"Cеpебpяные пpовода" - читать интересную книгу автора (Севриновский Владимир)

14 ноября 1999 г

Сомнений нет — я теряю слух. Вот уже более месяца я пытаюсь убедить себя в обратном — все тщетно. Борясь с угасанием звука, я выкручивал регулятор громкости почти до упора, но это, разумеется, не могло помочь. Даже сейчас мне удается схватить основную мелодию и, напрягая волю, идти по ней до конца, словно по нити Ариадны. Но это уже не музыка, лишь ее слабое подобие. Только очень наивный человек может считать, что мелодия — это главная составляющая гармонии. Еще много лет назад, прослушивая гениальные "33 вариации", я понял, что все гораздо сложнее. Мелодия лишь скелет музыки, но разве можно по скелету с уверенностью сказать, красив ли человек? Нет, красоту определяют мельчайшие детали, смутные и неуловимые, но эта красота сейчас бесследно ускользала от меня.

Когда я вышел из квартиры, меня ждала соседка. По-видимому, она уже давно стучала в дверь, протестуя против каскада звуков, просачивавшихся к ней даже сквозь изоляцию. Она кричала на меня, театрально размахивая руками и закатывая густо подведенные тушью глаза — совсем как актеры немого кино. Подумав немного, я галантно поклонился ей и от души зааплодировал. Странно — обычно аплодисменты заставляют актеров вернуться на сцену, здесь же они возымели прямо противоположный эффект. Но задумываться об этом было некогда — меня ждали гораздо более важные дела.

Я вышел из дому и зашагал, не разбирая дороги. Город кишел звуками, и каждый звук мне надо было уловить и запомнить, так как скоро здесь станет очень тихо. Будут бесшумно катиться машины, перестанут шелестеть листья на деревьях, и дети под ними станут разевать рты в неслышимом смехе, похожем на зевоту. Я взмок от усилий, но продолжал изо всех сил напрягать память, а ослабевшие звуки все громоздились и громоздились, совсем как на давно прошедшем концерте Листа в Большом зале Консерватории, когда я познакомился с Натальей.

К тому времени я почти избавился от детского увлечения классикой и ходил на подобные выступления достаточно редко. Пробираясь привычным путем в первый амфитеатр, я уже издали обратил внимание на девушку, сидевшую рядом с моим местом. Она была далеко не красавицей и даже не из тех любимиц прыщавых романтиков, про которых говорят "зато обаятельна" или "на блеклом лице одухотворенно светились большие глаза". Выпуклый лоб, острый подбородок и пегие волосы, похожие на леску, почти вплотную подводили ее к той грани, за которой начинается настоящее уродство. Но именно поэтому я не мог оторвать от нее взгляда. Я непристойно ощупывал ее глазами, прекрасно понимая, что в этот момент ее портрет надежно отпечатывается в моей памяти. Все ее изъяны словно были созданы для того, чтобы обратить на нее внимание, выделить из общей массы людей. Так композитор намеренно вводит в свои произведения свистящие септимы, чтобы заставить слушателя задуматься и открыть новые, дотоле неведомые грани восприятия.

Когда я заговорил с ней, оказалось, что у Натальи к тому же удивительно приятный грудной голос с отличным тембром. Должно быть, именно от него у меня сразу возникла сильнейшая эрекция, не проходившая добрую половину концерта и вызывавшая страшные мучения.

Один мой школьный приятель, подававший надежды математик, когда-то сказал мне, что изобрел коэффициент романтичности, равный отношению количества сказанных женщине нежных слов (в штуках) к объему потраченной с нею спермы (в миллилитрах). По его мнению, для среднестатистического романа график этого коэффициента по времени имеет форму гиперболы.

Терпеть не могу романтическую фазу знакомства.

Из Консерватории мы вышли уже вместе. Внизу у ступенек возникла неловкая пауза — моя случайная знакомая явно ждала, когда я первым начну прощаться. Но вместо этого я неожиданно сказал:

— Наташа, давайте поедем ко мне?

Она удивленно вскинула взгляд, с рефлекторным ехидством спросила:

— И что мы там будем делать?

Едкий сарказм, прозвучавший в ее голосе, почти взбесил меня, и я весьма нахально ответил:

— Сперва мы окончим обсуждение этого довольно посредственного концерта, затем для контраста послушаем дуэт Луи Армстронга с толстой голосистой шлюхой Бесси Смит, а потом займемся сексом на очень неудобной кровати с постоянно отваливающейся ножкой.

По щекам Натальи забегали красные пятна, она натянуто усмехнулась и рванулась в сторону, но я крепко держал ее за локоть. Всем своим естеством я чувствовал, что ей не уйти, она уже заглотила наживку, и потому ничуть не удивился, когда ее напряженная рука обмякла и Наталья безропотно дала себя усадить в автомобиль. За всю дорогу она не проронила ни звука.