""Полдень, XXI век", 2010, № 08" - читать интересную книгу автора
Макс Квант Сказочные ощущения Рассказ
«Я испытываю сказочные ощущения!» — сказало чудовище из этой самой сказки. Станислав Ежи Лец
Сон все не шёл. Горыня Змеевич и так поворачивался, и этак. И животом на камне распластался, и на бок валился, и глаза смыкал, и витязей считал, и даже тёплое козье молоко пил, а всё не помогает — болела третья левая почка, та самая, отбитая Добрыней Ярославским. Юнец без царя в голове со всего размаху ударил по боку кистенём, шрамчик в виде звёздочки остался на всю жизнь. Ох, и проучил же его тогда Горыня. Мало того что раздел догола, так погнал по всей деревне, девкам на потеху. И опосля сего срама витязи года на три дорогу к его пещере забыли… Да потом кто-то надоумил проверить, вдруг сам издох Горыня Змеевич, а в пещере, должно быть, золото… пуды золота… Каждый день гонял змей шантрапу в железе да при оружии, а ведь всё лезли. Одного, наконец, отловил и привёл сам в пещеру, предварительно лишив броневой скорлупы да лука. Показал, вот, мол, весь мой скорбный скарб: книжица «Житие Святого Георгия» в золотом окладе (от деда досталась) да жёлтый доспех неизвестного рыцаря — прочими железками Горыня менялся с местным кузнецом. Селянин, правда, эти же доспехи подгонял под размер вновь приходящих в село витязей, ну а те шли на бой к пещере. Горыня его не осуждал — у каждого свои заботы.
Перевалился змей на бок да приоткрыл один глаз. Тут же в пещере плела кудель деревенская девка Василиса. Ох, умна, ох, умна девчушка. Тинейджерка, как назвал бы сэр Гарольд. Ей уж девятнадцатый год, а замуж никто не берёт. То ли оттого, что лицом не вышла, то ли умом вышла даже с лихвой. И вот чего она удумала-то: ночью устроила переполох в своём доме, разворотила окно (и откуда только силища берётся в этом тощем теле?), оделась потеплее, взяла одеяло, кинула на пол берестяную портянку да потопала к пещере Горыни. Родичи поутру просыпаются, светёлку отперли не без труда и… Мать тут же и опрокинулась в обморок, отец побежал в церковь за писарем — у них в семье только Василиса грамоту разумела. Писарь-то им и прочёл бересту: «Меня похитил змей, пусть кто-нибудь да выручит. В. Прекрасная». Да уж, скромность — не её конёк. Теперь вот сидит, кудель прядёт, данную Горыней, — надо же как-то занять девку, на что-то приспособить, пока какой-нибудь заезжий витязь не пойдёт искать приключений на свою кольчужку.
Перевернулся змей на спину да лапами забалансировал на гребне. Спать так неудобно, зато только так почка и угомонилась. И вот в такой позе Горыня угодил в плен к Морфею. Ему почему-то приснился тот памятный день знакомства с аглицким рыцарем сэром Гарольдом Бесстрашным Убийцей Драконов. Всех змеев на своей стороне он поубивал не понять зачем, отчего с лёгкостью мог бы получить в жёны двенадцать принцесс и ещё пятнадцать полкоролевств в придачу. «Сэвен вис хаф кингдомс эт ол», — подсчитывал рыцарь. Что по-нашему значило: «Всего семь с половиной царств». Но не для того он драконов бил — процесс интересен поболе. И как только закончились пленённые принцессы да полкоролевства, направил он свои взгляды на восток: там у диких народов совершенно живые да необузданные драконы ещё остались. Однако шальные люди ещё под Изборском лишили его и коня, и доспехов, и всего наличного золота. Каким-то чудом ему удалось сохранить меч (как только Горыня заводил разговор про оружие, Гарольд делал грустные глаза и менял течение разговора) и расшитое благодарными принцессами исподнее. В таком-то виде он и явился к пещере да на ломаном языке вызвал змея на бой. Горыня в ту пору огородничал и криков не расслышал, а обнаружил немчуру мирно спящего в пещере в обнимку со своим мечом. До того незваный гость умудрился залезть в погреб и наесться сырой нечищеной брюквы. Ох, и испугался он, проснувшись от жаркого змеевого дыхания. Схватил меч да начал рубить им направо-налево спросонья, ничего не разбирая и крича только «Щит» да «Фак»… Ну про щит Горыня знал, а вот что за фак такой да как им бьются-то змею из русской глубинки неведомо.
Опосля Гарольд Бесстрашный Убийца Драконов угомонился, Горыня его накормил, напоил, спать на перину уложил… Так и завязалась их дружба. Сэр Гарольд всё рассказывал про подвиги, принцесс, королей да королевства, а змей поведал ему правду своей жизни. И вдруг Бесстрашный Убийца Драконов как-то сжался, заплакал, жизнь он, выходит, прожил зря, порубив столько таких замечательных и (частенько) ни в чём не повинных созданий. Каждый со своей особенностью, со своими привычками, родственниками — не просто зелень бессловесная. А ведь побед его не счесть, он сам путался — кому и когда, сколько и как отрубил голов, путал имена, года, места… Да и сам Горыня Змеевич частенько забывал всех витязей, им спалённых, съеденных да опозоренных. Так уж вышло, но два старца вдруг нашли общий язык. С тех пор сэр Гарольд дал зарок: ни одного дракона больше не обидит, а Горыня в свою очередь поклялся впредь не похищать селянок, не гробить жизнь витязям, не палить мирные посевы. Впрочем, клятва та уже лет пятьдесят как с успехом им выполнялась, с тех самых пор как прилетал лекарь и строго-настрого запретил мясную пищу, а сам Горыня обзавелся собственным огородом… Эх, хорошие были деньки… Гарольд направился куда-то на юг, в Бенгалию, и с десяток раз присылал весточку с гонцом-арапчонком, но последние годы как-то замолчал, видать, и сгинул в тех диких странах…
— Змейчик, змейчик, — закричала прямо в ухо девица. — Кудель сплела! Змейчик, да просыпайся же… — и пихнула в бок, аккурат в шрам от меча Вольги Мирославича угодила.
Горыня взвыл, вскочил, ударился головой о свод пещеры. Сгрёб девицу в охапку, занёс было над ней когтистую лапу. Глядела Василиса на него огромными синими глазами, вот-вот готовыми заполниться солёной влагой.
— Э… — опомнился змей. — Спицы нашла? Свяжешь мне пояс, широкий, в полтора десятка вершков шириной…
— А не то? — нагло спросила девица.
— Съем… — буркнул Горыня, отпустив девицу.
Такой ответ её вполне устраивал — совсем другое дело, это не запугивание какое-то детское, со спицами да веретеном Василиса П. уселась на ту же чурку.
«Ох, умна девчушка, ох, умна», — подумал змей, глядя с прищуром на мельтешащие спицы.
— А который час? — спросил змей, бродя по пещере, — о сне лишь мечтать еще возможно.
— Восьмой, змейчик, — не подняв головы ответила девчушка. — Солнышко уже встало…
— Да уж, — зевнул Горыня. — Ещё один раз встало солнышко… — и отправился за дровами…
Девица вязанье тут же и бросила, поправила свои схожие с паклей волосики, быстренько умылась из плошки да устроилась за спиной змея.
— Выходи на бой не на жизнь, а на смерть! — кричал витязь, высоко над собой поднимая меч (видать, для храбрости).
— Да иду я, иду… Куда ты торопишься, умереть всегда успеется… — ворчал змей.
И вот витязь пронаблюдал, как из маленькой пещерки выходит на свет старый змей, как распрямляется, как расправляет чешуйчатые крылья, как поднимает когтистые лапы и как оскаливает жёлтые зубы. Богатырь от удивления аж чуть меч не выронил, однако вдруг взял себя в руки и состроил лютую рожу для устрашения.
— Ну, кто из нас чудище-то… — Горыня пригляделся к противнику. — Ай да Назарка, ай да молодец…
— Ч-чего?
— Да молодец, говорю, Назарка… Вон кольчуга, я вижу, от Мирослава Владимировича, а башмаки железные от Кузьмы Федотовича — у него только такая большая лапа, вон как болтаются, я сам доспех когда-то носил… а ну-ка, — дракон сощурился да когтистой лапой попросил витязя повернуться. — Во-во… Так я и знал. Святослав Рязанский … Его клеймо… А вот тут, внизу, и моё — я его из этого доспеха и извлёк, как вы желток из яйца вынимаете…
— К-как?.. — тут богатырь меч-то и выронил окончательно.
— А просто, лапками… — поиграл Горыня острыми давно не стриженными коготками.
— Но отчего же Н-назар…
— Экий ты непонятливый, ну и поросль молодая пошла… — вздохнул Горыня Змеевич. — Святослава Рязанского я разорвал на части, латы почти не тронул… Мирослава Владимировича спалил пламенем, ну а Кузьме Федотовичу пришлось туже всех… Вот от него и остались одни ботинки, — слукавил змей, не без радости разглядывая белого как снег витязя. — Ну, как тебя величали-то, самоубивец?
И раздвоенный язычок быстро пробежался по верхней губе — вышло кровожадно и эффектно.
— Н-никита К-к…
— Кожемяка?
— Нет, К-к…
— Кузьмич?
— Нет, К-к…
— Костромской?
— Да, пусть будет К-костромской, — кивнул парень.
— Эх ты, даже на прозвище рыцарское не заработал… Вот что, я не завтракамши… — осторожно коготком приподнял Горыня шлем с головы витязя. Совсем мальчишка, поди и шестнадцати годков нету. — И давай не портить день с утра, а порешаем дела наши сразу… Лады?.. Василиса! Вот твоя В. Прекрасная, отрок, забирай её, и чтобы я вас здесь через четверть часа не видел, а не то, — и немногозначительно кратким жестом объяснил, что за участь ждёт обоих. — И будьте счастливы, умерши в один день! — улыбнулся в завершение Горыня.
Витязь ошарашенно переводил взгляд с Василисы на Горыню и обратно. Казалось даже, будто и не ведает кого бояться больше. Наконец-то он осмелел и спросил:
— А получше нет?
— Ну, ты и наглец, — расхохотался змей. — Слышь, Вася, он же думал, что на базар пришёл… — кивнул он Василисе, та надменно глядела на закованное в железо чудо. — Забирай что есть… — да подтолкнул Василису к отроку, но та вдруг спряталась за чешуйчатую спину. — Ну и поросль пошла… Одна сбегает из дому да на чудище вину накладывает, другой приходит биться со змеем, как на базар… У вас совесть есть, молодые?
— У меня… У меня к вам предложение, — вдруг неожиданно вымолвил витязь, восторженно разглядывая змея.
— Эвона как, — Горыня почесал макушку. — Ну проходи, коли не шутишь… А железки свои у входа оставь, оставь, милый… И меч. А то, не ровён час, поранишься… Василиса, помоги гостю…
— Вот ещё, — фыркнула девица да скрылась в пещере.
— Сам виноват, — пожал плечами змей. — Девица не заслуживает такого отношения, какова бы она ни была…
Витязь пробурчал что-то неопределённое в ответ.
Василиса оказалась на удивление талантливой хозяйкой, змей и отрок глазом моргнуть не успели, как стол наполнился аппетитного вида яствами. «И когда она только всё успевает? И где еды набрала? — удивился Горыня, но, приглядевшись повнимательней, углядел в плошках самые обыкновенные огурцы, морковку и даже брюкву. — Ну, благо, уж не мясное!» — вздохнул змей облегчённо.
— И давно же вы здесь обитаете?.. — спросил вежливо витязь, на бой бы так звал, юнец. — Простите, не знаю вашего имени-отчества…
— Горыней меня величают, Змеевичем…
— А Змей Горыныч, он?..
— Батюшка мой трёхглавый пал в битве с очередным Иваном Царевичем — этот как раз пришёлся тринадцатым, а батюшка мой не суеверен… Хотя следовало бы. Вот и сложил головушку-то… С тех пор я здесь и обитаю, почитай, двести тридцать лет… А поначалу на юге летал, с молодняком резвился. А как пещера освободилась…
— Девица здесь на время, пока очередной такой вот шалопай не прискочит на коне и не захочет со мной биться. Да, похоже, учту тебя и сначала побьюсь, а потом Василису покажу…
— Но он же вас убьёт! — испугался не на шутку богатырь.
— Не исключено… — философски заметил змей, отправляя в рот очередную морковную отбивную. — В пору моего детства честью считалось сложить головушку в бою с каким-нибудь витязем. А теперича? — змей начал загибать промасленные пальцы. — Витязь измельчал, латы кое-как носит, меч его перевешивает, а как пыхнёшь жаром, — хотел было Горыня Змеевич продемонстрировать пламя, да поперхнулся и закашлялся. — Чешуя дыбом встаёт, как подумаешь, что в мире творится…
— Ну, деда, времена изменились…
— Чего? — змей поднял бровь сердито. — Много ты понимаешь. Я, может быть, Игоря Ярославича пугал одним своим видом да с Ярополком Окаянным бился плечом к плечу… А ты тут говоришь про времена. Пожил бы с моё…
— Э… не-не-не… — запротестовал витязь. — Не дай бог…
— Вот-вот… — поднял змей зелёный чешуйчатый палец. — Хотя в чём-то ты и прав, отрок… то есть внучок… предки мои, будь на моём месте, сложили бы уже свою головушку лет сто назад… А я… — Горыня Змеевич махнул лапой.
— Вот тогда у меня к вам будет предложение…
— Предложение? — удивился Горыня.
— Ну да, — кивнул витязь. — Мы здесь устроим музеум, Горыня Змеевич. Ваш и вашего отца. Натащим всяческого хлама, доспехов разных ржавых, оружия древнего (у меня есть знакомый копатель — он по полям битвы их выроет), потом склянок разнообразных всяких и, конечно же, древних книг — туристы ой как любят древние книги. Личина-то вашего батюшки есть?
— Да какая там личина, — махнул лапой змей. — Кто ж змея согласится изобразить?..
— Нарисуем — у меня есть знакомый мазанник. И всё! Туристы пойдут валом, со всей Руси. Да что там Руси?! Со всего мира! Англия, Священная Римская империя, Иберия, Италия… Все будут приезжать сюда, чтобы поглазеть на дом Змея Горыныча и его сына… Тут же наладим сувенирчики: змеи большие и маленькие из камня, дерева, глины, мечи, доспехи, лубки… А девка будет билеты продавать…
Василиса, всё это время сидевшая в уголке, вдруг встрепенулась и приосанилась, прислушиваясь, что же там говорится.
— И тапочки! Дабы не повредить чуткий древний пол! — витязь потопал по грубому камню. — Вы будете жить безбедно до конца жизни!
— А потом?
— Ну, потом мы вас зальём спиртом и продадим в какой-нибудь университет в громадной стеклянной бочке с ярлыком: «Rara draco vulgaris»…
— Заманчиво, заманчиво, — поскрёб подбородок змей. — И когда начнём?
— Да прямо сейчас… Я уже позавтракал, теперь отправлюсь в деревню, приведу мужиков, они тут всё обустроят, облагородят, огород подстригут, пыль вытрут… И уже через месяц, не боле двух — сможем открываться. И будет у нас висеть вывеска: «Музеум и парк. Змей Горыныч и сын».
— Ты что, Василиса, мыслишь?
Девица пожала плечами.
— Вот и я думаю… — кряхтя да поскрипывая, Горыня Змеевич поднялся с топчана, расправил крылья да осклабился.
— Какой типаж! — восхитился богатырь.
— Готовься к смерти!
— И даже куклу делать не придётся… Живой вы намного лучше!
— Сейчас я тебе и покажу, что такое живой змей! — змей пыхнул жаром на стену да выжег буквицу «веди».
— Чего? — встрепенулся вдруг витязь.
— Четыре минуты тебе форы, а потом… — и как бы случайно провёл пальчиком под подбородком.
— Я… я сейчас… — суетясь ответил витязь. — Я сейчас…
— Я тебе покажу, шалопай, в спирт! Я тебе покажу музеум! Я тебе покажу тапочки, молодняк в железе! Я тебе покажу такие сказочные ощущения! Недаром я сэр Горыня Змеевич — Бесстрашный Убийца Рыцарей! — и он громогласно расхохотался, да тут же поперхнулся и закашлялся…