"Что я думаю о женщинах" - читать интересную книгу автора (Боукер Дэвид)

Семь шовинистов

Натали устроила мне еще одну аудиенцию у “Храма Джины”, только на этот раз величавую таинственность церемонии нарушал истошно орущий па ее руках Эрик.

— Итак, вот что получилось: Ариадна думает, у меня от горя помутился разум, а Джозефину покажут по телевизору, — подвел итог я.

О том, что на прелестной белокурой кокни будет “минимальное количество одежды”, я благоразумно умолчал. В конце концов, возможно, сериал так и не снимут или снимут, но к моменту его выхода на экран Натали отречется от феминистских идеалов. Точно так же вполне возможно, что к Рождеству мой пенис станет в три раза длиннее…

Я к тому, что случиться может всякое.

— Молодец! — милостиво кивнула Натали.

— Правда?

— Конечно, я очень довольна. Ты показал начальнице свое истинное лицо и нисколько не виноват, что она не желает его принять. А что касается Джозефины, думаю, вы оба имеете основание собой гордиться. Как продвигается ее знакомство с феминизмом?

— Ну, продвигается… В смысле, вперед продвигается.

— Отлично! Значит, нам с ней будет о чем поговорить, когда мы встретимся.

Я чуть с кровати не, упал.

— Что? Зачем? Когда вы с ней встречаетесь?

— Я же сказала: всему свое время.

— И все-таки в какой день?

— Узнаешь, когда будут пройдены третье и четвертое испытания.

С громким ревом Эрик наложил в памперс: наверное, это означает, что сын на моей стороне.

— Ладно, — вздохнул я. — Может, расскажешь про эти чертовы испытания?

— Конечно! Третье и четвертое будут проходить одновременно. В качестве третьего ты убедишь брата отказаться от насилия, а в четвертом превратишь своего друга Террориста в ярого поборника феминизма и заставишь расплакаться. Пусть покажет, что у него тоже есть чувства.

— Пустяковые испытания, правда? — насмешливо пробормотал я.

В спальне запахло Эриковой неожиданностью, и я поднялся.

— Подожди! — окликнула Натали. — Ты еще про пятое испытание не слышал.

— Не уверен, что хочу, — отозвался я.

— Справишься с третьим и четвертым — пятое пройдешь автоматически.

Почему-то мне стало не по себе.

— Ладно, выкладывай!

— Испытание такое: в назначенный день, когда я встречусь с Беном и Террористом, они должны будут держаться за руки.

— Боже, да она издевается! — усмехнулся Гордон. Остальные члены клуба согласились, включая Воана, который в споре всегда поддерживал сразу обе стороны, даже когда сторона была всего одна или никакого спора не было.

— Вынужден примкнуть к большинству, — объявил он мне и по-старушечьи зацокал языком. — Похоже, Натали веревки из тебя вьет, а ты влюбился настолько, что ничего не замечаешь.

— Пару недель назад я говорил ему то же самое, — мрачно буркнул Чарльз и, перехватив мой взгляд, спросил: — Говорил ведь? Говорил! Она тебя быдлом считает!

Я страшно разозлился на приятелей.

— Заткнись, Чарльз! Сам ты быдло!

— Нет, быдло это ты! — совершенно беззлобно парировал он.

— Нет, ты! — не уступал я. — И не простое быдло, а самодовольное.

— Это лучше, чем тупое!

— По-моему, тупым быдлом можно назвать вас обоих, — вмешался Гордон.

— А тебя — вмешивающимся! — осадил я.

— Совершенно согласен, — моментально среагировал Чарльз и, показав на выступающий живот Гордона, добавил: — И уж конечно, толстым быдлом!

Взбешенный нашим пререканием, Малькольм заколотил кулаками по земле.

— Прекратите! Прекратите! Прекратите!

Стоял жаркий июльский день. Внеочередное собрание созвал я, желая обсудить свое затруднительное положение. Мы сидели в саду за домом Boaна в деревеньке Пойнтон. Несмотря на отличную погоду, жене и детям гостеприимного хозяина в саду появляться запрещалось: а вдруг помешают интенсивному мыслительному процессу пятерых взрослых мужчин, называющих друг друга быдлом.

Почувствовав, что пришло время сделать перерыв, Воан прокричал в сторону дома:

— Флисс! Флисс! Как там насчет лимонада? Флисс (по-настоящему Фелисити) — это его жена, вечно недовольная, худосочная, с полупрозрачной кожей и копной жестких рыжих волос. Казалось, ей не нравится даже Воан, а наш клуб и подавно. Из-за крупных передних зубов я называл ее Лошадиная Флисс — за глаза, конечно, потому что шутка довольно плоская.

— Что? — крикнула Флисс, высунув в приоткрытую балконную дверь всклокоченную рыжую голову.

Изображая обезвоживание, Воан схватился за горло и высунул язык. Боже, да он вылитый Оливер Хард и!

— Лимонаду, милая! Умираем от жажды! Нахмурившись, Флисс исчезла в доме.

— Кстати, я передумал! — с улыбкой заявил Чарльз.

— Насчет чего? — одновременно спросили мы с Гордоном.

— Гай не быдло. Быдло это я — здоровое, выпендривающееся, тупое быдло!

Малькольм раздраженно заерзал.

— Пожалуйста, прекратите использовать это слово! Оно такое непотребное!

— Что ты сказал, Чарльз? — вкрадчиво спросил Воан.

— Что сожалею об использовании слова из пяти букв: Б-Ы-Д-Л-0 — весьма вульгарного обозначения крупного рогатого скота.

— Еще раз так скажете — уйду! Существуют же приличия! Наши заседания все больше напоминают пикники какого-то регби-клуба. — Очки Малькольма заблестели от возбуждения. Как могут очки выражать возбуждение? Не знаю, но очки нашего друга выражали. — Почему мы постоянно в грязи копаемся? Почему не обсуждаем постфеминизм?

— Покажите мне грязь! — потребовал балагур Чарльз. — Покажите, и я обмажу ею постфеминизм!

— Мы говорили о проблемах Гая, — напомнил Воан, обмахиваясь белой бейсболкой. — Они тебе неинтересны?

— Еще как интересны! — запротестовал коротышка. — А вульгарщину не нахожу ни интересной, ни поучительной.

— Вот такая ситуация, — после небольшой паузы Проговорил я. — Натали требует каким-то чудом примирить Террориста и Бена. Боюсь, без чуда тут не обойтись… У кого-нибудь есть предложения?

Молчание… Над безмятежными лужайками пронесся колокольный звон: в деревенской церкви венчались какие-то идиоты. В саду у соседей, барахтаясь в “лягушатнике”, истошно визжали дети.

— Флисс, Флисс, милая! — закричал Воан. — Ты, случайно, про нас не забыла?

— Что, предложений нет? — спросил я. — Бросаете на произвол судьбы? Ну, спасибо! Между прочим, я по вашей милости в такое положение попал!

— По нашей милости? — удивленно переспросил Гордон.

— Это же вы посоветовали рассказать Натали правду. Причем единодушно, черт побери! Если бы не вы, все было бы в порядке!

— М-м-м, — задумчиво прогудел книголюб Воан, — эмоции сегодня бьют через край. Из-за жары, наверное.

— У меня есть идея, — неожиданно заявил Гордон.

— Какая?

— Почему бы твоему брату и тому другому парню в конце месяца не поехать с нами в Девон?

— А что, это мысль! — задумчиво проговорил хозяин сада.

— Наверное, им места не хватит, — предположил я.

— Должно хватить, — возразил Воан, — домик рассчитан на восьмерых.

— Единственная проблема в том, что мне их туда не вытащить. Бен ненавидит Ланкастера и ни за что не согласится провести с ним выходные.

— Наври что-нибудь! — предложил Гордон.

— Правильно, — кивнул Чарльз, — привози брата в Девон, а про Террориста можно не рассказывать. Устроишь маленький сюрприз.

— Возражаю! — надулся Малькольм. — По-моему, идея ужасная.

— Почему?

— Приглашая посторонних, мы рискуем нарушить традиции нашей группы. Например, как насчет строгой конфиденциальности? Разве можно ожидать, что гости станут соблюдать определенную секретность или хотя бы осознают ее необходимость?

— Но, Мал, — возразил Воан, — за все время знакомства я не услышал о тебя ничего, что нельзя было бы повторить за пределами клуба.

— Надеюсь, — коротышка предостерегающе поднял палец, — это не означает, что ты злоупотребил моим доверием!

— Нет, конечно, нет! Я просто имел в виду… ну… Боже, что же я хотел сказать?

— Что никому ничего не рассказывал, потому что рассказывать нечего. Мал, кому интересны твои проблемы?

— Спасибо, Чарльз! — отозвался Малькольм. — Спасибо тебе огромное!

— В любом случае, — дипломатично вмешался Гордон, — на пару дней можно стать чуть осторожнее и держать личные проблемы при себе. По-моему, не слишком сложно! Мы же будем помогать Гаю, его брату и этому, как его, Артиллеристу!

— Террористу! — поправил я.

— Да ладно тебе, Мал! — воскликнул Воан. — Ради Гая-то можно постараться? К тому же чем больше народу будет в домике, тем дешевле он каждому из нас обойдется.

— Если мне не изменяет память, мы не за дешевизной гнались! — заявил Малькольм. — Хотелось почувствовать себя ищущими духовного очищения пилигримами, а не провинциалами, которые норовят и на курорт выбраться, и лишнего не заплатить… А я такие надежды — на эту поездку возлагал!

Он замолчал, явно ожидая от Чарльза насмешки вроде “Надежда умирает последней”, но, как ни странно, не дождался. Удивленный, Малькольм набрал в грудь побольше воздуха и продолжил:

— Совершенно искренне считаю, что клуб спас мне жизнь, когда я расходился с подругой.

— Разрыв получился долгим и болезненным, — напомнил Гордон.

— Да, точно подмечено, спасибо! — кивнул коротышка, не понимая, что над ним издеваются. — За два года я научился вам доверять, а чужаки, боюсь, все испортят.

С громким жужжанием к нему подлетела оса, и Малькольм молотил воздух руками, пока несчастное насекомое, почувствовав его запах, не предпочло убраться подобру-поздорову.

— Мал, твоя позиция ясна, — робко начал я, когда он успокоился, — но, может, все же попробуем? Ради меня?

В ответ на унылый взгляд приятеля я послал одну из самых обворожительных улыбок.

— Ну ладно, — нехотя согласился он, — только ради Гая и при условии: вы все признаете, что я несчастен.

Члены клуба охотно приняли предложение, официально засвидетельствовав несчастье Малькольма. Тут из дома вышла жена Воана с подносом в руках. На подносе бокалы, бисквитный рулет и большой кувшин с холодным лимонадом домашнего приготовления.

— Слава богу! — радостно захлопал в ладоши книголюб. — Давно пора!

Все остальные поморщились: давно пора пить лимонад — или по домам расходиться? Воану следует аккуратнее выбирать слова!

Схватив кувшин, Флисс вылила его содержимое мужу наголову.

— Вот именно! — прошипела она. — Тебе давно пора вырасти! Да и остальным тоже! — Швырнув поднос на траву, она рванула к двери. Падая, рулет задел Гордона по голове.

— Черт! — выругался он, потирая макушку. — Ты что, совсем жену распустил?!

Воан утирал с подбородка капли лимонада.

— Суди сам, — несчастным голосом произнес он, — на что, по-твоему, это похоже?

Террорист страшно обрадовался приглашению.

— Все так славно получается, просто тип-топ! Жена уезжает на фитнес-конвенцию, детей закину родителям, а сам смотаюсь с тобой на море, развратник эдакий!

У Бена было куда меньше энтузиазма. Его угнетало, что выходные придется провести в “компании извращенцев”. Извращенцами он стал считать нас, узнав, что мы иногда держимся за руки. Стоило обмолвиться, мол, просто хочу побыть с ним, чтобы сломать барьеры, воздвигнутые временем, родителями и нашим собственным невежеством, как брат тут же смягчился.

— Ладно, договоримся так: я поеду только ради тебя. Но если кто-нибудь станет гладить меня по яйцам!..

— Конечно, Бен, конечно!

Выехали мы в полдень последней пятницы июля на разбитом “мерседесе” Бена. Снятый Воаном дом притаился у скалистой бухты недалеко от деревеньки Ком-Мартин в Северном Девоншире. Большой, довольно ветхий, он выходил в запущенный сад. Узенькая, убегающая от калитки тропка была единственным способом добраться до каменистого пляжа.

Когда мы приехали, Малькольм, Чарльз и Воан сидели в саду и жарили на барбекю сосиски и гамбургеры. Увидев моих друзей, Бен тут же скорчил рожу, с какой обычно встречают агитаторов от консервативной партии и Свидетелей Иеговы.

Когда здоровались, брат кивнул и проворчал что-то невнятное.

— Кто-нибудь еще приехал? — глядя на дом, с тревогой спросил я.

— Гордон нас подвел, — объявил Воан, опуская длинную металлическую вилку.

— Шутишь?

— К сожалению, нет, — заявил Чарльз, — я должен был его забрать, но позвонила его жена: он не поедет, потому что порезал палец.

— Что за чушь! — не вытерпел я.

— И не говори! — раздраженно хмыкнул Воан. — Гордон постоянно нас подводит! Мы к этому почти привыкли, но если он думает, что из-за порезанного пальца не придется платить за домик, то сильно ошибается.

Прижавшись к калитке, Бен смотрел на море с таким видом, будто собирался в чем-то его обвинить.

— Террориста еще нет? — спросил я, пользуясь тем, что брат не слышит.

Друзья замотали головами.

— Может, не приедет? — с надеждой проговорил я. В доме было четыре спальни; одну заняли Воан с Чарльзом, вторую мы с Беном, а Малькольма поселили одного, чтобы не травмировать органы обоняния. Террористу, если появится, оставалась комната без вида на море в качестве штрафа за поздний приезд.

Увидев двуспальную кровать, Бен принялся ворчать как старый дед.

— Боже, в жизни с парнями не спал и сейчас не собираюсь!

— Но ведь я твой брат…

Он бы с удовольствием поспорил, но на моей стороне были неопровержимые доказательства.

— Не смей лезть на мою половину! — Бен со злостью швырнул на кровать дорожную сумку. — И газы выпускать не вздумай!

Потом мы сидели в саду, ели подгоревшие сосиски и пили бутылочное пиво, которое Воан благоразумно охладил. Свежий воздух и подходящая компания не исправили настроение Бена. Когда Чарльз сказал, что подбирает место для съемок нового сериала, мой брат объявил все телевидение “дерьмовым”.

— Да, знаю, — дружелюбно отозвался Чарльз, — мои программы особенно дерьмовые! А ты? Ты чем занимаешься?

— Да ну тебя!

— Ладно, Бен, расскажи про свою работу!

— Нет, им будет неинтересно!

— Почему же? — храбро возразил Малькольм. — Я, например, с удовольствием послушаю о твоей работе!

— И я, — милостиво сказал Воан.

С явным нежеланием брат начал рассказывать про звездочку подачи краски и компьютерное выравнивание упора, и мои друзья тут же поскучнели. Увы, Бен тоже заметил их реакцию.

— Вот видишь! — с горечью воскликнул он. — Никто не знает, чем я зарабатываю на жизнь, потому что никто, черт возьми, не слушает, когда я пытаюсь объяснить.

Атмосфера накалилась до предела, когда неожиданно скрипнула калитка и в сад влетел Террорист. На нем были бело-розовые шорты и слишком тесная футболка, из-под которой выпирало бледное пузо.

— Привет, засранцы! — радостно прокричал он.

— О боже! — душераздирающе застонал Бен. — Только его не хватало!

Сбитый с толку таким приветствием, Ланкастер топтался у забора, пока к нему не подошел Чарльз и не предложил показать комнату.

Они ушли в дом, а брат принялся мерить шагами давно не стриженную лужайку.

— Обманщик гребаный! — бросился он на меня. — Ты все знал, верно? Знал, что явится этот дрочила…

Опустив глаза, Воан с Малькольмом принялись разглядывать траву. Мол, ничего не видим, ничего не слышим… Вот трусы!

— Слушай, Бен, может, успокоишься?

Ничего не ответив, брат развернулся и бросился в дом.

Воан с Малькольмом тут же вскочили на ноги.

— Надеюсь, до кровопролития не дойдет! — проговорил коротышка.

— Я тоже, — буркнул я.

— А ты говорил брату о нашем правиле “Руки не распускать”?

— А что бы это изменило?

Через балконную дверь мы вошли в гостиную. Никого…Чарльз с Террористом были на кухне: наш клубный остряк заваривал чай, а Ланкастер, устроившись за шатким кухонным столом, сворачивал косячок.

— Чего тебе, уродец? — грубовато спросил он у меня.

— А где Бен?

— Только что уехал на своем “мерине”.

— Точно! — кивнул Чарльз. — Куда он направился?

— Черт его знает!

— Что знает черт? — насмешливо переспросил Террорист.

— Не смешно, — процедил я. — Бен из-за тебя уехал. Ланкастер, щедро смешивая марихуану с табаком, только плечами пожал.

— Парень, я тут ни при чем…

Следом за мной на кухню пришел Малькольм. Ни с того ни с сего Террорист понюхал воздух и сморщился:

— Фу-у, ну и вонь! Кто-то в штаны наложил!

Исчезновение Бена страшно меня расстроило. Вечер шел ни шатко ни валко. Воан предложил отложить духовное очищение до утра и провести первую ночь “в непринужденной дружественной обстановке”. С этой целью мы и собрались в пыльной, дурно обставленной гостиной. Надеясь как следует поразвлечься, Террорист привез ящик крепкого немецкого пива и несколько кассет с порнухой.

— Девочки с собаками, девочки с ослами, даже ослы с собаками есть… Наверное, смешно — обхохочешься!

И тут до него дошло: в доме нет ни видеомагнитофона, ни даже телевизора.

— О боже! — простонал он. — Только не говорите, что весь вечер придется смотреть на вас!

— Ну, можно устроить живые сценки, — предложил я. — Ты сыграешь осла, а я собаку.

Никто не рассмеялся. Даже Чарльз и тот вел себя непривычно тихо.

— Почему молчишь? — повернулся к нему я. — Что-то случилось?

— Если хочешь знать, я влюбился, — таинственно улыбнулся приятель.

— В кого?

— Помнишь красотку, которую ты ко мне послан?

— Джозефину?

— Да, — гордо кивнул Чарльз, — она моя любовница.

— Что? Ты правда спишь с Джо? — спросил я, совершенно забыв, что Террорист не в курсе последних изменений в жизни девушки.

— Хотела стать актрисой, — усмехнулся Чарльз, — теперь три раза в неделю занимается со мной актерским мастерством. Я совершенно преобразился, или, слегка перефразировав Блейка: “Кто узлом железных жил мое сердце напружил”[6].

— Что? — попугаем повторил Воан, утопивший свои антишовинистские принципы под несколькими саженями алкоголя. — Ты действительно занимался с ней сексом? Вводил пенис в ее влагалище и так до тех пор, пока вы оба не достигли оргазма?

Малькольм к пиву не притрагивался и своим убеждениям не изменил. Тема, которую мы обсуждали, превратила его рот в зазубренную линию, похожую на зигзаг молнии. Совсем как у Денниса-угрозы из комиксов “Бино”, в том выпуске, где отец хочет выпороть мальчишку тапкой.

— Эй, парень, мы с тобой тоже одну Джозеф и ну знаем! — подмигнул мне простодушный Террорист.

Боже, ну кто тянул меня за язык? Зачем я поинтересовался личной жизнью Чарльза? Хоть бы у других побольше мозгов оказалось! Увы…

— Слушай, разве это не та же девушка? — изумленно спросил Воан. — Мне казалось, та же…

У Ланкастера даже челюсть отвисла:

— Не может быть!

— Извини, старик, может, — великодушно пожалел его Чарльз.

— Черт побери! — задыхался от возмущения Террорист. — Неужели ты спал с моей телкой?

Приятель сконфуженно улыбнулся.

— Ушам своим не верю! — повернулся ко мне Ланкастер. — Этот хлыщ сидит здесь и нагло заявляет, что вступал с ней в интимные отношения!

— Мы думали, у тебя с ней все!

— Черта с два “все”! — взорвался Террорист. — Причиндалы-то при ней остались!

— Когда с ней спал я, ты же не возражал!

— Ты совсем другое дело! — горько заметил Ланкастер. — Тебе разрешили!

— Прости, — вмешался Чарльз, — но я к ней не лез, нас Гай познакомил.

— Спасибо, Чарльз, — поблагодарил я. — Спасибо огромное.

— Ушам своим не верю! — заглядывая мне в глаза, повторил Террорист. — Этот хлыщ улыбается, лакает мое пиво и нагло заявляет, что тыкался с Джозефиной! Слушай, — он повернулся к Чарльзу, — наверное, ты и с женой моей спал!

— Посмотрим правде в глаза: кто-то же должен!

— Ну, нахал! — брызгал слюной Ланкастер, с каждой секундой распаляясь еще сильнее, а потом неожиданно расхохотался.

С того самого момента Чарльз с Террористом стали не разлей вода.

Бен вернулся поздно. Я был рад его возвращению, хотя старался этого не показывать. Когда он ввалился в спальню, я читал “Живу, пока не умер ты” — знаменитый труд Сэмми Кумквата о том, как пережить тяжелую утрату. Книгу одолжил Воан, надеясь, что она поможет мне скорее оправиться после смерти Джины.

— Что читаешь? — спросил брат. Боже, да он набрался. Я показал обложку. Прищурившись, Бен прочитал название, потом бесцеремонно вырвал книгу у меня из рук и швырнул в раскрытое окно.

— Черт! — выругался я. — Она же чужая!

— Нельзя читать подобную дрянь! — с трудом скидывая обувь, воскликнул брат. — Иначе станешь таким же извращенцем, как остальные.

— Как остальные кто?

— Остальные члены вашего гребаного… гребаного клуба.

Слово “организация” он не употреблял принципиально, считая его слишком женоподобным.

Сидя на кровати, брат наклонился вперед, будто собираясь доверить мне страшную тайну.

— Мать твою, ты что, не заметил? Они же голубые!

— Ерунда…

— Никакая не ерунда! — настаивал он. — Небось все трое парикмахеры!

— Чушь полнейшая!

— Только не говори, что сам ничего не чувствуешь! Особенно тот высокий с манерой странно выражаться, да и вонючий коротышка тоже… Неужели не заметил, как на нас смотрят? Говорю тебе, парень, они нравятся друг другу, ты им явно нравишься, и у меня такое нехорошее предположение, что я им тоже нравлюсь…

Брат поплелся чистить зубы в тот момент, когда я собирался обвинить его в гомофобии. Через несколько минут из сладкой дремы меня вырвала резкая боль в попе. Обернувшись, я увидел ухмыляющегося Бена с зубной щеткой в руках.

— Это за то, что притащил Ланкастера! — злобно проговорил он.

— О не-е-ет! — простонал я, потирая задницу. — Только не щеткой!

— Да, милый, да! — процедил брат. — А что еще приятнее, щетка твоя.

Когда мне было двенадцать, а Бену соответственно четырнадцать, он дожидался, когда я усну, а потом втыкал мне в прямую кишку ручку зубной щетки. Происходило это постоянно — надо же было поставить младшего брата на место и показать, кто в доме главный.

Громко захохотав, Бен разделся и залез в постель.

— Боже, как я скучаю по старым проделкам, а по щетке особенно!

— Иногда ты ведешь себя как самый настоящий придурок, — заявил я, выключая прикроватную лампу.

Мы так и лежали в темноте, прислушиваясь к ритмичному дыханию моря.

— Наверное, завтра домой поеду, — объявил брат.

— Нет! — взмолился я. — Мне надо, чтобы ты остался.

Я поведал об испытаниях, которые устроила мне Натали, благоразумно умолчав, что им с Террористом нужно будет взяться за руки. Вряд ли брат к этому готов…

Бен слушал не перебивая и только потом сказал:

— Не думаешь, что эта красавица немного с приветом? А вот я уверен! Гай, у нее не все дома, лучше с ней не связываться!

— Я люблю ее! Столько лет любил…

— Ну, не знаю, — вздохнул он. — Иметь жену, красивую, умную, добрую, и смотреть на сторону…

— Да уж… но я любил Джину.

— И я тоже…

— В смысле, как друг?

— Нет, по-настоящему. Даже во сне ее видел!

— У тебя же есть Рейчел, — напомнил я после небольшой паузы.

— Да, знаю.

— Рейчел просто замечательная и такая милая…

— Да, да, я идиот, но тут уж ничего не поделаешь. Мне всегда казалось, что в Джине есть какой-то шик. Эта девушка была слишком хороша для тебя. Боже, как она мне нравилась!

— А поговорить с ней не пробовал? — бездумно спросил я.

— Ну, было пару раз…

— Что?!

— Дурень, я шучу! — захихикал он.

— То есть Джина тебе не нравилась?

— Нет, здесь все верно.

— Бен, не надо ерничать. Может, выставишь эту тему завтра на обсуждение?

— Ни за что! Дело касается только меня и никого другого.

— Мы ведь для того и собрались, чтобы быть честными и изливать друг другу души.

— Я могу быть честным с тобой, — зевнул Бен, — но с этими гомиками — никогда.

— Ладно… — уступил я, слегка ошеломленный его признанием. — Спокойной ночи.

Громко выпустив газы, брат заснул.

Утром, когда Бен в гордом одиночестве завтракал в саду, к нему подошел Террорист и вручил цилиндрической формы предмет в упаковочной бумаге. Увидев парочку в окно кухни, я тут же бросился к месту возможной драки.

— Черт побери, даже упаковку не сниму, — заявил брат. — Вдруг там бомба? От тебя чего угодно можно ждать!

Террорист покачал головой. На нем были те же шорты, что и вчера, но без футболки. Казалось, с прошлого вечера его грудь и живот стали еще больше, и неизвестно зачем Ланкастер сплел венок и надел на голову. Совсем как статуэтка римского императора с барахолки!

— Это не подлянка, а подарок, — заверил Террорист. — Открой.

— Ну, Бен, давай! — подбодрил я. Глотнув чай, брат передал сверток мне.

— Сам открой! — злорадно велел он.

Содрав упаковочную бумагу, которая клочьями упала на траву, я достал новехонький насос для велосипеда и передал Бену.

— Что за черт? — спросил он, тупо глядя на подарок.

— Это насос, — пояснил Террорист. — Взамен того, что я стащил у тебя в детстве, помнишь?

Раздраженно зацокав языком, Бен швырнул насос в другой конец сада.

Подняв отвергнутый подарок, Ланкастер попробовал покачать воздух: работает.

— Я думал, ты поэтому злишься. Ну, потому что я насос стащил, — продолжал Террорист, — вот и решил принести искупительную жертву. Как же это слово… ах да, символично!

Бен откусил кусочек тоста, но ничего не ответил, а Ланкастер поднял на меня усталые глаза, которые будто говорили: “Я по крайней мере попробовал”, и вернулся в дом. Я хотел заговорить с братом, когда с дальнего конца сада послышались голоса, и мы увидели Чарльза с Малькольмом. Оба мокрые и… абсолютно голые.

— Вода чудесная! — восторженно объявил коротышка и, покачивая яйцами, вместе с приятелем зашагал к дому.

Разинув рот, Бен смотрел на их бледные задницы; когда он повернулся ко мне, на его лице читался ужас.

— Видишь? Я же тебе говорил!

В одиннадцать часов открылось наше первое заседание. Погода стояла прекрасная, с моря дул прохладный ветерок. Мы хотели начать собрание, взявшись за руки, но Бен отказался.

— Ну же, давай! — проворчал я.

— Гай, оставь брата в покое, — милостиво велел Воан. — Он не обязан брать нас за руки.

Первым выступил я, рассказав об инциденте с насосом, и Террорист впервые узнал, почему мой брат держит на него зуб.

— Слушай, это несправедливо! — пожаловался Ланкастер, глядя на Бена, однако обращаясь сразу ко всем нам. — Я не принуждал Гая спать с Джо. Он сделал это сам, причем совершенно добровольно.

Мой брат смерил его испепеляющим взглядом.

— Но ведь ты признаешь, — осторожно начал Воан, — и, думаю, Бен тоже так считает, что создал ситуацию, при которой Гай да и любой другой мужчина просто не смог бы сказать “нет”?

— Ерунда! — покачал головой Террорист. — Можно подвести парня к киске, но трахаться не заставишь. — Он сложил руки и кивнул, будто выиграв спор в дискуссионном обществе Оксфордского университета.

— Слушайте, — раздраженно проговорил Чарльз, — давайте сменим тему! Насколько я помню, обсуждаемая киска принадлежит моей подружке.

— Я первым ее открыл, — заявил Террорист.

— А я вторым, — по-детски подняв руку, добавил я.

— Это что, соревнование? — укоризненно спросил Воан.

— Простите, — изумленно наморщил лоб Бен, — но тот здоровяк…

— Чарльз, зови меня Чарльз, — вежливо поклонился мой приятель.

— Чарльз, — эхом отозвался брат, — говоришь, у тебя есть подружка?

— Угу, дама, с которой в недалеком прошлом твой брат был довольно близко знаком, А что?

— Ничего, — соврал брат со страшно смущенным видом.

— Он думал, ты гей, Чарльз! — проговорил я. Бен треснул меня по плечу.

— Может, хватит мучить друг друга? — храбро предложил Террорист. — Если я обидел Бена или кого еще, простите, честное слово, не хотел.

Удовлетворенно кивнув, Воан повернулся к моему брату.

— Бен, как ты относишься к предложению Террориста?

— Ладно, согласен, — пожал плечами брат.

— Согласен, что в этой ситуации он повел себя по-взрослому?

— Да, пожалуй, — нехотя согласился Бен.

— Отлично, просто отлично! — захлопал в ладоши книголюб. — Мы идем верной дорогой!

Решив развить успех, он попросил Ланкастера вспомнить, с чего именно пошла их вражда с Беном. Террорист начал рассказ с того момента, как в одиннадцатилетнем возрасте получил от отца санки.

— Они были очень дорогие, наверное, целое состояние стоили. Помнишь, Бен?

Брат кивнул.

— Мы на паршивых деревяшках катались, а Ланкастеру богатенький папаша купил здоровенные хромированные сани.

— Скорее даже не сани, а салазки, — поправил Террорист, будто в слове “салазки” скрывался глубинный, доступный лишь толстым и избранным смысл. — Шел снег, и все ребята катались в лесу с гор. Недалеко от острова Дохлой собаки был один холм, с которого боялись съезжать даже самые отчаянные смельчаки…

— Верно, — кивнул Бен.

Глаза Воана так и сверкали — все ясно: психоанализ приближает его к чрезвычайно важному открытию.

— Так или иначе, Бен бросил мне вызов: скачусь я с того холма или слабо? Ая сказал: скачусь, но только вместе с ним.

— Ну да, — задумчиво улыбнулся брат, — пробовать не хотелось, однако и пасовать было страшно.

— Очевидно, в тот момент и началось наше с ним противостояние, — кивая на Бена, произнес Террорист.

— Пожалуйста, расскажи, как все случилось. — Воан подался вперед в предвкушении развязки.

— Мы начали движение с вершины и почти тут же налетели на пень. Бен выпал.

— Ты пытался его поймать?

— Да, но безрезультатно, — покачал головой Ланкастер. — Мы катились слишком быстро, но брат Гая так меня и не простил.

— Почему? — искренне удивился Воан. — На что он обиделся?

— Без понятия, — уклончиво хмыкнул Террорист.

— Ну, сейчас уже поздно останавливаться, признавайся! — нетерпеливо сжал кулаки новоиспеченный психоаналитик. — Что не понравилось Бену?

— Наверное, что он вылетел, а я удержался.

— Вот именно, удержался! Не вини себя в том, что был сильнее!

— Я не виню, — нахмурился Террорист.

— Он вовсе не сильнее! — возмутился Бен. — Я просто из саней выпал.

— Значит, не вини себя в том, что выпал! — повернувшись к моему брату, велел Воан.

Мы с Чарльзом и Малькольмом издевательски зааплодировали.

— Отлично сыграно, дружище, — ухмыльнулся Чарльз. — Очень убедительно! Роберт Редфорд бы тобой гордился.

В отличие от Бена с Террористом мы трое смотрели фильм “Обыкновенные люди” и сразу смекнули: Воан копирует сцену, которую так превозносят дерьмовые психотерапевты всего мира. Пойманный с поличным, Воан стал цвета благородного бургундского вина.

— Ладно, к черту, пошли купаться!

На этот раз догола разделись все. Недоверчивый Бен сначала ходил по мелководью в тесных черных плавках, которые — готов поклясться! — надевал каждое лето, с тех пор как ему исполнилось шестнадцать. В конце концов убедившись, что никто не намерен к нему приставать, он скинул плавки и нырнул в ледяную воду.

Когда все вдоволь наплескались, Террорист построил нас в ряд, желая выяснить, у кого самый длинный пенис. Будь с нами Гордон, он выиграл бы без всяких вопросов, а в его отсутствие победителем был избран Чарльз, второе место занял Бен, ну а третье поделили мы с Террористом. На последнем, как ни странно, расположился не Малькольм, а Воан. Смириться с таким позором оказалось ой как непросто!

— Это все холодная вода! — оправдывался книголюб, подбадривая свой конец рукой, чтобы хоть миллиметр лишний выиграть. — Обычно он намного длиннее.

Не утешила Воана ни победа в конкурсе на самый волосатый анус, ни боевое второе место в соревновании на самый сильный фонтан.

А вот брат, окрыленный вторым местом в конкурсе, который судил Террорист, наконец-то перестал шарахаться от моих друзей и расслабился. Удивительно, как важна для мужчины длина собственного пениса! Когда мы сели в круг и взялись за руки, Бен без колебаний схватил ладонь Ланкастера.

— Сосредоточимся на нашей энергии! — скомандовал Воан.

— Верно! — добавил Террорист. — Размер — дело десятое.

После этих слов все, включая Воана, покатились со смеху. Откуда ни возьмись, появилось холодное пиво, а с ним и неуемное желание общаться. Бен с Ланкастером хором исполнили песню Сэма Кука “Вместе в кандалах”, а мы подпевали, периодически вставляя нестройные “Ах” и “Ох”.

За веселой болтовней мы, беззаботные и голопопые, незаметно промотали весь день, то и дело подбадривая себя крепким пивом. Тут Малькольм и начал рыдать.

— Хочу кое-что сказать… — безутешно всхлипывал он.

— Этот, как его, хочет что-то сказать! — повторил Воан.

— Я не употребляю алкоголь и чувствую себя страшно одиноким. Мои проблемы никого не волнуют.

Услышав это, Бен с Террористом хохотали так, что животы заболели.

— Нет, смеяться нехорошо, — осадил их Чарльз. — Давайте лучше сыграем в “шире круп›. Думаю, Малькольму не помешает.

Мы все встали в круг, Малькольм — в центре. Зажмурившись, он перестал держать равновесие и начал падать, а мы с диким “И-и-и!” перекидывали его из одних рук в другие. А секунд через тридцать без всякого предупреждения Воан опустил руки, и коротышка рухнул на землю.

— Ой, ой! — хватался за спину извивающийся на гальке Малькольм. — Больно же!

— Воан, ты нарочно! — заявил я, пока другие хихикали.

Тот лишь кивнул, признавая свою вину.

— Немного не вовремя, правда? — пробормотал Чарльз, когда истошно хохочущий Террорист помогал Малькольму подняться.

— Не смог удержаться, — будничным тоном объявил Воан. — Его конец не длиннее, чем мой! Исключено! Мой длиннее!

Коротышка так расстроился, что, вернувшись в дом, сразу закрылся в своей спальне. После чая ко мне подошел Бен, предложив как-нибудь развлечь приунывшего приятеля.

— Тут неподалеку есть бар, давай его вытащим? Бедный парень не виноват, что родился голубым! Зачем ему страдать?

Пока Чарльз, Воан и Террорист сидели в саду и курили травку, Бен и я повели Малькольма в бар. “Капитан Бисквит” притаился неподалеку, в конце обсаженной живой изгородью аллеи. Когда мы приехали, уже смеркалось. Угрюмая, не слишком приветливая хозяйка подозрительно оглядела синие от татуировок плечи брата и усадила в углу темного зала. Малькольм решил излить нам душу.

— По-моему, клубу конец, — заявил он. — Нет! — возразил я.

— Еще как да. — Очки Малькольма снова заблестели от возбуждения. — Мир меняется: теоретически мы должны жить в постфеминистской эре, а на самом деле эта эра меганаплевательская! Сам не видишь? Даже Воан, и тот сбился с пути истинного.

— Да забудь об этом козле! — посоветовал Бен. — Воан просто завидует: ты такой низенький, а конец длиннее, чем у него.

Коротышка возбужденно закивал.

— В этом-то все дело. Воан был душой клуба, его совестью. По сути, он нас объединял и раньше никогда не тревожился из-за размеров своих половых органов. А если клуб его больше не волнует, то кого он вообще волнует?

— Тебя, Малькольм, — не в силах притвориться, что сам жутко интересуюсь делами клуба, подсказал я.

— Да, потому что только мне наш клуб по-настоящему и нужен. У всех остальных есть друзья, а у меня никого в целом свете!

Он опустил голову и начал всхлипывать. В баре было людно, и посетители стали оборачиваться. Мы с Беном искренне жалели Малькольма, но сидеть с ним за одним столиком было весьма неловко… Якобы для того чтобы забрать пустые стаканы, к нам подошла хозяйка.

— Он так всех гостей распугает! — прошипела она.

— Наш друг очень расстроен, — пояснил я.

— Он взрослый мужчина! Неужели не может держать себя в руках?

— Отвали, старая корова! — посоветовал дипломатичный Бен.

После такого обмена любезностями пришлось уносить ноги. Обратно мы шли в темноте, ежесекундно подбадривая Малькольма, и, когда вдали показались огоньки дома, почти убедили его, что, как и все живые люди, Воан несовершенен и имеет право ошибаться.

Мы постучали, но никто не ответил. Из широко раскрытых окон комнаты, в которой остановился Террорист, лился теплый золотистый свет, однако сам дом будто вымер.

— Спать они ведь точно не легли, — проговорил я. — Еще слишком рано!

В саду никого, задняя дверь и балкон заперты, на первом этаже темно. Мы начали кричать, и через несколько секунд в окне показалось лицо Террориста. Похоже, он нас еще не ждал.

— Эй, Малькольм, Воан хочет тебя видеть. Заходите в переднюю!

Удивленные и заинтригованные, мы вернулись к двери. Внезапно Бен предостерегающе закричал. Подняв голову к окнам Террориста, я увидел то, что заметил брат: две бледные, замершие на подоконнике задницы. Потом из правой что-то вылетело и упало на Малькольма.

Тот осторожно ощупал голову и истошно завизжал, поняв, что все волосы в свежем теплом дерьме.

Со второго этажа послышался дружный хохот, и между голыми задницами показалось лицо Ланкастера.

— Попал, попал! — истошно орал он.

Мы с Беном не могли не рассмеяться: не каждый день увидишь человека с дерьмом на голове! Чарльз, чья задница была слева, слез с окна и захихикал, глядя на перепачканного Малькольма, а Воан, обладатель сфинктера-победителя, остался сидеть на подоконнике. Заходясь смехом, он обернулся восхититься своей меткостью. Вопреки ожиданиям Малькольм не разревелся, а зарычал и стал гневно грозить обидчику кулаком. От такого зрелища Воан захохотал так, что, не удержав равновесия, соскользнул с подоконника и выпал из окна.