"Тайный воин" - читать интересную книгу автора (Флевеллинг Линн)

Глава 14

Несколько раз Тобин возвращался в тронный зал, однако призрак так больше и не появился. Но Тобин был еще ребенком и, как все дети, с легкостью забыл о своих страхах. Призраки, боги или Айя — кто-нибудь да скажет ему, когда наступит время выйти из тени. А пока он был просто Тобином, любимым кузеном молодого наследного принца, племянником короля, которого до сих пор и в глаза не видел. Компаньоны веселились как могли, а Корин был всеобщим любимцем.

Как бы наставник Порион и Ворон ни заставляли молодежь трудится, зима была порой особых удовольствий. В темные месяцы года театры Эро представляли зрителям свои лучшие постановки; это были настоящие чудеса, в которых участвовали живые звери и механические приспособления, вспыхивали ослепительные фейерверки. Театр «Золотое дерево» превзошел все другие театры длиннейшей пьесой, в которой играли исключительно настоящие кентавры с гор Ашека, — такое представление Тобин и Ки видели впервые.

Рынки благоухали жареными каштанами и пряным сидром, ослепляли яркими красками шерстяных тканей из северных земель, за Мисеной. Уличные торговцы предлагали сласти из меда и свежего снега, лакомства сверкали на солнце, как кусочки янтаря.

Канцлер Хилус был весьма добродушным опекуном, он всегда заботился о том, чтобы у Тобина было достаточно карманных денег — гораздо больше, чем Орун считал возможным выдавать ему. Все еще не привыкший иметь золото и тем более тратить его, Тобин, пожалуй, так и оставлял бы монеты пылиться в своей комнате, если бы Корни не заставлял его посещать собственных любимых портных, оружейников и прочих торговцев и мастеров. Ободренный вниманием принца, Тобин избавился наконец от черных поблекших бархатных занавесей в своей спальне, заменив их на новые, выбранные по собственному вкусу: голубые и белью с серебром.

Он также стал посещать мастерские на улице Ювелиров и опять начал заниматься скульптурой и украшениями. Однажды он даже решился показать брошь, которой особенно гордился, ауренфэйскому ювелиру, чьей работой всегда восхищался. Изящное бронзовое украшение изображало голые переплетенные ветви. Впрочем, несколько листочков на них все же осталось, и еще Тобин рассыпал на броши крошечные белые кристаллы. Когда он делал украшение, он думал о звездном небе над поляной Лхел и о том, как зимними ночами между ветвями ее дуба сверкают звезды.

Мастер Тирал был худым седовласым человеком со светлыми серыми глазами и носил ярко-голубое сенгаи. Тобина просто очаровал этот необычный народ, и он уже научился различать с полдюжины кланов по головным платкам и по способам оборачивать длинные полосы шерсти и шелка вокруг головы. Тирал и его помощники наматывали свои сенгаи на манер тюрбанов, низко надвигая их на лоб и оставляя длинные концы свисать на левое плечо.

Тирал, как всегда, радушно поздоровался с Тобином и предложил положить принесенную вещицу на квадрат черного бархата. Тобин развернул бронзовую брошь и осторожно положил на бархат.

— Это ты сделал? — спросил Тирал; он говорил с мягким, щебечущим акцентом. — И это, да? — спросил он, показывая на золотую лошадку на шее Тобина. — Можно посмотреть?

Тобин протянул ему лошадку и нервно ерзал на месте, пока мастер внимательно рассматривал обе вещицы. Оглянувшись на прекрасные ожерелья и кольца, выставленные в витринах ювелирной лавки, Тобин уже начал сожалеть о своей дерзости. Он привык к тому, что друзья восторгаются его работой, но они ведь не художники. А вот что скажет о его неуклюжих попытках искусный мастер?

— Расскажи-ка мне об этой броши. Как ты добился таких четких линий? — спросил Тирал, глядя на Тобина с выражением, которое он не смог сразу понять.

Запинаясь, Тобин начал объяснять, как он сначала вылепил каждую веточку из воска, потом переплел между собой согретые нити и уложил во влажный песок, чтобы получить форму для металла. Прежде чем он успел закончить, ауренфэйе усмехнулся с довольным видом и поднял руку.

— Воистину, ты настоящий художник. Прости мои сомнения, но мне редко доводилось видеть подобное искусство у тирфэйе твоего возраста.

— Ты думаешь, это неплохо?

Ауренфэйе взял в руки лошадку-амулет.

— Даже очень хорошо. Ты весьма мудро сохранил простоту линий, оставив лишь намек на детали, вместо того чтобы перегружать ими крошечную фигурку. Но сразу чувствуется жизненная сила животного — в изгибе шеи и в том, какое положение ты придал ногам, как будто лошадь бежит. Менее искусные художники изобразили бы ноги прямыми, как у коровы. Да, это чудесная вещица. Но эта! — Он взял брошь и положил ее на середину ладони. — Здесь уже больше, чем просто мастерство. Наверное, тебе было очень грустно, когда ты делал ее. Может, скучал по дому?

Тобин кивнул, не в силах произнести ни слова. Тирал взял правую руку Тобина и внимательно рассмотрел пальцы и ладонь, точно так же, как он исследовал брошь.

— Ты готовишься стать воином, но ты рожден художником, создателем прекрасных вещей. Тебя и этому учили там, в горах?

— Нет, просто я сам захотел попробовать. Но моя мать тоже умела делать разные вещи.

— Тогда она передала тебе великий дар, принц Тобин. Ты даже не понимаешь ценность этого дара. Светоносный вложил мастерство в твои неловкие юные руки. — Он выпустил руку Тобина, откинулся на спинку стула и вздохнул. — Твой род прославился отвагой в битвах, но я тебе скажу вот что. С такими руками, как твои, ты будешь куда счастливее, если тебе придется создавать, чем если ты будешь вынужден разрушать. Я не льщу тебе и не пытаюсь чего-то добиться, я просто говорю: если бы ты был не сыном герцога, а обычным мальчиком, я бы пригласил тебя работать здесь, со мной. Я никогда не говорил такого ни одному тирфэйе.

Тобин оглянулся на рабочие столы, где были разложены точильные камни, стояли небольшие тигели и подставки с деревянными колотушками, крошечными молоточками, чеканами и пилками.

Тирал грустно улыбнулся, увидев страстное желание в глазах Тобина.

— Мы не выбираем, кем нам родиться, верно? Вряд ли возможно, чтобы принц Скалы стал простым ремесленником и продавал свою работу. Но я думаю, ты найдешь свой путь. А сюда приходи, когда захочешь, и я помогу тебе, чем сумею.

Слова ювелира долго еще звучали в памяти Тобина. Да, он не мог продавать свою работу, как простой ремесленник, но он мог делать то, что ему нравилось, и дарить красоту другим. И он делал для друзей амулеты и булавки для плащей, украшенные головами зверей и драгоценностями. Никидес попросил его сделать кольцо с изумрудом — для подарка деду ко дню рождения, а Хилусу это кольцо так понравилось, что без него канцлера уже просто никто и не видел. Слава Тобина росла, и вскоре просьбы-заказы стали поступать и от других знатных вельмож, приносивших Тобину золото и драгоценности для работы. Конечно, заметил как-то раз Ки, Тобин ведь мог позволить себе работать просто ради удовольствия, не беря за это никакой платы.

Когда наставник Порион дарил им редкий выходной день, Корин водил младших мальчиков по недавно открытым им местам: в таверны, где хорошенькие девушки в декольтированных платьях готовы были в любую секунду усесться на колени старших юношей и нежно ворковать с младшими. Актрисы и актеры приглашали их за сцены лучших театров, а купцы в богатых районах, казалось, всегда припасали для них нечто особенное.

Время от времени Корин — обычно в подпитии, как сразу отметил Ки, — брал с собой младших даже в ночные походы. Для этого требовалось ускользнуть от внимания Пориона, но это лишь добавляло перчинки приключению. В морозные лунные ночи они играли в догонялки на кривых улочках, потом отправлялись в какие-нибудь злачные места в районе порта. Даже в разгар зимы на этих улицах стояла неистребимая вонь от дерьма и дохлых собак, а в грязных тавернах под видом вина подавали омерзительное пойло. Но Корин, похоже, был здесь куда более счастлив, чем где бы то ни было еще, и пьяно раскланивался с хриплоголосыми менестрелями или усаживался бок о бок с матросами, докерами и даже публикой совсем низкого пошиба, с удовольствием наблюдая за уличной дракой или схваткой медведей.

Старших юношей уже отлично знали в таких местах, а Корина приветствовали как «молодого Лорда Без Имени», и никто не позволял себе понимающе подмигнуть или кивнуть. Не раз и не два старшие оставляли младших мерзнуть на холоде где-нибудь за углом на неосвещенной улице, пока сами развлекались со шлюхами в ближайшем переулке. Из всех старших один только Лисичка отказывался присоединяться к этим отвратительным забавам. Ожидая на холоде с Тобином и остальными, прислушиваясь к визгу, хрипу и стонам, разносившимся в воздухе, он частенько выглядел просто больным. Бариус постоянно топтался рядом с ним, готовый предложить утешение, но Лисичка не обращал на него внимания.

— Никак не пойму! — в негодовании воскликнул Ки, когда они вдвоем возвращались домой однажды ночью. — Все эти низкорожденные матросы и шлюхи запросто могли бы зарезать собственных матерей за то, чтобы провести одну лишь ночь в приличном доме, а эти испорченные юнцы катятся вниз по склону, как конский навоз, лезут в такие места, куда даже мои братья побрезговали бы сунуться. Валяются в грязи, как свиньи, и Корин хуже всех! Извини, Тобин, но это чистая правда, и ты это знаешь. Он главный среди нас, и он задаст тон. Почему Калиэль не вразумит его?

Но оба мальчика знали, что такое едва ли возможно.

Однако у них были и другие развлечения. Каждый день приходили приглашения на балы, охоту, фейерверки. Свитки кремового цвета, исписанные разноцветными чернилами, сыпались на компаньонов, как осенние листья. В отсутствие короля компаньоны всегда были наиболее желанными гостями, и тем более теперь, ведь Корин приближался к возрасту, когда мог вступить в брак Принц был не из тех, кто отвергает приглашения. Ему уже исполнилось пятнадцать, принц выглядел вполне взрослым мужчиной, он даже отпустил небольшую бородку. Повсюду, где бы ни появлялся Корин, он притягивал к себе восхищенные взгляды. Его волосы падали на плечи, как грива вороного жеребца, обрамляя сильное, выразительное лицо с пылающими темными глазами. Он знал, как очаровать женщину любого возраста, улыбнувшись ей или поцеловав руку; девушки роились возле него, как кошки вокруг чаши со сливками, а их матери с тревогой вглядывались в Корина, надеясь заметить любой признак особого интереса к своим дочерям.

А те, у кого были дочери помладше, уже начали посматривать в сторону Тобина, к немалой зависти его друзей и тайному ужасу самого Тобина. В конце концов, он был богат, принадлежал к лучшей семье Скалы. Двенадцать лет — вполне допустимый возраст, чтобы обсудить будущий брачный контракт. Застенчивые взгляды девочек и откровенно оценивающие взгляды их матерей заставляли Тобина внутренне сжиматься. И, придя на очередной прием, он после обязательных приветствий хозяевам дома быстро отыскивал укромный уголок, где можно было спрятаться.

Зато Ки чувствовал себя как рыба в воде. Его приятная внешность и непринужденные, веселые манеры привлекали к нему внимание, а он лишь рад был ответить тем же. Он даже научился танцевать.

Другие компаньоны дразнили Тобина, смеясь над его застенчивостью, и только Аренгил сумел несколько облегчить его страдания на таких вечерах.

В середине достина мать Калиэля, герцогиня Алтия, устроила бал в честь шестнадцатого дня рождения сына, в своем особняке неподалеку от Старого дворца.

Младшая сестра Калиэля Мина уговорила Тобина согласиться на танец, и он, как обычно, смущался и краснел, путаясь в собственных ногах и ногах партнерши. Едва смолкла музыка, он извинился и забился в угол. Ки устроился рядом, чтобы составить ему компанию, но по тому, как жадно оруженосец следил глазами за танцующими, как притопывал ногой и выстукивал пальцами ритм на собственных коленях, было видно его нетерпеливое желание пуститься в пляс.

— Иди уже, я не возражаю, — проворчал Тобин, когда мимо прошли несколько хорошеньких девочек, строящих им глазки.

Ки виновато ухмыльнулся:

— Да ничего, потерплю.

Неподалеку канцлер Хилус разговаривал с Никидесом. Заметив Тобина, они подошли к нему.

— Я как раз говорил с внуком на очень интересную тему, — сказал Хилус Тобину. — Похоже, за тобой плохо присматривали.

Тобин удивленно взглянул на канцлера. Хилус улыбался, а Никидес явно был очень доволен собой.

— Что ты имеешь в виду, мой лорд?

— То, что никто не позаботился о твоей геральдике, мой принц! Мне бы следовало заметить это самому, но заметил Никидес. — Канцлер показал на главный вход в зал, где стояли знамена всех знатных гостей. Алое знамя Корина красовалось на самом высоком шесте, а голубое знамя Тобина — чуть ниже.

— Ты имеешь, разумеется, полное право на знамя своего отца, — пояснил Никидес, поскольку Тобин все еще не понимал, о чем идет речь. — Но как принц крови, ты имеешь право и на герб матери. В таких случаях, как твой, гербы могут быть объединены.

— С твоего согласия, мой принц, я пошлю письмо в коллегию геральдики, чтобы они немедленно начали работу над твоим новым гербом, — предложил старый канцлер.

Тобин пожал плечами.

— Ладно, хорошо.

Довольные донельзя, дед и внук отправились дальше, принявшись с жаром обсуждать гербовый щит и его полосы. Ки покачал головой.

— Никидес мог бы и потанцевать немножко.

Песня закончилась, и из толпы вынырнул Аренгил, весьма импозантный в своем наряде. В дополнение к желто-зеленому сенгаи он надел длинную белую ауренфэйскую тунику, добавив к ней толстое крученое золотое ожерелье и браслеты с гладкими круглыми сапфирами и хрусталем. Тобин видел нечто подобное в лавках ауренфэйских ювелиров, но украшения Аренгила были намного красивее.

— Ты сбежал раньше обычного, — заметил Аренгил, улыбнувшись, когда Тобин схватил его за запястье, чтобы поближе рассмотреть браслет.

— Как красиво! — воскликнул Тобин, и ему захотелось зарисовать сложный орнамент. — Он старый, правда?

— Понятия не имею! — рассмеялся Аренгил, высвобождая руку. — Идем. Все девочки в зале просто мечтают потанцевать с тобой!

Тобин развел руками.

— Нет, не мечтают. Я вечно топчусь по их ногам, как медведь. Ты видел, как Квирион потешался надо мной? Потроха Билайри! Лучше бы Корин позволил мне остаться дома!

К ним подошла Уна, она была очень хорошенькой в голубом атласном платье, с нитками жемчуга и бирюзы в темных волосах. Уна никогда не кокетничала подобно другим девочкам, но Тобин не сомневался, что сегодня вечером она сама в восторге от собственной внешности. Держа у подбородка усыпанный драгоценными камнями веер и легонько обмахиваясь им, как взрослая дама, она низко поклонилась Тобину.

— Опять прячешься, мой принц?

— Я как раз объяснял ему, что его долг — украсить собой сегодняшнее собрание, — сообщил Аренгил.

— Украшение. Ну да, я как раз им себя и чувствую, — проворчал Тобин. — Как скучна вся эта пустая болтовня и толкотня!

— Однако совсем недавно ты с удовольствием беседовал с тем старым герцогом, — заметила Уна.

Тобин пожал плечами.

— Он художник. Просто ему понравилась подвеска, которую я сделал для его внучки, и он пригласил взглянуть на его работы.

— Ты с ним поосторожнее, — предостерег Аренгил, понизив голос. — Он уже приглашал кое-кого, кого мы оба знаем, посмотреть его «работу», а потом пытался поцеловать его в карете.

Уна скривилась:

— Он же старый!

Аренгил фыркнул и перебросил длинный, украшенный бахромой конец сенгаи чрез плечо.

— Старые хуже всего. — Он быстро оглянулся по сторонам, потом тихонько продолжил: — Я слышал кое-что и о лорде Оруне. Твое счастье, что ты избавился от него.

Ки скривился от отвращения.

— Старый Мешок? Да я бы его зарезал! Именем Четверки, Тобин, скажи, он никогда не…

— Нет! — вскрикнул Тобин, содрогнувшись от подобной мысли. — Он и без того был негодяй.

— Оруна больше нет, так что забудем о нем. Идем, принц Тобин! Потанцуй со мной! — весело потребовала Уна, протягивая принцу руку. — Я не возражаю, если ты оттопчешь мне ноги.

Тобин отшатнулся.

— Нет уж, спасибо. На сегодня с меня довольно насмешек.

Он совсем не хотел быть грубым и тотчас почувствовал неловкость, увидев, как погасли веселые глаза Уны.

— Это правда, — сказал Ки, ничего не заметив. — Он просто как бык на льду.

— В самом деле? — Аренгил демонстративно оглядел Тобина с головы до ног. — Просто будь естественным, словно сражаешься на мечах или сидишь на коне. — Тобин замотал головой, но старший юноша и не думал отступать. — У тебя есть чувство равновесия и ритма, а для танцев ничего больше и не нужно. Идем-ка, я кое-что проверю.

Не обращая внимания на протесты Тобина, Аренгил повлек его к пустой комнате в конце коридора. Все стены были увешаны военными трофеями. Аренгил снял со стены два меча и бросил один Тобину.

— Давай, мой принц, поддержи меня.

Аренгил занял оборонительную позицию, как будто они собирались начать тренировку.

— Здесь? Тут слишком много мебели.

Ауренфэйе насмешливо вскинул бровь.

— Испугался, да?

Нахмурившись, Тобин занял позицию напротив Аренгила.

— Ты хочешь сказать, что мне следует нападать на партнершу в танце с мечом? Потому что с мечом я умею обращаться.

— Нет, но в общем похоже. Если я делаю так… — Аренгил сделал быстрый выпад, и Тобин тут же отступил, отражая удар. — Верно, ты делаешь так. А если ты хочешь заставить отступить меня?

Тобин отбросил меч Аренгила своим мечом и сделал быстрый финт. Аренгил отступил на шаг.

— Продолжай наступать. Что дальше?

Тобин стремительно провел серию ложных атак, загоняя Аренгила в угол комнаты.

— А теперь позволь мне. — Медленно, уверенно Аренгил заставил Тобина двинуться в обратном направлении. Когда они добрались до того места, откуда начали, Аренгил опустил меч и поклонился. — Благодарю за танец, мой принц.

Тобин вытаращил глаза.

— О чем это ты?

— Великолепно! — воскликнула Уна. — Тобин, это и есть танец! Леди повторяет шаги партнера. Так же, как в сражении на мечах!

Аренгил сунул свой меч в руки Ки и встал в танцевальную позицию. Подняв правую руку, а левую заложив за спину, он вызывающе посмотрел на Тобина.

Чувствуя себя ужасно глупо, Тобин неуверенно встал напротив.

— Так, хорошо. Теперь смотри: если я делаю так… — Аренгил сделал маленький шаг вперед и прижал ладонь к руке Тобина. — Что ты должен сделать?

Тобин тоже шагнул вперед, еще раз — и они сделали полный круг на месте. Аренгил резко повернулся на пятках и сменил руки. Тобин неловко повторил его движение.

— Пойдем и мы! — воскликнула Уна, хватая Ки за руку.

Ки, словно только этого и ждал, обхватил Уну за талию и закружил, смеясь.

Тобин, засмотревшись на них, споткнулся о ногу Аренгила. Старший мальчик обхватил его за талию, чтобы поддержать, и прошептал:

— Не беспокойся. Она не позволит Ки увести ее. — Подмигнув Тобину, он стремительно провел его по комнате. — Смотри, я сейчас наступаю, надвигаюсь на тебя. Если ты не намерен драться или упасть, ты должен просто позволить увлечь себя движением. Теперь попробуем так…

Он встал лицом к Тобину и поднял обе руки. Тобин неохотно сделал то же самое, и, когда Аренгил сделал шаг вперед с правой ноги, сам отступил назад с левой.

Урок продолжился, и они один за другим преобразовывали танцевальные движения в позиции боя. Работенка была тяжелой, но Тобин мало-помалу начал улавливать схему танца.

Ки и Уна справлялись с делом гораздо лучше. Ки кружил девочку по комнате, насвистывая мелодию деревенской джиги.

— Но это не настоящий танец. Слишком просто, — пожаловался Тобин. Он ткнул пальцем в сторону веселящейся парочки. — А как же все эти прыжки и повороты?

— Это всего лишь завитушки, — заверил его Аренгил. — Главное — запомнить порядок основных шагов и научиться выдерживать ритм, а для этого нужно лишь представить себе схему наступления и отхода.

— Я тут вспомнила кое-что, — сказала Уна, выскальзывая из объятий Ки и обмахиваясь веером. — Можешь ты научить меня бою, сделав вид, будто мы танцуем? — Она помолчала, и Тобин увидел, как ее улыбка снова угасла. — Ты ведь не забыл о своем обещании, правда?

Радуясь возможности прервать урок танца, Тобин схватил забытые мечи и протянул один из них Уне. Юбки Уны радостно взметнулись, когда девочка стремительно встала в позицию и отсалютовала Тобину мечом. Когда Тобин приветствовал ее в ответ, она повернулась чуть боком и приняла весьма недурную позу защиты.

Аренгил вскинул брови.

— Ты хочешь учиться бою на мечах?

— В моих венах течет кровь воинов, как и в твоих, — ответила Уна.

Мимо открытой двери проходили несколько гостей.

— Что тут происходит, дуэль? — спросил один из мужчин, ухмыльнувшись при виде Уны с мечом в руке.

— Мы просто развлекаемся, лорд Эвин, — ответила Уна, неловко размахивая мечом.

— Смотрите, мальчики, поосторожнее, не пораньте ее, — предостерег лорд и удалился вместе со своими приятелями.

Уна снова подняла меч, на этот раз уверенно.

— Ты хорошо подумала? — прошептал Аренгил. — Даже если твой отец узнает только о том, что ты была одна в комнате с тремя мальчиками, ничего хорошего не жди. А уж если он подумает…

— Лорд Эвин ничего ему не скажет.

— Скажет кто-нибудь другой. Во дворце ничего не остается в тайне. Не забывай, что слуги моментально разносят слухи, как стая сорок.

— Тогда пойдем в такое место, где нас не увидят, — предложила Уна. — Встречаемся на балконе Тобина завтра, после ваших уроков, хорошо?

— На балконе? — фыркнул Ки. — Ну да, его же видно всего лишь из пары сотен окон, что выходят в сад.

— Погоди — увидишь, — насмешливо сказала Уна и ушла, бросив через плечо еще один вызывающий взгляд.

— Девочка с мечом? — Аренгил покачал головой. — Жди больших неприятностей. В Ауренене женщины занимаются только домашними делами.

— А в Скале военное искусство — женское дело, — огрызнулся Тобин, но тут же поспешил добавить: — То есть так было раньше.

Однако новый поворот отношений с Уной очень смущал его.

На следующий день Тобин и остальные в назначенный час были на балконе перед его комнатой, но Уны там не обнаружили.

— Может, при свете дня она не такая дерзкая? — предположил Аренгил, прикрывая глаза ладонью и вглядываясь в заснеженный сад.

— Эй! — раздался сверху знакомый голос.

Уна с усмешкой смотрела на них с края крыши над балконом.

Она была в простой тунике и гетрах, темные волосы были заплетены в тугую косу. От зимнего холода на щеках девочки расцвели розы, как обычно говорила Нари, а темные глаза сверкали озорством, какого Тобин никогда прежде в ней не замечал.

— Как ты туда забралась? — требовательно спросил Ки.

— Да забралась, и все. Думаю, вы могли бы воспользоваться вон той старой решеткой. — Она показала на затененную выемку в стене в нескольких футах слева от перил балкона.

— А, так это была ты, да? Ну, в тот день, когда мы приехали в Эро? — воскликнул Тобин, припомнив таинственную фигуру, возникшую перед ним и тут же исчезнувшую.

Уна пожала плечами.

— Может, и я. Я не единственная, кто взбирается на крышу. Ну же, идемте, или боитесь?

— Еще чего! — фыркнул Ки.

Подойдя к перилам, они увидели на стене старую, расшатанную деревянную шпалеру, увитую сухими колючими стеблями роз.

— Придется прыгать, — сказал Тобин, оценив расстояние до решетки.

— Будем надеяться, эта чертова развалина нас выдержит.

Ки посмотрел вниз и нахмурился. Земля была далеко внизу. Если кто-то не сумеет ухватиться за шпалеру, ему придется пролететь вниз добрых двадцать футов, а то и больше.

Уна дурашливым жестом приложила к щеке руку в перчатке.

— Может, мне сходить за лестницей? — предложила она.

Да, такой Уны Тобин не знал прежде. Девочка совершенно преобразилась. Она явно наслаждалась собой, дразня мальчиков с высоты своего положения. Натянув перчатки, Тобин забрался на перила и прыгнул. Шпалера затрещала и застонала, розовые шипы впились в его перчатки, но решетка выдержала. Выругавшись вполголоса, Тобин полез наверх.

Уна схватила его за запястье, когда он добрался до карниза крыши, и помогла подняться. Ки и Аренгил вскарабкались по решетке следом за ним и с удивлением огляделись.

Дворец казался огромным, неуклюжим и беспорядочным строением, и его занесенные снегом крыши раскинулись перед ними, как холмистая равнина: многие акры скатов и высоких коньков. Каминные трубы торчали из снега, как обгоревшие деревья, рассыпающие вокруг себя сажу. Фигуры драконов, многие с обломанными крыльями или без голов, венчали углы и карнизы, из-под их облупившейся позолоты в дневном свете отчетливо проглядывала дешевая медь. За спиной Уны виднелась протоптанная дорожка.

— Я все это видел однажды с высоты, — сказал Тобин. Когда остальные удивленно посмотрели на него, он пояснил: — Один волшебник как-то раз показал мне этот город в видении. Мы парили над городом, как орлы.

— Ой, обожаю магию! — воскликнула Уна.

— Ну а теперь что? — нетерпеливо спросил Ки, горя желанием приступить к делу.

— Идите за мной, только след в след. Крыша насквозь прогнила.

Уверенно пробираясь между высокими гребнями крыш и каминными трубами, Уна повела их к широкой, ровной площадке между двумя высокими коньками. Территорию почти в пятьдесят квадратных футов охраняли торчавшие вокруг три уцелевших дракона. Компания очутилась далеко от наружных стен дворца, недосягаемая для шпионских глаз.

Справа от них, под небольшим выступом одной из крыш, стояли несколько деревянных ящиков. Уна открыла один и извлекла четыре деревянных меча.

— Добро пожаловать на мою тренировочную площадку, милорды! — Усмехаясь, девочка отвесила им глубокий поклон. — Ну как, подходит?

— Ты говорила, что не ты одна бродишь по крышам? — спросил Тобин.

— Да, но чаще люди сюда поднимаются в летние ночи, чтобы… ну, ты понимаешь.

Ки пихнул Тобина локтем.

— Надо запомнить!

Уна покраснела, но сделала вид, что ничего не слышала.

— Если пойдете вон в ту сторону, — показала она на дорожку между гребнями крыш, — то увидите вашу учебную площадку. А если пойдете туда, на север, доберетесь до особняка нашей семьи, он в дальнем конце дворца… если, конечно, не заблудитесь или не провалитесь сквозь чей-нибудь потолок.

Аренгил взял один из деревянных мечей и сделал несколько пробных выпадов.

— Я так и не пойму, чего ты хочешь добиться этими уроками. Ведь даже если ты научишься сражаться, король все равно никогда не позволит тебе отправиться в настоящий бой.

— Может, так будет не всегда? — парировала Уна. — Может, вернутся еще старые порядки?

— Да пусть учится, если хочет, — сказал Тобин. Уна теперь нравилась ему куда больше прежнего. — Мы, кстати, можем заодно продолжить и мои уроки танцев.

Зима выдалась совсем не мягкой, даже на побережье, но все равно дожди шли чаще, чем снег. Для Тобина и его друзей это значило, что им чаще обычного выпадали выходные дни и они могли забираться на крышу для тайных занятий, хотя на крыше они частенько промокали насквозь. Они встречались наверху, невзирая на погоду, когда позволяли остальные занятия, и, хотя Уна поклялась, что никому не выдаст тайну, она первая нарушила клятву.

Однажды солнечным днем Тобин и Ки, явившись на крышу, обнаружили, что вместе с Уной и Аренгилом их ждет еще одна темноволосая девочка. Тобину она показалась знакомой.

— Помнишь мою подругу Калис? — спросила Уна, бросая озорной взгляд на Ки. — Она тоже хочет учиться.

Ки слегка порозовел, раскланиваясь, и Тобин вспомнил девочку: она была одной из тех, с кем Ки танцевал на балу по случаю дня рождения Калиэля.

— Ты ведь не против, правда? — спросила Уна.

Тобин пожал плечами и отвернулся.

Вскоре к ним присоединились еще две девочки, а Тобин привел Никидеса, который нуждался в практике больше, чем остальные. Конечно, Лута тоже не мог долго оставаться в неведении, как и другие оруженосцы. Ки окрестил их компанию «Военная академия принца Тобина».

Тобина очень забавляла их группа заговорщиков, но Уне он был благодарен еще и по другой причине. Крыша была вполне безопасным местом, куда можно было вызывать Брата. Тобин поднимался наверх в одиночку, по меньшей мере, раз в неделю и произносил призывные слова.

Сначала он делал это без особой охоты. Шрам на лбу Ки служил постоянным напоминанием о поступке Брата, и еще Тобину до сих пор снилась смерть лорда Оруна. Когда он вызывал Брата в первые несколько раз, он приносил с собой куклу и не позволял Ки подниматься на крышу вместе с ним, не слишком доверяя призраку.

Но Брат в эти дни вел себя на удивление тихо, он совсем не проявлял интереса к Тобину и ко всему окружающему. Тобин гадал, не слабеет ли снова Брат, как это было перед смертью их отца. Но шли недели, а призрак оставался все таким же странно материальным. Возможно, думал Тобин, это их новая связь придала ему такую силу, что он стал способен убивать?

Когда он наконец взял с собой Ки, они обнаружили, что оруженосец не видит Брата, если Тобин не приказывает призраку показаться.

— Ну и хорошо, — сказал Ки. — Я не горю желанием его видеть.

Тобину тоже этого не хотелось. Шрам Ки, может, и побледнел, но ничуть не поблекли воспоминания о том, откуда он взялся.

Время шло, и постепенно Тобину стало ясно, что некоторые девочки в его «Академии» куда больше интересуются встречами с мальчиками, чем уроками боя на мечах. А мальчики ничего не имели против этого. Калис и Ки время от времени исчезали за каминными трубами, а когда возвращались, на их лицах блуждали загадочные улыбки. Бариус перестал приставать к неприступному Лисичке; теперь его сердце принадлежало рыжеволосой леди Море, и случилось это после того, как Мора сломала ему палец во время схватки, да еще и умирала со смеху после.

Уна больше не пыталась поцеловать Тобина, но иногда он чувствовал, что ей хотелось бы этого. Касаясь ее иногда во время учебных боев, он поневоле замечал, как меняется ее тело. Девочки созревают быстрее, говорил Ки, и быстрее начинают разбираться в некоторых вещах. И Тобин горестно думал, что и его самого это тоже скоро коснется.

Но даже если бы ему хотелось обратить на себя внимание девочек, он все равно не мог понять, что нашла в нем Уна. Сражаясь с ней на крыше или танцуя на балу, он ощущал, как она ждет какого-то знака, надеясь, что ее чувства найдут ответ. Это вызывало в нем чувство вины, хотя он и был уверен, что не делал ничего такого, чтобы обмануть ее. Все это очень смущало, да еще он сам лишь ухудшил дело, сделав для Уны золотую подвеску в форме меча. Да, это было ошибкой, потому что Уна теперь открыто носила новое украшение как дар любви.

Но по крайней мере во время уроков он мог предложить ей честный бой. Они были одного роста и частенько сражались друг с другом. Уна училась быстро, удивляя всех своим стремительным продвижением вперед.

А вот в Аренгиле Тобин нашел куда более грозного противника. Хотя ауренфэйе выглядел не старше Урманиса, он тренировался гораздо дольше, чем кто-либо из них. Однако он не пытался выставить напоказ свое превосходство, а просто учил других ауренфэйскому стилю схватки, а это означало умение скорее уклоняться и хитрить, чем лезть напролом. Вскоре Тобин и другие мальчики стали применять технику Аренгила в учебных боях с другими компаньонами. Это заметили, особенно после того, как Ки ухитрился разбить локтем губу Маго. Ки хихикал над этим еще два дня, а когда в следующий раз встретился с Аренгилом, отблагодарил его, подарив свой лучший кинжал.