемела. Значит… Моя ненависть к колдунам, неприятие Тьмы меня же и убили? Вернее, убивают…

Помолчав, я спросила:

— Допустим, я согласна. Но почему никто не заметил, что Свет Вас покинул?

Она помедлила, но взгляд, который она бросила на птицу, сказал мне всё. Дублер. Тень. Хранитель. Имен много, смысл один. Птица хранила темную сущность Лоринии, скрывая от любопытных глаз. Как в сказке про яйцо, иглу и смерть. И на старуху, как говорится, бывает проруха… То есть я, к своему несчастью.

Отсутствие Света скрывали якобы защитные обереги, завершали образ мороки, создающие иллюзию Света. Теперь я отчетливо видела всё. Второе зрение обострилось до невиданной силы, наверное, от ярости, душившей меня, и лихорадочного поиска путей спасения. Живой мне отсюда не уйти, если отвергну щедрое предложение.

— Буду учить, тогда всё и узнаешь, — ответила она, привстав с кресла и поправив подушечку. Старые кости ломит, как у простых смертных. В её возрасте ей бы катанки и лежак с одеялом из собачьей шерсти, а не сверкать ложной красотой рыжеволосой бестии. Меня била мелкая дрожь, я изо всех сил пыталась вернуть самообладание и тянула время.

— Тогда второй вопрос. Почему выживет только один?

Лориния смерила меня взглядом, как наставник ученика-бездаря, и поведала:

— Знаешь, я начинаю сомневаться в своих выводах. Ты должна была догадаться и сама. Нет ритуала для двоих. Как ты себе представляешь групповое переселение? Это тебе не хоровод! Вероятность сбоя возрастает тысячекратно! Момент отделения души от тела одного должен полностью совпасть с моментом исхода души другого. Что трудно, но достижимо. Некроманты в этом деле собаку съели. А в вашем случае потребуется одновременный исход четырех душ! И две смерти. Этого просто не может быть, потому что не может быть никогда. Индивидуальные особенности физического тела. Даже прямой удар в сердце не гарантирует момента истинной смерти, уж кто-кто, а мы, веды, знаем всё об этом. О случаях воскрешения и бродячих мертвецах певуны все уши прожужжали, и не без основания. Поэтому переход возможен только для одного. Второй должен умереть, чтобы полностью высвободить силу. Впрочем, это можешь быть и не ты. А колдун. Опыта и знаний у него больше, чем у тебя, и я уверена, что он не может не знать о ритуале. И прибегнет к нему, не колеблясь. Подумай лучше о себе.

Я подумала. О том, что думать о ядовитом укусе буду позже. И кому-то в белых рубашках мало не покажется. А пока ясно, что надо уносить ноги. И свое несчастное больное физическое тело. Но как?

— Мне надо обдумать Ваше предложение, — пытаясь казаться невозмутимой и взрослой женщиной, ответила я. — Я дам ответ завтра.

— Ты же понимаешь, что так рисковать я не могу. Ответ может быть только один — да. И немедленно. Ты видела то, что я скрываю от всех, поэтому отпустить тебя я не могу. Я не допущу угрозы своему положению.

Ёж подери! Что делать? Моя сила против её мощи — как дуновение ветерка по сравнению с ураганом. Друзья… Я поразилась сама себе. Не спутники, не колдун с вампиршей, а друзья… Именно. Идиотка Зоря нацепила амулет тишины, иначе Ольга бы знала, что здесь происходит. Тряхнув головой, я ответила:

— Хорошо, согласна. Я нормальный человек, и хочу жить. А они? — я кивнула головой в сторону приемной. Север стоял во весь рост, опершись о стену передними лапами. В глазах мерцал огонь Северной звезды. Сын Хорта приготовился к бою. Вейр с Ольгой продолжали изучать. Один — живой гербарий, вторая — свои длинные жемчужные ногти. В прямом смысле жемчужные. Волшебный лак моментально наращивал самую настоящую пленку жемчуга на ноготь. Лучше бы это было железо. Против Верховной Ведьмы в самый раз.

Лориния смотрела, как змея на мышь. Я стояла, вскинув голову, и пытаясь унять правую ногу, которая дрожала от напряжения. Левая пока чувствовала себя неплохо, по крайней мере, твердо стояла на земле.

— Ты зря привела их с собой. Князь должен был попытаться тебя отговорить, и я не понимаю, почему он этого не сделал. Тем более, отпустить с тобой дочь. Он много знает, знает и обо мне. Но молчит. По нашему уговору… Поэтому ты сейчас избавишься от Ольги, но волку и колдуну придется умереть. Колдун умрет во время ритуала, а волк должен стать жертвой. Ибо именно он — самое дорогое, что ты можешь пожертвовать. Или умрет твоя тетка, если будешь артачиться. Ты же понимаешь, это именно то самое тяжелое решение, которое приходится принимать, будучи у власти.

Черта с два! Я вскипела, едва не потеряв голову. Какая же я идиотка! Теперь мне стало понятно молчаливое переглядывания вампиров и колдуна, когда я с восторгом щенка рвалась к Лоринии, надеясь на помощь, сочувствие и поддержку. Но почему они мне ничего не сказали? Они знали, предвидели, но молчали! Почему?

«Мы должны были быть уверенны, что ты сделаешь выбор Чести. Поэтому останавливать не стали. Одно дело — с пеной у рта доказывать, что Лориния — ведьма, и совсем другое — когда ты убедишься в этом сама. Ты свой выбор сделала, и это не может не сказаться на твоей дальнейшей судьбе, или мне всю жизнь крови не видать». Голос Ольги окатил студеной водой, взбодрил и несказанно обрадовал, несмотря на то, что меня провели, как наивную девчонку, да и планом спасения она меня не осчастливила, но все выяснения отношений потом. Если живы останемся.

Настал момент истины. Я теперь знала, что не одна. И это знание придало сил. Да, Лориния мудра, сильна и коварна. Да, у неё есть страшные слуги с не менее страшным оружием. А на моей стороне всего лишь желание защитить близких мне людей и зверей, и дикая злость, придавшая сил. И друзья. Раздутое самомнение и самоуверенность, доходящая до слепоты, саму ведьму же и погубят. Она просто не могла представить, что кто-то в здравом уме может отказаться от власти. И жизни любой ценой. Я чувствовала плечо отца, который сделал свой нелегкий выбор, ласковую руку матери, гладящую мою шевелюру, вся незримая поддержка Рода была со мной. И надежные спины друзей. Решившись, сжала пальцы в том жесте, который дарил жизнь. Смешение сил… То, что нам мешало, то нам и поможет, как сказал один мудрый человек. Лориния скрывала от всех темную сущность в птице, как в яйце. И если ударить по ней… Прости, Батюшка Ворон. Прости. Я не желаю твоей смерти, но я должна, я знаю, ты поймешь… Ты и сам мечтаешь вырваться из паутины беспросветного мрака…

Я повернула кисть в заученном до автоматизма жесте, но слова произнесла немного другие. Словом можно убить. Ошибается тот, кто думает по-другому. Ворон каркнул, расправил крылья, попытался взлететь и упал. Я прыгнула.

Вейр, закрыв глаза, оперся головой о стену. Ужас, неверие, обида, злость и отчаяние Зори захлестнули его с головой. Эмоции столь сильные, что он потерял самообладание. Это не Зорю колотило, это его трясло. От страха. За неё. На миг показалось, что она колеблется, и он чуть не умер на месте. Он вынужден был рискнуть, выбора не было, но кто же знал, что этот выбор будет так тяжел! Ольга уже пустила в ход дымку смерти. Он выпил противоядие, и Северу дал, но веде никто не предлагал… Всё зависело от её решения. И, слава Жрице, она сделала верный выбор! Он в ней не сомневался, но кто же знает, что решит человек, когда на кону его жизнь? Если бы она выбрала Лоринию, им бы с Ольгой пришлось провести ритуал переселения. Иначе умер бы и он… Уже готовы и ждут своего часа свечи, круг, пузырьки с кровью и артефакты. И камень Душ. Но не он, Вейр. Закрыв глаза, представил себе картину. Заострившиеся черты лица, закрытые навек светло-карие глаза и роскошные черные локоны, вмиг ставшие тусклыми и безжизненными… Стало так хреново, хоть вой. Та, которую он считал выдумкой, вошла в его жизнь легким шагом, улыбаясь, как в детстве улыбалась мать, лишив покоя и сна, разрушив его нехитрую жизнь без обязанностей и ответственности. И страха. За кого-то, кто дорог. Пятая стихия, в которую он не верил, кого считал мертвой богиней… Нет, это сильнее его. Жрица не простит. Но лепетать и оправдываться он не будет. Вейр вскинул руку и активировал кольцо, которое привратник принял за обычный Знак. Слава запасливым и предусмотрительным вампирам! Жизни веды магия не угрожала, Ольга поставила мощную защиту, невидимую для Верховной, которую не пробил бы и Круг, но обычный нож или яд мог окончить дни Зори здесь и сейчас.

Громыхнул гром, преграда разлетелась в пыль. Балахоны остались недвижимы. После дымки смерти теперь их можно использовать вместо пугал. Пока не истлеют. Преграда защищала ведьму, но одновременно и не позволяла ей увидеть, что охрана давно мертва. Вейр рванул сквозь клубы пыли к веде, но Зоря управилась сама. Лориния, выросшая в тепличных условиях среди матушек и нянюшек, не имела ни единого шанса в кровавой беспощадной драке без правил. Сидя верхом на поверженной ведьме, Зоря, намотав рыжие пряди на руку, со всей силы методично лупила головой Верховной о дубовый пол, словно вколачивала здоровенный гвоздь. Рядом валялся труп хранителя и сломанное кресло. Мелькнула серая тень, на полу вместо ворона осталось одно черное перо. Север облизнулся, окинув взглядом комнату, подошел к хозяйке, увлеченной забиванием рыжей головы в пол, и внимательно стал наблюдать за процессом, кивая головой в такт ударам.

Вейр еле оторвал Зорю от жертвы, давно потерявшей сознание. Веда брыкалась, кусалась и царапалась, вырываясь снова и снова. От эпитетов, которыми она награждала Верховную, покраснели бы со стыда и холмовики, которым нет равных в искусстве поминания детородных органов и всего, что с ними связано. Зоря с размаха затылком заехала ему по лбу и вырвалась. Потемнело в глазах, но, несмотря на адскую боль, он успел цапнуть её за ворот шелковой блузы, послышался треск, в руках осталась блестящая тряпочка. Отшвырнув кусок ткани, он кинулся, схватил, крепко обнял, пытаясь обездвижить. Легче с дикой кошкой справиться, чем с разъяренной девчонкой, которая с детства знала, что такое, когда на тебя нападает стая обнаглевших и чувствующих безнаказанность деревенских мальчишек. Зоря прошипела нечто нечленораздельное и неласковое, он крепче обхватил её руками. И яростно впился в губы, которые снились каждую ночь.

Когда я пришла в себя, розы бы обзавидовались моим пунцовым щекам. От души отвесив пощечину, отпихнула нахала и, кое-как запахнув то, что осталось от шелковой блузы цвета шоколада, тяжело дыша, еле выговорила:

— Ты что творишь, змей колдунский?

Он сделал шаг назад, потер щеку и скорчил такую физиономию, словно отведал прокисшего вина:

— Иначе тебя было не остановить. Смотри.

Я посмотрела. И замерла, не в силах отвести взгляд. Легкая серая дымка лианами обвила тело ведьмы, лежащей без чувств. Щупальца множились, разрастались, заползали в уши, глаза и рот Верховной. Она походила на труп, который с бешеной скоростью пожирали огромные черви. От жуткого зрелища у меня зашевелились волосы. Лориния простонала, попыталась встать, упала без сил и замерла. Вой тысяч разъяренных глоток заморозил тело льдом и холодом смерти. И стих.

Всё было кончено.

— Почему? — еле выдавила я.

Вейр брезгливо посмотрел на древнюю старуху, лежащую у его ног.

— Ни Тьме, ни Свету предатели не нужны.

Тело зашевелилось, мелко затряслось. И опало, как сдувшийся шар, оставив на полу лишь очертания того, что было когда-то Верховной ведой. Ну, и изумрудный плащ. С капюшоном.

На дрожащих ногах я двинулась к выходу. Обогнув неподвижных охранников, подошла к Ольге, прижавшейся к стене у выхода. На полу кучкой лежало несколько тел, густая кровь заливала сосновый пол и стены. Вампирша полоснула чем-то, похожим на длинную плоскую сияющую спицу, охранника, выскочившего в проем и размахнувшегося дубиной, и добавила ногой, отчего тот впечатался в стену и упал плашмя, перегородив проход другому, который оказался умнее и просто метал ножи из-за угла. Отбив спицей нож, другой рукой она метнула что-то в коридор, отступила, полезла в карман и достала коробочку. Щелчок крышки, и на ладони вампирши появилась крохотная пилюля. Проем озарило фиолетовое пламя, послышались дикие вопли, ножи больше не летали.

— Пей, — разноцветные глаза прищурились.

— Что это? — взяв пилюлю, машинально спросила я.

— Противоядие, — ответила она спокойно, словно сообщала, что это присыпка от опрелостей. — Я пустила дымку смерти, ты вдохнула остаточный газ, — и она отвернулась, чтобы встретить очередной балахон, показавшийся в конце коридора.

У меня не осталось сил. На злость. На обиду. На гнев. На вопросы. И на ответы. Я сунула пилюлю в рот и побрела к выходу. Потом. Всё потом. Когда просплю тысячу лет.

Я шла по коридору, словно в тумане, видя перед собой только обтянутую коричневой кожей спину Вейра. Я слышала топот, отдаленные взрывы, звуки падающих тел, крики и стоны раненных, звон клинков и рычание Севера. Вокруг меня клубилась сила. Не щит, но меч. Меня оберегала Тьма. Мечом и магией. Переступив через дымящийся труп, я наткнулась на раненного охранника, придерживающего руками дымящиеся окровавленные кишки, похожие на сырые серо-синие колбасы. Я должна лечить. Я веда. Но я знала, что, если мы прорвемся, свидетелей Ольга и Вейр не оставят. И побрела дальше, едва не застонав от мучительной боли, полоснувшей сердце.

Свернув в узкий коридорчик, толкнула первую попавшуюся дверь, вывалилась на улицу и без сил сползла по стене, усевшись прямо на землю. Оперлась головой о стену и закрыла глаза. Я убила. Впервые в жизни. Веды не убивают, но я уже не знала, кто я. Да, убила Лоринию не своей рукой, но такой конец можно было предвидеть, и не след оправдывать черное дело незнанием. Мне не оставили выбора. Пострадала бы Лида, Север. И Вейр. Тот самый выбор, о котором говорила Лориния. Как там? " Мне приходится принимать решения, которые так или иначе идут нам на пользу, но при этом калечат судьбы других. Я знала, на что иду". Теперь я на собственной шкуре почувствовала, каков он, этот выбор. Но ни вины, ни тошноты, ничего похожего на байки бывалых в корчме Золтана о первой крови, я не испытывала. Навалилась страшная усталость, словно на плечах пару верст тащила Мир. Умерев, светлая могла стать Берегиней. Я свой шанс похоронила собственными руками. Спустя века послышался шорох, толчок локтем вернул меня в реальный мир. Пахнуло дымом. Приоткрыв глаз, я разглядела, что рукав кожаной колдунской куртки сожжен у запястья и изрезан. Вейр, усевшись рядом, молчал. Молчала и Ольга, примостившаяся с другой стороны. Правая щека, светлые растрепанные пряди и губы в крови. Чужой.

Слова были не нужны. Я прошла испытание, пусть о нем меня никто и не предупреждал, но я понимала, почему. Мрак недоверия и подозрений отступил навсегда. Дружеские плечи, молчаливая поддержка и ощущение силы трех, которая слилась в одну, всё было для меня внове.

Чирикали воробьи, щелкал зубами Север, воюя насмерть с какой-то наглой блохой, посмевшей покуситься на его густую серую шкуру, за высокой сосновой оградой слышался шум ветра, запутавшегося в кронах деревьев. Дом Ведовства стоял на окраине, что нам только на руку, ибо в том, что нам срочно надо уносить ноги, не сомневался никто. Но сейчас пара минут принадлежала только нам.

Я не спрашивала, почему Ольга дала мне противоядие. И не допытывалась, почему колдун не сказал мне о переселении душ. Я повзрослела? Или постарела? Такова цена… Наверное, Ольга именно это и имела ввиду, говоря о награде… Да и ведьма что-то бормотала о мудрости и взрослости… "Нет, не это", — ответила Ольга. "Опять? Почему ты опять в моей башке?". "Потому что это мой амулет".

Я открыла один глаз и посмотрела на вампиршу. На её лице сияла такая ухмылка, что сразу становилось ясно, чья она дочь. Помолчав, вздохнула:

— Теперь при виде сирени я буду вздрагивать. А Лида малиновое варенье уже, поди, наварила… И, в конце-то концов, мы когда-нибудь сходим в гости, как приличные люди?

Порыв ветра заколыхал ветви. Солнечные блики упали на Вейра, сидевшего с закрытыми глазами, засверкали, отражаясь в капельках пота, и смягчили черты лица.

Он улыбался.