Глава 5

Олег вернулся из Москвы только во вторник вечером. Все дни до его возвращения журналистка не расставалась с Оболенскими, и в ходе длительных разговоров, до мельчайших подробностей узнала о событиях, происходивших более года тому назад.

В тот день, когда Оболенский вынужден был выехать на аварию, Анна напрасно прождала его звонка. Однако на следующий день Анюте необходимо было идти к Станиславу Георгиевичу в офис по двум причинам. Во-первых, надо было подписать измененный, новый договор предприятия Стаса с ее агенством недвижимости, а во-вторых, сообщить, что ей предложили коттедж, который находится в том же районе, что и Шурин.

Зайдя в кабинет, Анна обнаружила, что у него сидит женщина лет сорока, в коротюсенькой юбке, заложив ногу на ногу. Беседа шла явно не на производственную тему.

Оболенский ознакомился с договором, внес некоторые поправки и велел отдать секретарше для внесения изменений в компьютер, а затем зайти к нему на подпись. Анна видела, что Стас определенно чувствует себя не в своей тарелке, и поняла, что в кабинете сидит его любовница.

В приемной Анюта столкнулась с Шурой, который пригласил ее подождать, пока будет готов документ, в его кабинете.

— А что это вы, Анна Александровна, вылетели из кабинета шефа такая взволнованная? — поинтересовался он.

— Ничего я не взволнованная, — сухо ответила Аня. — Просто у него там свидание, и я не хотела ему мешать, — с плохо скрываемой обидой в голосе добавила она.

— Какое свидание? — удивился Шура, — у Станислава Георгиевича в кабинете?

— Не знаю, мне показалось, что я им очень помешала. Хотела еще о коттедже ему сказать, который мне вчера по телефону предложили. Но Оболенскому, по-моему, сейчас не до этого. Кстати, коттедж в том же районе, что и ваш.

— Давай посмотрим, — сказал Шура, — что там за коттедж?

Когда Анна показала ему свои записи, он вдруг расхохотался.

— Так это же мой сосед Арчил. Я и не знал, что он свой дом продает. Мы к нему со Стасом в теннис ходим играть, у него теннисный корт прекрасный.

— Ну, стало быть, Станислав Георгиевич и без агенства обойдется, — довольно мрачным голосом произнесла Анна.

— Что, разве господин Оболенский производит на вас впечатление непорядочного человека, Анна Александровна? — спросил Шура. — Ладно, идемте к нему вместе.

Но на месте Стаса не оказалось. Секретарша сказала, что он, видимо, пошел провожать даму. Попросив Марину отдать шефу документы на подпись и сославшись на занятость, Аня пошла к выходу. Шурик вышел вместе с ней и предложил покурить на лавочке. Они закурили.

— Анна Александровна, — поинтересовался Шура с хитрой улыбочкой, — а вы случайно не в курсе, что это шеф так рвался вчера побыстрее вернуться в город? Нам пришлось задержаться до позднего вечера, выясняя обстоятельства аварии, так он нас с водителем просто оглушил своим басом, чертыхаясь всю дорогу.

— Понятия не имею, — ответила Аня.

— Неужели? — продолжал хитро улыбаться Шура, — а мне кажется, вы должны знать. Ладно, про коттедж я ему передам, и он вам позвонит.

Анна побрела домой. Настроение было никакое, и жить ей не хотелось. Она представляла, как Стас сейчас на машине везет куда-нибудь свою любовницу. Напридумывала черти чего, — проклинала она себя, нужна я ему сто лет, при такой молодой, по сравнению со мной, зазнобе. Потом она узнала, что в это время Оболенский сидел в кабинете главного инженера, где его и застал Шура. Они вернулись в кабинет Стаса.

— Анна-то где? — поинтересовался тот.

— Ушла уже, — ответил Шурик, — кстати, очень расстроенная.

— Почему? — удивился Стас

— Стасон, ты совсем дурак? Да она мухой твою Машку вычислила. Приревновала, расстроилась и ушла. Мы к тебе заходили, тебя не было. Обнадежил вчера бабу в комнате отдыха, сам вечером не позвонил, а на следующий день, она у тебя в кабинете даму застает.

— Тьфу, зараза! У Марии здесь, какая-то знакомая работает, она ее не застала и решила ко мне нарисоваться. Я уж не знал, как ее выпроводить, вот и пошел к Петровичу, сказав ей, что у меня срочные дела.

— Кстати, Арчил свой коттедж продает. Он Анне по объявлению в газете позвонил, — сообщил другу Шура.

— Да ты что? — изумился Стас. — А почему она мне ничего не сказала?

— Опять за рыбу деньги. Да расстроилась она, неужели ты не понял. У Марии на лице написано, что такая только по одному вопросу может прийти. Давай звони Арчилу, потом разыскивай свою Аннушку.

Оболенский дозвонился до хозяина коттеджа, с которым был прекрасно знаком, и договорился о встрече на следующий день.

Анны ни дома, ни на работе не было. По дороге домой Аня зашла к своей подруге и вернулась уже после одиннадцати вечера. Мать сообщила ей, что несколько раз звонил Станислав Георгиевич и просил ее перезвонить ему в любое время. Но расстроенная Анна звонить не стала и легла спать. Была пятница, а на выходные они решили с подругой поехать на ее дачу.

Рано утром позвонил Стас и сказал, что он по мобильнику договорился с хозяином коттеджа о встрече на первую половину дня.

— Во сколько за вами заехать? — поинтересовался Оболенский.

— Если вы знаете этот коттедж и хозяина, то может быть съездите без меня? — холодно спросила Анна.

— Вы предлагаете мне договориться о покупке напрямую, без агенства? — удивился Стас.

— Нет, конечно, — возразила она.

— В таком случае, через два часа мы с Шурой за вами заедем.

— Хорошо, Станислав Георгиевич, — ответила ему Аня деловым тоном. — И паспорт не забудьте, пожалуйста, взять.

— Зачем? — иронично поинтересовался Оболенский. — По-моему мы сотрудничаем с вами довольно долго и можно обойтись без заполнения ненужных бумаг.

— Извините, — растерялась Анна, — я сказала это по привычке.

— Аня! — обратился к ней Стас, неожиданно, просто по имени. — Не накручивай себе на ум того, чего нет. Женщина, которая сидела у меня в кабинете, давным-давно не имеет ко мне никакого отношения. И вообще, она замужем. Зря ты вчера поспешила уйти.

— Договор я оставила у Марины, — ответила она.

— Да плевал я на этот договор, мне тебя надо было увидеть! Ладно, до встречи, там и поговорим. Погода стоит изумительная, и я надеюсь увидеть тебя в добром здравии и прекрасном настроении, — сказал ей Стас.

После его звонка настроение Анюты заметно улучшилось. Она тут же побежала принимать душ и мучительно соображала, во что бы ей нарядиться, чтобы выглядеть неотразимо.

Вскоре они подъехали. За рулем сидел водитель Оболенского Виктор, на переднем сиденье Шура. Стас вышел из машины и открыл Анне дверцу. Она впервые видела его в джинсах и футболке, и он совсем не походил на строгого генерального директора из офиса.

— Что это вы эксплуатируете Виктора в выходной день? — поинтересовалась Анна, когда они отъехали.

— Арчил обещал нам шашлыки и домашнее грузинское вино, — ответил Стас. — Витя довезет нас, отведает шашлыков и поедет по своим делам.

— А как мы обратно будем добираться? — спросила Аня.

— Завтра приедет Люсьена на своей машине и заберет нас, — ответил Стас.

— Не поняла, — удивилась она, — мы, что там ночевать останемся?

— Мы вызываем у вас опасения, мадам? — шутливо поинтересовался Шура, оборачиваясь назад.

— Да, в общем, нет, но я как-то не рассчитывала вернуться только завтра.

— У вас какие-то планы на выходные? — спросил Оболенский.

— В принципе, нет.

— Тогда поговорим с Арчилом, я его коттедж прекрасно знаю и куплю однозначно, — уверенно заявил он. — Потом мы с Шурой немного поработаем, Люся дала нам очередное задание, а вы, Анна Александровна, просто отдохнете на природе, клубнички поедите.

Стас был в прекрасном расположении духа. Всю дорогу шутил и даже рассказывал не очень приличные анекдоты. Он сидел откинувшись, рука его лежала на спинке сиденья. Анна чувствовала, что его пальцы едва уловимыми движениями прикасаются к ее обнаженному плечу и, как бы, ласкают его, а нога Стаса прижимается к ее ноге. Все это приводило женщину в некоторое смущение.

Что-то он сегодня сам на себя не похож, — подумала Анна. Но у нее не было желания отодвинуться от Стаса. В душе она осознавала, что ей безумно приятны эти его, вроде бы, случайные прикосновения.

— Александровна, — обратился к ней Шура, — может быть перейдем на "ты", хотя бы вне офиса?

— Да я не против, только вне офиса мы и не встречаемся.

— Какие наши годы, Аня, надеюсь, все еще впереди, — весело ответил он.

— Если хочешь, — тихо сказал Стас, наклоняясь к ней, — сауну затопим, в бассейне поплаваем.

— К сожалению, я на это не рассчитывала и не взяла с собой купальник.

— Ну, нижнее белье-то у тебя под одеждой, наверное, есть. Какая разница?

— В нижнем белье в обществе двух мужчин я, вряд ли, буду чувствовать себя уютно.

— Почему двух? — удивился Стас. — Мы Шуру с собой не возьмем. Пусть он задание жены выполняет — тепличку чинит. А со мной можно и, вообще, без всего, — прошептал он ей на ухо.

— А вы не много себе позволяете, Станислав Георгиевич? — так же тихо ответила Анна, с иронией глядя ему прямо в глаза.

В глазах Оболенского явно прыгали бесенята. Он был взволнован и довольно возбужден. Таким Аня действительно никогда его не видела. А у Стаса душа и в самом деле ликовала. Он понимал, что все, о чем он говорит, нравится Аннушке, что ей приятны его прикосновения.

— Извини, если я тебя обидел, — сказал он, слегка пожимая ее руку, — ну, помечтать-то можно.

Вскоре они приехали на территорию Шуриного коттеджа. Мужчины пошли переодеваться, а Аня осматривалась вокруг.

— Ань, пойдем, я тебе кое-что покажу, — услышала она голос Оболенского.

Женщина оглянулась. Пред ней предстал мужчина с красивым, загорелым, совершенно молодым, накачанным телом. Он был в шортах, в распахнутой легкой рубашке и с распущенными, потрясающими локонами.

— Ты что, меня не узнаешь? — с улыбкой спросил Стас, подходя к ней.

— Да уж, Станислав Георгиевич! Я бы сказала, что Голливуд отдыхает, — ответила Анна, с удивлением и нескрываемым восхищением глядя на него.

В это время вышли Виктор с Шурой, и они отправились осматривать соседний коттедж. Это был огромный трехэтажный дом. В доме была сауна, бассейн, огромное количество комнат, балконы на втором и на третьем этажах. Зачем ему такой дворец? — подумала Аня.

Они все вместе ходили по дому, а хозяин показывал и рассказывал. На двадцати сотках располагался теннисный корт, много плодовых деревьев, кусты малины, крыжовника, красной и черной смородины. Когда мужчины стали обсуждать стоимость дома, Анна скромно отошла, чтобы не ставить Стаса в неловкое положение, если ему нужно будет поторговаться.

Договорившись о цене и о том, что в понедельник Арчил со Стасом встречаются в агенстве недвижимости, все прошли за стол, который был накрыт под открытым небом. Молодой кавказец жарил шашлыки. За столом было весело и шумно. Хозяин произносил длинные грузинские тосты. Анна была единственной женщиной среди мужчин, но Стас не позволял никому даже подать ей, что-нибудь. Он сам ухаживал за ней, предугадывал, чего она желает. На столе, кроме шашлыков, было много различных фруктов и виноград.

Анне никак не удавалось назвать Оболенского просто Стасом. Когда она в очередной раз обратилась к нему по имени и отчеству, Шура сказал:

— Вам надо срочно выпить на брудершафт.

— Умница ты мой! — воскликнул Оболенский. — Вот за что я тебя люблю? В нужный момент, ты говоришь нужные слова. Не будем женщину смущать, — продолжил он, наливая два бокала вина, — поэтому на брудершафт мы выпьем во-о-н в той беседочке.

Он взял Анну за руку и повел в симпатичную круглую беседку, стоящую на самом краю территории коттеджа.

— Ну, все, Стас гриву распустил, в атаку пошел, — услышала Анна голос Шуры.

— Оболенский, куда это ты меня ведешь? — с улыбкой спросила Аня.

— В беседку, чтобы нам никто не мешал, — ответил Стас, целуя ее ладошку.

Посередине круглой беседки стоял шезлонг. Анна со Стасом присели на него.

— Ань, почему у тебя какой-то испуганный вид? Я внушаю тебе опасения? — спросил Оболенский, глядя на нее таким мудрым и таким понимающим взглядом.

— Да нет, Станислав Георгиевич, — ответила Аня. — С чего вы взяли, что я вас боюсь?

— Аннушка, ты меня еще господином Оболенским назови. Почему я могу называть тебя просто по имени, а ты нет? А знаешь, отчего мне легко было перейти от официального обращения к простому? Потому, что в мыслях я давно уже обращаюсь к тебе самыми ласковыми словами. А еще в мыслях я называю тебя Кнопочкой.

— Кнопочкой? Почему? — удивилась Анна.

— Да потому, что ты маленькая, как кнопочка. На брудершафт пить будем?

— Обязательно — ответила Аня.

Когда Стас поцеловал Анну, мир просто перестал существовать для нее. Поцелуй был таким нежным и таким долгим. И Анюте не хотелось, чтобы он кончался. Этот поцелуй был не страстным, не порывистым, а желанным и безумно сладким.

— Так на брудершафт не целуются, — сказала Аня, когда он все-таки закончился.

— А как я тебя целую?

— Ты целуешь меня, как мужчина.

— Здрасьте, а я кто, не мужчина? — с удивлением спросил Стас.

— Да мужчина, мужчина, — успокоила его Аня. — А вообще-то, ты коварный обольститель. Еще в машине стал меня обольщать своими невинными прикосновениями.

— Ну, тебе же были приятны мои прикосновения? Правда? — произнес он, продолжая едва уловимыми движениями пальцев ласкать ее обнаженные руки и шею, чем приводил женщину в неописуемый восторг и возбуждение.

— Правда, Стас. У тебя, вообще, какие-то волшебные руки. Я никогда не думала, что такие большие, сильные мужские руки могут быть настолько нежными и ласковыми.

— Все зависит от того, кого они обнимают, — ответил он.

Оболенский продолжал осыпать свою Аннушку самыми нежными поцелуями и с удивлением чувствовал, что испытывает волнение, как юноша, который впервые держит в объятиях женщину. Он шептал ей безумные, страстные слова. Анна слышала его шепот, но даже не понимала смысл его слов.

Казалось, они уже не помнили, где находятся и зачем сюда приехали. Они видели и ощущали только друг друга. Их притягивало, как магнитом. Хотя глаза Оболенского горели нетерпением, он очень медленно и осторожно стал раздевать Аню. А она вся была в его власти, во власти его необыкновенных рук, его сильного мужского тела, которому так сладко было подчиниться.

Анюта очнулась от довольно громкого стона Стаса. Боже мой, — подумала она, что я делаю?

— Стас, что это было? — прошептала женщина.

— Анютка, это было супер. Это было необыкновенно! Надеюсь, мы еще не раз это повторим, — ответил он, обнимая и прижимая ее к себе.

— Ты так громко стонал, что во дворе, наверное, слышно было. Мне даже выходить не удобно, — тихо сказала Аня, прижимаясь лбом к его плечу.

— Перед кем тебе не удобно? Перед мужиками? Да пусть завидуют, Ань! Мы с тобой взрослые люди и это наше дело, чем мы здесь занимались, — прошептал Стас ей на ушко, ласково поглаживая ее волосы.

— И все-таки мы сумасшедшие. Можно подумать, нам встретиться негде, — вздохнула Аня.

— Анечка, ну все произошло совершенно неожиданно. Я сам не ожидал! Но это действительно было божественно. Я, честно говоря, давно ничего подобного не испытывал. И никогда ничего не бойся, особенно, если я рядом. В твою сторону никто не посмеет даже косо посмотреть, — сказал Оболенский, помогая Анюте одеваться.

— Идем! И, пожалуйста, не сердись на меня. Это все равно должно было произойти сегодня. Зато мы будем приходить в беседку, и вспоминать ошеломительные моменты нашей первой близости. Этот исторический шезлонг я Арчилу не отдам! Если он ему нужен, то куплю новый, а этот оставлю, — продолжил он с улыбкой.

— Стас! Да не загадывай ты на будущее! Сглазишь! — умоляющим тоном произнесла Анна.

— Я экстрасенс, или как? — ответил он ей, хитро улыбаясь.

— Я сглазить не могу, я могу только предсказать то, что

обязательно сбудется.

Когда они вышли из беседки, за столом сидел один Шура.

— А где все? — поинтересовался Стас.

— Искупаться пошли, вон какая жара стоит.

— А ты чего сидишь?

— Вас караулю. По шашлычку еще вам осталось, давайте перекусите, пока совсем не остыл.

Аня пошла в коттедж, привести себя в порядок. Шура, глядя на Стаса насмешливым взглядом, спросил:

— Что она там с тобой делала? Я уж хотел спасать тебя бежать.

— Не понял, — удивился Стас.

— Чего не понял? Да ты взвыл, как раненый зверь, на всю округу, — усмехнулся Шура.

— Правда, что ли?

— А то. Я так понимаю, что работы сегодня не будет, — продолжая саркастически улыбаться, добавил он.

— Правильно понимаешь, — так же, с улыбкой ответил Оболенский.

— Поеду-ка я домой. Не буду вам мешать, — вздохнул Шура.

— А на чем ты поедешь?

— Да Виктор-то не уехал, он тоже винца принял, шашлыков поел, сейчас искупается, и поедем. Завтра с Люсей вместе прибудем.

Когда они вернулись в коттедж Шуры, тот переоделся, сел в машину и попросил Стаса открыть и закрыть ворота. Машина уже чуть отъехала, но Шура вдруг окликнул его из окна.

— Подойди, мне надо тебе, кое-что сказать.

— Что случилось? — поинтересовался тот, подходя к машине.

— Нагнись сюда, я тебе на ушко скажу. — Ты там будь поаккуратнее. Диван мне не сломай, — прошептал он Стасу самым серьезным тоном.

— Что? — переспросил Стас.

— Диван, говорю, не сломай! — громко повторил Шура.

— Ой, — рассмеялся Оболенский, — да я, в случае чего, тебе новый куплю.

— А, ну тогда ладно, — ответил Шура и тоже рассеялся. — А то я всю ночь бы не уснул.

Они уехали, Стас вернулся к своей Аннушке. Анна со Стасом провели за городом два дня. Эти два незабываемых дня заложили фундамент их будущих отношений. Это были дни полного откровения и узнавания друг друга. Неожиданно для самого себя, Оболенскому вдруг захотелось рассказать этой хрупкой женщине о себе все. Все, что накопилось в его душе за прошедшие, со дня гибели его первой любви, годы.

Перед Анной предстал не суровый всемогущий босс, не ведающий сомнений. Не опытный обольститель и пожиратель женских сердец. Это был уже далеко не молодой и безумно уставший от душевного одиночества мужчина. Который, собственно, сам, в силу своего характера, обрек себя на это одиночество. Он всегда очень высоко ставил перед собой планку. Сам взвалил на себя груз ответственности за все, что делал, за сына, за работающих у него людей. Но никто не должен был догадаться, что ему бывает безумно тяжело. Отсюда, выработанная годами, деловая, безэмоциональная маска на лице при общении с людьми. Отсюда, его увлечение медитированием. Он сам не желал никого пускать к себе в душу и все откровения и проблемы обращал к Космосу.

Оболенский рассказывал и чувствовал, что Анна его понимает. Он не пытался ничего приукрасить или оправдать себя в каких-то ситуациях. И видел, что Аня не осуждает его.

Анюта тоже поведала ему о своих жизненных проблемах. Кому, как не ей было знать, что такое одиночество. Но она была женщина, и у ее душевного одиночества были другие причины. Стас слушал Анну и понимал, что она чего-то недоговаривает, но не стал ей об этом говорить. Значит, время еще не пришло, — решил он.

Их бесконечные разговоры прерывались порывами безудержной страсти и восторга от обладания друг другом. Стас был очень благодарен Шуре, что тот не только не приехал, но даже не звонил ему.

В понедельник рано утром Виктор приехал за шефом. Аннушку отвезли домой, а Оболенский к девяти часам был на работе. После планерки Шура вышел из кабинета шефа вместе со всеми, но вскоре вернулся.

— Стасон, я тебе тут кое-что принес, — сказал он и положил на стол лимон.

— Что это? — не понял Оболенский.

— Лимончик съешь, а то народ-то на планерке напугал своей лучезарной улыбкой, — ответил Шура с хитрой ухмылочкой.

— Почему?

— Ему докладывают, что срок сдачи двух объектов под угрозой, с налоговой какие-то заморочки, а он сидит улыбается, в облаках витает. Ты хоть слышал, что тебе говорили?

— Да отстань ты, юморист хренов. То диван ему не сломай, то лимончик съешь. Все я слышал. Нормальная текучка, ничего страшного. Что, я в обморок падать должен от таких сообщений? Разберемся.

— Ну, чего взъелся? Уж и пошутить нельзя.

— Шурка, у меня в кои-то веки хорошее настроение, а ты под кожу лезешь. Меня, наверное, после обеда не будет. В 12 встречаемся с Арчилом в агенстве. Потом мотанусь с ним, чтобы помочь быстро справки собрать. Хочу до субботы оформить все.

— Давай крутись. Я на месте, если что. А лимончик-то съешь все-таки, — хитро прищурившись, сказал он, подходя к двери. — Во всех отделах, наверное, обсуждают, — что это шеф светится весь?

— Не иначе к дождю, — с усмешкой, ответил Стас.

— А вдруг к грозе? — язвительно спросил тот.

— Иди уже! А то своим лимончиком в лоб получишь, хохол

ехидный.

— От еврея слышу, — усмехнулся Шура и вышел из кабинета.