"Китайская военная стратегия" - читать интересную книгу автора

Школа законников: сила силы

Книги так называемых «законников», или легистов (кит. фа цзя) выделяются апологией самодержавной, вплоть до полного произвола, власти правителя – апологией настолько безоговорочной и воинственной, что ее можно было бы назвать циничной, если бы она не была столь искренней и серьезной. Законники были в древнем Китае теоретиками нарождавшейся тогда деспотической империи. Своей метафизики они не имели, да и вообще считали философствование занятием пустым и вредным. Это были люди дела, которых занимал только вопрос о том, как наиболее эффективно управлять государством и как «обогатить государство и усилить войско». Ибо из всех занятий они признавали только земледелие и войну, кои считали единственно полезными для государства. А поскольку древние китайцы не мыслили царство без всевластного государя, они хотели видеть на троне не мягкотелого поклонника церемоний и добрых нравов, а «деспота» (ба), правящего силой и хитростью.

Это ключевое для законников понятие безусловной власти (ши) стало также ключевой категорией военной стратегии китайцев, что и неудивительно – в конце концов армия держится на единоначалии командира. Правитель для законников олицетворяет абсолютный и вездесущий порядок, в котором выплавляется некое совокупное качество, определенный тип общественности и который поэтому воплощает собою неоспоримое господство, обладает силой безусловного принуждения. Впрочем, слово «олицетворяет» здесь не совсем уместно. Поскольку абсолютная власть, проистекающая из цельного и всеобщего порядка вещей, совершенно анонимна, правитель у законников ничего не может представлять в своем лице и вообще не должен каким-либо образом проявлять себя. Здесь законники унаследовали даосскую тему скрытности мудреца и его «небесной» добродетели, но, не признавая никакой собственно публичной сферы в государстве, отрицая все принципы самоорганизации общества и нормы морали, они не видели никакой проблемы и в применении государством открытого произвола и насилия. Отвергнув вслед за Лао-цзы публичную проповедь добра, они решили, что никакого добра в жизни вообще нет. Это было их роковой ошибкой.

Законники хотели все в государстве устроить на военный лад и сделать войну главным занятием подданных. Наилучшее средство упрочения государева самодержавия они нашли в понятии закона, который устанавливает обязательные для всех стандарты поведения, единую меру ответственности, общие для всех критерии заслуг и провинностей. Закон в их понимании вовсе не был призван защищать какие бы то ни было права, а обслуживал только потребности и желания самого правителя. Жажду богатства, в котором воплощалась власть, они считали естественным проявлением человеческой природы, поэтому захват чужих земель и военной добычи казался им главной, если не единственной целью существования государства. Положение же каждого подданного в обществе, по их мысли, должно было определяться его военными заслугами. Народ должен быть глуп и невежествен, нравоучительное пустословие нужно безжалостно пресекать. Вот как описывал идеальное государство известный реформатор из школы законников Шан Ян, который жил в царстве Цин в середине IV в. до н. э.:

«Государство может достичь спокойствия благодаря земледелию и войне, так же как и правитель будет в почете благодаря земледелию и войне. Действительно, если народ не занимается земледелием и не воюет, это означает, что правитель любит пустые речи и что в его государстве нет определенной системы предоставления казенных должностей. Если должности предоставляются по определенной системе – государство управляется хорошо. Когда усилия народа сосредоточены на едином – государство богато. Богатое и хорошо управляемое государство – путь к господству в мире. Поэтому и говорят: «Путь к господству в мире заключается в том, чтобы правитель сам сосредоточил усилия народа на едином»…

На государство, которое любит силу, трудно напасть, а государство, на которое трудно напасть, непременно добьется процветания. Легко нападать на страну, где поощряют красноречие, а государство, на которое легко нападать, непременно окажется в опасности…».[6]

Законники на свой лад восприняли некоторые общие принципы китайской политической культуры. Например, они утверждали, что там, где действуют правильные законы, власть воздействует силой как бы безотчетного внушения, чиновники без видимого принуждения добросовестно выполняют свои обязанности, правителю же осается только поддерживать существующий порядок, не вмешиваясь в деятельность администрации. Другими словами, правитель должен следовать «недеянию» и притом быть скрытным и непредсказуемым, ибо только так он сможет держать в страхе подданных и сохранить свою абсолютную власть. В то же время он должен повсюду иметь своих тайных осведомителей, доставляющих ему точные сведения о положении дел в государстве и настроении подданных. Эта система государственного сыска предстает неким материальным суррогатом сверхчувствительного «просветленного сознания», которое в учении даосов и конфуцианцев позволяет мудрому правителю откликаться «всем переменам в мире». Правитель у законников, так же как у даосов и конфуцианцев, должен быть подобен чистому зеркалу, бесстрастно отражающему все, что появляется перед ним. Власть государя, именно в силу своего безусловного характера, осуществляется как бы спонтанно, она есть реальность в равной мере объективная и субъективная: она является следствием одновременно объективных условий существования государства и умелой организации государственного аппарата.

Наконец, в практической политике правитель должен уметь издавать ясные и реалистические законы, что также роднит законников с даосскими поборниками простой жизни (которых они чтили) и даже с конфуцианскими проповедниками честности (которых они ненавидели). Впрочем, как и в традиционной китайской стратегии, такая «административная» честность не мешала законникам считать залогом успеха в политике секретность и даже преднамеренный обман.

Утопия «органического деспотизма», предложенная законниками, была опробована на практике первым императором Китая Цинь Шихуанди, но оказалась нежизнеспособной. Помешал «человеческий фактор»: полностью устранить из политики человеческие чувства и личный интерес оказалось невозможным. Тем не менее многие положения легизма, в том числе лозунг «усиления войска», стали важной частью государственной политики в китайской империи.

Ниже помещены выдержки из двух древних памятников легистского направления: трактата «Гуань-цзы», который приписывается государственному деятелю царства Ци Гуань Чжуну (VII в. до н. э.), но в действительности составлен в эпоху Борющихся Царств, и трактата Хань Фэй-цзы (III в. до н. э.). Книга «Гуань-цзы» вобрала в себя представления различных философских школ древности, но ее военная концепция отличается четкой практической направленностью и в этом смысле наиболее близка взглядам законников и классическим трактатам по военной стратегии Сунь У и Сунь Биня, которые, заметим, тоже были составлены в царстве Ци. Что же касается Хань Фэй-цзы, то он по праву считается наиболее зрелым и утонченным представителем школы законников.

Когда три средства управления войсками употребляются безупречно, пять способов поучения упорядочены и девять видов статутов ясны, никакие опасности не смогут причинить вреда и никакие трудности не страшны. Можно применять далеко идущие планы и одолеть даже самого сильного противника.

Три средства управления таковы: во-первых, барабаны, посредством которых подаются сигналы о выступлении в поход и наступлении; во-вторых, гонги, посредством которых подаются сигналы о привале и отступлении; в-третьих, флаги, посредством которых подаются сигналы о построении и маневрах войск.

Пять способов поучения таковы: поучения о формах и цветах флагов; поучения о звуковых сигналах и командах; поучения о перемещениях и маневрах; поучения о коротком и длинном оружии; поучения о наградах и наказаниях.

Девять статутов таковы: во-первых, правила солнца, касающиеся распорядка дня; во-вторых, правила луны, касающиеся действий в ночное время; в-третьих, правила дракона, касающиеся действий на воде; в-четвертых, правила тигра, касающиеся действий в лесу; в-пятых, правила ворона, касающиеся действий на горном склоне; в-шестых, правила змеи, касающиеся действий в болоте; в-седьмых, правила сороки, касающиеся действий на равнине; в-восьмых, правила обезьяны, касающиеся действий в горах; в-девятых, правила зачехленного лука, касающиеся отбытия на родину с запасом еды.

Три средства управления, пять поучений и девять статутов не имеют ни начала, ни конца. То, что начинается в беспредельном, – это Путь. То, что достигает завершения в бесконечном, – это Совершенство (дэ). Путь невозможно измерить, Совершенство невозможно исчислить. Когда то и другое собраны воедино, всякое действие приносит успех. Иди там, где никто не знает; нападай там, где никто не ожидает. Когда идешь там, где никто не знает, противник не может оказать сопротивления. Когда нападаешь там, где никто не ожидает, противник не может дать отпор. Так можно одержать полную победу и не понести никакого урона. Проводи учения, когда обстановка благоприятна. Выступай в поход, когда есть выгода. Ни обучение, ни поход не имеют неизменных правил.

Обороняясь упорно, можно через оборону достичь победы. Когда воины непрерывно воюют, они устают. Когда одна победа следует за другой, государь может возгордиться. Когда возгордившийся ведет уставших людей, может ли государство не быть в опасности? Поэтому самый искусный полководец не вступает в битву. За ним идет тот, кто побеждает одним сражением. Сокрушить могучее царство и одержать большую победу – это высшее достижение того, кто побеждает одним сражением. Внести раздор в стан противника, не обращая внимания на его силу, воспользоваться слабым местом противника, не поддаваясь на его хитрости, – вот суть войны одного сражения. Близкого противника встречай наличными силами, дальнего противника одолевай маневрами. Делать так, чтобы твою силу было невозможно измерить, а твои позиции – распознать, чтобы силы воинов не истощались, а их дух (дэ) не иссякал, – вот основа войны одного сражения. Войска собираются, словно благодатный дождь; войска ускользают, как быстрый ветер, – вот предел войны одного сражения.

Когда приходишь и уходишь разными дорогами, наносишь наибольший урон противнику. Когда войско далеко заходит в чужие земли и находится в опасности, воины сами подтягиваются. Когда воины подтянуты, они действуют в едином порыве. Тот, кто искусен в военном деле, вынуждает противника занимать определенную позицию, а сам кажется пустым, как если бы он пребывал в собственной тени. Он не имеет определенной позиции и потому может все свершить. Ибо тот, кто не имеет формы и не действует, способен измениться как угодно. Вот что такое Путь. Как будто нет, а на самом деле есть, как будто отстает, а на самом деле оказывается впереди – невозможно понять, в чем исток его силы.

Следуй Пути Неба, вникай в суть вещей за пределами человеческих понятий, изучай, рассматривай и сопоставляй, а, дойдя до конца, начинай сызнова. Будь покоен, молчалив и неприметен, никогда не выходи вперед. Все беды государя проистекают от того, что он старается быть, как другие. Доверяй людям, но не уподобляйся им, и тогда они пойдут за тобой, как один человек.

Государь не должен раздавать непомерно большие награды тем, кто отличился на войне, и прощать тех, кто самочинно взялся за оружие, чтобы разрешить спор.

Награждать тех, кто принес отрубленные головы врагов, и в то же время восхищаться человечностью и справедливостью, жаловать титулы тем, кто захватил вражеские крепости, и в то же время внимать проповедям о «всеобщей любви», выделывать доспехи и точить клинки на случай войны и в то же время учтиво принимать ученых книжников, заботиться о земледелии и воинстве и в то же время преклоняться перед людьми, прославившимися сочинительством, отворачиваться от преданных подданных и привечать странствующих мастеров меча – значит быть не в состоянии навести порядок в государстве. Когда в государстве царит спокойствие, можно оказывать почести странствующим мужам. Но когда государству угрожает опасность, нужно призывать ко двору воинов.

В управлении народом надобно пресекать распутство в зародыше, а в использовании войск надо сделать так, чтобы военное дело вошло в сердца людей. У того, кто первым научится управлять народом, государство будет сильным. Атот, кто первым подготовится к войне, победит.

Когда начинаешь войну и побеждаешь, в государстве покой, а правитель уверен в себе, войско сильное, и власть прочна. Когда же вступаешь в войну и терпишь поражение, государство гибнет и войско ослабевает, правителю грозит смерть, и слава его пресекается.

Если государство маленькое, его правитель прислуживает большому государству. Если войско слабое, оно боится сильного войска. Что бы ни задумало большое государство, маленькое государство должно ему повиноваться. Если сильное войско приступит к границам царства, слабое войско ему покорится.

Даже если государство сильное, а его войско слабое, земли государства – не его земли, а подданные государства – не его подданные. А без земли и подданных даже Яо и Шунь не могли быть царями.

В глубокой древности соперничали в добродетели. В средней древности состязались в знании и сообразительности. А ныне спорят из-за силы.

В наше время побеждают благодаря обману противника. Удачный обман противника – это выгода для всех десяти тысяч поколений!