Глава 9

Что происходит?! Во что она попала?! Как получилось, что на этой невзрачной планетке разворачиваются события трёхтысячелетней давности? То, что давно умерло на земле, то, чьего праха не сохранилось, здесь живёт и ни о чём не подозревает! Здесь развивается своим ходом таинственная история царицы Савской и Соломона, как будто что-то остановило время! Здесь идёт караван, посланный три тысячи лет назад царём Иерусалима! Здесь есть настоящая царица Савская и есть настоящий Соломон! Здесь ангелы летают, как птицы, и люди видят их! Она сама видела Ангела, так что нет сомнений — старик говорил правду! Но правда ли то, что было между царицей Савской и Соломоном? Неужели прекрасная история любви, которую помнила и испытала Маргарет, была на самом деле химерой, а подлинность груба и унизительна?! Ведь это древние века — тут царит суеверие, тут женщина всего лишь вещь, которой предписано покоряться мужчине, как было приказано Лилит!

Возможно, так оно и было в самом деле, и действительность в глазах нынешнего человека будет выглядеть просто отвратительно, если с неё сдёрнуть покрывало того романтического флёра, который так очаровал Маргарет в её волшебном сне. Ведь Соломоном в том сне был Айрон, а он тоже испытывал очаровательное наваждение мечты. Но всё это не отвечает на вопрос: как такое могло быть? Существует ли какое-то логическое объяснение этим несомненно реальным событиям, ибо реален был хлеб, который она ела, как реально вино, которое она пила. Как реально то, что сейчас её настигнут ангелы и испепелят. Потому что теперь она не прикрыта таинственной оболочкой Силы и совершенно беззащитна.

С такими мыслями Маргарет огляделась и торопливо пошла на снижение, ища укрытия в скалах. Увлечённая своими огненными мыслями, она не заметила, как далеко умчалась прочь от каравана и долетела до тех мест, откуда была видна панорама далеко раскинувшегося города на краю моря, окрестных сёл, зелёных насаждений, ниточек дорог и множества людских фигурок. Не хватает только снова столкнуться с ангелами!

Устроившись в неглубокой расселине — так, что перед глазами проходила широко протоптанная тропа, она рассеянно смотрела перед собой. В голове царил настоящий хаос — мысль билась, не находя ответа на вопросы. Вспомнились сказанные кем-то слова, что-то странное, которое только потому и запомнилось, что не могло быть правдой — слишком уж невероятно.

Оброненная кем-то фраза, или нечто услышанное из телевизора, или прочтённое в газетной статье — о том, что всё, что было когда-то, не исчезает навсегда. О множественности отражений реальности, о параллельности миров, о том, что каждый квант событий где-то сохранён, о том, что вся Вселенная наполнена следами невообразимого множества событий, масса которых сравнима с количеством элементарных частиц, а значит — бесконечна. О том, что время в разных частях мироздания течёт неодинаково, что можно где-то среди бесчисленных планет и солнц найти самого себя в иной реальности. Что иногда кому-то удавалось перенестись в другое место и жить жизнью своего двойника и даже видеть самого себя в разветвлённом потоке событий.

Неужели она попала именно в такую историю? Неужели из всех возможных ситуаций, возможных событий она попала именно в такое сочетание, где живут своей, независимой жизнью, царица Савская и Соломон? Она может видеть их — постаревших, но всё-таки живых! Так отчего же она сомневается в такой возможности — разве самый факт участия в фантастическом вселенском Поединке, с безграничными способностями додонской Силы, с некогда подаренными и с тех пор никуда не исчезнувшими дарами, не есть полная иррациональность с точки зрения любого земного человека?! Так отчего же она всё медлит?! Долго ли ей тут гостить? Не прервётся ли всё в любой момент, словно возмущённая её неверием реальность выбросит Маргарет из своей среды? Что она теряет? Ведь ей достался уникальный шанс видеть, какова была подлинность этой истории. Она может посмотреть, какова была Сабея! Или то, что было в её сне, лишь было отражение её фантазий!

Невероятная возможность встречи с самой собой, вернее, с тем таинственным и легендарным прообразом, который когда-то увлёк её своей фантастичностью и породил химеру волшебного сна, взволновал Маргарет. Она уже более не сомневалась в реальности происходящего, потому что может ли быть что реальнее той панорамы, которая раскинулась перед ней — видение большого портового города, к пристаням которого причаливали корабли! Ведь это Ецион-Гавер — тот город, в котором окончилось морское путешествие царицы Савской, когда она пустилась в трёхмесячное плавание со множеством подарков для Соломона и с мудрецом Зандаром!

Да, город тот, и время то же, но те ли царица Савская и Соломон?! Ведь после возвращения в свой мир Маргарет с огромным интересом стала изучать материалы об этом спорном среди историков событии. Поэтому с понятным чувством и слушала сбивчивую болтовню Иоханана-бен-Барака, в котором отразилась лишь часть тех басен, что были придуманы о царице Савской и Соломоне. Ей известно и более глупостей, нежели те, что рассказал старик. Известно то, что дальнейшая иудейская устная традиция смешивала царицу Савскую с демоном Лилит, которой приписывали магию Чёрной Луны — эфемерного двойника земного спутника. Известна была и фантастическая демонология Каббалы. Но это уже было создано гораздо позднее, так что сведения, которые с таким учёным пафосом изрекал старик, не должны были прозвучать ещё при жизни Соломона, а вот ведь прозвучали! Сколько же времени прошло, если алмазные копи Соломона в таинственной и далёкой стране Офир стали тут реальностью?

Он правил сорок лет, всё время преумножая богатства Израиля — слава о нём и его мудрости простёрлась далеко. Но в последние годы множество языческих жён совратили его и склонили к языческому поклонению. После Соломона Израилево царство быстро потеряло ту силу и ту влиятельность, которую имело. Возможно, Маргарет застала время последнего всплеска активности царя, и теперь он стар, как стара его любовь — царица Савская. Потому что правила она тоже сорок лет в своей Сабее. И столицей её царства был не Китор-град, как было во сне, а именно Мариб, о котором упомянул Иоханан.

Ночная тьма быстро опускалась на Ецион-Гавер, заглушая все далёкие звуки большого города и его окрестностей. Успокаивалась суета в полях и садах, прекращалось движение по дорогам. Все спешили укрыться в домах, чтобы не стать добычей ночных нечистых духов, что летают безмолвными птицами и заглядывают в пустующие развалины в поисках беспечного странника. Закрываются накрепко окна и двери, вывешиваются амулеты, пишутся слова на косяках и ставнях, шепчутся слова: уйди, летающая в тёмных полях, уйди, стерегущая у дверей жилища, уйди та, что дышит над лицом младенца, уйди, бес соблазна для мужчин, оставшихся ночью в одиночестве, уйди, уйди, Лилит…

Ночной нетопырь полетел на поиски добычи, выпорхнули совы, затянул унылое стенание невидимый козодой. Сонные овцы, сбившиеся по тесным пещерным укрытиям, слабым отзвуком вторили ночи, тревожа собак и возбуждая голод в волке. Скимены пустыни, владыки гор — львы, рыкали в ночи, ища добычу и жаждая крови. Всё хотело жить и всё охотилось на человека — на его труды, его жилище, его ребёнка и его душу. Мир вовсе не прекрасен — он страшен и жесток. За каждый глоток воздуха, за каждый кусок хлеба, добытый потом и трудом, плати и благодари. За рождение ребёнка, за смерть его — плати и благодари. За долгие годы и скорую погибель — плати и благодари. Ты вечный должник, человек, ты всем обязан.

Длинная тень соскользнула со скал, одиноко возвышающихся над дорогой — свет луны заливал окрестности безмолвным серебряным сиянием, словно грезил отсутствием ночного ветра, близостью моря и спокойствием спящих полей. Низко летящая фигура бесшумно промелькнула над дорогой, свернула в сторону и устремилась к мирно спящим оливковым рощам, к семейству смоковниц, к апельсиновым деревьям. По дороге она спугнула ночного вора, который пробирался со своей корзинкой зарослями тамариска, трепеща от страха и молясь своим ночным богам. Тень скользнула над ним так быстро, что он не понял и лишь упал, чувствуя по стихшей песне козодоя что-то страшное и неизбежное. Нечто тёмное пролетело мимо и вцепилось в смоковницу и исчезло в её ветвях. Послышались лёгкие звуки, словно неведомое ночное существо обрывало лакомые молодые фиги, за которыми отправился в чужое владение ночной вор. Оно шастало там по ветвям, легко трясло их, словно не имело веса, обирало плоды и молча ело.

— Уйдите, духи ночи, оставьте меня, исчадия преисподней. Принесу жертву Всевышнему, принесу жертву. — зажмурясь, лепетал чуть слышно бедный вор.

Похоже, этот слабый звук, который угасал, едва отделяясь от трясущихся в ужасе губ, всё же был услышан. Тень сорвалась с дерева, скользнула в трепещущие ветки тамариска, и нечто страшное накрыло несчастного воришку. Во тьме блеснули, словно два кинжала, широко раскрытые глаза, две руки твёрдо взяли человека за горло, и свистящий шёпот произнёс:

— Ты что здесь делаешь?

— Прости меня, царица ночи. — взмолился несчастный. — Я не со зла, я от бедности, детей покормить…

И тут же прикусил себе язык, испугавшись своих же слов. Но существо потеряло к нему всякий интерес — оно поднялось, огляделось и проговорило безразлично:

— Иди, возьми себе и своим детям, сколько надо.

Снялось с места и улетело, махнув несчастного волосами по лицу.

Никакие фиги его более не интересовали. Бросив корзинку, вор скатился по холму, некоторое время полежал, чувствуя, как сердце выскакивает из груди, потом поднялся и побрёл. Всё в его жизни было кончено — утра он не увидит. Ведь он попался самому страшному ночному демону — Чёрной Луне, Лилит. Она высосала все его силы одним лишь взглядом и хорошо ещё, что не заставила с собой совокупляться, а то бы похитила и душу!

***

Подкрепившись молодыми фигами, Маргарет устремилась в облёт города к морю. Она прекрасно помнила своё путешествие на кораблях и помнила особенности береговой линии и все древние города, которые тут были и ещё должны появиться. Слушая болтовню Иоханана, она знала, где в его словах правда, а где вымысел. Существовал некогда Дофар, в котором добывали ладан, была земля Маган, был древний город Сохар, откуда якобы отправлялся в свои путешествия Синдбад-мореход, но вот о медных копях Соломона, лежащих в земле Идумейской она не слышала. Хотя, название Кирбат-эн-Нахас имело отношение к меди, потому что "нахас" — это "медь", как Нехуштан — Медный Змей. Это Маргарет прекрасно знала, потому что её муж преподаёт древние языки, среди которых и иврит. Но как она так свободно понимает этот древний язык, в котором было много местных диалектов?!

Несясь в своём быстром полёте над береговой линией, Маргарет то и дело оглядывалась, боясь увидеть ангелов, раз они здесь такая же реальность, как древний Ецион-Гавер, как корабли, которые собрались в его гавани, как те весельные судна, что плыли по морю в обе стороны — на север и на юг, как города и селения вдоль побережья Красного моря. Случись ей снова попасться ангелам, пришлось бы принять бой, и неизвестно ещё, кто победит — волнистый меч сэрафа, или додонский меч-лазер! И куда ей тогда скрываться — нырять ли в море, или зарываться в землю.

Пару раз она видела, как золотые искры взмывали над городами и селениями, кружили над землёй. Тогда Маргарет живо приземлялась и пережидала опасность, то притаившись среди скал, то приникая к влажному песку и слушая вечный шёпот волн. Как человек она имела больше шансов избежать нападения ангелов, ведь те искали огненное существо — ифритку, джиннию, демона.

Ей было и смешно, и страшно — сумасшедшие надежды и не менее сумасшедшие гипотезы одна за другой то будоражили сознание, то повергали его в сомнение. Кто знает, может, это в самом деле правда, что вторая ветвь спиральной Галактики, в которой был человеческий дом Земля, есть зеркальное отражение событий, и та планета на краю звёздного рукава, на которую перенёс её огненный ифрит Айрон, есть отражение Земли, запаздывающее на три тысячи лет — пустяк по меркам Космоса! Ей ли сомневаться в чудесах Вселенной?!

Как никогда ощущала Маргарет двойственность человеческого разума, одна часть которого живёт земным и не допускает ничего, выходящего за пределы узкой сферы его познания и представлений, а вторая свободно оперирует понятиями вселенского масштаба и легко допускает самые невероятные предположения и даже — вот чудо! — находит им вполне логические объяснения.

***

Она попалась ангелу рано утром. Минуя гористые ущелья, поросшие драценовыми деревцами, Маргарет увидела каменоломни, в которых некогда по её приказу добывали камень — базальт. Его использовали для строительства особенного сооружения — гигантской плотины, от которой шли в её город пресные воды. Именно она снабжала поля и сады Мариба чистой водой. Это был грандиозный проект, благодаря которому на месте песчаной пустыни возник легендарный город царицы Савской. Не посмотреть на плотину она не могла.

Плотина копила в себе не воды реки, а дождевую воду — её собирали при помощи хитроумных приспособлений со всех окрестных гор. Выпадающая в сезон дождей небесная влага собиралась в многочисленные каменные каналы, проточенные в каждом изгибе каждой из гор. Накапливаясь во временных резервуарах, она далее текла по всё более расширяющимся руслам и собиралась в огромном искусственном озере.

Две стороны огромного хранилища воды образовывали крутые склоны гор, а с третьей округлялась высокая плотина, искусно сложенная из безупречных блоков. Ширина этой стены была около шестисот метров, а высота — 15 метров. Сама плотина имела наверху широкую прогулочную полосу, окаймлённую с двух сторон каменными перилами. Оттуда можно было любоваться солнцем, восходящим над Марибом, или смотреть в рукотворное озеро, о котором шла слава по всем соседним государствам о мудрости царицы Савской, хотя проект был отнюдь не её заслугой. Она лишь сумела организовать строительство. Да, именно это было её силой и её славой — влияние и власть, посредством которой она преобразовывала вокруг себя сам мир. Именно это, а не дурацкие загадки с их сексуально-извращённым вкусом.

Вода от плотины отводилась в город, во дворцы, сады и плантации по двум шлюзам, которые сами по себе были великим изобретением древнего ума, являясь с тем подлинным произведением искусства. А далее сеть каналов разветвлялась, регулировалась, содержалась. Вся эта могучая система давала не только воду, но и работу людям, которые обслуживали плотину, чистили, жили при ней. Это была подлинная река жизни. Вот на неё-то и захотела взглянуть Маргарет.

Она спускалась на широкую стену, безупречной дугой соединяющую две высокие горы, и хранящую огромный треугольник искусственного моря. Ей вспомнилось, как когда-то она пышно выезжала со своими придворными и гостями для посещения плотины, чтобы поразить все взоры зрелищем имперского великолепия. Она ехала тогда на редком белом слоне, покачиваясь в такт движению животного в открытой кибитке на его спине, и опахала из павлиньего пера торжественно кивали с каждым шагом. И вот теперь царица Савская возвращается в свою покинутую страну оборвышем в краденых лохмотьях, голодная и разочарованная своей жизнью.

Едва босые ноги Маргарет коснулись плит, она сразу же почувствовала, что вернулась туда, о чём грезила все эти десять лет. Да, это была её плотина, когда-то она здесь гуляла, заглядывая в глубокие синие воды, слушая гул шлюзов и глядя, как вода утекает широкой рекой по рукотворным руслам. О, да, она помнит эти камни, тщательную мраморную облицовку, резные зубцы стен, лестницу и два портика на двух концах плотины. Однажды придёт день, когда толпа варваров, которые вообразили себя хозяевами мира, явятся сюда и уничтожат средоточие жизни в Сабее — её плотину. Тогда пески занесут прекрасные сады, плантации, дворцы и храмы. В тот день придёт на мир владычество наглых разноговорящих племён, которые будут считать себя римлянами потому, что построят свои дома на могилах этрусков.

Руки Маргарет благоговейно легли на прохладный камень, и она с волнением взглянула в синюю бездну под стеной, чтобы убедиться, что память её не обманула, и чувство восхищения своим творением сильно, как прежде. Она вернулась, о боги Сабеи, она вернулась!

Лёгкий звук за спиной, толчок воздуха в лопатки и яркое сияние, распространившееся так, словно кусок солнца упал на землю.

— Я знал, что ты отправишься сюда. — сказал ей прекрасный ангел с торжеством в голосе и яростью во взгляде.

Маргарет застыла, обернувшись к нему и прижавшись спиной к каменному зубцу. Она быстро просчитывала одну вероятность за другой, придумывая и отметая версии как бегства, так и битвы. Уходить просто по воздуху бессмысленно — он летает быстрее птицы. Драться — ещё не факт, что она с ним справится. Осталось последнее — прибегнуть к Силе и исчезнуть. Но в этом случае ей придётся делать это всякий раз, когда они её загонят.

— Чего ты пристал ко мне? — спросила она, глядя в эти золотые глаза. — Чего я тебе сделала?

— Оставь царя в покое. — ответил голос, похожий на звон медных литавр. — Не преследуй Соломона.

— С чего ты взял, что я его преследую?

— Не лги! — вскричал ангел. — Я видел, как ты его искала! Ты, образ совращения! Ты, бесовское создание! Это ты ночами рыщешь с зелёными глазами и распущенными волосами — точно так же, как сейчас!

— Если ты про фиги, которые я стащила в саду под Ецион-Гавером… — удивлённо заговорила Маргарет.

— Ты созналась! Тот человек, которого ты погубила, сказал перед смертью, что ты трясла смоковничное дерево!

— Он умер?! — изумилась Маргарет. — Но я ничего ему не сделала!

— Достаточно. — холодно сказал ангел. — Я обещаю, что не трону тебя только в одном случае: если ты останешься в своей Сабее и перестанешь искать царя Соломона. Напрасно ты рыскаешь во тьме — никто тебе не скажет, куда отправился царь.

Она молчала, глядя на своего противника — так получилось не по её желанию и вине, что это восхитительное создание видит в ней смертельного врага. Если он как-то узнает, что она всё-таки вернулась к каравану и говорила с Иохананом-бен-Бараком, и тот выболтал ей эту страшную тайну, ей придётся либо спасаться бегством, либо принимать бой, потому что они начнут загонять её всей стаей.

— Я обещаю. — сказала Маргарет.

В тот миг, когда она говорила это, то верила сама себе. Да, как это ни прискорбно, ей придётся отказаться от надежды видеть Соломона. Когда эти тяжкие слова упали между ней и ангелом, она как будто оторвала сама себе половину сердца. Оказаться в мире своей мечты и не повидаться с Соломоном — Боже, что за несправедливость! И всё из-за того, что про неё насочиняли нелепых историй, глупых сказок, противоречивого вранья!

Она знакома с этой спесивой древнеиудейской традицией — осуждать всё то, чего эти мудрые учителя не в силах понять! Она прочитала множество маразматических извращений, которые приписывали ей в многочисленных талмудах, мидрашах, агадах! О, да — иудейская праведность обвиняла царицу Савскую во всех последующих грехах Соломона, в его старческом сладострастии, в слабоумных языческих обрядах, которыми он в преддверии своей кончины наводнил дворец! Но ни одна из жён-язычниц не удостоилась такого посмертного гонения, как царица Савская — из-за того, что он никак не мог утешиться её потерей.

Но ангел этого не знал, он стоял перед ней, исторгая пламя праведного гнева, и ждал её ответа: если она скажет нет, сэраф обрушит на неё свой меч без всяких колебаний, как и полагается не знающему сомнения существу.

— Я обещаю. — сказала Маргарет, и горький вкус этих слов проник ей в душу, словно яд. Никогда не видеть Соломона, не знать, каким стал царь за эти годы. Может, так и лучше, потому что это избавит её от разочарования. Нет хуже боли, чем развенчание иллюзий.

Он молча вглядывался в её глаза, ища в них ложь, и не находил. Ангел отступил, опустив волнистый меч, отвернулся, и тогда за его спиной раскрылись широкие полупрозрачные крылья с хрустальными перьями. Он взлетел, не обернувшись на неё, и стрелой устремился ввысь. И вскоре растворился в небе.

***

Бессмысленно, имея запас самой необыкновенной силы во Вселенной, мучить свои ноги из опасения потратить каплю. Это недостойно той, которая была царицей Савской. Так что Маргарет сотворила себе пару сандалий под стать своей одежде — простых ременных сандалий с деревянной подошвой. Такие в Сабее носят бедняки. Не имело смысла наряжаться в богатую одежду, потому что состоятельные женщины не шатаются по пустынным горам в одиночку, пешком, без сопровождения. Был сезон летней жары, температура воздуха была довольно высока, от камней так и полыхало жаром. Маргарет сняла с себя вытертый полосатый халат еврейского подростка и намотала его на голову на манер чалмы.

Было так сухо, пыльно, жарко, что по каменистой почве шныряли только насекомые — тарантулы, кузнечики. Ползали змеи среди зарослей саксаула и полыни, иногда проскакивали тушканчики, пробегали песчаные мыши. Издалека слышался тоскливый лай шакала, да пару раз протявкала лисица. Виднелись под ногами крохотные норки землероек.

Справа и слева возвышались горы, а между ними пролегала долина щебня. Лишь у одного края стояла группа пальм, но это место было прочно занято стаей горных гамадрилов — те ревниво охраняли территорию.

Человек, что шёл среди этих пыльных красот южноаравийской горной части, поднял голову, огляделся, потом вздохнул отчего-то и поднялся в воздух над сухой долиной, а далее полетел, сопровождаемый сумрачным взглядом гамадрила-вожака.

Ей надоело тащиться пешком среди горных впадин и дышать пылью. Опасаться нечего — Маргарет была уверена, что ангел не нарушит своего слова, пока она держит своё. Так что имело смысл идти верхом — по крайней мере, до тех пор, пока она не доберётся до Мариба.

Сверху было всё прекрасно видно: бегущая в каменном ложе вода указывала путь к городу. По мере разветвления арыков дикая растительность заменялась на культурную. Кончились разреженные заросли акаций, держидерева и тамарисков. Стали появляться водолюбивые тамаринды, молочаи, смоковницы, олеандры. Дальше начинались сады фисташковых, оливковых, миндальных деревьев. Финиковые пальмы, коричные, шафрановые, кофейные деревья. Пошли поля пшеницы, ячменя, проса.

В своём волшебном сне Маргарет воспринимала природу Сабеи как нечто неразличимое — роскошное, многоцветное, но неразличимое. Теперь же все детали притягивали к себе внимание, и Маргарет начала понимать, что, в сущности, воспринимала ранее эти переменчивые пейзажи лишь как великолепную декорацию к своим бурным чувствам. Сабея для неё была, как символ, как нечто абстрактное, призванное лишь подчеркнуть достоинства царицы. Теперь же она явно ощущала всю древнюю мощь этой земли, великий труд, вложенный в её преобразование. Даже легендарная плотина царицы Савской есть сумма гения, копимого веками.

Когда она вошла в город, то походила на нищего и была весьма тому рада — так можно было посмотреть на жизнь народа. Так она и шла в своих сандалиях по улицам и площадям, базарам и набережным городских каналов. Смотрела на торговцев и на бедняков, на пышные выезды знати и скромного погонщика осла, который собирал в корзину верблюжьи и конские яблоки. Смотрела на дворцы, храмы и торговые ряды. Никем не узнанная, в одежде бедного крестьянина, в простых сандалиях.

Здесь было всё то же, и что-то уже иное. Много людей в глухих чёрных одеяниях, с закрытыми лицами — они стояли на ступенях храмов, маячили на площадях, торчали у входа на базары — неподвижные, словно столбы, и безучастно наблюдали за жизнью города.

Когда она дошла до высокой колоннады, двойным поясом охватывающей пышные сады, то поняла, что достигла дворца царицы Савской — той, которую поносили иудеи, приписывая ей всяческие козни, считая её демоницей пустыни, сексуальной вампиршей, отнимающей у мужчин силу, чтобы потом творить из украденного семени призраков, пьющих человеческую кровь, убийцей рожениц и пожирательницей младенцев, ночной тенью, ищущей в домах мужчин, оставшихся без женщин. Её помнила Маргарет, как саму себя, была ею, восхищалась ею, завидовала ей и видела во снах себя царицей Савской.

До ночи она сидела смиренно у мощёной дороги, ведущей сквозь колоннаду ко дворцу царицы, надеясь, что увидит выезд сабейской правительницы, потому что помнила, как пышно выезжала сама. Когда же наступила ночь, бедная нищенка встала со своего места и тихо прошла в тень колонн. Луна светила ярко, так что сад тропических растений, специально привезённых из Африки, светился, как миллиарды тёмных изумрудов. Ночные цветы распространяли знойный аромат, лилейные ковры стелились над поверхностью мозаичных бассейнов. Драцены, заросли монстер, фикусы и олеандры, цветущие лианы, все виды орхидей — фантастически прекрасный сад царицы Савской. Где-то там, среди прохлады фонтанных струй она принимала царей, послов, купцов и путешественников. Так делала настоящая царица — та, которую звали Македа, что значит "огненная". Удивительное совпадение! Была какая-то тайная связь подлинной царицы Савской с живущей через три тысячелетия после неё женщиной.