"Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]" - читать интересную книгу автора (Елисеева Ольга Игоревна)

Глава 4

Ламфа уехал, а меньше, чем через неделю на земли Северной Сальвы неожиданно явился внушительный отряд воинов из Южного Гранара, который привел сам лорд Босуорт собственной персоной.

— Не надо пугаться, я проездом. — сразу же сообщил он. — По приказанию королевы, привел вашему адмиральскому высочеству нормальный гарнизон.

— Зачем такая спешка? — недовольным голосом осведомился Деми, который, уж конечно, не был рад встрече с фаворитом собственной жены. — Впереди зима. Это можно было сделать и в конце апреля…

— То-то и оно. — заявил Дерлок, потирая сияющую кирасу кожаным рукавом куртки. — Норлунги приходят дважды в год. Весной и в конце осени, до штормов. Там, на островах, зима очень суровая, жрать, как ты понимаешь, нечего, кроме птичьих яиц. Вот они и стараются набить корабли чужим добром перед самыми холодами. А ты тут к тому же крепость выстроил! Деревянная, хорошо горит — надо сжечь сейчас, чтоб весной не возиться.

Харвей почесал в затылке.

— А почему не весной? Весной бы и сожгли.

— Сам прикинь. — Босуорт, не дожидаясь приглашения, слез с лошади и повел своего черного мастодонта к коновязи. — В оттепель бревна мокрые, палить неудобно. А норлунги после зимовки, как сонные мухи, их от голода из стороны в сторону качает. Словом, не бойцы. А вот сейчас… За лето силы нагуляли. В общем, жди. Я тебе гарнизон привел. Кормить будешь? — Дерлок всегда отличался редкой бесцеремонностью.

Как бы ни был Деми неприятен именно этот гость, но не пригласить его в дом он не мог. Феона вышла на крыльцо приветствовать посланца королевы.

— Ты здесь совсем расцвела. — по-дружески бросил Босуорт лившей ему воду на руки леди Финчли.

Ее глаза, карие, как побитые морозом вишни, радостно заблестели, а молочная кожа полыхнула ярким румянцем.

— Хорошая женщина. — неожиданно сказал Дерлок, когда любовница Харвея удалилась в дом отдать приказания к обеду. — Она ведь была замужем за одним из наших, с гор.

— Из ваших? — удивился Деми. Честно говоря, прежняя жизнь Феоны никогда не была предметом его пристального внимания.

— Ее полная фамилия Финчли-маг-Финн. — пояснил Босуорт. — Она сама из долины, ну и родители пригрозили лишить ее наследства, если она свяжется с Маг-Финном. Но Феона все равно удара со стариной Чарли.

Харвей поднял брови. Вот уж никогда бы не подумал, что тихая, покладистая леди Феона способна на такое!

— Что? Не ожидал? — рассмеялся горец. — Да в них в каждой бес сидит! А Маг-Финн был страшный, как смертный грех. Маленький, рыжий, кривоногий. Но бабы его любили! В общем до локтя он такой крале как Феона не доставал. Это была самая смешная пара в войске. Носились друг за другом, как угорелые. Его убили в конце второй войны.

Харвею вдруг стало не по себе. Оказывается, он и половины не знал о прошлом соей официальной любовницы. Привык к ней, как к вещи. Никогда не задумывался, что чувствует по поводу происходящего сама Феона, так покорно отдавшаяся ему и теперь заботившаяся о его доме.

— Такая баба, — подытожил Дерлок, — идеальная основа клана. Ни во что не лезет и свое дело знает. Хозяйство из рук не упустит, голоса за столом не поднимет. Дети сыты, постель согрета, а что уж она там себе в голове мыслит, это не нашего ума понимание. Надо стрелять — будет стрелять раз мужчин рядом не оказалось. Пришел хозяин, она юбку подоткнула и пошла стирать, без возражений. Хорошая женщина.

Консорт всегда смотрел на Феону как на леди, исполненную всяческих достоинств, с половиной из которых ему мешало познакомиться его собственное равнодушие. Но он никак не предполагал, что по переходам даллинского дворца, мерно покачивая роскошным телом, плавает идеал горской женщины. Они все представлялись ему похожими на Сорчу. Феона же… Эта кремовая роза с полными холеными руками, теплым грудным голосом и неистребимой любовью к детям…

Она тут же привязалась к Персивалю, уступая требовательному инстинкту материнства. У нее самой была девочка шести лет. Ангел с белыми кудряшками до плеч — когда стоит смирно. На самом деле «крошечка Молли» была настоящим чертенком и буквально закружила более робкого вдумчивого сына Харвея в водовороте шумных игр. Порой мальчик просто не знал, как реагировать на выходки «сестренки».

— Никакая я тебе не сестренка! — говорила более просвещенная в вопросах семейных отношений девочка. — Мой папа умер, а твой папа — муж королевы. Значит ты — принц. Когда я вырасту, то выйду за тебя замуж и стану принцессой!

Персиваль только хлопал глазами.

— Молли. — укоризненно качала головой вдова и откладывала с колен шитье, чтоб подозвать к себе расшалившуюся дочь. — Простите ее, ваше высочество. Она совсем от рук отбилась. Сладу с ней нет. Вся пошла в отца.

— Ничего особенного. — смеялся Деми. — Девочка просто правильно оценивает расстановку сил в этом мире. Что странного, если она хочет быть принцессой? Ты вот, Феона, кем хотела быть в детстве?

Женщина зарделась от смущения.

— Право не знаю, как сказать. Монахиней, сир. Жить в аббатстве Пречистой Девы в Изоре. Ни о чем не ведать, шить бисером покровы для святых даров, слушать хор… — она заулыбалась. — Может статься, я еще и уйду в монастырь, когда выдам Молли замуж.

«Мечтала быть монахиней и сбежала с горцем. — подумал Харвей. — Не нашего ума понимание, как говорит Дерлок».

Его радовало что Босуорт намеревался уехать завтра же, не задерживаясь в Северной Сальве. Для обоих мужчин пребывание под одной крышей, даже кратковременное, было мучительно.

Но судьба распорядилась иначе. На рассвете ударил набат. Прискакавший из ближайшей норлунгской деревни посланец буквально рухнул с коня и пресекающимся от сорванного дыхания голосом закричал, что возле Длинных отмелей удившие рыбу дети видели суда морских варваров. Много. Никто не знает, сколько, но много. Они шли к Заячьей Губе.

С бранью натягивая сапоги, Харвей думал о том, что горец очень вовремя подоспел со своим отрядом. Как в воду глядел! Днем позже, и кто знает…

Когда герцог во весь опор примчался к устью залива, битва на подступах к фортам уже шла. Укрепления еще не были закончены и могли стать для воинов Деми лишь относительной защитой. Пять длинных военных драккаров морских разбойников маячили на ближней воде. Расчищенный от топляка залив действительно, как и предрекал проклятый Вебран, показался нападавшим сейчас легкой добычей. Самое удивительное, что накануне Харвей приказал натянуть на двух готовых башнях пробные цепи через залив. Их еще ни разу не испытывали, и сейчас, глядя на большие боевые ладьи противника, лорд думал, что они могут оказаться через чур тонкими. Мощные днища карров или порвут, или беспрепятственно прижмут цепи к низу. Но попробовать было надо.

Оставив прискакавшему уже Дерлоку бой на берегу, Харвей поднялся на западную башню и приказал дежурившим там воинам при помощи ярких морских флажков передавать через залив его команды. К счастью, восточная башня тоже не был пуста. Сквозь серый плотный туман сигналы казались едва различимы, но с другого берега ответили, и лорд вздохнул спокойнее.

— Когда две передние ладьи будут ровно посередине между башнями, надо тянуть. — бросил он офицеру, отвечавшему за вороты, на которых держались цепи.

Воин спустился вниз к рабочим, а вестовой передал требование Деми на другой конец залива.

— Делайте по моему сигналу! — крикнул вниз Харвей. — Сейчас рано. Подождите. Пора! — он взмахнул рукой, чтоб на другом берегу его увидели, и весь сжался, ожидая неизбежного.

Два длинных драккара, груженных вооруженными норлунгами, надеясь легко проскочить между недостроенными башнями, быстро двигались по тихой утренней глади. Над водой чуть клубился пар. Когда корабли были ровно посередине, цепи поднялись и… передняя ладья встала носом вверх, утопив корму в неглубоком дне. А вторая — которой цепь пришлась по центру — не выдержав резкого удара железа по брюху, развалилась ровно пополам.

Вниз посыпались люди, над водой стояли крик и грохот. С опрокинутых кораблей падали весла. Лучники Деми, укрывшись за частоколом на земляном валу, осыпали противника стрелами.

Поняв, что в залив им просто так пробраться не удастся, норлунги решили выбраться на берег и попробовать овладеть деревянными укреплениями. Харвей спустился с башни и, видя, что на этой стороне Дерлок явно справится сам, приказал гребцам перевезти его в лодке к восточному форту. Там он расставил по верхней площадке стены роту арбалетчиков и встретил норлунгов тучей стрел. А когда враг побежал, вывел пехотинцев преследовать отступающих.

Жаль, весь конный отряд, приведенный из Южного Гранара Босуортом, дрался на западной стороне. Там дело казалось жарким. Только к полудню норлунги начали отступать. Многие вплавь добирались до своих кораблей. Иные спасались в прибрежном лесу, надеясь укрыться у соплеменников в близких к форту деревнях. Но Деми знал, что солдаты прочешут лес, а местные жители не очень-то расположены к морским разбойникам и скорее выдадут их властям, чем станут прятать у себя.

— Все. — Дерлок вытер мокрый лоб тыльной стороной ладони и со звоном вдвинул палаш в ножны. — Все. — он окинул рябивший на неярком октябрьском солнце залив и мстительно усмехнулся. — Больше они не сунутся. Они потеряли два корабля и добрую половину людей. Теперь до весны.

Лорд Босуорт хотел идти к своей лошади и вдруг остановился, схватившись рукой за правый бок. Оттуда торчала тяжелая норлунгская стрела, ее послали с последнего удаляющегося из залива корабля. Харвей, стоявший рядом в горцем, подхватил его под руки, ощутив на ладони теплую влагу.

Рана была серьезной. Дерлока уложили на парусиновые носилки, и, чтобы не терять времени на пеший поход, укрепили их между двух лошадей, которых пустили вперед плавной рысью. Но даже от этой тряски Босуорт явно страдал, хотя старался не показывать виду. Кровь отлила от его лица, он до скрипа стиснул зубы и вцепился руками в деревянные боковины своего шаткого ложа.

— А с цепями, знаешь, вышло неплохо. — сказал горец, пытаясь улыбнуться, когда Деми во время одной из остановок подошел к нему. — Так что я был не прав тогда, на Совете. — Босуорт снова застонал. — Нет, пить мне нельзя. Смерти моей хочешь? — он со сдавленным смехом отвел рукой протянутую Харвеем фляжку. — Хотя за хороший глоток джина я отдал бы сейчас душу!

В Даллине врач-фаррадец осмотрел Дерлока и признал положение тяжелым.

— При такой глубокой ране может начаться заражение. Видите, жар уже поднимается. — констатировал медик. — Если лихорадка продлится дольше, чем до завтрашнего утра, лорд Босуорт не жилец.

— На кой черт мне нужен врач, который делает покойницкие предсказания?! — взвыл горец. — Можешь — помоги, нехристь фаррадский! Нет — так зовите священника.

— Вы обязаны сделать что-нибудь. — потребовал Деми. — Перед вами не простой солдат. Излишне говорить, как важна для Гранара жизнь этого человека. — Он сам не верил своим словам. Если Дерлок умрет…

Харвей сознавал, как резко изменится его собственная положение. Препятствие, стоящее между ним и Хельви, разом исчезнет.

Босуорт, уже осовевший от подступающего жара, видимо, уловил ход мыслей консорта.

— И не надейся. — прохрипел он. — Я выживу.

Медик непонимающе поморгал глазами, глядя на двух насупившихся мужчин, и обратился к правителю Северной Сальвы:

— Я промыл и зашил рану. Дал лорду Босуорту опий, как обезболивающее. Остальное зависит только от его организма.

Всю ночь Дерлок метался в лихорадке, и Феона по доброте сердца, до рассвета просидела рядом с ним, меняя мокрые полотенца на лбу раненого. К утру жар стал спадать, и Деми в ужасе понял, что почти сожалеет о выздоровлении этого не злого, в целом вполне сносного парня, хорошего воина и честного слуги королевы. Если бы не Хельви… Босуорт ему даже нравился.

Ужас, в который ее величество пришла от известия о ране фаворита, покоробил Харвея. Она даже порывалась сама отправиться в Даллин, и это вынудило Босуорта тронуться в обратный путь раньше, чем он окончательно поправился.

«Интересно, стала бы Хельви так бить крыльями из-за меня? — зло думал герцог. Мы не виделись уже несколько месяцев, и, похоже, ее это устраивает. Дерлок, хоть и полумертвый, но едет в Гранар. А когда там побываю я, Бог весть…»

Однако события ближайшего времени нарушили безрадостную перспективу зимнего одиночества, нарисованную в голове Харвея, и сделали это таким трагическим образом, что молодой консорт сам уже не рад был необходимости срочно скакать в столицу.

Холодным ноябрьским утром оба форта, верфи и корабли на них разом занялись пламенем. Осмоленное сухое дерево полыхнуло, как осиный улей. Постройки горели с четырех концов, и на огромном пространстве сжираемого пожаром строительства столбы взметнувшегося к небу огня гудели, как воздух в кузнечном горне.

Ничего не удалось спасти. Хотя люди работали дружно, носили воду из залива, растаскивали крючьями срубы… Харвей, метавшийся по пожару, в конце концов получил горящим бревном по голове и потерял сознание.

Лучше бы он умер! Работа стоившая стольких трудов, теперь представляла собой гигантское пепелище, сожравшее годовой доход Северной Сальвы и столько же казенных средств.

Едва встав на ноги, Деми решил ехать в столицу, хотя его никто не вызывал. Он должен был предстать перед Советом. Хельви, вероятно, уже все знала и просто давала мужу время опомниться, но отсутствие писем от нее было дурным знаком.

Правда, попав в Гранар, Харвей узнал, что послужило причиной столь выразительного, на его взгляд, молчания. Королева путешествовала на Мальдор и услышала о несчастье почти одновременно с прибытием консорта в столицу.

Она сочла нужным сразу же поддержать мужа. «Три месяца — не срок. Дерево — не камень. Слава Богу, ты не потерял людей, которые обучались на строительстве и с началом весны возведут новые укрепления гораздо быстрее, чем в первый раз. — говорила королева. — У тебя теперь есть твой инженер, в апреле пребудут мастера из Беота. Я не даром ездила к мальдорским рыцарям, они все еще неохотно покидают остров, но обещали помочь. Так что дна следующий год дела на верфях пойдут куда легче».

— А деньги? — Харвей чуть не плакал. Но не плакал. Еще в детстве нянька объяснила ему одну простую вещь: мальчики не плачут, даже если упали с дерева и разбили себе нос. Слетев однажды с груши, он так глубоко прочувствовал эту мысль, что потом не плакал даже в Цитадели.

— Деньги — вздор. — твердо сказала Хельви. — Еще не хватало, чтоб ты сейчас мучился из-за денег! Не вздор — твоя голова. — она осторожно дотронулась до белой повязки на его лбу. — Больно?

— Обидно. — хмыкнул лорд. Нечаянная нежность королевы заставила его мысли потечь по другому руслу. Он вдруг заметил, как похорошела Хельви со времени их последней встречи. Ничего особенного не изменилось, но почему-то сейчас она напоминала ему цветущую яблоню. В ней словно зажегся слабый, таинственный огонек, с каждой минутой разгоравшийся все сильнее и отбрасывавший золотисто свет на усталое, чуть тревожное лицо молодой женщины.

Позднее Харвей только собственной тупостью мог объяснить, что сразу не задумался над причиной перемен. Но в тот момент он лишь с досадой сожалел о своем уродстве рядом с красавицей-женой. С опаленными бровями и ресницами Деми действительно выглядел неважно. «Она еще не видела, что пришлось остричь волосы!» — в панике думал он.

— Ложись спать. — Хельви тихо подтолкнула его в плечо. — Завтра Совет и нам надо быть в форме.

Она сказала «нам», подчеркнув тем самым, что стоит на стороне Харвея и считает его дело своим. Это немного согрело душу герцога. Но еще больше его согрело бы, если б Хельви осталась сегодня с ним. Однако королева этого не сделала.