"С субботы на воскресенье" - читать интересную книгу автора (Черненок Михаил Яковлевич)

12. Игорек курит «Нашу марку»

Степан Степанович имел привычку приходить на работу пораньше. Первым делом он знакомился у дежурного со сводкой происшествий и, таким образом, к началу рабочего дня был в курсе последних дел. И на этот раз Стуков зашел к дежурному, когда все служебные кабинеты были еще закрыты. Поздоровавшись, шутливо спросил:

— Что новенького на незримом фронте?

— Пустяк. Припадочный эпилептик с собачкой опрокинул у мороженщицы лоток.

— Когда и где это произошло?

— Вечером на главном железнодорожном вокзале, — дежурный устало расправил плечи и потянулся. — Надо устроить человека в больницу, чтобы город не позорил.

Случай, как догадался Стуков, произошел с Николаем Петровичем Семенюком. В журнале происшествий были записаны фамилия, инициалы и домашний адрес. Опять эпилептический припадок, но на этот раз, вместо выбитого стекла в книжном магазине, опрокинутый лоток с мороженым. Никакого криминала, разумеется, в случившемся не было. Зарегистрировали его только по настоянию скандальной мороженщицы, которая заявляла, что у нее испорчено продукции чуть не на двадцать рублей, и требовала взыскать с Семенюка причиненный ущерб.

Открывая ключом дверь своего кабинета, Степан Степанович услышал настойчивый телефонный звонок междугородней станции. Звонил из райцентра Бирюков. Очень кстати рассказанное им о Николае Петровиче Семенюке заинтересовало Стукова. Отложив другие дела, по просьбе Бирюкова, он решил тут же навестить своего знакомого.

Жил Семенюк в одном из обновленных районов города, неподалеку от центра. Стукову пришлось изрядно поплутать среди многоэтажных домов-коробок, похожих друг на друга, как две капли воды, прежде чем нашел нужный номер. Дом, в котором находилась квартира Семенюка, отличался от других, пожалуй, только тем, что перед его фасадом зеленели густые заросли акации, прорезанные ровными асфальтированными дорожками.

У одной из квартир на третьем этаже Степан Степанович нажал кнопку звонка. Никто не ответил. Стуков позвонил еще раз. Из соседней квартиры на лестничную площадку выглянула пожилая женщина и сказала:

— Игоря Владимировича нет дома.

— Мне нужен Николай Петрович Семенюк.

— Он болен.

— И его никак нельзя повидать?

Женщина окинула взглядом милицейскую форму Стукова, замешкалась с ответом, будто соображала, как ей поступить.

— Вчера с вашим соседом случилась неприятность, по поводу которой в милицию поступило заявление, — сказал Степан Степанович.

— Это насчет мороженщицы?

— Да.

— Ах, какая горластая мороженщица! — женщина оживилась. — Такой тарарам здесь учинила, словно у нее миллион украли. С милиционером ведь привезла домой Николая Петровича, а ему после аварии, в какую попал несколько годов назад, противопоказано ездить в автомобилях. Почти сознания лишился, пока везли его с вокзала сюда. И убыток-то, как потом оказалось, пустяковый. Игорь Владимирович без всяких слов с ней расплатился, а она такой скандал учинила, такой скандал…

— Где же теперь Николай Петрович? — перебил женщину Стуков.

— В квартире, у себя. Игорь Владимирович — племянник Николая Петровича — только что ушел на работу, передал мне ключ и попросил присмотреть за дядей. Сами понимаете, больной человек. К тому же, в последнее время Николай Петрович без разрешения Игоря Владимировича стал часто уходить из дома и несколько раз даже уезжал куда-то из Новосибирска. Игорь Владимирович очень за него переживает, но постоянно находиться возле него не может. Сами понимаете, работа. Если у вас очень важное к Николаю Петровичу, могу открыть квартиру, и вы с ним увидитесь.

— Будьте любезны, — попросил Стуков. — Мне крайне надо его видеть.

Женщина на несколько секунд скрылась за своей дверью. Вернувшись, быстро отомкнула замок соседней квартиры и, заглянув в прихожую, громко сказала:

— Николай Петрович!.. К вам гость.

— Кто там, Вера Павловна? — послышался из комнаты глуховатый мужской голос.

— Из милиции, по поводу вчерашнего.

— Пусть проходит ко мне.

Стуков по голосу узнал Семенюка.

— Когда будете уходить, предупредите, пожалуйста, — шепнула женщина. — Надо будет закрыть дверь на замок.

Степан Степанович вежливо наклонил голову и прошел в просторную, комфортабельно обставленную квартиру. Мебель сияла темным лаком. Одну из стен полностью занимали книжные стеллажи, другую — импортный высокий шкаф, рядом с дверью на балкон — пианино. Дорогие ковры и картины на стенах. Около пианино, на журнальном столике, замерла в танце фарфоровая балерина. У ее ног стояла массивная из хрусталя пепельница и в ней открытая пачка сигарет.

Семенюк, одетый по-домашнему, в длинном халате и шлепанцах на босу ногу полулежал в мягком кресле-качалке. Возле него стояла розовая игрушечная собачка.

— Здравствуйте, мой дорогой, — нараспев протянул он при виде вошедшего Стукова и устало показал рукой на кресло рядом. — Убедительно прошу садиться. Чем обязан?..

— С вами вчера на железнодорожном вокзале случилась неприятность, — сев в предложенное кресло, сказал Степан Степанович.

— Простите великодушно старую развалину. Отстал от поезда, очень расстроился. На этой почве все и произошло.

— Далеко хотели ехать?

— Сущий пустяк! Два часа с небольшим езды до районного центра. Какая там великолепная природа! Воздух — чистый нектар. Ни малейших газовых примесей. Тишина изумительная, как в раю.

Стуков участливо улыбнулся, спросил:

— У вас там знакомые?

— Да, конечно. — Семенюк вдруг нахмурился, сильно потер лоб и, прихватив правой рукой свою профессорскую бородку, внимательно посмотрел на Степана Степановича. — Простите, мой дорогой, за нескромный вопрос: мы с вами раньше никогда не встречались?

Степан Степанович утвердительно наклонил голову.

— Встречались. После неприятного для вас случая в книжном магазине.

— Да, да, да… Кажется, вспомнил! — Семенюк обрадовался, словно ребенок. — Тогда я просил в магазине оформить подписку на последнее собрание сочинений Федора Михайловича Достоевского. Меня обозвали чудаком, а заведующая, которой я хотел пожаловаться, поступила со мной как с ненормальным. Она буквально пыталась выставить меня за дверь. С виду обаятельнейшая дама, но воспитание — оставляет желать лучшего. Я очень тогда расстроился. Простите, как вас по имени-отчеству…

— Степан Степанович, — подсказал Стуков.

Семенюк еще радостнее закивал:

— Спасибо вам, дорогой Степан Степанович! Вы так меня выручили прошлый раз. Помнится, книжные работники предъявляли мне кучу вздорных претензий. Да, да, да… И еще помню, прошлый раз мы с вами очень мило побеседовали о творчестве Достоевского. Знаете, я по специальности технарь. Когда работал в институте, на художественную литературу совершенно не оставалось времени. И вот только теперь, устранившись от служебных дел, по-настоящему увлекся ею. Я буквально открыл Федора Михайловича Достоевского! Какая это глыбища…

— Извините, Николай Петрович, — осторожно перебил Стуков. — Меня интересует: к кому вы вчера хотели ехать в райцентр?

Семенюк удивленно посмотрел на Степана Степановича:

— Хотел ехать в райцентр?.. Да, да, да! Хотел ехать, хотел. Там живет знакомая моего племянника. Очень милая, воспитанная девушка. Она всегда принимает меня, как родного.

— Бураевская Бэлла?

— Как вы сказали? Бэлла?.. Бэлла… — Семенюк болезненно поморщился, потер лоб и вдруг воскликнул: — Вы напомнили мне интересную мысль! Ее высказал лермонтовский Печорин: «Радости забываются, а печали никогда». Вероятно, поэтому, мысленно перелистывая еще раз страницы Достоевского, мы в первую очередь вспоминаем такие мрачные эпизоды, как убийство старухи-процентщицы, или жуткие сны Раскольникова, или фантастическую и вместе с тем до жути реальную сцену самоубийства Кириллова…

Лицо Семенюка сделалось отчужденным. Он уставился взглядом в пространство, будто выступал перед большой аудиторией или, на спор, дословно вспоминал давно прочитанное. Из прошлой встречи Степан Степанович знал, что если сейчас Семенюка не остановить, то его запала хватит минут на десять. Тратить понапрасну время было ни к чему. Стуков совсем уже собрался перебить собеседника, как в квартиру вошла соседка, которая открывала Степану Степановичу дверь.

— Николай Петрович, — проговорила она, — здесь вот Игорю Владимировичу принесли телеграмму. Я расписалась за нее. Возьмите, пожалуйста, — и подала Семенюку сложенный телеграфный бланк.

— Спасибо, Вера Павловна, — с замедлением, уже после ухода женщины, поблагодарил Семенюк, неторопливо прочитал телеграмму и показал ее Степану Степановичу со словами: — Полюбуйтесь, дорогой. Круговая забота обо мне, как о несовершеннолетнем подростке.

Телеграмма была послана из райцентра накануне вечером и адресована Айрапетову Игорю. Текст ее был, в общем-то, ясным и в то же время несколько загадочным: «Николай Петрович опять хотел уехать Новосибирска зпт не понимаю твоего равнодушия его судьбе». Подписи в телеграмме не было.

— Кто это о вас заботится? — спросил Стуков.

Семенюк пожал плечами:

— Вероятно, Игорек знает, коль скоро ему адресована сия депеша.

— Игорь ваш племянник?

— Сын моей младшей сестрички. Способный гинеколог. На днях защищает кандидатскую. Коллеги пророчат ему блистательную карьеру. — Николай Петрович замолчал и, мучительно напрягая память, уставился на Степана Степановича. — Запамятовал, дорогой мой, на чем мы остановились?

— Вы не сказали, знакомы или нет с Бэллой Бураевской.

— Бураевская, Бураевская… — повторяя фамилию, начал тереть лоб Семенюк. — Бэлла Бураевская… К сожалению, не имею чести знать.

— К кому же вы ездили в райцентр? Как имя и фамилия знакомой вашего племянника?

— Лидия… Я называю ее Лидочкой. Очень милая девушка, до удивительности воспитанная. А фамилия… Фамилия… Похоже, Чурина.

— Может быть, Чурсина?

— Да, да, да! Совершенно правильно, Лидия Ивановна Чурсина, — обрадовался Семенюк. — Простите великодушно старую развалину. Полнейший склероз начинается. Один мой знакомый любил говорить: «Бей склероз в зачатке!» Хотя… У меня всегда была отвратительная память на фамилии. Своих студентов я запоминал только по именам.

— Давно вы знакомы с Чурсиной?

— Давно, давно, очень давно, — зачастил было Семенюк и неожиданно сник.

«В беседе быстро истощается», — вспомнил Степан Степанович заключение врачей-психиатров. Чтобы сэкономить время, он решил не давать больше Семенюку возможности отклоняться от темы и стал задавать конкретные вопросы:

— Когда вы были у Лидии Ивановны Чурсиной последний раз?

— Сущий пустяк. — Николай Петрович поднял голову. — Не дальше прошедшего воскресенья. Помнится, в тот день у Лидочки произошла какая-то серьезная неприятность.

— Она вам жаловалась?

— Что вы! Лидочка никогда не жалуется, у нее нет такой привычки. Обаятельнейшая, вежливая девушка, а на этот раз была очень скучной.

— Где она работала? Или работает, — быстро поправился Степан Степанович.

Семенюк растерянно развел руками:

— К своему стыду, ни разу не поинтересовался местом ее работы,

— Вы сказали, что Лидия Ивановна — знакомая вашего племянника. Как они познакомились?

— Право, такие подробности меня никогда не интересовали. Лидочка так приветливо всегда встречала! У нее в доме даже специальная раскладушка для меня была куплена.

— Вы по делам к ней ездили?

— У меня давно нет никаких дел, я превратился в старую развалину… — Николай Петрович грустно улыбнулся: — Ездил в райцентр — как на своеобразную дачу. Какая там великолепная природа! Воздух удивительно чистый…

— Кроме Лидии Ивановны, у вас есть еще знакомые в райцентре? — не давая Семенюку повторяться, спросил Стуков.

— К сожалению, никого нет. Только Лидочка. Знаете, очень устаю сидеть в этих стенах. Раньше Игорек позволял мне совершать вечерние прогулки, изредка бывать у Лидочки. Теперь запретил и эти маленькие радости. Утверждает, что сильно ухудшилось здоровье. Я, напротив, никаких ухудшений не чувствую. Игорек не хочет слушать, уговорил Веру Павловну не выпускать меня из дома. Он очень заботлив.

Степан Степанович, слушая Семенюка, внимательно изучал телеграмму. «По всей вероятности, ее послала Бураевская. Однако, почему она заявила Бирюкову, что встретила Семенюка на вокзале впервые и дала ему деньги чисто из жалости? Почему Семенюк отрицает знакомство с ней? Если не Бураевская, то кто из райцентра не может понять равнодушия Игоря Айрапетова к судьбе Николая Петровича?!» — спросил себя Стуков и протянул Семенюку телеграфный бланк, который до этого держал в своей руке.

— Положите на журнальный столик, — устало попросил Семенюк. — Игорек придет с работы, прочитает. Сегодня он обещал рано вернуться.

Степан Степанович поднялся из кресла, подошел к столику. Взгляд его задержался на хрустальной пепельнице, точнее, на лежащей в ней распечатанной пачке сигарет «Наша марка». «Такая же пачка найдена в обворованном магазине райцентра и сейчас находится в научно-техническом отделе на исследовании», — подумал про себя Стуков, а вслух спросил:

— Вы курите, Николай Петрович?

— Что вы, дорогой мой! Это Игорек постоянно коптит. Если хотите, закуривайте, закуривайте. Я привычен к табачному дыму.

— Спасибо. Хорошие сигареты. Где Игорь их покупает?

Семенюк привычно развел руками:

— Не могу сказать. Знаю лишь, Игорек постоянно курит «Нашу марку». У него полно этого зелья.

— Скажите, Николай Петрович, вам не приходилось в райцентре, где живет Лидия Чурсина, ремонтировать электросварочный аппарат? — снова спросил Стуков.

На лице Семенюка появилось такое выражение, словно он решал непосильную умственную задачу. Внезапно глаза его оживились, стали осмысленными, и он, словно экзаменуемый студент, внезапно вспомнивший правильный ответ, радостно закивал:

— Да, да, да! Приходилось, дорогой мой, приходилось устранять неисправность. Не так давно, будучи в гостях у Лидочки, я помог механикам найти фазу. В бытность мою на кафедре электросварки подобные повреждения умели ликвидировать даже студенты-третьекурсники, — и с упоением окунулся в теоретические рассуждения.

Стуков показал на часы:

— Извините, Николай Петрович, у меня время ограничено.

— Уже уходите? Какая жалость… Позвольте вас проводить.

— Нет, нет, — Степан Степанович предупреждающе поднял ладони. — Не нарушайте запрет племянника.

— Да, мой дорогой, да… — Семенюк вздохнул и опустил голову на грудь. — Отвратительная штука — одиночество. Безмерно вам благодарен за содержательную беседу, — почти шепотом проговорил он.

Уходя, Стуков не сомневался в правильности медицинской экспертизы относительно здоровья Семенюка. Своим поведением Семенюк подтверждал заключение врачей. Без всякой утайки Николай Петрович признался, что неоднократно бывал в райцентре у Лидии Ивановны Чурсиной — хорошей знакомой своего племянника, Игоря Айрапетова. Игорь курит сигареты «Наша марка». Надо срочно выяснить отношения Чурсиной с Айрапетовым и узнать, кто из райцентра отправил Игорю телеграмму.

Видимо, услышав, как открылась соседняя дверь, из своей квартиры выглянула Вера Павловна.

— Побеседовали? — спросила она. — Можно закрывать Николая Петровича?

— Закрывайте, — сказал Стуков.

Вера Павловна щелкнула ключом и просяще обратилась к Степану Степановичу:

— Будьте любезны, зайдите ко мне на минуточку. По личному вопросу. Хочу с вами посоветоваться.

Квартира Веры Павловны отличалась от квартиры Семенюка как размером, так и обстановкой. Две заботливо прибранные комнатки и кухонька были обставлены скромной устаревшей мебелью, без всякой претензии на роскошь. Вера Павловна пригласила Стукова сесть и смущенно заговорила:

— Внук живет у меня, Генка. В шестом классе учится. И, знаете, стал от рук отбиваться. Вы, судя по возрасту, давно в милиции работаете. Подскажите, может, мне на учет его поставить в милицейской инспекции, какая несовершеннолетними занимается?

— Он, что же, внук ваш, хулиганит? — спросил Стуков.

— Слава богу, пока этого не замечала, чтобы хулиганил. Но вечерами не могу домой загнать. Один раз в кармане обнаружила табачные крошки, другой — мелкие деньги, а вчера, к слову сказать, самую настоящую бритву отобрала, — Вера Павловна сходила на кухню. — Вот полюбуйтесь, какими игрушками стал заниматься. Спрашиваю: «Где взял, варнак?» Отвечает: «Во дворе нашем, в акации нашел». Сами понимаете, похоже, врет. Не дай бог, с уголовниками связался…

Степан Степанович внимательно оглядел совершенно новую опасную бритву с коричневой ручкой. Тренированная память сразу подсказала ему случай с Людой Сурковой. Он посмотрел на Веру Павловну:

— В прошлое воскресенье вы не слышали шума в квартире Николая Петровича?

— В прошлое воскресенье Николай Петрович куда-то уезжал.

— Вероятно, Игорь Владимирович был дома…

Вера Павловна чуть помедлила:

— И Николай Петрович и Игорь Владимирович очень порядочные люди. Мы давно живем в соседях.

— Гости у них часто бывают?

— Не без этого. Игорь Владимирович молод, внешностью привлекательный. Иной раз приходит с друзьями, с подругами. Включает музыку, но не на всю громкость, как некоторые, а в меру, без шума… — Вера Павловна помолчала и вернулась к своему наболевшему вопросу: — Так что посоветуете делать с Генкой? Ума не приложу, как сорванца удержать в руках.

— Постараюсь вам помочь, — пообещал Степан Степанович. — А вот бритву, конечно, придется у Гены забрать. Сейчас я приглашу понятых и оформим все юридически.

— Зачем оформлять? Забирайте без всякого оформления.

Стуков вздохнул:

— Без оформления нельзя, Вера Павловна. Порядок у нас такой, все надо делать по закону.