"Шаман, мудрец, целитель" - читать интересную книгу автора (Виллолдо Альберто)

Мы с Антонио сплетали воедино разрозненные нити целительских традиций
народа инков. Он сравнивал это занятие с реставрацией истлевшего от времени
гобелена. Конкистадоры полагали, что раз и навсегда уничтожили этот ковер и
рассеяли его нити по всем уголкам гибнущей империи инков. Но после неустанных
поисков, длившихся почти двадцать пять лет, оставалось лишь растянуть
найденные нити на ткацком станке выживших шаманских знаний, заново сшить
полотно, распавшееся от времени на лоскуты, — и перед нами предстал свод
священных приемов, преображающих тело, исцеляющих душу, меняющих образ
жизни и смерти человека. Из них становится очевидным, что каждый из нас
окружен Светящимся Энергетическим Полем, чей источник размещается в беско-
нечности. Это матрица, хранящая ключ к здоровью и бодрости материального тела.
Я хотел бы особо выделить двух людей из числа тех, с кем мы работали: донья
Лаура, целительница из высокогорных районов, и дон Мануэль Квиспе,
старейшина шаманов племени кьеро. Эти двое олицетворяют происхождение
народа инков, чьи предки пришли с побережья, из джунглей и с горных плато.
Многие из шаманов, с которыми мы встречались, уже ушли в мир иной, но
девяностолетний дон Мануэль и по сей день остается моим учителем. Как
антрополог, я убежден в том, что источники научных сведений должны быть
откровенными и надежными; по этой причине я не доверяю авторам, чьи работы
лишены достоверности, так как никто, кроме них самих, не видел их
информаторов. На следующих страницах я хочу поближе познакомить вас с теми,
кому я обязан своим обучением. Все они — настоящие шаманы, их подвиги уже
стали легендами. Они и были моими наставниками.

ДОН АНТОНИО МОРАЛЕС
Антонио преподавал в университете Куско. Для полевой работы мне нужен был
переводчик, бегло говорящий на кечуа, языке инков, а также способный понять и
перевести тонкие терминологические нюансы, характерные для шаманов. Про-
фессор Моралес полностью соответствовал этим требованиям. Худощавый,
довольно хрупкого сложения человек в потертом костюме образца 40-х годов с
торчащим из нагрудного кармана пластмассовым пеналом не только свободно
говорил на кечуа, но и был ученым, способным расшифровать поэтику и
философию индейцев. Одна беда — он терпеть не мог антропологов, так как считал
их современными конкистадорами, мечтающими поживиться духовным богатством
коренных народов. Я долго не понимал, почему он все-таки согласился работать со
мной. Антонио категорически отказывался от оплаты труда переводчика и во время
путешествий мирился только с тем, что я платил за ночлег и еду. Лишь многие
годы спустя я понял правду: он тоже решил сделать меня своим переводчиком. Во
мне он видел тот мост, который позволит передать западному миру учения
шаманов.
Вплоть до случая с миссионеркой я даже не подозревал, что дон Антонио ведет
двойную жизнь —профессор университета оказался сivilizados, индейским
шаманом-целителем. С погремушкой и перьями он обращался так же ловко, как с
шариковой ручкой. Почтенный ученый, внушающий страх и любовь шаман — вот
он, тот целитель, которого я искал, хотя на деле он сам меня нашел. Антонио очень
рано осиротел, и воспитали его монахини. В детстве он днем прибирал церкви в
Куско, а вечерами самостоятельно учился читать и писать. Зимой (в Андах это
засушливое время года) он отправлялся в горную деревню Паукартамбо,
населенную племенем кьеро, и, должно быть, именно там научился целительству.
Шаманы вступают на свой путь по-разному. Самым прямым и смертельно опасным