Глава 10

Ночная прохлада принесла облегчение земле, спускающиеся с небес прозрачные потоки уносили прочь дневную духоту, пыль, шум, людскую суету. Ночь была прекрасна.

Изгнанница в оборванной одежде тихо шла по переходам и покоям великого дворца царицы Савской. Дворец ей был знаком и незнаком. Знакомы эти высокие своды, искусно выполненные из драгоценного ливана, который препятствует проникновению в эти прекрасные чертоги палящего пустынного самума — удивительные потолки были расписаны чудесным орнаментом — смесью геометрического и растительного. Знакомы были и эти стены, отделанные панелями из дорогих пород дерева — чёрного и красного, привозимого из таинственного Офира, с тонкой инкрустацией лазуритом, ониксом, нефритом и раковичным перламутром. Знакомы были ткани, украшающие альковы с низкими столами, накрытыми бесценными покрывалами, отгороженными от проходов низкой фигурной загородкой из золота, что добывалось в изобилии в земле царицы Савской. Знакомы низкие широкие сидения, каждый квадратный дюйм которых был богаче целого Версаля. Знакомы великолепные портьеры, скрывающие тихий уголок от лишних взглядов.

От кипарисового пола исходило тонкое благоухание — драгоценное дерево тогда лишь перестанет испускать его, когда истлеет вместе со дворцом! Углы широких зал украшались прекрасными скульптурами из бронзы, мрамора и алебастра — часть ей прислали в дар эллинские цари, и изображали эти мраморные статуи греческих божеств и героев-полубогов: Афину, Артемиду, Актеона, Язона, фавнов, пьяного Силена. Больше всех любила царица Савская смотреть на Афродиту — та не скрывала богами данной красоты. Проёмы меж окнами занимались вазами из сердолика, яшмы, нефрита, любимого царями. Возле выходов и входов на бронзовых треножниках, изображавших львиные и драконьи зёвы, курились благовония в широких чашах. Вдоль стен раскрыты на подставках предметы особой гордости царицы: пергаментные книги в переплётах из сандалового дерева — бесценное сокровище древней мудрости, доступное любому, кто пожелал бы обратиться к ним.

Она шла многими покоями, узнавая и не узнавая, но всем любуясь — тут появилось много нового, отчасти привезённого из дальних стран, отчасти заботливо добытого из развалин древности, свидетельства далёкой мудрости и вечного искусства — здесь были золотые и бронзовые львы, быки, птицы с женской грудью и головой царевны.

Как помнила Маргарет, царица Савская большие средства вкладывала в разработку недр своей страны, в поиски новых рудных месторождений и часто обнаруживала под слоем щебня и песка древние постройки. Она вела переписку с правителями дальних стран, узнавала, что творилось в мире, ей присылали рисунки и описания далёких мест, искусно сделанные карты, работы древних мастеров. Не тот ли это бронзовый дракон в рост человека, инкрустированный эмалями и драгоценными камнями, с волнистым хвостом и языками пламени на голове, прибытия которого она ждала когда-то из далёкой страны, называемой Чина? Да, очевидно это так, потому что вся комната была полна вещиц явно китайского происхождения и явно очень дорогих. Как Маргарет ни была несведуща в искусстве китайских мастеров, но всё же эта широкая чаша с одной большой рыбой в центре, держащей во рту огромную жемчужину, и шестью малыми рыбами по ободу есть не что иное, как древний китайский сейсмодатчик!

Она обходила одну за другой пустующие ночные залы, радуясь при виде знакомых интерьеров из драгоценного чёрного и красного коралла, которые добывались в Красном море, и совершенно незнакомой комнате, отделанной сплошь янтарём и золотом. Маргарет шла туда, где, как помнила, находилась когда-то её спальня. Ей хотелось увидеть настоящую царицу Савскую — какая она? Легенды говорили о поистине сказочной красоте владычицы Сабеи, но, если подумать, любую женщину сделала бы прекрасной высокая изумрудная диадема, причудливое одеяние из драгоценных тканей и тщательный уход. Маргарет сама была бы очень хороша в тех одеждах, которые помнила из своего сна.

— О, Боже!

Она вошла в просторное помещение, которое предшествовало спальне — об этом Маргарет забыла! Здесь были сундуки, стойки с платьями, с накидками, с длинными туниками, с халатами любого материала и расцветки! Тут были столы и полки с тиарами, ожерельями, серьгами! Шкатулки и вазы с нитями жемчужин, бериллов и топазов, и особенно изумрудов! Большие чаши, полные сокровищ, которые когда-либо украшали шею, руки, талию и голову царицы Савской! Здесь было так несметно много сокровищ, что Маргарет, захваченная врасплох и зрелищем, и воспоминаниями, разволновалась, стоя в своих лохмотьях посреди этого царского великолепия. Она вдруг почувствовала себя такой убогой, такой жалкой! И тут же вспомнила, что утреннее пробуждение царицы сопровождалось омовением в бассейне, который должен быть за этой дверью!

Дрожа от опасения ошибки, она толкнула рукой створку, и двери разошлись бесшумно. Перед ней тихо мерцала сонными водами царская купальня, отделанная полудрагоценным камнем, одной стороной выходящая в сад цветов, с другой стояли кипарисовые и сандаловые лежанки с небрежно брошенными простынями.

Это было свыше её сил — Маргарет поспешно скинула пыльное тряпьё и тихо скользнула в воду. И драгоценные мыла, и лёгкие масла — всё было тут, так что после ночного омовения она вышла из воды, прекрасная, как Афродита. Тут же были баночки из драгоценных минералов с тем таинственным составом, который царица Савская некогда под большим секретом получила от царицы Вавилонской — Семирамиды. Это был тот необыкновенный крем, ингредиенты которого искали в древних манускриптах парфюмеры всех времён, тот сказочный состав, который был ведом среди всех женщин мира лишь трём — царице Савской, Семирамиде и Клеопатре.

Когда волшебный крем лёг на кожу щёк и шеи, Маргарет почувствовала, что вернулась в свой прежний лик — в образ, тело, чувства древней владычицы Сабеи, она себя вдруг снова ощутила властительницей мыслей, мужских желаний и страстей. Но только уже не столь юной, а зрелой и опытной. Она посмотрела на свои руки, на которых исчезли следы одиночного путешествия под палящим солнцем — кожа снова свежа, а форма кисти безупречна.

В задумчивости, наслаждаясь каждым мигом, она медленно надела на запястья изумрудные браслеты, потому что среди всех камней Маргарет более всего любила изумруды — в память о том, как была царицей Савской. Она облачилась в тонкую тунику, расшитую невесомыми шелками и ещё тончайшей нитью золота, накинула просторный халат из мерцающего под луною золотого шёлка с вышитыми лилиями. Подняла свои чёрные волосы, ещё влажные от купания, и заколола их золотыми гребнями с изображением драконов — подарок императора Китая. Она надела туфли тонко выделанной кожи, украшенные драгоценными камнями, и, не зная, что ещё можно сделать, открыла дверь в опочивальню.

Она уйдёт отсюда, покинет этот изумительный дворец и его царственную хозяйку, она скроется, как тень, как мысль, посетившая мозг спящего, как свет луны. Потому что её время вышло — она здесь только мимолётный гость, звезда, мелькнувшая на небосклоне в закатный час, тихий дух пустыни…

Широкая постель напротив арочного окна, что выходило в сад, была пуста.

С минуту Маргарет стояла и смотрела на неё, не зная, что она испытывает — разочарование или облегчение. Да, ей хотелось видеть царицу Савскую, она хотела сравнить себя с ней — не ту оборванку в краденых лохмотьях, а себя — вновь обретённую царицу Савскую. Но ложе пустовало, и искать сравнений было не с кем. Вот почему дворец так удручающе безлюден — наверняка красавица-царица отправилась в дальнюю поездку, как часто делала и раньше. Или она уже не столь молода и давно не столь красива? Ведь Маргарет так и не знает, сколько времени прошло со дня отъезда из Иерусалима. Может быть, она уже старуха? Не зря же поначалу, слушая болтливого Ионахана, Маргарет подумала, что прошло очень много времени со дня встречи двух царственных любовников.

И тут на неё накатила волна воспоминаний, острой сердечной тоски по безвозвратно ушедшему мгновению. Вдруг вспомнились и пылкие объятия царя, и соломоновы слова, которые дарил он ей, как лучшие драгоценности на свете. Ушло всё, кануло, минуло! Остались только эти камни, браслеты, стены, сад… Хоть всё оно прекрасно, но бессмысленно, ибо не богатство сделало царицу Савскую легендой, а её встреча с Соломоном, та изумительная страсть, то столкновение двух царственных алмазов, что высекли из однообразия истории искры вечно живущей любви. Их нет, они ушли, сам прах их развеялся в песках пустыни, а память нескончаема и будет ещё долго тревожить многие умы. И не стоит искать встреч с Соломоном, чтобы не ранить в своём сердце прекрасный образ, который некогда придумал и в который, как в актёрскую личину, облёкся её муж — Айрон Коэн. Их общая фантазия, их случайно совпавшие мечты столкнули их вместе и вовлекли в волшебную восточную сказку, которой имя — Никогда. Всё в прошлом, да, всё в прошлом.

Она судорожно вздохнула, словно воспоминания никак не отпускали её сердца, как будто прекрасная химера снова запустила в её душу свою сладкую отраву. Да, что бы ни было тут, надо уходить.

Золотая ткань, расшитая невесомыми лилиями, наполнилась, словно парус, глубоким лунным светом, когда Маргарет подошла к окну и выглянула в сад. Сейчас она поднимется от пола и полетит прочь — куда-нибудь на экзотические острова этого чудесного мира, чтобы ждать зова и покинуть эту удивительную планету. Чтобы воплотиться опять в постылый образ огненной ифритки, потому что она с самого начала была против, но не стала возражать на эту экзотическую затею её мужа. Она ему не скажет, что видела на этой планете.

Позади неё раздался слабый звук — как будто шарканье чьих-то ног. Ну вот, теперь точно пора улетать.

Маргарет невольно обернулась — теперь ей всё равно, что здесь подумают об улетевшей, словно птица, женщине. Может, это даст дальнейшую пищу слухам про страшную ночную вампирицу, ищущую мужчин, оставшихся дома без жены, и сосущую кровь младенцев.

— Няня?! — не поверила она своим глазам.

Старая женщина, одетая во всё тёмное и бредущая с лампой по покоям, остановилась и подняла лицо. Некоторое время она вглядывалась в женщину, стоящую у окна в пронизывающем лунном свете. Старые глаза её слезились, руки, держащие лампу, тряслись.

— Т-ты? Это ты, дитя моё? — спросила она дрожащим голосом и внезапно повалилась, закатив глаза и выронив сосуд с маслом.

Забыв о своём намерении, Маргарет бросилась к старушке и успела подхватить её. Какая же Сатора стала лёгкая! Куда делась полнота её ласковых рук, которым одним могла доверить царица Савская свои длинные волосы цвета воронова крыла?! Почему няня одета, как вдова? Почему глаза её хранят следы многих слёз? Почему так худы и темны руки?

Она не могла поверить: её няня, её Сатора!

— Что с тобою сталось, няня?! Сколько времени прошло?

Испещрённые возрастными прожилками, выцветшие глаза открылись и некоторое время шарили по опочивальне, словно искали улетевшего призрака.

— Это ты, дитя моё… — неуверенно прошептала старушка, касаясь скрюченными пальцами щеки Маргарет.

Та не знала, что сказать, как объяснить всю невероятность происходящего.

— Зачем же ты оставила нас, душа моя?.. — снова заговорила няня, лёжа в руках своей воспитанницы и глядя на неё сквозь слёзы.

— О чём ты, няня? — чувствуя, что сходит с ума, проронила Маргарет.

— Сколько бед и несчастий принёс твой уход. Какое бесчестье постигло твоё имя!

— Да, я знаю. — ответила она, садясь вместе с няней на мозаичные полы спальни. — Я всё знаю. Я слышала, что болтают о царице Савской. Увы, няня, языков не остановить. Это продолжается уже три тысячи лет — царица Савская стала обаятельной легендой и чудовищем. Мне всё равно: я — не она.

— Наверно, злые духи пустыни унесли твой разум. — проговорила няня, приходя в себя и вглядываясь в лицо своей царицы. — Мне помнится в последний наш разговор, когда ты собралась покинуть нас, ты говорила что-то про филина в развалинах, про сову, летающую в пустыне.

— Няня, это просто Притчи Соломона. — ласково сказала Маргарет. — Это всего лишь поэтическое сравнение. Кстати, и написал он их уже в старости, так что я привела тебе слова, которые ещё не были им сказаны. Поэтому я возвратилась туда, откуда явилась — в свою жизнь. А жизнь моя, няня, лежит через тридцать веков после настоящей царицы Савской. Я не царица, няня, я просто заблудившаяся птица. Каким-то странным обстоятельством занесло меня в далёкое прошлое, и я погрузилась в волшебную историю.

— Я не понимаю тебя, дитя моё. — со слабой улыбкой произнесла Сатора. — Но я рада снова тебя видеть через столько лет.

— Да, я вижу, как время тебя не пощадило. Бедная моя няня, о ком и о чём я только ни грезила все эти годы, но о тебе не вспоминала. А теперь, когда я встретила тебя, я снова рада твоему лицу и твоим рукам. Но где царица?

— Деточка моя, ты сошла с ума. Ты царица.

Сквозь слёзы печали и радости смотрела Маргарет на свою старую няню и не знала, как объяснить ей всё. Что сказать старушке, которая забыла, кто её подопечная? Ведь это же был сон, только сон. Или не так? Может, этот сон перенёс её в реальное прошлое и воплотил в царицу Савскую?

— Как же ты не царица? — спрашивала няня. — Разве я не помню, как растила тебя, как с малых лет ходила за тобой. Как вместе с тобой отправилась в землю Сабейскую, как стала ты царицей? Вот эти руки помнят твои волосы — ты с детства никому не доверяла расчёсывать себя.

— Сколько лет я отсутствовала? — спросила Маргарет, совершенно сбитая с толку.

— Я не могу сказать, дни и ночи для меня слились в одну сплошную тьму, а годы утекали, как вода в песок. Глаза мои почти ослепли от мрака подземелья. Я давно сбилась считать те миски с чёрствым хлебом и чаши с водой, которые мне совали за решётку.

— Что это значит?! — вскричала Маргарет. — Ты была в темнице?!

— Я узнаю этот царственный голос и этот гнев. — прошептала Сатора, вытирая узловатыми пальцами бессильные слёзы, текущие из глаз. — Да, деточка моя, я была в темнице. Когда ты покинула нас, всё изменилось. И лишь недавно кто-то добрый пришёл и отворил решётку, за которой я томилась. Я выбралась и побрела по тем покоям, что помнили свою правительницу дольше всех, ибо народ скоро забыл тебя.

— Но кто сделал это?!

— Она, демоница ночи, Чёрная Луна — Лилит!

Откинувшись назад, Маргарет изумлённо созерцала свою няню. Она ничего не понимала, все факты смешались в её сознании, образуя какую-то дикую кашу, из которой не удавалось выудить ни единой здравой мысли.

"Пожалуй, я действительно рехнулась!"

— Когда ты ушла от нас, я думала, что ты отправилась обратно в Аксум, где провела годы детства своего. Ты была в тоске, и я подумала, что дело — лучшая подмога для тебя, ибо ты всегда искала дела. Из Аксума пришли известия о том, что в горах нашлись копи драгоценного металла и камней. Вот ты и бросилась в поход, чтобы заглушить боль сердца.

— Нет, няня. Это было не так. Я вообще ушла. Я покинула твой мир. Я жила в другом времени и совсем другой жизнью. Я же тебе сказала, я думала, ты поняла.

— Да, я помню. В день расставания ты говорила какие-то слова. Но потом всё оказалось несколько иначе. Значит, ты не в Аксуме была?

— Я даже не видела его никогда.

— Ты просто забыла, ты была слишком мала, когда мы покинули его.

— Нет. Я никогда там не была. Я прилетела издалека на крыльях сна, я некоторое время побыла царицей Савской, а потом снова вернулась в свой мир. От сего момента он отстоит на три тысячи лет. Там всё иное — другие страны, другие люди, сама жизнь иная. Там всё выглядит так, что ты подумала бы, взглянув на это, что попала в страну чудес.

— Да, говорил мне Зандар до того, как отрубили ему его мудрую голову, что есть нечто необъяснимое за пределами того маленького мира, который мы принимаем за Вселенную. Долго я слушала во тьме его рассказы, пока однажды его мудрость не вытекла на плаху палача вместе с жизнью. Да, он говорил, что наш мир есть крошка среди других миров, летящих во мраке вечной ночи. Он говорил, что великое множество огромных-преогромных огненных шаров кружат в пространстве пустоты. Он говорил, что звёзды — не зеркальца на хрустальной сфере, а солнца — огромные пылающие шары, висящие ни на чём. Я слышала, пророки древности вещали о странных связях мирозданий. Да, много я узнала в те поры, пока глаза мои слепила тьма.

— Зандар казнён? — с горьким комком в горле спросила Маргарет.

— Да, она избавилась от всех, кто ей противоречил. Она стала править от твоего имени и притворяясь тобою. Вместо светлого поклонения Луне и Солнцу она ввела страшные жертвоприношения своим тёмным силам. А главным божеством её была ложная луна — чёрный призрак бездны.

— Откуда же она пришла?

— Не знаю. Спустя примерно год после твоего ухода, она явилась в Мариб с огромной свитой чёрных великанов. Они рассеялись по храмам, чтобы учить священников новой мудрости Чёрной Луны. Её приняли за тебя, до того она была похожа, но зло сочилось из её зелёных глаз, как гной из раны. Все думали, что ты вернулась из Аксума — не было сомнений. Лишь я и Зандар засомневались. Суди сама — она первым делом отняла у нас царевича. Мы думали, что в твоё отсутствие взрастим его как будущего правителя Офира. Он королевской крови — от тебя и Соломона. Ты говорила мне, что он будет великим царём, родоначальником династии. Откуда ты узнала это?

— Оттуда. — сказала Маргарет, ещё больше изумлённая открывшимися сведениями. Значит, сын её Ровоам исчез примерно год спустя после её ухода. Да, тогда всё совпадает: ведь он стал огненным ифритом. А она ошиблась, думая, что он останется и будет править Эфиопией. Это ведь из земной памяти своей она знала, что потомки Соломона будут править в Эфиопии три тысячи лет, что это будет самая долгая династия в истории Земли и закончится она сравнительно недавно.

— Дитя моё, тебя как будто не встревожила судьба твоего пропавшего сына. — с укором сказала ей няня.

— Куда же он пропал? — пробормотала Маргарет, понимая, что рассказывать историю превращения царевича в огненного ифрита бесполезно.

— Она унесла Менелика, сказав, что собирается отправить его в Аксум. Но я не верю дьяволице. Боюсь, она решила погубить его, принеся в жертву своим тёмным силам.

Её сына звали Менелик! Не Ровоам?! Как такое может быть?! Их двое?!!

Ничего не понимающая Маргарет встала с пола, подняла Сатору и устало пробормотала:

— Няня, я есть хочу. Я много времени была в пути и… И я должна подумать.

Дворец был странно пуст, лишь несколько служанок да старушка няня бродили по нему в отсутствие той, которая выдавала себя за царицу Савскую. Тогда где настоящая царица Савская?

— Поешь, Македа. — сказала ей Сатора, ставя на столик перед ложем тарелки с пищей.

— Не зови меня Македой. — отозвалась Маргарет, глядя, с каким страхом служанки смотрят на неё и торопятся скрыться за дверями.

— Ты разлюбила своё детское имя? А я всё никак не забуду мою маленькую девочку. Ты изменилась.

— Да. Я постарела.

— Скорее повзрослела. Ты всё так же прекрасна, царица Савская.

Маргарет с усилием проглотила кусок лепёшки, прижав к губам тыльную сторону ладони, потому что слёзы так и пробивались на её глазах.

— Ты помнишь моё другое имя? — спросила она.

— Да, ты назвалась Маргарет. Так тебя зовут в твоём другом мире?

— Да. Ты по-прежнему считаешь, что я царица?

— Не было тут иных цариц, помимо тебя. Лилит не царица — она самозванка.

Маргарет кивнула и продолжала свою трапезу. Разве так полагается вкушать утреннюю пищу царице Савской?!

— Как ты сумела пройти незаметно по городу? — встревожено спросила Сатора, глядя как рассветные лучи проникают в окно.

— Я нарядилась нищим.

— Тут небезопасно. — с опаской проговорила няня. — Я увидела тебя, обрадовалась: думала, теперь всё будет по-старому. А теперь думаю, тебе бы надо скрыться.

Царица оторвалась от еды и изумлённо посмотрела на Сатору. Кто может посягнуть на владычицу Сабеи, когда она в своих покоях?!

— Демоница ищет тебя. — сообщила няня. — Чёрные всё время рыщут по дорогам, стерегут у гавани — ждут, что ты вернёшься. Она боится возвращения царицы Савской. Само чудовище отправилось в Офир, вот почему тут пока тихо.

***

Лёжа в глухом закутке на жёстком топчане какой-то из служанок, Маргарет погрузилась в глубокое раздумье. Это место, как уверяла её няня, было безопасным. Сама же она наотрез отказалась остаться со своей царицей — Сатора на ночь возвращалась в свою тюрьму. То послабление, которое она имела в отсутствие Лилит, было временным и ненадёжным. Кто-то из служанок, пряча лицо, отмыкал её темницу, и Сатора ночами бродила по дворцу, вспоминая прошлое. Но, если демоница вернётся, всё должно быть на своих местах, в том числе и няня.

Следовало разобраться в двух вопросах. Во-первых, как всё это получилось? Как вышло так, что она, Маргарет, действительно оказалась царицей Савской? Ведь до сего момента она была уверена, что десять лет назад видела всего лишь сон. Пусть предельно реальный, но всё же сон. Согласно этой версии, волшебный сон снабдил её и ложными воспоминаниями: она помнила и строительство плотины, начатое ещё до её рождения. И добычу драгоценного ладана, называемого "слёзы богов", который составлял особую статью торговли Сабы с другими странами, и добывался в Дофаре, называемом Сахалитским, в конце месяца канд, — это помнила она. И обширные плантации алоэ, шафрановые и коричные сады, и медные, свинцовые, оловянные копи. Она знала, где именно в Сабе добывались белый мрамор, оникс и лигдин. Она знала, где расположены тщательно скрываемые от чужих глаз золотые и серебряные копи, где добывают медь, а где сурьму и железо. Она помнила путь, ведущий от месторождений изумрудов, бериллов, бирюзы. Да, она помнила, как жадно выведывали послы у царицы Савской, где находятся все эти сокровищницы, дающие Сабее процветание, и как она легко отделывалась от этих шпионов, которые под видом сватовства являлись в Мариб.

Последние пять лет Маргарет старалась проникнуть с раскопками в Йеменские развалины, но ничего не удавалось. Она указывала точные места расположения древних копей, дворцов и городов, но получала лишь обвинения в противозаконном шпионаже и полный отказ. Она с болью понимала, что каждую минуту разрушается то, что создавалось веками — не священные места охраняют арабские власти, а лишь втихую позволяют растащить по камешкам то, что и есть история.

Теперь она связывала данные своей памяти с известными ей историческими данными, и приходила к выводу, что она не могла самостоятельно создать в своём сне тот убедительный антураж подлинного древнего Сабейского царства. Она лишь внесла себя в этот удивительно гармоничный узор легенды. Она думала, что вплавилась в образ древней властительницы, недаром на весь тот период, пока она была царицей, ни одно воспоминание о настоящем её мире не всплыло в её сознании. До того момента, когда она вдруг разом обрела себя и решила вернуться. И вот теперь она постепенно стала осознавать ту парадоксальную, но единственно возможную правду, которую открыл покойный мудрец Зандар: она действительно была царицей Савской. Она прожила жизнь в древней Сабее за три тысячи лет до своего рождения.

Или она есть новое воплощение души, или живёт сразу двумя жизнями. И то, и другое достаточно фантастично, но разве не звучат в последнее время голоса по телевидению, не пишут в изотерических изданиях, не печатают в журналах про параллельные миры, про множество людей, которые вспомнили свои прошлые жизни за многие века до нового рождения. Она никогда особенно не верила этому, но как опровергать то, что случилось с их группой в песках Сахары, когда за три дня они прожили год на иной планете?! Как объяснит её скептицизм нынешний Поединок, в котором задействованы такие силы, о которых фантасты и не заикались? Она была огненным ифритом. Она видела ангела. В этом мире, отстоящем от мира Маргарет на три тысячи лет, живут и действуют реальные демонские силы. Возможно, вмешательство Лилит устранило наследника Соломона от его исторически предопределённой миссии и превратило в Огненного Ифрита. Вот так возник тот, кто звал к своему отцу во снах его. А, если так, то того, кого назвали Менеликом, просто не существует, потому что младенец был один.

— Как ни гадай, как ни суди. — сказала себе Маргарет. — Реальность может быть совсем иной. Так что остаётся мне одно — отправиться в Офир и выяснить всё на месте.

Легко сказать — отправиться в Офир! Она ничего не помнит из того периода своей жизни. Может, дело в том, что она действительно была мала, когда отправилась с няней за море, исторические факты это подтверждают. Маргарет известно о таинственном Офире лишь то, что известно в её время. Она видела это на фотографиях, в фильмах, читала в книгах, но лично никогда там не бывала. И, кто знает, что откроет ей память, когда она туда прибудет. Потому что никакие ангелы теперь её не остановят.