"Красавица в зеркалах" - читать интересную книгу автора (Брайан Дуглас)

Глава шестая Возле маяка

Он оглядывался по сторонам и, казалось, не верил собственным глазам. Вот маяк! Тот самый, что виделся в зеркале! Просто удивительно… До последнего Цинфелин боялся ошибки.

Ему казалось невероятным, чтобы иллюзия, представленная в магическом зеркале, все-таки оказалась явью.

Казалось, Конан догадывается о мыслях, что теснились в голове его спутника.

— Ты сомневаешься? — спросил киммериец.

Цинфелин чуть виновато кивнул.

— В зеркале все это выглядело немного иначе… Менее реально…

— И все же мы нашли это место, — произнес Конан. — Смотри, вот маяк возле пролива, и даже чайки, что кружат над ним, точно такие же, как были в видении. А вон там — там башня, где заточена твоя красавица.

— Мы освободим ее? — немного неуверенно спросил юный граф.

— Можешь не сомневаться! — рассмеялся Конан. — Много башен повидал я на своем веку, и не было ни одной, которая бы не покорилась мне.

Он осмотрелся по сторонам. Путешественники стояли на холме, что высился над побережьем. Вся картина раскрылась перед ними, словно театральная сцена после того, как поднят занавес. Мрачная башня выглядела совершенно необитаемой. Странное дело — даже чайки, казалось, избегали летать поблизости от нее.

— А что там, внизу, у подножия маяка? — спросил вдруг Цинфелин, указывая на россыпь домиков, видневшихся возле второй башни.

— Наверное, какой-нибудь рыбачий поселок, — предположил Конан. — Для нас это не помеха. Напротив, у этих людей можно будет разжиться рыбой и другими припасами. Обычно рыбаки не слишком-то жалуют чужаков, но если найти к ним подход, расскажут кое-что интересное касательно второй башни. А если подпоить их… то результат может оказаться и вовсе неожиданный. Так что — отринем сомнения, и вперед!

Он пришпорил коня, и путники спустились на побережье.

Скоро они добрались до поселка. Как и предполагал Конан, основным занятием местных жителей была рыбная ловля. Во всяком случае, именно об этом свидетельствовали развешанные повсюду сети и неизбывный запах копченой рыбы, которым, казалось, пропиталось все вокруг. Цинфелин с непривычки морщился, а Конану хоть бы что.

Киммериец оглядывался по сторонам, словно пытаясь запомнить и осознать каждую мелочь из тех, что попадалась ему па глаза. И с каждым мгновением лицо Конана делалось все более хмурым и озабоченным.

— Что с тобой? — спросил Цинфелин шепотом. — Здесь что-то не так?

— Еще не знаю, — ответил киммериец. — На всякий случай помалкивай, а если придется действовать — делай как я. И не задавай вопросов.

Они проехали между домов. Рыбаки постепенно оставляли свои дела и выходили навстречу незнакомцам. Одни бросали сети, которые до этого чинили, другие выбирались из-под лодок, которые конопатили, третьи с ножами для разделки рыбы показывались из коптилен… Все они выстраивались вдоль главной улицы и таращились на чужаков.

Затем они начали сбиваться в небольшие стайки — назвать эти сообщества «компаниями людей» почему-то язык не поворачивался. Это было похоже на то, как дикие псы сходятся в стаи перед тем, как атаковать крупную добычу.

Пришельцы медленно ехали по улице, стараясь не смотреть ни вправо, ни влево. Цинфелин весь сжался. Никогда прежде с ним такого не случалось. Эти молчаливые простолюдины внушали графскому сыну ужас. Обычный животный ужас, какой испытывает олень, когда видит бегущих к нему охотничьих собак и слышит рожок.

Конан, напротив, небрежно развалился в седле. Он даже не вытащил из ножен меча.

Чуткое ухо киммерийца улавливало обрывки фраз, которыми глухо обменивались местные жители.

— Новички?..

— Нет, не годятся…

— Эти не подходят — они пришли посуху…

— Ты уверен?..

— Я их обнюхал… От них не пахнет морем…

— Они еще живы…

— Когда нам это мешало?

— Нет, не годятся, эти не годятся — эти пришли по суше…

Последняя фраза, хоть и звучала так же загадочно, как и все остальные, все же показалась Конану обнадеживающей. «Не годятся»! Интересно, а как выглядят те, которые здешним рыболовам «годятся»?

— Тише, — шепнул, не разжимая губ, Конан своему спутнику. — Ни слова!

Они продолжили путь, не ускоряя шага. Инстинкт подсказывал Конану, что нельзя ни в коем случае бежать от этих людей или показывать свой страх перед ними, какими бы жуткими они ни казались. На краю поселка Конан остановил копя, и его тотчас обступило несколько человек. Цинфелин держался в стороне. Удивительно, но на второго путешественника рыбаки вообще не обратили внимания.

Конан заговорил со старым рыбаком, чья одежда выглядела закопченной и провоняла дымом — даже усы его выглядели так, словно их долго вялили над огнем вместе с рыбой.

— Скажи, друг, где мы находимся?

Рыбак поднял на Конана полусонные глаза и ничего не ответил.

— Кто-нибудь скажет мне, что это за место? — повысил голос киммериец. — Кому принадлежит та башня?

Он указал на мрачную башню.

По-прежнему ответом ему было молчание. Несколько человек начали причмокивать, словно предвкушая трапезу, а старый рыбак сунул в рот свой ус и принялся сосать его.

Цинфелин дернулся в седле, словно намереваясь ворваться в гущу толпы и покарать наглецов добрым ударом меча, по Конан вовремя сделал ему предупреждающий жест и остановил его.

Цинфелин замер.

И снова Конан уловил невнятное бормотание:

— Нет, эти не подходят… пришли посуху…

Конан развернул коня и двинулся прочь.

Цинфелин последовал за ним.

— Ты понял, что там происходит, в этом поселке? — спросил Цинфелин, догоняя Конана.

Киммериец ехал по берегу, погруженный в свои мысли. Услышав голос юного графа, он обернулся.

— Что? — переспросил он. И тотчас покачал головой: — Нет, это пока осталось загадкой. До поры, разумеется. Нет такой загадки, которая бы мне не открылась. За исключением тех, которые я уничтожаю прежде, чем кто-либо успевает открыть рот. Знаешь, как это бывает забавно! Какой-нибудь глупый колдун встает в позу и начинает: «А теперь я открою тебе величайшую тайну из всех, какие только ведомы человечеству!.. Итак, внемли!» И тут я роняю на его голову тяжелую каменную плиту или попросту отделяю болтливую башку от тела… и никаких тайн, все предельно просто. Я жив, а он — мертв.

Цинфелин поморщился.

— Я надеялся, что ты хотя бы сейчас заговоришь серьезно.

— Я серьезен как никогда, — возразил Конан. — Жизнь и смерть — вот те тайны, которыми следует заниматься, а все прочее — просто мусор. Нам не следует тратить время на разгадку секретов, которые, быть может, вовсе не имеют никакого отношения к нашему делу. Мы не можем позволить себе потерять ни минуты! Кто знает — быть может, жизнь твоей пленницы прямо сейчас подвергается опасности.

Цинфелин побледнел.

— Ты прав, — признал он. — Возможно, эти рыбаки с их загадками и невнятным бормотанием существуют лишь для того, чтобы отвлечь нас от главной цели.

— Вот видишь, и ты можешь рассуждать здраво, — обрадовался Конан.

Между тем они приблизились к башне и остановили коней. Огромное сооружение высилось над ними. Казалось, оно намерено штурмовать само небо, чтобы там помериться силами с божественной силой.

Стены, сложенные огромными почерневшими от времени булыжниками, казались неприступными. Островерхая крыша царапала облака, распарывая их брюхо.

Конан заметил, что поблизости от башни нет никакой растительности. И хотя камни постоянно были влажными — от близости моря, и от частых дождей, на них даже не вырос мох.

Кони обоих всадников начали ржать, вставать на дыбы и мотать головами. Животные явно не желали приближаться к этому зловещему месту.

Конан и Цинфелин с трудом укротили своих животных. Конан спешился.

— Попробую узнать, что здесь творится. Может быть, здесь вообще никого нет.

— Никого нет? — удивился Цинфелин. — Как такое может быть?

— Никого, кроме пленницы, — уточнил Конан.

— А разве такое возможно?

— Почему бы и нет?

— Я думал, пленница слишком важна… Слишком важная для негодяя, чтобы он оставил ее без охраны.

— Ты переоцениваешь некоторых негодяев, — заметил киммериец. — Башня выглядит устрашающе. Здесь действуют древние чары, которые насылают на человека ужас, едва он только видит эту башню. Помнишь, наши странствующие фигляры не захотели поворачивать свое зеркало в сторону этой башни? А ведь вид здесь довольно живописный! Тем не менее они поспешили отсюда убраться. Так что, не исключено, что пленница находится внутри совершенно одна. Ну, с каким-нибудь стражником, который приносит ей еду. Расправиться с одним-единственным стражником не составит большого труда. А магии, даже насылающей чары ужаса, я не боюсь.

— Надеюсь, ты не ошибаешься, — пробормотал Цинфелин, глядя, как киммериец спрыгивает с седла и уверенным шагом направляется к низкой дверце, ведущей в башню.

Однако открыть дверь Конан не успел. Ему оставалось сделать еще шагов пять до башни, когда дверь распахнулась, и навстречу Конану вышел целый отряд. Человек пятьдесят в доспехах, со щитами и копьями, выступили из башни и окружили киммерийца.

Конан, подбоченясь, смотрел на них. Ему казалось, что кое-кого он узнает… Во всяком случае, в их выправке и манере держаться было нечто знакомое.

— Наемники! — пробормотал киммериец. — Наемники из Гандерланда! Так-так, интересно…

Он прищурился, рассматривая своих будущих противников. И тут его окликнули по имени:

— Конан! Я так и подумал почему-то, что только Конан мог решиться на такое. Ну надо же! Явиться сюда!.. Прямо в пасть к дьяволу!

— Гуннар! — обрадовался киммериец, поворачиваясь к здоровенному детине, чей доспех был украшен богаче, чем у остальных. — Это ты, Гуннар? Рад тебя видеть! Я ведь думал, что ты давным-давно погиб…

Гуннар поморщился, как будто киммериец задел какую-то неприятную для него тему.

— Никто не собирался жить вечно, не так ли? — ответил Гуннар киммерийцу. — Ни один наемник, во всяком случае, вступая в. отряд, не предполагает, что боги сохранят его для долгой жизни. И довольно об этом!

— Так ты рад меня видеть? — осведомился Конан.

— Да, — ответил Гуннар, но в его тоне прозвучала странная неуверенность. — Я угощу тебя и твоего спутника элем, если хотите. У нас имеются хорошие запасы.

— Что вы здесь делаете целым отрядом? — поинтересовался Конан. — Вот уж не думал, что вас занесет сюда, на край света.

— А ты что здесь делаешь, Конан? — вопросом на вопрос ответил Гуннар.

— У меня здесь дельце, — уклончиво отозвался киммериец.

— Ну а нас наняли для того, чтобы мы охраняли эту башню, — заявил Гуннар.

— Охраняли? Но что здесь такого, что можно охранять? — Копай не слишком удачно изобразил удивление.

Цинфелин подъехал поближе, но Конан сделал ему знак, чтобы юноша не вмешивался.

— Ты знаешь наше правило, Конан, — сказал Гуннар. — Нам платят деньги за работу, а мы не задаем лишних вопросов. Наш наниматель хочет, чтобы мы никого не пропускали в башню, кроме него самого. Вот чем мы занимаемся.

— И что, много было желающих сюда забраться? — прищурился киммериец.

Гуннар оглушительно, но как-то безрадостно расхохотался.

— Сказать по правде, ты — первый, — фыркнул он. — Мы здесь пухнем со скуки, но выбора у нас нет. Тот, кто нас нанял, хорошо знает свое дело. А теперь — убирайся, киммериец, и уводи с собой своего дружка! Убирайся, покуда цел! У нас с тобой нет вражды, и никто из нас не желает тебе зла. Однако если ты попытаешься проникнуть в башню, мы тебя убьем. Мы выполним наш контракт, чего бы нам это ни стоило.

— Почему? — спросил Конан. — Неужели плата так высока?

Цинфелин подъехал еще ближе и решился вмешаться:

— Сколько бы ни заплатил вам ваш наниматель, назовите цену — и я дам вдвое больше.

— Ты? — Гуннар смерил юношу взглядом. — Да кто ты такой?

— Я Цинфелин, наследник графства Бенойк. Поверьте, я хорошо понимаю, о чем говорю. Я не даю обещаний, которые не смогу выполнить.

— Ты не сможешь дать нам вдвое больше того, что нам заплатили, — отрезал Гуннар. — Ты не сможешь дать нам даже ту цену, которую платит наш наниматель. И покончим на этом. Мы не желаем вам зла, поэтому просим по-хорошему: уезжайте.

К удивлению Цинфелина, Конан кивнул.

— Хорошо. Будь по-твоему, Гуннар. Уезжаем.

Он действительно сел на коня и двинулся прочь. Цинфелин, недоумевая, последовал его примеру.

Стражники, помедлив, вернулись в башню.

Когда Конан и Цинфелин остались наедине, молодой граф не выдержал.

— Как ты мог! — взорвался он. — Ты был в двух шагах от нашей цели и отступился! Почему ты не добился у этого Гуннара — какую цену ему предложили? Ведь вы, кажется, знакомы! Он даже считает себя твоим другом…

— У наемников не бывает друзей, — ответил Конан совершенно спокойно. — Только наниматели и товарищи по оружию. Наемник так же легко простит предательство, как другой человек простит кражу конфеты из золотой вазочки. Наемник доверяет только самому себе. Гуннар мне не друг.

— Стало быть, и ты мне не друг? — спросил Цинфелин.

— Не обольщайся, — хмыкнул Конан. — Ты еще не доказал мне, что можешь быть моим другом. Но я не предам тебя, если ты об этом.

— Да, да, знаю… — пробормотал Цинфелин, думая о своем. — Почему же ты не попытался прорваться в башню?

— Потому что их — пятьдесят человек, — ответил Конан. — Даже я не в состоянии одолеть с наскоку сразу пятьдесят здоровенных воинов, вооруженных, к тому же, до зубов.

— Стало быть, ты — трус! — заявил Цинфелин.

— А ты — белоручка и дурак! — ответил Конан равнодушно. — Хочешь загрести жар моими руками? Ничего не получится. Нужно действовать с умом.

Цинфелин побледнел и закусил губу.

— Ладно, — смягчившись, проговорил Конан, — не кипятись.

— Я убью этого капитана, — прошептал Цинфелин.

— Очень хорошо, — сказал Конан таким тоном, каким кормилица успокаивает капризного ребенка, суля ему луну с неба. — Конечно, убьешь. Нападем на них ночью.

— Ночью? — Цинфелин медленно поднял на Конана глаза. — Но ведь они и будут ожидать ночного нападения!

— Нет, не будут, — Конан покачал головой. — Напротив. Этот капитан меня знает. Он подумает, что я подумаю, что он будет ждать меня ночью…

Конан говорил рассеянно. Было очевидно, что его мысли занимает некое постороннее соображение, не имеющее никакого отношения к планам атаки.

Цинфелин решился нарушить задумчивость своего спутника.

— Скажи, что тебя так беспокоит? Неужели предстоящая стычка с наемниками?

— Стычка? — Конан выглядел удивленным. Несколько мгновений он размышлял, словно пытаясь понять, о чем вообще шла речь, а затем покачал головой. — Нет, стычка меня совершенно не волнует. Я думал сейчас о другом. Об одной очень странной вещи. Видишь ли, Цинфелин, несколько зим назад я слышал, будто этот капитан, Гуннар, погиб вместе со всем своим отрядом. Я, конечно, очень рад был увидеть, что это не так… И все же не всякий слух следует отметать как несущественный. Наемники бывают очень точны в подобных случаях. Еще одно правило. Всегда хорошо знать, кто жив, а кто мертв. Кого могут нанять, а кого уже никогда нанять не смогут…

Конан и Цинфелин устроили лагерь на вершине холма, так, чтобы видеть все побережье: обе башни, рыбачий поселок и пролив.

Лошади были рады убраться подальше от этих жутких мест. Сейчас они паслись, пощипывая свежую траву, и выглядели довольными. Чего нельзя сказать об их хозяевах.

— Надвигается буря! — сказал Конан, всматриваясь в горизонт.

Небо было голубым, безмятежным, так что Цинфелин удивленно воззрился на своего спутника.

— С чего ты взял?

— Видишь вон то маленькое облачко на горизонте? — показал Конан. — Скоро оно вырастет так, что закроет все небо, и оттуда вырвутся молнии и громы.

— Откуда ты знаешь подобные вещи? — еще больше удивился Цинфелин.

— Мне доводилось плавать по морю.

Цинфелин только пожал плечами.

— В любом случае, мы мало что можем сделать. Если начнется буря — она начнется. От нас ничего здесь не зависит. Мы ведь не боги, чтобы остановить стихию, — заметил молодой граф.

Конан зловеще ухмыльнулся.

— Поищем какое-нибудь укрытие, — предложил он. — Иначе вымокнем до нитки. Впрочем, хорошо, что мы на суше. Будь мы сейчас на море — тяжко бы нам пришлось.

Цинфелину невольно пришел на ум шепоток рыбаков из поселка: «Они нам не подходят — они пришли посуху»… Молодому человеку показалось, что он вот-вот поймет тайный, страшный смысл этих слов.

Небо постепенно мутнело, наливалось темнотой. Конан не ошибся — облачко, пришедшее с горизонта, разрасталось и чернело. Скоро уже сделалось темно, как ночью, и в этой тьме, прорезаемой безмолвными молниями, стало видно, как вдали появился корабль.

Большое судно, оснащенное парусами и веслами, отчаянно неслось на свет маяка. Цинфелин смотрел на корабль во все глаза.

— Они ведь спасутся? — прошептал он совершенно по-детски. Так ребенку непременно хочется, чтобы у сказки был хороший конец.

Конан не ответил. Неожиданно произошла очень странная вещь: маяк повернул лампу, а после и вовсе погас.

Сквозь рев бури до наблюдателей донеслись треск и скрежет. Корабль налетел на скалы и разбился.