"Чужая в чужом море" - читать интересную книгу автора (Александрович Розов Александр)44 – СНЭП и ОЮЮ. Туристы - deltiki. Дата/Время: 7 сентября 22 года Хартии. Ночь. Место: Меганезия. Округ Саут-Кук. Атолл Никаупара. Моту-Мануае, мини-отель «Aquarato Cave».Видео-просмотр Жанна решила устроить в своей комнате, по дороге определив стиль отеля «Aquarato», как «простонародно-японский». Комнаты по обе стороны короткого коридора были разгорожены бумажными стенками. Двери тоже были бумажные, на раздвижных каркасах. Зато все раскрашено цветочками и птичками. Внутри комнаты имелось широкое лежбище, шкафчик-пенал (тоже бумажный), циновка, низенький журнальный столик, и выход на отгороженную секцию балкона, опоясывающего отель. Что касается гигиенических удобств - то они были в конце коридора, и с этим Жанна решила разобраться позже. Сейчас ее интересовал только видео-файл о Такутеа. Нужный фрагмент она нашла быстро, руководствуясь тем принципом, что до Такутеа ребята летели, а после – шли по океану под парусом. Здесь был 2-минутный полет по кругу над островком, но, поскольку камера просто стояла на мачте, островок попадал в кадр лишь несколько раз (эти кадры Жанна выделила, сохранила, переписала на свой ноутбук, а затем отправила в редакцию «Green World Press»). Следующий фрагмент – перепалка с охраной после приводнения – принес лишь одну серию ценных кадров. В какой-то момент, «deltiki» повернулся и камера прошлась по группе из трех человек, стоящих на причале. Черная эсэсовская форма. Автоматы «Schmeisser», знакомые по фильмам о II мировой. Каски характерной формы. И – дополнение, не свойственное исходному образцу: огромные темные очки, закрывающие больше половины лица. На фото виден только рот, подбородок и кончик носа. Значит, они боятся опознания… Отправив кадры с эсэсовцами в редакцию, Жанна еще раз прокрутила запись. Что-то не сходилось. Збигнева Грушевски из агентства «Trwam», эсэсовцы обстреливают. Зачем? Чтобы убрать свидетеля, который их видел. Пока логично. Но они не делают ни одного выстрела в двух тинейджеров, которые тоже их видели. Целых два свидетеля, которые точно расскажут всем на свете. Одна очередь – и трупы в воду. Двое экстремалов без вести пропали в океане. Не большая редкость. Но эсэсовцы не стреляют, а лишь пугают оружием, получают порцию отборной грубой ругани, и отпускают живых свидетелей. Впрочем, есть еще одно. Полиция проверяла остров. Проверяла и ничего не нашла, так говорит шериф, а он не похож на человека, который будет болтать попусту. Допустим, эсэсовская форма и автоматы в Меганезии никого не волнуют, но есть то, что охраняют эти субъекты. Полиция видела это, или она только проверила бумаги?... Вопрос… Хотелось спросить кое-что у тинэйджеров, но они еще не пришли в свою комнату. При таких стенках Жанна бы непременно услышала. Позвонить?.. Она достала из кармана pentoki и написала печатными буквами на столике: «O-U-U …». Гудок вызова. Ответ. - Aloha, Jeanne, how’re you! - Well and you? - Fine! We’re in nitro-sauna!... Слово за слово, и канадка приняла приглашение поболтать в сауне. Ее слегка смущала простота нравов, но после Рапатара и Кэролайн, она легко абстрагировалась от этого. Раздевшись и обернув вокруг бедер полотенце, она надела на левое запястье браслеты с магнитной картой и с pentoki, посмотрелась в зеркало и решительно вышла в коридор. Почти в дверях «гигиенического блока», она нос к носу столкнулась с голым дядькой, кажется креолом, который нес на руках хихикающую и болтающую ногами девчонку, похоже – местную папуаску, тоже, разумеется голую. Они хором крикнули что-то по поводу того, какая классная здесь сауна, и прошли мимо. В сауну из душевой вел люк, украшенный (как Жанна надеялась, в шутку) стилизованным изображением черепа со скрещенными костями. Фыркнув, она потянула за ручку. Люк легко открылся и в лицо ударила волна чудовищного жара, отчего Жанна рефлекторно воскликнула: «Oh, shit!». - Тут есть трап! – раздался необычно-гулкий голос Оюю откуда-то сверху, - Закрой за собой люк и поднимайся, только медленно, а то офигеешь. - А я там не сварюсь? – подозрительно спросила канадка. - Нет, тут всего +130, это безопасно. - Всего +130, - обреченно повторила Жанна и… Сделала, как ей предлагали. Трап, сделанный из пластиковых трубок, оказался почти прохладным, а воздух хотя и был горячим, но скоро канадка поняла, что в этом нет ничего запредельного, и уже спокойно поднялась в круглое помещение вроде кабины батискафа, по окружности которого шла скамейка, тоже из трубок. Кроме Снэпа и Оюю, присутствовала парочка, похожая на ту, с которой Жанна столкнулась в дверях, только дядька был не креол, а англо-малайский метис. Он травил анекдоты, и сейчас подходил к середине очередного из них. - … Янки говорит бразильцу: «А моя жена, когда я занимаюсь с ней сексом, ведет себя спокойно и пристойно, а подумать о другом мужчине – это для нее невозможно». Тут таитянец ему говорит: «Знаешь, бро, это не мое дело, но она у тебя, по ходу мертвая». Оюю и папуаска захихикали, а Снэп хмыкнул и заметил: - А я знаю нормальных янки, мы с ними летали от Утирика до Ронгелапа. Жанна, падай сюда, - он подвинулся и похлопал по скамейке между собой и Оюю, - Foa, это Жанна из Канады, Жанна, это Флико с Токелау, а это – Чуки, она практически местная. - По ходу, я из Ириан-Джая, - поправила та, - Но нас с мамой забрали работорговцы, а когда нас везли на север, их поймал патруль и шлепнул. А нас - сюда. Здесь классно! - Я рада, - сказала канадка, осторожно садясь на трубчатую скамейку, - Гм… Не горячо. - Внутри ток холодного воздуха, - объяснила меганезийка. - Вот как? - откликнулась Жанна, - А чем эта сауна была в прошлой жизни? - Бракованной электро-металлургической печкой. Она вся из керамики, прикинь. - Нитро говорит, что взял ее даром, на свалке, - добавил Снэп, - В ней была трещина. Флико провел ладонями по лицу и телу, стирая струйки пота, и сообщил: - Про Нитро тоже есть анекдот. Янки с женой (которые из того анекдота) приехали жить на Никуапара. Черт знает, зачем, но приехали. Сцена через год: янки у стойки бара пьет виски и спрашивет у Нитро: «Ну, почему жена дает мне только раз в неделю?». Нитро пожимает плечами: «Не знаю. Она и нам с Хаббой дает только по разу в неделю». - У тебя все приколы про янки и секс? – поинтересовалась Жанна. Флико шумно выдохнул и почесал пузо. - Хм…А ты знаешь анекдот про климатическую катастрофу в Нарака? - Нарака это где? - Не где, а что. Это ад в буддизме. Пагода 8 ярусов, в центре - жар, по бокам – мороз. - Пагода - это башенка с несколькими крышами. Как fare док-Мака, - вставила Чуки. - Я знаю, что такое пагоды, - проинформировала Жанна, - Кстати, ад самый обычный. Почти такой же дизайн, как у христиан. Разве что, ярусы. Дальневосточный колорит... - Короче, слушайте, - сказал Флико, - Янло, генерал-менеджер ада, был по делам в Сансаре, еще день отдыхал в Нирване, и вернулся только на третий. Смотрит: адский бизнес в полном ауте. Жар в центре погас, лед по краям растаял, везде +25, персонал бездельничает, люди играют в карты. Янло вызывает супер-демона и орет: «Что за на фиг!..». Демон ему: «Позавчера приехал на серфе мужик с рюкзаком, сказал, что у нас климат-контроль - говно, чего-то нахимичил, оставил счет на штуку баксов, смылся а дальше – сам видишь». Янло говорит: «Да, вижу. И что ты думаешь с этим делать?». Демон чешет рог и отвечает: «Я думаю, надо его кинуть на эту штуку». Янло грозит пальцем: «Ты что, дурак? Это же Сэм Хопкинс! У него в рюкзаке атомная мина!».. Публика похихикала. - Сэм Хопкинс - это тот, которому памятник в Ваиреи на Таити? – уточнила Жанна. - Он самый, - подтвердил Флико. - Тогда при чем тут буддистский ад? - При том, что Хопкинс был буддист. - Буддист? Никогда бы не подумала. (Мысль, что автор доктрины «Atomic Autodefenca» исповедовал религию, отрицающую насилие, показалась ей странной). - Точно буддист, - сказала Оюю, - Он купил у монголов железное молитвенное колесо и подарил дацану в Науру. Оно и сейчас там. По крайней мере, когда мы туда летали, оно там было, и нам даже разрешили его повертеть. Только оно довольно тяжелое. - Это тебе показалось, потому, что ты в плену сансары, - торжественно заявил Снэп. - Ты тоже буддист? - спросила Жанна. - Нет, это местные ребята, жрецы, так сказали. Вот у меня оно легко вертелось. - Еще бы, - фыркнула меганезийка, - Ты в полтора раза тяжелее меня. - Дело не в весе. Просто ты ленишься делать гимнастику. - Это когда я ленилась?! - Ну, ты всегда ее делаешь в миссионерской позе, а это не очень развивает мышцы. - Неправда!!! И про всегда, и про мышцы. Миссионерская поза, между прочим… - Миссионерская - это как? – перебила Чуки. - Это вот так… Оюю встала, по-кошачьи потянулась всем телом, а затем улеглась на свободном куске трубчатой скамейки на спину, изящно раздвинув полусогнутые ноги в стороны и, для большей ясности, сделала несколько вращательно-поступательных движений бедрами. - А парень лежит сверху? – на всякий случай, спросила папуаска. - Сверху, но со сдвигом назад… Типа… - Сейчас покажу, - сказал Снэп и, подойдя к Оюю, аккуратно устроился поверх нее, опираясь на руки, - Примерно так. А просто лежать на своей vahine - не прикольно. Сделав это ценное замечание, он встал, несколько символически помог встать своей подруге, и оба вернулся на насиженные места по бокам от канадки. - Хэй! - удивилась Чуки, - Я знаю такую позу. Но при чем тут миссионеры? - Говорят, - сообщил он, - что в античности канаки make-love или на четвереньках, или стоя, или сбоку, или сидя face-to-face. Потом на Таити завезли коней и была придумана поза «всадница». А еще позже, христианские миссионеры показали вот ту позу. Чуки недоверчиво тряхнула головой. - Не может быть! Миссионеры – сексуальные извращенцы. Они запрещают показывать make-love и смотреть на make-love. Я играла в новозеландском кино, поэтому знаю. - Ты кино-артистка? - удивилась Жанна. - Нет. Но ребята-киви из «Au-Interstellar» меня сняли в кино про воромпатру. Это мега-птица, 4 метра рост, полтонны вес, жила на островах в нашем океане и в Индийском, а потом ее всю съели. Биологи из Окленда ее клонируют из ДНК в перьях. Наш док Мак тоже участвует. А киностудия «Au-Interstellar» делает научно-популярный PR. - Новозеландцы клонируют вымерших слоновых птиц? – переспросила канадка. - Ага, - подтвердила Чуки, - Это будет круто! Но, говорят, только лет через 5. Типа, там технические фокусы. Спроси у док-Мака. А в кино я эротично бежала от воромпатры, а Вуа ее грохнул дубиной, и у нас с ним секс. Потом мы находим яйцо этой воромпатры и высиживаем из него птенца. Wow! Кино 10 минут. Называется: «Vorompatra birthday». - Я не поняла: откуда воромпатра? Папуаска нарисовала в воздухе пальцем контур птицы и пояснила: - Из комп-графики… Так вот, киви спросили мой возраст, для контракта. Я говорю: 13. Они говорят: Черт! А можно мы напишем 18? По библии, 13 - плохое число. Ну, ОК. А потом, через пару месяцев они звонят: типа, выручай, у нас проблема: оффи не верят в твои 18. Они хотят с тобой поговорить про возраст. Ты, пожалуйста, скажи им, а то нас могут посадить в тюрьму за развращение малолетних. - Киви - классные ребята, но оффи у них дегенераты, как везде, - вставила Оюю. - Но надо же как-то защищать детей от сексуальных домогательств, - заметила Жанна. - Гло, я похожа на детей? – поинтесовалась Чуки, - И при чем тут числа, 13, 18… - Э…Ну, 18 лет считается тем возрастом, когда человек перестает быть ребенком. - А в 17 он еще не перестает? – ехидно спросил Снэп. - У кого в 17 еще не было секса, тот инвалид навсегда, - добавила Оюю, - научный факт. - Ну, - Жанна замялась, - Не скажу про 17, но в 13 это не для всех своевременно… - Если у девушки в 13 нет циклов, то ей нужно к доктору, - перебила меганезийка. - По ходу, - заметила Чуки, - тех двух придурков из Окленда, которые приехали со мной общаться, волновало число «18». Флико правильно говорит: маньяки. Я бы их послала в жопу, но надо было спасать тех ребят-киви. Я сказала, что мне 18, и написала в анкете, в каком году я родилась. Потом они спрашивают: «а почему в гражданской базе данных у вас другая инфо». Ну, база-то открытая: смотри, кто хочешь. И пришлось звать маму. А она у меня такая приколистка… Эти типы смотрят и говорят: «Вы молодо выглядите, не похоже, что у вас 18-летняя дочь». Тогда мама говорит: «Ну-ка пишите бумагу. Я была сирота, и жила в приюте Англиканской Церкви, в провинции Сепик. В 8 лет меня стали ежедневно насиловать настоятель и его ассистенты. В 9 лет, я забеременела, и когда у меня стал большой живот, они меня выгнали в лес. С тех пор прошло почти 19 лет…». - Но это же была неправда! – возмутилась Жанна. - Ну и что? Могла быть правда. Оба придурка были англикане, и знали, что так бывает. Флико похлопал Чуки по блестящей от пота спине и сообщил: - В Новой Зеландии в начале века был скандал: лидер Партии христианского наследия, которая задолбала всех киви сексуальной моралью и семейными ценностями, сел за то, что несколько лет регулярно насиловал трех девочек в приюте. Им было около 10 лет. - Ага, - сказала она, - Маме подсказал док Мак. А приют в Сепике никак не проверишь. Туда попала бомба года 3 назад, при гражданских волнениях. Так говорит шеф Тези, он там был на полицейской операции…. А еще мама сказала этим придуркам, что ей было стыдно из-за этой беременности, и поэтому она записала меня на 5 лет младше. - Из-за чего было стыдно? – удивилась Оюю. - Не знаю, - Чуки развела руками, - Но док Мак обещал, что придурки в это поверят. - Поверили? – спросила Жанна. - Сначала не очень. Один даже намекал, что мама врет. Но мама сказала, как научил док Мак: давайте это дело в суд, с прессой, с TV, и разберемся, кто врет! И те сразу скисли. Типа, мы сожалеем, а можно мы напишем, без суда и деталей, что вашей дочке 18 и все ОК? Зачем старое ворошить? Ну, мама, как бы, поворчала и согласилась. - Классная у тебя мама! – заявил Снэп. - Ага, - гордо подтвердила папуаска, - Док Мак сказал: Нели, ты хорошо поимела этих болванов. Я горжусь, что преподаю в классе, где ты учишься. - В классе? – переспросила канадка. - Ага. Мы с мамой ходим в express-school, а док Мак преподает мат-механику. Он очень классно преподает. Все интересно и почти все понятно. В Ириан-Джая у нас в деревне совсем не было образования, и сначала нас тут год учили в basic-school, по специальной меганезийской программе, которую придумал Хопкинс, еще давно. - Опять Хопкинс? – удивилась Жанна. - Так говорят, - сказал Флико, - Про Сэма Хопкинса ходит много слухов. - Гм… А он все-таки существовал или нет? Его хоть кто-нибудь видел? - Типа, да. Мой сосед ходил на трэкере с кэпом, который однажды снял на Киритимати девчонку, которая рассказала, что ее мама живет с kane, который играл в эксцентрик-теннис с форсом, который видел Сэма Хопкинса, но не разглядел, потому что тот был в шляпе-сомбреро, накидке-пончо и зеркальных очках размером с маску для дайвинга. Снэп саркастически хмыкнул и сообщил. - А буддисты в Науру говорили, что Сэм Хопкинс – это реинкарнация ariki-roa Мауна-Оро. Они считают его бодхисаттвой-дхармапала, парнем, который мог стать буддой и уйти в нирвану, но решил остаться в сансаре, чтобы защищать «дхарму», закон жизни. - Которого из двух они считают таким парнем? – спросила Жанна - Обоих, если я верно понимаю буддизм. Потому что один - реинкарнация другого. Оюю оглядела ручейки пота, сбегающие по всему ее телу, и сообщила: - А мне в буддизме сейчас больше нравится боковая часть их ада. Которая полярная. - Это ты в смысле, что пора прыгать в бассейн? – уточнил Снэп. - Типа, да. Жанна, ты как? - А тут есть бассейн? – спросила канадка, которая уже изнывала от жары, но держалась, чтобы не расставаться с тинейджерами, к которой у нее было несколько вопросов. - Еще какой! – подтвердила Оюю, - Просто писк! Снэп, прыгай с Жанной. Мало ли, как она, с непривычки. Сразу отскакивайте, а я – за вами. - ОК! Пошли, - сказал Снэп, вставая и протягивая канадке руку. С одной стороны круглой сауны (или электро-металлургической печки) был короткий патрубок метра полутора в диаметре, закрытый в конце двустворчатыми воротцами из какого-то матово-серебристого материала. Снэп обнял Жанну за талию и объяснил: - Наклоняемся, разбегаемся и прыгаем. Двери надувные, фторопластовые, мягкие. - Ну, попробуем, - не слишком уверенно согласилась канадка, и они побежали. Воротца легко распахнулись от толчка, дальше был короткий, полет по вертикальному расширяющемуся конусу, освещенному тусклым зеленоватым светом и… Плюх! - Оооуууаа! – завопила Жанна. Она и представить не могла, что вода в миниатюрном круглом бассейне может оказаться такой чудовищно-холодной. По поверхности воды плавали тонкие листочки льда, а в воздухе медленно кружились снежинки, образуя на бордюре (к которому сразу же оттолкнул ее Снэп ) маленькие пушистые сугробы. Миг - и сверху обрушилась Оюю, огласив конический объем пронзительным визгом. - Йааа! Iri! Wow! Жанна, правда классно?! - Р-р-р, - ответила канадка, с трудом выбираясь на бордюр с той стороны, где виднелись еще одни серебристые круглые воротца с нарисованным бегущим человечком. Под ее босыми ступнями хрустел снег, - В-в-в-выход т-т-там? - Да! Прыгай! – весело крикнул Снэп, - Мы за тобой! Жанна, собравшись с силами, оттолкнулась и прыгнула. Воротца легко пропустили ее куда-то в темноту, а потом она несколько неуклюже плюхнулась в глубокую, теплую соленую воду, погрузилась с головой и вынырнула, отплевываясь. В ушах звенело, а в глазах горели искры. Только через несколько секунд она сообразила, что видит звезды. Она находилась в море, рядом с платформой на ножках, служившей основанием салуна «Aquarato Cave»… В метре от канадки, один за другим врезались в воду два длинных снаряда, подняв фонтаны брызг. Она вздрогнула от неожиданности и завертела головой. Затем на поверхность с двух сторон от нее, одновременно вынырнули Оюю и Снэп. - Ну, как нитро-сауна? – осведомилась Оюю. - Я не ожидала этого морозильника, - честно призналась Жанна, - сколько там градусов? - Где-то, минус пять, - ответил Снэп, - Ну, раз на морской воде лед. Кстати, эта система называется «тепловой насос». Мы по физике проходили. Она работает, как паровоз, но наоборот. У паровоза от разности температур крутится машина, а у теплового насоса за счет машины делается разность температур. По ходу, тепло перекачивается, как газ. - Реальная экономия денег против нагревателя и холодильника, - добавила Оюю. - Интересно, - сказала канадка, а затем, подумав, что нечего тут ходить вокруг да около, решительно заявила, - Ребята, я хочу попасть на Такутеа. Поможете? Наступила короткая пауза. Потом Оюю задумчивот и серьезно произнесла: - Ни хрена себе… - Это дело надо перекурить, - добавил Снэп, - Пошли, сполоснемся под душем, а потом посидим на балконе, посмотрим диспозицию и хорошо подумаем. Он махнул рукой в сторону легкой металлической лестницы, которая поднималась прямо из моря на второй этаж салуна, к одной из секций опоясывающего балкона. По причудам здешней планировки, балконная дверь здесь вела в душевую. Впрочем – какие причуды? Если нитро-сауна с маршрутом через ледяной бассейн в море, была главной изюминкой этого заведения, то именно такая планировка и соответствовала потребностям клиентов. … После душа, все трое собрались на балкончике комнаты тинэйджеров, вооружившись обоими ноутбуками (Жанна принесла из своей комнаты и взятый у них и свой). Снэп успел метнуться вниз, в бар, и притащить кофейник и пачку «Huti-herba» - тоненьких сигар из скрученного листа какой-то полинезийской травы, дававшей совсем немного дыма и оставлявшей слабый привкус горького миндаля на языке. - Это не какая-то дурь? - подозрительно спросила Жанна, делая осторожную затяжку. - Чего ты боишься, гло? – Оюю хихикнула, - Больше дури, чем есть в тебя не влезет. - Я сейчас обижусь и надуюсь, - предупредила канадка. - Ну и глупо, - сказал Снэп, - Мы же тебе помочь хотим, как канаки-канаку, а канак на приколы не обижается. Это понятно, ага? Вот смотри (он повернул экран так, чтобы ей было лучше видно), это – Такутеа со спутника. А это (он повернул таким же образом экран второго ноутбука), наши кадры, с видео-камеры на мачте. И что мы имеем? - Не знаю, - призналась Жанна. - Мы имеем, - помогла ей Оюю, - графический multi-trash, который надо рассортировать. Тогда у нас получится 3d карта искусственных объектов. В смысле, всего того, что там недавно построили, потому что какая-нибудь старая топографическая съемка, которая была до строительства, точно найдется в национальном каталоге природных ресурсов. - Но ребята, это же огромный труд!... - … Для компьютера, - перебил ее Снэп, - Где-то часа на 3, или около того. Я запустил программу. Утром у нас, по-любому, будет карта. А сейчас мы прикинем все остальное. Типа, общая тактика. Жанна озадаченно повертела в пальцах слабо дымящуюся сигарку. - Вообще-то, мне казалось, что можно просто договориться с каким-нибудь отчаянным парнем, который полетит со мной туда ночью, и незаметно высадит... - …А хозяева незаметно вызовут копов, - перебила Оюю, - И копы завернут тебе ласты. - Эсэсовцы вызовут полицию? – удивилась канадка. - Ясен хрен, вызовут, - подтвердил Снэп, наливая кофе в пластиковые чашечки, - у них законная аренда, а тут лезут всякие… Ты же слышала, что сказал шеф Тези. - Ты уверен, что они захотят видеть у себя полицию? Я слышала, что сказал шериф, но мне кажется, что полиция проверяла только их бумаги, но не осмотривала сам остров. - Осматривала, - ответил он, - Иначе и быть не может. На этих засранцев была queja по naval bandidori - морскому разбою. На такую тему копы приезжают всерьез. - Но они могли что-то не заметить. - Могли. А ты предполагаешь, что они не заметили какую-то конкретную вещь? - Жанна верит в вечного доктора Рашера aka графа Дракулу, - иронично пропела Оюю. - Ничего подобного! – возмутилась канадка, - Но я верю, что дыма без огня не бывает. - Да, - согласился Снэп, - Для ролевой игры это перебор. - Кстати, - добавила она, - Вы здорово рисковали. Эти эсэсовцы могли вас застрелить. - Они, может, и больные на голову, - серьезно сказал он, - но они не суицидники. Мы были вне зоны швартовки к их причалу, а значит - в открытом море. - Никто бы не узнал, - возразила Жанна. Снэп отрицательно помотал головой. - В свободном плавании такое еще возможно, но не у берега. На на наш Моту-Никилоу тоже заходят морские бродяги. Чаще - нормальные канаки, реже - уроды. Но, даже если это уроды из уродов, у нас и мысли не возникает влепить в них пулю, если они в море. - У нас тоже свой островок, - пояснила Оюю, - Он на омываемом атолле Беверидж, 130 миль к востоку от острова Ниуэ. - В каком смысле, омываемом? – удивилась канадка. - В таком, что на приливе, он под водой. Очень выгодно: не надо платить аренду земли. - Но как вы там живете, если его заливает? - Платформа на ножках, как тут - объяснил Снэп, - но тут пол-дома на ножках, а у нас - весь. Вокруг только море и такие же платформы, где-то через пол-мили друг от друга. Он толкнул чашечку кофе к изумленной этим сообщением канадке, и подмигнул ей. - Такие дела, гло. Au oone aha miti. Наша земля это море. - Mauru, - поблагодарила Жанна, - А если кто-то швартуется к вашему островку без приглашения, и начинает по нему бродить, вы можете влепить в него пулю? - Можем, - подтвердила Оюю, - но тогда сразу должны вызвать копов. Это Хартия. - Значит, - подвела неутешнительный итог канадка, - Если я пришвартуюсь к Такутеа и сделаю хотя бы шаг по берегу, меня могут пристрелить, вызвать копов и умыть руки? - Верно, - сказал Снэп, - Поэтому ты не должна швартоваться. - Тогда какого черта мы тут планируем!!! Оюю хихикнула и толкнула Снэпа плечом. - Прикинь, она не врубается. - Ага, - согласился он и тоже хихикнул. - Хватит издеваться! Объясните по человечески! - 30-й артикул Хартии, - сказала Оюю, - Нельзя отказывать в помощи на море людям, находящимся в бедствии. Отсюда – грязный репортерский прием, которым кое-кто в Меганезии пользуется, чтобы разнюхивать что-то на частных территориях. - Предлагаешь мне потерпеть кораблекрушение вблизи Такутеа и добраться вплавь? - Нет, это дорого и слишком заметно. Я предлагаю тебе выпасть из флайки. - Что?! – переспросила канадка. - Выпасть из флайки с малой высоты на низкой скорости, - уточнил Снэп, - ночью это можно сделать незаметно, и так же незаметно выбраться на берег. Но даже если тебя сцапают, то шлепнуть не могут. Ты без плавсредства, без оружия, без признаков какой-либо спецподготовки, короче - типичная жертва опасной ситуации на море. - Не бери с собой профи-оборудование, - добавила Оюю, - Эти вещи похожи на оружие, кроме того, это явное указание, что ты жульничаешь. Возьми только мобайл с хорошей камерой. Оденься, чтобы удобно было плыть. Шортики и маечка. Обувь не надевай. Канадка, в задумчивости, прикурила еще одну сигарку. - Интересно, а как я оттуда вернусь? - Легко, - сказал Снэп, - Пилот сядет на воду где-нибудь в полумиле, а ты отплывешь от острова и дашь ему сигнал. Только надо сообразить, какой. Дальше, он тебя подберет, и дело в шляпе…. Разумеется, если тебя не сцапают. - А если сцапают? - Ну, сдадут копам, целую и невредимую. А там – наплетешь что-нибудь. Отделаешься штрафом за нарушение частного владения, или небольшим сроком на каторге. - Небольшим – это сколько? – подозрительно спросила Жанна. - Ну, может быть, год или что-то вроде того. Надо посмотреть в интернет. - Мда… Как-то не оптимистично получается. Снэп отхлебнул кофе и пожал плечами. - Ну, да… Может, тебе лучше забить на это дело? Давай лучше полетаем над ними и закошмарим с воздуха? Приватная зона только до 1000 футов, а выше – имеем право летать, сколько хотим. Утром подобьем еще кого-нибудь из ребят. Можно взять тех самоанских студентов, которым забетонировали шатер, и обеих vahine док-Мака. - Точно! – поддержала Оюю, - Купим в китайской лавке световые и дымовые шашки… - Нет, ребята. Спасибо – но нет. Понимаете, есть подозрение, что там концлагерь. Если спугнуть, то заключенных убьют, а потом мы ничего не докажем. - Ты что, серьезно? – спросил Снэп. - Более, чем. Есть косвенные свидетельства… Кое-что вызывает недоверие, но… - А как копы могли это не заметить? – перебил он. - Не знаю. Может быть, заключенных держат под землей, в бункере. - Реально, - поддержала Оюю, - Снэп, помнишь, мы лазали в бункеры, которые строили японские оффи на Гуадалканале? - … Так что, я пойду сама и постараюсь без шума, - заключила Жанна, - Кстати, что мне надо сделать, чтобы их накрыли? Допустим, все правда, я нашла подтверждение… - Сразу звони в INDEMI, - перебил Снэп, - Можешь набрать «indemi» по своему pentoki, это выделенный адрес, его ловят в радиусе пол-ста миль от любой островной сети. Они мигом устроят на Такутеа такую Хиросиму, что Сталинград покажется ромашкой. Но я никак не могу поверить, что это правда. Ну, нереально, понимаешь? Меганезия – самое херовое место в мире для тех, кто решил заняться таким говном. Может, в Америке или Европе они как-то могли бы отмазаться, но здесь это – вилы! - Снэп! – окликнула его Оюю, - А вдруг это какая-то афера? - Какая? - Без понятия. Но, согласись, эсэсовцы – явный фэйк. Вот, поставь себя на место этого графа Дракулы. У тебя на острове концлагерь. Тут подъезжаем мы, такие красивые, и просим воды и фюэла. Твои действия? - Налить, сколько влезет, и еще по чашке рома на удачу, - без колебаний ответил он. - О! – меганезийка многозначительно подняла палец к небу, - А они устроили цирк. - По ходу, мудаки, - предположил он. - Если мудаки, то как они обвели копов вокруг рифа? - Да, - согласился он, - фигня получается… - А если?.. – спросила Жанна, - Если мы чего-то не понимаем? Оюю задумчиво пощелкала ногтем по пустой пластиковой чашке. - Может, и не понимаем. Утром будет 3d карта и тогда, может быть, что-то прояснится. Да, кстати, ты с флайки в море когда-нибудь прыгала? - Нет. Но придется, раз нет других вариантов. - Тогда сразу после завтрака будем тренироваться, - объявил Снэп. - Стоп, - сказала Жанна, - Надо же еще найти пилота. - Найдем пилота, - уверенно сказал он, - За деньги, разумеется. - Это понятно. А можно будет сделать вылет с Аитутаки? Завтра я перееду туда… - С Аитутаки еще проще. Большой постиндустриальный центр, меньше внимания. А сейчас, девчонки, давайте заканчивать военный совет. Все равно уже мозг не варит. - ОК, - согласилась канадка, складывая свой ноутбук, - Куда мне приходить на тренинг? - Так в бар, куда же еще? Deltiki у пирса, лагуна перед носом. Ничего больше не надо. - Тогда – заранее спасибо и приятных сновидений. … Экстремальная сауна, кофе, сигарки и рискованные планы – это не лучшая прелюдия к спокойному сну. Жанна включила на слабый свет лампочку над лежбищем, улеглась поудобнее и снова раскрыла ноутбук. Из головы у нее не выходил клубок парадоксов, связанных с размещением (предположительным) в Меганезии концлагеря, где доктор (предположительно) Рашер продолжал (предположительно) преступные медицинские эксперименты над людьми, начатые еще в годы II мировой войны. Тинейджеры в один голос заявляют, что в Меганезии такое практически невозможно. Но, международные гуманитарные организации полагают, что именно в Меганезии такое наиболее вероятно. Обе позиции аргументированы. Первая – тем, что в Меганезии жесточайшим образом пресекаются любые формы принуждения, не установленные Хартией. Вторая - тем, что Меганезия не присоединилась ни к одному международному договору по ограничению биомедицинских экспериментов над людьми, человеческими эмбрионами и геномом человека. Более того, здесь преследуются группы, выступающие за такие ограничения. Жанна помассировала виски (надеясь добиться интеллектуального подъема) и набрала в поисковой интернет-машине строчку: «Преступные – медицинские - Меганезия» Результатом явились несколько десятков тысяч гневных статей по поводу близнецов на Элаусестере. Сейчас Жанну интересовало не это, и она решительно сократила объем, исключив все материалы, содержащие слово «Элаусестере». Результат был совершенно неожиданным. Поисковая машина выдала ссылки на конгресс Всемирной Ассоциации Психиатров (WPA), который почтил минутой молчания память врачей-психиатров и медицинских работников, казненных преступным режимом Меганезии 15 лет назад. Жанна уже достаточно разбиралась в здешней системе наказаний, и знала, что любые массовые репрессии (а речь на конгрессе, вне сомнений, шла именно о массовом акте) происходят по решению Верховного суда. Вычтя 15 лет из даты этого конгресса WPA, Жанна получила примерную дату, и через минуту нашла соответствующее решение, выдержанное в жанре своего времени – 4-го года от Алюминиевой революции. ********************************* Верховный суд рассмотрел, в соответствие с Великой Хартией, по заявлению Микеле Карпини, гражданина с о. Футуна, деятельность организаций экологического, медико-биологического, биоэтического, морально-правового и педагогического характера (см. список в Приложении №1 – 108 наименований) и пришел к таким выводам: 1) Перечисленные организации действовали в акватории и на территории Меганезии с общей целью: принудить жителей к про-колониалистскому стилю жизни, без доступа к достижениям науки, техники, образования и искусства, без возможности сексуального, репродуктивного и экономического самовыражения, и культурного самоопределения. 2) С этой целью, перечисленные организации, их сотрудники и волонтеры, проводили дезинформацию в масс-медиа, социальную дискриминацию, преследование неугодных персон путем отказа им в планировании семьи, путем физической изоляции в псевдо-медицинских учреждениях, и путем угрожающих пикетов у их бизнес-помещений. 3) Эти действия причинили вред здоровью и имуществу примерно 600.000 жителей. В таких обстоятельствах суд применяет установленные Хартией санкции, достаточные для нейтрализации персон, совершивших криминально-политические действия против жителей Меганезии, и для профилактики аналогичных действий в будущем. I. К лидерам организаций и лидером связанных с ними медиа-кампаний, к менеджерам, активистам и исполнителям (см. список, Приложение №2 – 467 имен), суд применяет высшую меру гуманитарной защиты в форме расстрела. II. К волонтерам и тем платным работникам (см. список, Приложение №3 – 2411 имен), которые лично поддерживали деятельность организаций, противоречащую Великой Хартии, суд применяет высшую меру гуманитарной защиты по выбору нарушителя: - либо в форме расстрела - либо в форме каторжных работ сроком 10 лет, с последующей депортацией. III. К платным работникам (см. список, Приложение №4 – 3985 имен), о которых суд установил, что они знали, что цели работодателей противоречат Великой Хартии, но выполняли для этих организаций обычные виды труда, суд применяет высшую меру гуманитарной самозащиты в форме депортации. IV. В отношении тех платных работников (см. список, Приложение №5 – 9420 имен), о которых неизвестно, знали ли они цели работодателей, суд применяет профилактику: лишение политических прав на 10 лет и полицейский надзор на тот же срок. V. К членам семей персон, указанных в п.п. I-III (см. список, Приложение №6 - 16805 имен), суд применяет профилактику: лишение политических прав на 10 лет. VI. Все имущество организаций и персон, указанных в п.п. I-III (см. Приложения 1-4) конфискуется в Социальный фонд технического развития - кроме сумм назначенных судом частных компенсаций (см. Дополненительное постановление). Верховный суд поручает правительству, пресекать любые попытки восстановления организаций (Приложение №1), и любую иную активность с аналогичными целями». ********************************* … Жанна посмотрела сноску к постановлению, и выяснила, что все 2411 осужденных из «группы-II» выбрали каторгу, и были переданы партнерству «Playa Artificial», которое (согласно той же сноске) тогда проводило в местах ядерных испытаний - на атоллах Муруроа, Фангатауфа, Эниветок, Бикини, Киритимати, Джонстон и Молден, - добычу остаточных делящихся материалов и подъем корпусов затонувших кораблей-мишеней. «Вот вам и гуманная альтернатива расстрелу», - подумала она, и черкнула в блокноте: «Микеле Карпини. Процесс биоэтиков. 3000 уничтоженны, 4000 депортированы, 25000 – лишены основных гражданских прав». Обтекаемые фразы «Трактата о садоводстве» Иори Накамура теперь начали приобретать для Жанны черты грубой реальности, чего-то аналогичного «Культурной революции» в коммунистическом Китае при «Великом кормчем» Мао Цзедуне. С другой стороны, как известно, аналогии лгут, а история никогда не повторяется в точности... За бумажной стенкой радостно самовыражались тинейджеры с Ниуэ-Беверидж. Они не слишком шумели, но специфика звуков, эмоциональных междометий и кратких реплик была такова, что заснуть под этот аккомпанемент, Жанна бы не смогла. Не то, чтобы ее раздражали такая откровенность при занятиях сексом - на осознанном уровне канадка даже была рада за этих симпатичных ребят. Им хорошо вместе, и у них все получается. Над ними не висит Дамоклов меч «общепринятой пристойности» и «общечеловеческой морали», в их подсознании не орудует «внутренний обвинитель» (привет от Фрейда), с арсеналом из вбитых с детства понятий «грех», «похоть» и «скверна». Вероятно, они и слов таких не знают. В Лантоне, в букмаркете (куда Хаото и Таири повели Жанну), она увидела литературные словари «Для перевода идеологем в сочинениях американских и европейских авторов». «Разврат», «девственность» и «супружество» переводились, как «сексуальность» «асексуальность» и «секс-рабство», а классические категории морали раскрывались через понятие о полной дегенеративности всей европейской культуры… Жанна вздохнула, энергично покрутила головой, чтобы абстрагироваться от звуков за стенкой и, следуя совету Мак Лоу, нашла в интернет книгу Обо Ван Хорна «Flying fish attacks!». Ей хотелось понять, что же произошло тогда, более 15 лет назад… Ван Хорн излагал последовательность событий, которые предшествовали судебному процессу (об этом Жанна уже знала из рассказа Мак Лоу), а затем подробно разбирал обвинительную стратегию Микеле Карпини, ее причины, и ее последствия. … ********************************* Obo Van Horn. «Flying fish attacks!». ********************************* Некоторые авторы бездоказательно утверждают, будто «Процесс над биоэтиками» был подготовлен INDEMI заранее, а доктор Карпини был марионеткой, которую полковник военной разведки, Гозо Фойш, дергал за ниточки, то с помощью брутального ночного ареста, то с помощью непосредственной и очаровательной курсантки разведшколы с пакетом горячих пирожков из уличной пекарни напротив приемной Верховного суда. Историческая логика в этом, безусловно, есть. Процесс такого типа был неизбежен. Он состоялся бы в любом случае. Как любят говорить марксисты, он являлся объективным выражением противоречий между новыми постиндустриальными производительными силами и социальными институтами уходящей индустриальной эпохи. Алюминиевая революция и власть Конвента, сменила только основную институциональную пентаду: «правительство - суд - полиция - армия – школа». На очереди было все остальное. Но, кроме глобальной исторической логики, есть конкретная логика событий, и в нее версия о Карпини, как марионетке, не вписывается. Да, Фойш готовил «Процесс над биоэтиками», но совершенно иначе. Он не планировал ту жестокую расправу, которая явилась следствием стратегии Карпини – это было политически не выгодно, все то же самое лучше было провернуть тихо. Карпини, со своей стороны, тоже не планировал запуск расстрельной машины – он просто не отдавал себе отчета в силе тех средств, которыми воспользовался, чтобы подогреть Верховный суд до точки кипения. Теперь, в нашей истории появляются 3 молодые женщины - Аннет, Плапо и Вероника. Они сыграли роль мойр - богинь судьбы для десятков тысяч людей. Аннет забеременела за год до революции, и на 3-м месяце обратилась в одну из клиник. Оказалось, что у эмбриона синдром Дауна, и Аннет пожелала сделать аборт. В клинике было принято т.н. «Глубоко информированное согласие», разработанное католическими медиками. Аннет дали анкету с вопросами типа «Что вы почувствуете, если сделаете аборт, а окажется, что диагноз - ошибка?» и «Вы решились бы убить этого ребенка, если бы он родился?». Вопросов было 50. Под таким психологическим прессом, 19-летняя девушка, как и рассчитывали составители анкеты, не решилась делать аборт. Результат: она родила абсолютного идиота, из-за необходимости постоянного ухода за которым, оказалась в одиночестве, без работы и без средств к существованию… Она совершила серию краж, попалась и получила 3 года лишения свободы. Иммунно-слабый ребенок умер от легочной инфекции. Выйдя из тюрьмы с острой истерией, Аннет обратилась в соц-департамент, чтобы найти работу и жилье. Ее устроили уборщицей на цементной фабрике, с койкой в общежитии. Она вынуждена принимать нейротропные препараты. Плапо забеременела на 2 года позже, чем Аннет, на атолле Нугури (который в то время формально относился к Папуа, а фактически был самоуправляемым). У Плапо родился совершенно здоровый ребенок, но на следующий год, из-за неуражая батата и длинной серии штормов, возникли перебои с питанием. Правительство Меганезии предложило губернатору Нугури экстренную поставку из прод-резерва базы Нарфлота на атолле Онтонг, в 300 милях к востоку, но тот отказался, поскольку это были ГМ-продукты, а консультантами губернатора являлись активисты борьбы с ГМ-культурами. Через три недели, возмущенные жители подняли мятеж и объявили о присоединении к Хартии. Губернатор бежал, когда на Нугури высадился десант Нарфлота. Подошли трэкеры с продовольствием… Жизнь стала налаживаться. Плапо арендовала ферму, выращивает самоанский виноград, ГМ-бананы, и еще много всякой вкусной всячины. Еды теперь всегда много. Только ее сыну это уже не поможет. Он умер от голода в те три недели. Что касается третьей юной леди, то ее историю Карпини психологически верно оставил последней, когда представлял заявление дежурному верховному судье Хехо Атанао. По итогам второй истории, Хехо уже был изрядно зол, а третья привела его в бешенство. Вероника, симпатичная, стройная, веселая 18-летняя девушка, игнорировала внимание мужчин к своей персоне. Сексуально-привлекательными для нее были только большие мягкие игрушки. В основном она делила свое расположение между очаровательным нежным пингвином и несколько более брутальным, и страстным тигренком. Они ее вполне удовлетворяли в смысле секса, так что у нее был легкий характер, что отмечали сокурсники в Высшем архитектурно-художественном колледже Леалефало. Молодая девушка с художественными навыками иногда рисует портреты своих возлюбленных. Обычное дело – если этими возлюбленными являются мужчины, а не мягкие игрушки. Сначала поползли слухи, потом - вопросы преподавателей, потом директор колледжа позвонил в психиатрическую клинику, и произошла принудительная госпитализация. Диагноз: «Шизофрения. Сексуальное влечение, направленое на неадекватный объект». Веронику лечили от любви к мягким игрушкам инсулиновым шоком. За 2 года ее вес вырос от 50 килограммов до 80, зато она стала сексуально-равнодушна к любым, без исключения, объектам. Ей все время хотелось сладкого, а остальное ее не волновало. Карпини положил перед судьей две фотографии. Вероника - до и Вероника - после. - Вы уверены, что это один и тот же человек? – спросил Хехо Атанао. - Абсолютно уверен. - Вы понимаете, что если это неправда, я применю санкции за ложный донос? - А если - правда? - спокойно спросил Микеле. Вероятно, в тот момент, он даже не представлял, какой ящик Пандоры только что открылся. Он собрал эти броские и трагические материалы просто для того, чтобы придать эмоциональный вес своим логически выверенным аргументам по поводу общей социальной опасности ряда организаций. Откуда ему было знать, что у судьи Атанао 16-летняя дочь, пока еще немного нескладная, но уже красивая девчонка, и она обожает спать с огромными пушистыми игрушками, и что папа иногда ворчит: Кама, что ты, как малявка? Кама Атанао не питала к своим пушистым друзьям сексуальных привязанностей. В этом смысле ее интересовали парни, но… Для Хехо Атанао в данный момент это не имело значения. Он был не психолог, а инженер-моторист. Простой дядька… - Сен Карпини, подождите, пожалуйста в приемной, мне надо обсудить все, что вы сказали, с другими судьями… Это не надолго, я переговорю с ними, и вас приглашу. - Aita pe-a, - сказал Карпини, вышел, налил себе из автомата бесплатный (но дрянной) кофе, и стал ждать, усевшись на жесткую скамейку. Примерно через четверть часа мимо него вихрем пролетел в кабинет дежурного судьи полковник INDEMI Гозо Фойш. Прошло еще около четверти часа, и разведчик вышел оттуда в состоянии крайней озабоченности. Карпини не упустил момента: - Что, merdido fasсista bastardo, jodido per culo, получил в рыло, joder conio? Шеф военной разведки с тоской посмотрел на футунского агроинженера и сказал: - Знаете, Микеле, по сравнению с вами, я просто мягкий пушистый зайчик. - Что, разведка, чердак протек от страха? – продолжал издеваться Карпини. - Вы грубы, сен Карпини, - закончил разговор Гозо Фойш, развернулся и отправился исполнить приказ суда о выявлении десятков тысяч социально-опасных элементов в разных концах страны, установки наблюдения, и подготовки их синхронного ареста. Неизвестно, в какой мере Карпини был информирован о предстоящей полицейской операции. Скорее всего, судья Атанао дал ему понять, что техническое решение суда, запрещающее въезд в Меганезию сотрудникам римского офиса фонда «Устойчивое Развитие» - это отвлекающий маневр для гораздо более серьезной акции, но и только. Микеле этого хватило, чтобы успокоиться и поехать домой на Футуна. Его чувство собственного достоинства уже было восстановлено тем, что он публично «построил» руководящий состав INDEMI, и захватил трофей в виде очаровательной Чубби Хок (которую начальство разведшколы дальновидно отпустило на экстренные каникулы). Жители Футуна встречали молодого агроинженера, как римляне – Цезаря после его победы в Галлии. Надо полагать, что во время довольно бурного «медового месяца», Карпини не забывал о предстоящей «более серьезной акции», так что приглашение в Лантон на «Процесс биоэтиков» воспринял, как должное – хотя о методах, которыми проводились аресты, впоследствие отзывался отрицательно. Надо сказать, что типовые действия армии и полиции по пресечению политического переворота (а именно такова была модель операции) не могут вызвать симпатию у нормального человека. Но, если сравнивать эту операцию с политическими чистками, проводившимися другими режимами в тот же исторический период, то окажется, что меганезийский вариант выглядел сравнительно пристойно. «Традиционные» шоу с избиением задержанных сапогами и прикладами, и последующим забрасыванием их бесчувственных тел в кузовы грузовиков, не устраивались. Операция была только тем, чем была: большим количеством арестов, проведенных в короткий интервал времени. Далее, Верховный суд принял все мыслимые меры, чтобы процесс не выглядел, как политическая расправа. Главной из этих мер было приглашение Карпини, как стороны частного обвинения, с прямой трансляцией по TV его коротких диалогов с ответчиками. Первым его собеседником был представитель движения «Анти-ГМ». - Я, в общем, простой фермер, - сказал Карпини, - я не понимаю, зачем вы изображаете распространение генно-модифицированных культур как какую-то трагедию? - Это и есть трагедия. Из-за своей аномально-высокой витальности, они могут выйти из-под контроля, вытеснить естественную флору, и разрушить сложившиеся экосистемы. - И что произойдет при таком вытеснении? - Катастрофа. Вымирание целых видов. Изменение облика стран, континетов и морей. - Давайте поближе к нашей здешней реальности. Возьмем типичный аграрный остров диаметром 1 миля. Это 250 гектаров. Если тысяча местных жителей будут выращивать культуры с урожайностью 10 тонн с гектара, то чтобы прокормиться и заработать на жизнь, надо распахать весь остров. Тут не до экосистем. Другое дело - ГМ-культуры, дающие трижды в год по 30 тонн с гектара. Жители могут занять под их выращивание примерно 50 гектаров, а 200 - оставить под экосистемы: парк или что-то в таком роде. - Есть международное разделения труда, - заметил представитель «Анти-ГМ», - У вас мало земли, но можно заниматься другим бизнесом и импортировать продовольствие. - И быть зависимыми от поставок? – уточнил Карпини, - А что, если цены на мировом рынке окажутся слишком высоки для нас? - Вы можете попросить продовольственную помощь. Есть программы... … А если вдруг эмбарго? – перебил Карпини, - Тот, у кого нет еды и денег, вынужден платить своей независимостью, это - азы политики. И почему наши фермеры должны уступать американским и европейским фермерам свой законный заработок? - Потому, - сказал представитель «Анти-ГМ», - что питание, состоящее в основном из ГМ-продуктов, может привести к самым непредсказуемым последствиям. - К каким, например? - Например, к новым видам аллергии. - Что делать, - вздохнул Карпини, - новые аллергии и так возникают каждый год. -… И к другим, гораздо более опасным вещам. - К каким? Есть какие-то доказательства опасности ГМ-продуктов для здоровья? - В том-то и дело, что опасность пока не доказана, и многие этим пользуются. - Если она не доказана, то откуда известно, что она вообще существует? - Она существует, из-за горизонтального переноса генов, - ответил ему представитель «Анти-ГМ», - Есть вероятность перехода генов из пищи в гены потребителя. Что вы будете делать, когда потребителей ГМ-растений родятся ГМ-дети? - Да, - подтвердил Карпини, - Горизонтальный дрейф генов существует, и играет свою роль в эволюции. Но этот механизм совсем не такой, как вы пытаетесь здесь показать. Иначе у океанийцев, которые тысячи лет едят рыбу и кальмаров, появилась бы чешуя и щупальца, а у европейцев, по тому же механизму, выросла бы репа на месте головы. В реальности ничего этого не происходит. - … Но вы не можете доказать, что ГМ-гены не оказывают влияние на потомство! - Разумеется, не могу. Говорят, на потомство может влиять даже расположение звезд на небе, и поди, докажи обратное. Но зачем идти так далеко? Есть явный вред ГМ-культур для совершенно определенной группы людей. Только не здесь. Аграрно-продуктовые консорциумы Европы несут ущерб, когда в бывших европейских колониях перестают закупать их супердорогие продукты, и начинают выращивать дешевые ГМ-культуры. Ищи, кому выгодно – старый, надежный принцип. Кто спонсоры «Анти-ГМ»? - Вот это вас точно не касается! - Это был риторический вопрос,- пояснил Карпини, - ответ известен. Европейские агро-консорциумы включают спонсорские взносы в графу «благотворительность» в своих налоговых декларациях - чтобы платить меньше налогов. Никаких секретов. - Суд получил достаточную информацию, - прервал его Хехо Атанао, глядя на монитор. … Самым коротким был диалог Карпини с представителем «Пролайф». - Допустим, у меня две подружки. Обе забеременели. Каждая готова оставить ребенка, если я на ней женюсь. По-вашему, правильно ли я поступлю, если женюсь на обеих? - Но это незаконно! – возмутился тот. - В Меганезии закон это допускает. Я хочу сохранить обоих детей. Это правильно? - Неправильно! Надо найти другой выход. - Другой выход – это, как минимум один аборт, - отрезал Карпини. - Если я отвечу «да», то вы заявите, что я сторонник многоженства! - Значит, «да» исключается?... Что вы молчите? Это простой вопрос! Да или нет? - Вы ставите меня в недопустимые условия! - заявил представитель «Пролайф». - Нет, - возразил Карпини, - Я проясняю вопрос о том, что является истинной целью вашей организации: жизнь нерожденных или доминирование вашей религии. - При чем тут моя религия? - При том, что она запрещает вам ответить «да». Разве есть другая причина? - Слушайте, я не обязан отрекаться от своей веры из-за вашего дурацкого вопроса! - Суд получил достаточную информацию, - сказал Хехо Атанао. … Психиатр с Леалефало отвечал на вопросы достаточно стандартно (впрочем, вопросы, которые ему задавались, предполагали именно стандартные ответы). - Как вы отличаете психически больного от здорового? – спросил Карпини. - У больного ненормальное поведение. - Ясно. Где вы берете эталон нормального поведения? - Нормальное поведение – это когда человек адаптирован в обществе. - Общества бывают разные, - заметил Карпини, - В каком именно? - В том, в котором он живет, - пояснил психиатр. - А с точки зрения другого общества, он может быть психически больным? - Ну… Я бы так не сказал. - А как? Вы будете адаптированы в обществе первобытных австралоидов? - Нет, потому что я – цивилизованный человек, а там - дикарское общество. - Значит, нормальный человек - это цивилизованный человек? - уточнил Карпини. - Да. С нашей точки зрения, безусловно. - … Человек, - разделяющий определенную систему ценностей, так? - Да. - … Моральных норм? - В общем, да. - … Целей в жизни? - Да, разумеется. - … Форм сексуального поведения? - Да, это существенно. - А в противном случае, он психически ненормален? - Ну… Каждый отдельный негативный признак еще не однозначно указывает на это. - А если негатив по всем четырем пунктам, которые я только что назвал? - Если отсутствует весь комплекс норм, то да, - подтвердил психиатр. - Значит, тогда вы считаете, что человека надо лечить? - снова уточнил Карпини. - Да, поскольку он психически дезадаптирован. - А если человек в значительной степени дезадоптирован, следует ли, для его же пользы, прибегать к принудительному лечению? - Да, - обрадовался психиатр, - вы правильно отметили: для его же пользы. - И что является целью лечения? – спросил Карпини. - Адаптация, разумеется. - В смысле, успех – это если человек станет соответствовать этим признакам? - Да, - согласился психиатр. - Суду все предельно ясно, - констатировал Атанао. … Директор Высшего архитектурно-художественного колледжа Леалефало (в отличие от судей) еще ничего не понял, и отвечал на вопросы Карпини спокойно. Скорее всего, он полагал, что арестован по ошибке, из-за непонимания ситуации с Вероникой. - Ваша студентка нападала на людей, бросалась под транспорт, уничтожала имущество, совершала поджоги, делала еще что-то опасное для окружающих? – спросил Карпини. - Нет, слава богу, ее безумие выражалась не в таких зверских формах. - Тогда с какой целью вы вызвали к ней психитров? - Потому, что она была явно ненормальная, почему же еще? - Извините, я спросил не «почему?», а «с какой целью?». - Чтобы ее вылечили, разумеется, - пояснил директор. - А что от этого менялось лично для вас? - Как, что? Это же неправильно, если какой-то человек свободно разгуливает по улице, воображая себя, скажем, императором Нероном. - … Или вообще богом? – подсказал Карпини. - Да, тем более! – директор, искренне обрадовался пониманию. - И его надо принудительно лечить от этих вредных фантазий, не так ли? - Разумеется, так! Для этого ведь и существует психиатрия, на сколько я понимаю. - А если это эротические фантазии, как у Вероники? - Извращенные, грязные фантазии, - гордо поправил директор колледжа, - Совершенно дикое извращение. Женщина занимается этим с животным. Я имею в виду, для нее эти игрушечные животные были настоящими. Вы понимаете, насколько это мерзко? - Вы имеете в виду, что это аналогично скотоложеству? – уточнил Карпини. - Да! И это совершенно очевидно! Такие мерзкие обычаи были у некоторых племен в древности. Там женщина, или даже молодая девушка, совокуплялась с козлом. Сейчас, говорят, так делают в тайных обществах сатанистов. - Да что вы говорите? – Карпини убедительно имитировал заинтересованность. - А вы думали, это сказки? Пройдите по улице! Там продаются всякие майки, пряжки, браслеты с их символикой. У них своя анти-культура. Культ разрушения, культ анти-эстетики. Агрессивный нигилизм. Это – безумие, как кредо! - Да? Возможно, я не обращал на это внимания. - И напрасно, - наставительно сказал директор колледжа. - … А вы пытались как-то бороться против этого явления? - Разумеется! Это долг каждого культурного человека! Послушайте эти металлические, бьющие по нервам, звуки, которые они называют музыкой. Это дистиллят зла! Если мы ничего с этим не сделаем, это поглотит нас. - Просто разговоры в таких случаях не помогают, - заметил Карпини. - Конечно, вы правы! Мы оградили студентов от этой мерзости в стенах наших учебных заведений, но на улице этим должна заниматься полиция. Мы писали соответствующие письма, требовали, жаловались. Там еще не поняли. Там отвечают: это не наше дело. - Полиция так отвечала на ваши коллективные письма? Надо же! Я думаю, сейчас тот момент, когда можно изменить ситуацию. Копии писем, надеюсь, сохранились? - Ну, разумеется! Они есть в моем компьютере. Надеюсь, что и в полицейском архиве Лантона они тоже есть, если бюрократы не выбросили их. Это можно проверить. - Я надеюь суд это проверит, - сказал Карпини. - Суд безусловно это проверит, - подтвердил Атанао. … Сопредседатель Международного Фонда «Устойчивое развитие», который отвечал следующим, попал в суд прямо из аэропорта. Делегацию Фонда, прилетевшую рейсом Мадрид-Мехико-Лантон, в полном составе арестовали тут же после выхода с трапа. Поскольку полисмены обращались с арестантами довольно тактично, ни у кого даже и мысли не возникло, что это «недоразумение» может закончиться расстрелом. - Я прочел программу вашего фонда, - сообщил Карпини, - Правильно ли я понял, что вашей целью является разумное ограничение потребностей жителей планеты? - Да, совершенно верно! Именно разумное ограничение! - Интересная позиция. А как вы предполагаете ввести это ограничение? - Цивилизованными методами, разумеется, - ответил сопредседатель, - Мы разъясняем обществу, что у нас одна планета на всех, другой у нас не будет. Мы должны бережно относиться к ее ресурсам, не добиваться роскоши в ущерб природной среде. - Миллиардеры и мультимиллионеры готовы отказаться от своих предметов роскоши, ради планетарной стабильности? – поинтересовался Карпини. - Это, в общем-то, частный вопрос. Их не так много… - … Но странно, если я откажусь от мини-трактора и надувной моторки, а они даже не подумают отказаться от своих лимузинов, супер-яхт и личных реактивных самолетов. - Мы работаем с ними. Мы убедили некоторых сверхбогатых людей, они вкладывают деньги в наши программы экономии природных ресурсов. - В частности, в программы всемирного отказа от «домашнего атома» и от плаферов? - Вы имеете в виду микро-АЭС и гипер-продуктивные планктонные поля? - Да. Можно узнать, какие ресурсы вы намерены сберечь таким отказом? - Целостность природной среды, - ответил сопредседатель Фонда, - микро-АЭС в руках мелких групп людей – это источник радиационной угрозы. Гиперпродукция планктона представляет угрозу экосистеме Мирового океана. - Но у нас нет других источников энергии, кроме атомных и биотопливных, - заметил Карпини, - На солнечных элементах и ветровых генераторах далеко не уедешь. - Просто вам надо снизить энергопотребление, а не повышать его. - У нас потребляется 2 мегаватт-часа на человека в год, а в странах т.н. «Запада» – 8. Почему бы им не снизить энергопотребление в 4 раза, хотя бы до нашего уровня? - По-человечески, я понимаю ваш аргумент, мистер Карпини, но давайте исходить из реальности. Чтобы так снизить энергопотребление, индустриально-развитым странам придется разрушить 3/4 своих производств и инфраструктуры - это как во II мировой войне. Вам для возврата к нормальному в вашей стране уровню 0,5 мегаватт-часа на человека в год, достаточно закрыть несколько новых амбициозных проектов. Фонд «Устойчивое развитие» готов выплатить вашей стране соразмерную компенсацию. - Соразмерная – это сколько? - Я думаю, мы могли бы найти для этой цели около миллиарда долларов. Разумеется, такая выплата будет произведена не сразу, а примерно в течение 10 лет. - Каждому жителю - 10 лет подачек в размере 10 долларов в год, - мгновенно сосчитал Карпини, - Это за возврат в отсталость и нищету, за отказ от безопасности, за остановку проектов, которые, через 5 лет принесут несколько тысяч долларов на жителя в год. Вы решили переплюнуть своих предшественников, которые покупали у наших аборигенов жемчуг за стеклянные бусы? - Вы неправильно меня поняли! – возмутился сопредседатель фонда. - Я понял вас даже лучше, чем вы сами себя понимаете. Это простой бизнес: Через ваш фонд, оффи-плутократия, те самые миллиардеры, с которых мы начали, платят за то, чтобы технико-экономическая отсталость, военно-политическая зависимость и нищета населения в развивающихся стран, сохранялась вечно. А разговоры о ресурсах панеты – это для PR. Как разговоры о культуртрегерстве для оправдания колониального разбоя. - Вы передергиваете! – крикнул сопредседатель фонда, - все совсем не так. Его объяснения прервал сухой удар судейского молоточка по столу. - Суд получил достаточно информации по этой теме, - констатировал Хехо Атанао. … Эти диалоги перед теле-камерами были только началом необычайно длительного (по меркам Меганезии) судебного процесса. Он продолжался более месяца – еще бы: суд обязан был заслушать показания более 10 тысяч человек. Тем не менее, можно вполне уверенно утверждать: принципиальные решения были приняты в тот, первый день. В прессе того периода (прежде всего – в европейской) доминировало мнение о том, что Микеле Карпини целенаправленно добивался самых жестоких приговоров и ради этого постоянно нажимал на «болевые точки» меганезийского общества и Верховных судей. Путем известных со времен Сократа риторических и софистических приемов, он очень убедительно показывал обвиняемых маньяками-садистами, религозными фанатиками, диверсантами «потенциального противника» и наемниками неоколониализма. Якобы, калабрийские обычаи требовали от Карпини непременного пролития крови обидчиков. Масс-медиа любит создавать образы маньяков-мстителей, т.к. эти образы захватывают аудиторию и повышают тиражи и рейтинги. Реальность, как правило, куда прозаичнее. Карпини хотел, чтобы ему и его фермерской ассоциации, не мешали работать. Больше всего его бы устроило, если бы из страны просто выслали всех агитаторов «Анти-ГМ». Ему казалось, что для такого исхода дела надо представить оппонентов политической партией убежденных противников Хартии – никак не меньше. Обилие расстрельных приговоров по итогам процесса стало для него крайне неприятным сюрпризом - так утверждают его коллеги по Ассоциации Фермеров и по Техническому Университету. Уклонившись от поздравлений по поводу своей впечатляющей победы, он сослался на усталость и улетел «для отдыха в жанре хобби» на юго-восточный угол Меганезии: архипелаг Питкерн, и занялся необитаемым островом Хендерсон, в 130 милях к северо-востоку от столицы архипелага – острова Адамстаун-Питкерн. В то время, Хендерсон представлял собой бесполезный прямоугольник известковой суши, размером 3x6 миль, лишенный пресной воды. Здесь росли полинезийские суккуленты, которым достаточно влаги из воздуха – и все. Идеальный агротехнический полигон для отработки методов хабитации… и для того, чтобы скрыться с глаз публики. Через 3 месяца Микеле Карпини, как ни в чем не бывало, вернулся на Футуна к своему fare с фермой и к преподаванию в университете. Основанная им и его товарищами по «Ордену Фиолетовой Летучей Рыбы» экспериментальная площадка на Хендерсоне, за следующие несколько лет превратилась в симпатичный поселок Коста-Виола-Нова. Показательно отношение Карпини к коллегам своей жены. С теми из них, кто пришел в INDEMI после «Дела биоэтиков», он замечательно ладит, а тех, которые работали там в период этой истории - на дух не переносит. Он считает, что в «Деле биоэтиков» из него сделали преферансного болвана или (как говорят в спецслужбах) «поюзали в темную». Надо отметить, что меганезийское общество ничуть не было шокировано жесткостью приговора «биоэтикам». Большинство людей разделяло мнение суда (в этом нет ничего необычного: при репрессиях Сталина, Гитлера и Мао большинство тоже поддерживало расправы над «врагами народа»). Гораздо важнее поведение меньшинства. При других исторически известных репрессиях, меньшинство подавленно молчало, боясь разделить судьбу тех, кто уже попал в политическую мясорубку. В Меганезии было иначе. Здесь меньшинство открыто возмущалось. На сайтах, на ACID-TV и просто на улице «Процесс биоэтиков» порой называли судебным каннибализмом и позором Океании. Суд только один раз применил к такого рода оппонентам какие-то санкции: 40 девушек, которые, покрасившись красной краской, выложили из голых тел надпись «SHAME JURY» на Дороге Кенгуру, и полностью перекрыли движение, были арестованы, и Лантонский городской суд вынес приговор, над которым хохотал весь округ: 15 суток каторжных работ в качестве спасателей на пляже военно-морской базы на острове Нгалеву (в 50 милях от Лантона). С учетом тех нормативов физподготовки, которые существуют в ВМФ, это как служба спасения у лежбища тюленей (вдруг они разучатся плавать). К этому же времени относится и конфликт вокруг Leale Imo Marae, Холма Предков на острове Воталеву. Этот памятник религии Inu-a-Tanu оказался подлежащим сносу по муниципальной программе реновации инфраструктуры – но несколько сотен людей, в основном – студенты, встали живой цепью вокруг marae, не пропуская строительную технику. Последовавшее противостояние с полицией продолжалось почти сутки. Шла грубая перебранка, но полисмены ни разу не пустили в ход оружие, т.к. пикетчики ни к кому не применяли насилие и не нарушали ничьего права собственности или свободы передвижения (Леале Имо стоит на общественной земле и через него не идут трассы), а судебного решения о силовом разгоне пикета не было. В итоге, суд запретил сносить Холм Предков. Полиция уехала, строители убрали технику, и пикетчики разошлись по домам, гордые тем, что защитили кусочек культуры утафоа (а точнее – культуры Tiki). История защиты Леале Имо, казалось бы, не имеющая отношения к «Делу биоэтиков», крайне важна для его оценки. Типичные политические репрессии идут рука об руку с полицейским произволом. Меганезийский случай был иным – здесь и речи не было о произволе. Репрессировались только проявления «колониальной морали» и только по артикулам Хартии. Это понимала и полиция, и гражданское общество. Единственная претензия была к жестокости санкций… Впрочем, преувеличенной правозащитными движениями. СМИ того времени объединяли приговоренных из групп I и II в общую категорию смертников и писали примерно так: «2878 деятелей медицины, образования, науки и культуры казнены после мерзкого судебного фарса». Группу I действительно расстреляли, но Группа II, которую СМИ похоронили, считая каторгу в зонах ядерных тестов «холодной войны» разновидностью убийства, вовсе не собиралась умирать. Шесть «атомных атоллов», куда их распределили (примерно по 400 человек на атолл) вовсе не были «лагерями радиационной смерти», где (по словам одного итальянского издания) «умирающие от лучевой болезни и недоедания заключенные, подгоняемые окриками конвоиров, возят на тачках отходы плутония и другие радионуклиды». Они представляли собой обыкновенные временные строительные поселки с фанерными домиками, охраняемым периметром, и огороженными опасными зонами (куда могли входить только военные из спецподразделений, и то только в защитных костюмах). Каторжников к этому и близко не подпускали – администрация объекта отвечала за здоровье всего гражданского персонала, наемного или каторжного – без разницы. По существу, здесь просто велось строительство фабрик-полуавтоматов по переработке металлолома и по экстракционно-хемосорбционной добыче рассеянных элементов. Здесь была установлена обычная 40-часовая рабочая неделя с двумя выходными, без каких-либо отклонений в большую сторону. Администрация строго следила, чтобы каторжный персонал не работал больше, чем положено – это грозило предприятию огромным штрафом. То же относилось к качеству питания, уровню медицинского обеспечения, снабжению средствами гигиены, организации активного отдыха и т.д. Через несколько недель, репрессированные биоэтики отошли от психического шока, прислушались к товарищам по каторге из бывалой местной публики (т.е. грабителям, жуликам и хулиганам), и поняли, что ничего ужасного с ними здесь не произойдет. Еще через некоторое время, одна международная комиссия по правам заключенных получила от Верховного суда разрешение посетить эти объекты. После появления ее отчета о визите, прессе стало неинтересно писать о жертвах антигуманного режима, и более, чем на три года т.н. «цивилизованный мир» забыл об этих заключенных. А они продолжали отбывать срок, привыкая к не слишком сложным особенностям здешнего труда и отдыха. В начале их смущало то, что меганезийская пенитициарная система не практикует изоляцию мужчин и женщин друг от друга, но потом, по примеру местных «бывалых» стали завязывать «каторжные романы». В один прекрасный день, волонтер «Prolife» 26-летняя Мари Хэммет, гражданка Австрии, с удивлением обнаружила, что беременна. Вообще-то удивляться нечему: она более двух лет довольно регулярно жила здесь с 30-летним Жаком Орсонэ (гражданином Франции, волонтером «Stop-GM»), а из средств контрацепции использовала только весьма ненадежный «календарный метод». Совершенно не представляя, что с этим делать в таких условиях, Мари изобретательно скрывала свое интересное положение почти 4 месяца. Затем этот факт был обнаружен. Мари мягко сообщили, что, во-первых, она – дура, что скрывала это столько времени, а во-вторых, если она родит ребенка тут, то он будет гражданином Меганезии, а Мари, после отсидки и депортации, окажется вне пределов этой страны. Ситуация получалась ненормальная, и Мари, по совету шефа администрации, написала короткое заявление в Верховный суд: «Прошу депортировать меня досрочно по причине беременности». Хартией такая ситуация не была предусмотрена, поэтому суду пришлось решать вопрос полностью по своему усмотрению. За период, прошедший со времени «Акта Атомной Самозащиты», меганезийское общество успело стать многократно сильнее, а социальные институты, ради нейтрализации которых затевалось «Дело биоэтиков», канули в лету… На обсуждение просьбы Мари суд потратил всего полчаса, и на атолл Фангатауфа был отправлен приказ: «Капитану охраны объекта: депортировать Мари Хэммет в 24 часа в соответствие с инструкцией и нормами транспортировки беременных женщин». Получив депортационную анкету, Мари вписала туда в качестве страны назначения - Францию (они с Жаком договорились, что она будет жить пока у его родителей - она успела познакомиться ними по интернет). В этот момент, видимо, под влиянием ауры официальной бумаги, Мари сообразила, что отсутствие регистрации их отношений с Жаком может иметь неприятные юридические последствия для нее и для будущего ребенка. Но что делать, если в Меганезии браки не регистрируются вообще?! Такой вопрос, оказывается, возникал не впервые - и местные «бывалые» быстро объяснили порядок действий, приводящий к юридически-валидному (для Европы) результату. На следующий день, с трапа лайнера Таити (Папаеэте) – Париж (Шарль де Голль), не слишком выделяясь среди толпы туристов, возвращающихся после отдыха в бывшей Французской Полинезии, сошла симпатичная загорелая молодая женщина, одетая в меганезийский «tropic-military». Из документов, помимо австрийского паспорта у нее была выписка из борт-журнала корвета «Тауранги» Народного Флота Меганезии о том, что капитаном зафиксирован европейский брак между Мари Хэммет и Жаком Орсонэ (дата, время, широта, долгота, подписи кэпа и двух офицеров)… После более, чем 3-летнего молчания, редакциям авторитетных масс-медиа, пришлось изобретательно изворачиваться в попытке совместить наблюдаемые факты с образом несчастной девушки, которая (судя по сообщениям в упомянутых масс медиа) все это время недоедала и катала тяжелые тачки с радиоактивными отходами плутония. Может быть, один этот случай как-то удалось бы объяснить публике, но под влиянием законов биологической адаптации, в течении следующего года в Европу аналогичным образом прилетели еще 4 молодые дамы в таком же положении. Верховный суд Меганезии с легкостью штамповал решения об их досрочной депортации, не заботясь о проблемах, возникающих в связи с этим у европейской прессы и официальных лиц. Очередной виток «хроники репрессированных биоэтиков» начался через полтора года. Мари Орсонэ (Хэммет) отправила в Верховный суд Меганезии просьбу разрешить ей приехать на короткое время с ребенком на атолл Фангатауфа, чтобы Жак мог увидеть сына. Момент был неудачный: разгорался конфликт между Францией и Меганезией вокруг владения атоллом Клиппертон. После серии военно-тактических маневров, французская эскадра вошла в акваторию Соломоновых островов, а ВВС Меганезии нанесли предупреждающий термоядерный удар мощностью 24 мегатонны. Мировая пресса увлеченно смаковала фотографии гигантского «гриба» над океаном и пугала читателей атомным апокалипсисом. Европейские дипломаты, увидев, что дело зашло слишком далеко, признали меганезийскую колонию Тупа-Тахатае на Клиппертоне, а меганезийские коммандос, под шумок, заняли атолл Тауу у побережья Папуа. Потом жизнь вернулась в обычное русло. Суд занялся письмом Мари - и более 2400 каторжников получили анкеты о депортации, означавшие для них амнистию. Их, без каких-либо церемоний, отправляли домой (или в другие страны, готовые их принять). Дома их тоже встречали тихо: официоз был обижен, что они возвращаются слишком здоровыми, технически непригодными для подпитки мифа об «океанийской империи зла». Кто-то в Европе называл меганезийский судебный акт «PR-приемом», а кто-то - «гуманным поступком, внушающим надежду на взаимопонимание». Какой-то умник написал: «Это произошло благодаря моральному давлению со стороны европейской общественности», а другой, еще умнее, заявил: «Это было вмешательство свыше». Гваранг Теухиу, когда-то - лучший авиа-рейдер Нарфлота Конвента, а ныне - лучший авиа-рикша акватории Тонга, на вопрос одного новозеландского журналиста: «Почему ваш суд едва не порвал биоэтиков в клочья, а потом повел себя так, будто они ничего особенного и не сделали?», лаконично ответил: «Тогда было такое время». Подобный ответ очень легко принять. Объяснить его – это несколько более сложная задача. Первое решение Верховного суда по «Делу биоэтиков» было вполне обоснованным и логичным в тех социально-полических условиях, в которых оно было принято. Общество перестраивалось на постиндустриальном принципе Tiki (один возмущенный оратор в ЮНЕСКО назвал это «Диктатом культурной анархии»). Чтобы стабилизировать такой принцип в качестве социального императива, надо было повергнуть в смертельный ужас всех, кто желал господства каких-либо иных принципов. В этом и состоял социальный смысл решения Верховного суда. Каждый открытый приверженец т.н. «колониальной морали» превратился в «человека с чумным колокольчиком». Окружающие избегали иметь с ним дело, а коллективы старались от него избавиться. Если он пытался искать единомышленников (даже просто для общения), то быстро попадал в суд и подвергался депортации – вместе с единомышленниками, которых успел найти. Примерно 1000 дней такого режима потребовалось, чтобы снести старый «культурный слой». Исчезли даже словесные конструкции, бывшие базой культурного контента. Молодежь (пришедшая в школы уже после Алюминиевой революции и Реформы) этих конструкций не знала, а старшее поколение сначала делало вид, что не знает, а потом фактически забыла их. «Колониальная мораль» с ее символами и обычаями, стала исключительно достоянием маргиналов и недавних иммигрантов (без шансов передать ее следующему поколению). Смысл решения суда размывался вместе с памятью о явлениях, которые оно стерло, и решение осталось просто символом экономической и идеологической независимости. После аннексии Клиппертона и Тауу, когда молодые меганезийцы уже называли всю тихоокеанскую акваторию ниже северного тропика не иначе, как «moana i-au» (наш океан), «Дело биоэтиков» стало историей. Зачем держать исторических персонажей на каторге? Прошлое, которое действительно прошло, никак не может угрожать людям. Последнее решение Верховного суда по этому знаковому делу, начиналось словами: «Жесткие санкции применяются лишь, если в этом есть прямой практический смысл». Это было время, когда меганезийское общество, наощупь и наугад искало призрачную границу разумного и допустимого насилия по отношению к окружающему миру и - к самому себе. Тонкую красную линию, отделяющую самозащиту свободной ассоциации свободных людей от жестокости троглодитов к чужаку, инакомыслящему или инако-живущему. Отступать от красной линии далеко назад и любой ценой избегать насилия, тоже недопустимо - тогда общество будет беззащитно перед каждым, кто более жесток, безразличен к человеческой жизни, более свободен в выборе средств. Максимум силы общества, его жизненного потенциала, лежит вплотную к тонкой красной линии, но не пересекает ее. Никто не придумал четкого способа описать эту линию в этологических определениях, и проблема предельных ситуаций остается, во многом, нерешенной. В период проведения операции «Barrido del mar», капитан легкого фрегата-авианосца «Shadow of seal», попытался сформулировать это в манере, свойственной военным: - Когда вы берете в руки оружие, для защищы свободы, безопасности и собственности людей, для защиты Хартии и нашего образа жизни, вы должны чувствовать ту границу, которая отделяет смелость от глупости, решительность от жестокости и инициативу от произвола. Тогда ваши пули будут находить нужную цель. Тогда вам не стыдно будет рассказать своим мамам, своим любимимым и своим детям о своей работе. - А как, черт возьми, найти эту границу? – спросил кто-то из молодых пилотов. - У тебя есть подружка? – спросил капитан. - А то как же! - И вы с ней ого-го как валяете друг друга где-нибудь на пляже, верно? - Еще бы! - А тебе не приходит в голову врезать ей локтем по носу или коленом по печени? - Кэп, я что, дебил что ли?! - Вот и здесь помни, что ты не дебил. Инструктаж окончен. Экипажи - по машинам! ********************************* … … Жанна дочитала последнюю страницу и попыталась как-то систематизировать все прочитанное у себя в голове. Получилось не слишком успешно. Она решила, что дело просто в переутомлении и пора, как говорится: «на горшок и спать». Организм требует. Снилась ей какая-то фантастическая чушь. Будто она уговорила Оюю выполнить роль пилота при проникновении на Такутеа, их обеих сцапали копы, и отправили на каторгу, доить морских коров на атолле Тепи-Элаусестере. И вот, Жанна пытается как-то доить огромное непоседливое животное, а Оюю плавает вокруг и ехидничает: «Ну, ты даешь, гло! Это, может, у вас в Канаде доят морских коров в миссионерской позе, а здесь…». |
|
|