"Любви все возрасты покорны" - читать интересную книгу автора (Белая Татьяна)

Глава 4


На следующий день Лена с Анной прогуливались по территории загородного дома и беседовали. Коттеджи Станислава и Александра находились по соседству на высоком берегу реки. Рядом был сосновый бор. С берега открывался великолепный вид.

— Мы приезжаем сюда отдыхать, — говорила Аня. — Поэтому, как видишь, у нас нет теплиц с помидорами, огурцами, перцами и прочим. Только плодовые деревья и ягоды. И зелень еще сажу для салатов. За овощами нужен постоянный уход и полив, а Стас не хочет, чтобы я ковырялась в земле. Он считает, что все это можно приобрести на рынке. Я, кстати, не возражаю. У меня в свое время была дача и я там так урабатывалась, что никакие помидоры и огурцы не в радость. Зато здесь у нас есть теннисный корт, на котором наши мужчины устраивают целые турниры со своими соседями и знакомыми из города.

— А это разве не ваша территория? — спросила Лена, указывая на отделенный участок земли, с засаженными грядками.

— Наша, — пояснила Анюта, — но Стас выделил его для семьи, которая проживает в двух комнатах с отдельным входом с торца коттеджа. Они живут здесь постоянно. Мужчина работает у Стаса сторожем, а его жена горничной. Поддерживает порядок в этом огромном доме. Мы ведь и зимой сюда приезжаем. На лыжах покататься, просто отдохнуть, побродить по сосновому бору. В этом году вместе с хорошими друзьями встречали здесь Новый Год.

С крутого берега была сделана удобная лестница к реке. Женщины спустились и сели на лавочку на берегу.

— Аня, расскажите мне немного о себе, — попросила Лена, — ведь я о вас ничего не знаю.

— Да что рассказывать? — улыбнулась Анна. — Мне, в данный момент, пятьдесят лет, по образованию я инженер. В свое время предприятие, на котором я работала, обанкротилось. Заниматься, оставшись без работы, пришлось разным. Несколько лет у меня было свое ИЧП, но начальный капитал был мизерный, и ничего я не заработала. Потом занялась сетевым бизнесом с переменным успехом.

Были и хорошие времена, — продолжила Аня, — и неплохие заработки, и по разным странам я поездила. Но были и плохие, — заметила она. — В тот момент, когда мы встретились с Оболенским, шла как раз черная полоса неудач. Я работала тогда в одной сетевой компании и являлась еще внештатным сотрудником агенства недвижимости. Но частенько сделки срывались, и настроение было соответствующее. Скорей бы, думала, дожить до пенсии, да уехать к дочери в Париж внуков воспитывать.

— Ваша дочь живет в Париже? — удивилась Елена.

— Представь себе. Вышла замуж за француза, русского происхождения и укатила в Париж. Она у меня переводчица, он приезжал в Тюмень, так и познакомились.

— Анна, вы сказали, что ждали только пенсии, а не рановато ли? А любви вы уже не ждали?

— Да бог с тобой, Лена. Если бы мне кто-то в то время сказал, что я влюблюсь, как девчонка, да еще и выйду замуж, я бы обхохоталась. Честно говоря, я до сих пор иногда думаю, что мне все это приснилось. Ан нет, просыпаюсь, а мое сокровище рядом. Я смотрю на него спящего и сама себе завидую.

— Анна, ну расскажите мне поподробнее, как вы с ним встретились?

— Через одного моего знакомого, который знал, что я работала в агенстве недвижимости, мне выставили на продажу квартиру. Квартира была в престижном районе города, с евроотделкой, сауной и даже маленьким бассейном. Так называемая спарка, из трех и двухкомнатных квартир. Очень дорогая и поэтому продать ее было трудно. Без всякой надежды на успех, я расклеила объявления, написанные от руки, на подъездах близлежащих элитных домов и успокоилась.

И вдруг, буквально на следующий день звонок. Мужчина с густым басом, интересовался именно этой квартирой и хотел посмотреть ее прямо сейчас. Он сказал, что на машине и может за мной подъехать. Договорившись с хозяином квартиры о просмотре по телефону, через час я вышла из дома.

— Скажите, Анна, вот какое впечатление Оболенский произвел на вас сразу? Он вам понравился? — поинтересовалась журналистка.

— Лена, ну что значит понравился? Ты думаешь, я как его увидела так сразу и влюбилась? Нет, конечно.

Возле иномарки стоял холеный, высокий мужчина в дорогущем импортном костюме и протирал лобовое стекло тряпочкой. Я тогда еще отметила про себя, что в таком костюме впору на прием к президенту идти, а не за рулем сидеть. Поздоровались, он представился, и мы поехали. По дороге задал несколько вопросов по квартире, и дальше ехали молча.

Единственно, на что я обратила внимание это то, что во всем его облике и даже движениях чувствовалось какое то спокойствие и уверенность в себе. Когда уже подъезжали к дому, зазвонил его мобильник, он с кем-то поговорил, и я услышала, что он обещал через пару недель быть в Париже. При выходе из машины у меня невольно вырвалось: " Господи, как хочу в Париж!".

— Увидеть Париж и умереть? — с легкой иронией поинтересовался Оболенский.

Мне его тон очень не понравился. Пижон, — подумала я.

— Ну, предположим, Париж я уже не раз видела и не умерла, — ответила я, — просто очень соскучилась по своей единственной дочери, которая там проживает.

— А что делает ваша дочь в Париже? — спросил он.

— Живет с мужем и работает, — ответила я сухо.

Мой клиент очень внимательно осмотрел квартиру, сделал несколько замечаний и сказал, что квартиру он покупает. Из-за высокой цены, хозяин согласен был получить 60 процентов сразу, и 40 процентов с рассрочкой на три месяца. Но Оболенский предложил полный расчет через два часа, чем несколько сбил цену.

Затем Стас, извинившись перед хозяином, пригласил меня пройти в другую комнату для разговора. Он предложил мне наличные, сказав, что оформит все сам. Честно говоря, искушение было велико. Деньги были очень большие, а для меня так просто немыслимые — 100 тыс. рублей. Но я никогда так не делала и ответила ему, что такая сумма устроит наше агенство, как комиссионные. Я видела, что он страшно удивлен, однако, настаивать не стал. В душе я очень опасалась, что он меня просто "кинет" и оформит все сам.

Договорившись с хозяином о встрече в нашем агенстве через два часа, мы со Стасом поехали в его офис за деньгами. Настроение мое улучшилось, я разговорилась, и в ходе беседы выяснилось, что оба мы родом с Тюменского Севера, даже отыскались общие знакомые.

— Анна Александровна, — заявил Стас, — можно сказать, что мы почти что родственники.

— Это почему же? — удивилась я.

— Кроме того, что мы оба с Севера, мой сын с семьей тоже проживает в Париже.

В общем, мы довольно задушевно поболтали, дождались, когда ему привезли деньги и поехали в наше агенство. Должна тебе сказать, что комиссионные, при покупке квартиры, берутся в размере шести процентов от ее стоимости. Но, если квартира очень дорогая, оговаривается конкретная фиксированная сумма. Сто тысяч рублей, это самая большая сумма на моей памяти, которую платил покупатель.

Наш директор, Светлана Афанасьевна, симпатичная тридцатилетняя женщина, при оформлении обворожительно улыбалась и была очень приветлива. А вот Оболенского, как подменили. Ни тени улыбки на лице, сухой деловой тон большого начальника.

— Станислав Георгиевич, давайте уточним размер комиссионных, Анна Александровна говорила о ста тысячах рублей, — сказала Светлана Афанасьевна.

— Нет, — ответил Оболенский все тем же деловым, безэмоциональным басом, — это я лично ей предлагал эту сумму, но я передумал.

— Тогда сколько?

— Я плачу шесть процентов от стоимости квартиры.

Светлана на миг онемела и буквально шепотом произнесла, что это намного больше.

— Считать я умею, — ответил Стас, и положил на стол несколько пачек банкнот. — Дело в том, продолжил он, — что теперь мне необходимо срочно продать три своих квартиры. Самому мне этим заниматься некогда. Пусть у Анны Александровны будут деньги на хорошую рекламу.

Когда мы все оформили, и Оболенский ушел, мы со Светланой недоумевали, что заставило мужика отвалить такие деньги. Вот так состоялось наше знакомство.

— Аня, — поинтересовалась журналистка, — а потом, когда вы со Станиславом были уже близки, он как-нибудь объяснил вам свои действия?

— Оболенский очень умный и хитрый мужик. Он, как шахматист, умеет просчитывать ходы на много шагов вперед. Во-первых, он сказал, что на самом деле эта квартира с отделкой стоит значительно дороже, а он еще и цену сбил, а потом, он просто хотел произвести на меня впечатление. Заметь, Лена, он произвел на меня неизгладимое впечатление, заплатив такие комиссионные и при этом, материально ничуть не пострадал. Конечно, он мог бы сэкономить, но так уж устроен Оболенский, решил — сделал.

— А дальше? Как развивались ваши отношения дальше?

— Что творилось в его голове, ты спросишь у него самого. А вот как зарождался интерес и чувства к Оболенскому у меня, я тебе расскажу.

Хотя по документам в официальном браке он не состоял, я ни минуты не сомневалась, что семья у него есть. Ну не будет же человек покупать такую огромную квартиру для себя одного, — думала я.

Кстати, я довольно быстро продала все его три квартиры и в связи с этим, мы часто виделись. Затем оказалось, что его фирма тоже занимается долевым строительством. Им вскоре понадобились квартиры под расселение частного сектора. Вопросами строительства и расселения занимается как раз Александр Иванович, попросту Шурик. Мы договорились, что квартиры под расселение они будут приобретать только через наше агенство.

Расселение дело хлопотное и не быстрое, поэтому мы с Шурой встречались по производственной необходимости почти каждый день. И, практически, всегда, когда я сидела в кабинете Александра Ивановича, Оболенский заходил к нему, интересовался, как дела, что нового и т. д. В общем, находил предлог.

Потом он сделал мне заявку на покупку коттеджа, обязательно в том же районе, где коттедж Шуры и Люси. Да, год назад этот дом принадлежал другому человеку. Я дала объявления во все газеты, и бывший хозяин вышел на меня сам. Но, подробнее об этом я расскажу позднее.

По рекомендации Оболенского у меня появилось много клиентов на покупку квартир, чаще всего северян. И еще фирма Стаса выставила мне на продажу все объекты недвижимости, какие они строили. Работы у меня стало невпроворот, но и зарабатывала, в связи с этим, я очень приличные деньги.

Т. к. я занималась продажей их объектов, мне часто приходилось иметь дело с бухгалтерией. С женщинами, работающими там, мы подружились, часто распивали чаи и болтали обо всем.

Я узнала, что Оболенский очень закрытый человек. О его личной жизни никто ничего не знал, кроме того, что он вдовец и сын его живет в Париже. У Стаса был имидж очень серьезного и делового руководителя. Его уважали, но побаивались, хотя, как мне сказали, он никогда не позволял себе повышать голос. Но, надо сказать, на работе он никогда, практически, и не улыбался. Он умел держать в себе свои эмоции, и поэтому по его лицу никогда нельзя было догадаться, в каком он расположении духа в данный момент.

Светлана Афанасьевна пыталась с ним пококетничать, но не тут то было. Она даже посетовала, что впервые видит такого непробиваемого. Неужели он и сексом занимается с таким же холодным выражением лица, — говорила она мне.

Но я то уже знала, что выражение лица у Станислава Георгиевича может быть совсем другим. Буквально через неделю после нашего знакомства я с удивлением стала замечать, что Оболенский явно выделяет меня из толпы. Когда я была в его кабинете с покупателем или Светланой Афанасьевной, он был деловит и сосредоточен. Но стоило нам остаться наедине, выражение его лица мгновенно менялось. Он лучезарно улыбался, интересовался, как дела у моей дочери, у меня, рассказывал кое- что о себе, о своем сыне, о любимой внучке. В общем, вел себя совершенно по-другому.

Когда я заходила к нему, он предупреждал секретаршу, что занят, и она никого к нему не пускала. Прямо в своем кабинете он сделал мне полную диагностику и, к моему величайшему удивлению, рассказал обо мне такое, о чем он никак не мог знать. Стас сказал, что у меня сильнейшее магнитное поле, мощный энергетический потенциал, но аура не просто пробита, а даже разорвана в клочья, а мой "третий глаз", вообще, закрыт. Так что в его кабинете мы говорили о чем угодно, но меньше всего о делах.

Конечно, это не могло не повлиять на мое отношение к Оболенскому. Я стала очень тщательно готовиться к каждому посещению офиса. Каждый день мыла волосы и укладывала их феном. Старалась всякий раз появляться в новом наряде и выглядеть, как можно эффектнее. Я с ужасом стала осознавать, что думаю о нем с утра до вечера, он стал мне даже сниться. Когда он делал мне комплименты, его глаза загорались таким дьявольским светом, что это сводило меня с ума.

Однажды, в разговоре я заикнулась, что очень хотела бы еще раз попробовать оленьих языков. Стас промолчал, а через несколько дней в субботу, вдруг позвонил и сказав, что у него есть дело ко мне, спросил, может ли он подъехать? Я, конечно, ответила, что можно. Они подъехали с Шурой и привезли мне огромный пакет оленьих языков и трех муксунов.

В тот день я получила очередную видеокассету от дочери, но в моем видике что то заело и я никак не могла вытащить из него старую кассету. Оболенский быстро разобрался, в чем дело и мы все вместе посмотрели послание моей Олеси. Часа через три они уехали.

Я давно задавалась вопросом, — почему, если он явно выказывает свой интерес ко мне, то почему не пытается встретиться со мной вне офиса? Почему даже ко мне домой он приехал с Шурой? Для меня это долго оставалось загадкой.

— Но вы, наконец, узнали почему? — спросила Елена.

— Вот ты сама у него об этом и спроси, — ответила Анна.

— Кстати, а где же наши мужчины?

— Я думаю на своем полигоне.

— Что еще за полигон?

— Это такая оборудованная площадка, на которой они творят черти что. Там висит "груша", которую они лупцуют кулаками и ногами, лежит огромный мат, на который они безжалостно швыряют друг друга. И даже сделана, какая-то чуть ли не трехметровая стена, на которую они пытаются забежать с разбега. Честно говоря, мне это не особо нравится. Я считаю, что подобные забавы не для их возраста. Но эти два упрямца уверены, что они всегда должны быть в форме.

— А на это можно посмотреть?

— Можно конечно, полигон на Шуриной территории. Пойдем, Леночка, если они там еще не умерли от усталости, то уж перед молодой женщиной не преминут продемонстрировать свою удаль.

Они собрались уходить, но в это время с гиканьем и хохотом по лестнице буквально скатились Стас с Шурой и с разбегу влетели в речку.

— Ну, все, — сказала Анна, — значит уже накувыркались, теперь пыл охлаждают.

Вслед за ними с лестницы спустилась Люсьена.

— Проголодались? — спросила она, — давайте прервитесь, отдохните, я там на стол накрыла.

Люсьена была довольно высокой, очень интересной женщиной, с низким, сильным голосом. Русые волосы были заплетены в толстую косу, которая спускалась почти до пояса.

— Але! Аллигаторы! — крикнула она мужчинам, — хватит барахтаться, идите есть.

Потом все сидели на веранде за большим столом. Елене было очень приятно находиться среди этого шумного и веселого семейства. Именно семейства, потому что они походили на одну дружную семью, где все любили и понимали друг друга. Мужчины после купания были веселы, шутили и постоянно подкалывали один другого. Иногда они перебрасывались фразами, на каком-то языке, видимо иврите, чтобы их никто не понял, пока Люсьена строгим голосом не осадила их.

— Ну, хватит дурачиться! Воспитанные люди не говорят на незнакомом языке, особенно в присутствии дам. Вы от меня задание получили? Вот доедайте и вперед.

Когда мужчины ушли, Лена сказала Люсьене:

— Лихо вы ими командуете!

— Да уж, — усмехнулась Люся, — этими покомандуешь! Просто надо баньку подправить, не мне же этим заниматься. Хотя, как говорится, грех жаловаться. От работы-то они не отлынивают ни дома, ни здесь. А с другой стороны, я в их бизнес не лезу с советами и пожеланиями, так хоть дома покомандовать, но только если ласково и с юмором. Этих упрямцев под каблук не загонишь. Вот у меня есть брат, так тот точно подкаблучник. Попрошу его о чем-нибудь, так пока раскачается, пока с Лелей своей посоветуется, в общем, не дождешься.

Стас — другое дело. Если мой Шура в отъезде, он сам звонит, приходит, спрашивает, что мне надо, чем помочь? Я ему в любое время дня и ночи позвонить могу и, если нужно, сразу прилетит. Были такие случаи. Точно так же и мой Шура для Стаса. Да они никогда друг друга и не просят ни о чем, просто делают все вместе. Мы купили коттедж не обустроенный, одну коробку с крышей. Так Стас пластался тут, как проклятый. А год назад, мой с его территории не вылезал. Что-то они там доделывали, переделывали, корчевали, садили новые деревья. Мы с Аннушкой только успевали еду подносить.

— Вот я и смотрю, что вы как одна семья, — сказала Лена.

— А мы и есть одна семья. И Аннушка, надо сказать, очень хорошо в нее вписалась.

— Люсьена, ваш Александр, ну копия Ален Делон, — с восхищением произнесла журналистка.

— Ой, Леночка, сколько я слез в свое время пролила из-за этого Делона. Еще в школе в него все девчонки влюблены были. Он ведь знает, что красивый и с юности свою красоту берег. Из секции бокса ушел, чтобы ему его фэйс не попортили. Ну и Стас за ним, конечно. Занялись какой-то борьбой. Так, когда Шурик выступал на соревнованиях, зал ломился от нашествия его поклонниц, которые в борьбе разбираются, как кот в яйцах.

Мы с ним начали дружить, как парень с девушкой, только с девятого класса, хотя все время были вчетвером. Так ссорились без конца. И все из-за него. То он в какое-то училище без меня на танцы убежал, то провожать, кого-то пошел, то на вечере в школе других девчонок приглашает. Мне обидно, я вижу, что Стас от Иринки не отходит. А ведь за ним тоже очень много девчонок увивалось. Но это же кремень. Ирка далеко не самая красивая девушка была, но вот для него она была самая, самая.

Я после школы уехала учиться в Тюмень. Поступила в пединститут на иняз, а Шурик вместе со Стасом в нашем городе остались. Ох, уж он до армии-то погулял, мне рассказывали. Я приеду на каникулы он со мной, ну, а коли, ему от меня ничего не откалывается, так как уезжаю, он фестивалит напропалую. Удивляюсь, как ему еще не родил никто.

Правда, когда их забрали в армию, он мне очень часто писал, прощения просил за причиненные мне обиды, а перед дембелем прямо в письме сделал мне предложение. Мы с ним поженились, родили двух ребятишек, а одна из его бывших подружек все равно не давала ему проходу. Каждый день письма писала и на работу ему приносила. Так ведь мы из-за нее чуть не развелись.

— Вот как?

— Да, Лена, было дело. Он и сейчас красавец-мужик, а в молодости был — глаз не оторвать. У меня ребятишки погодки, считай, две беременности подряд. Кормление, пеленки, распашонки, болезни, сама знаешь. Правда, ничего не скажу, он и пеленки стирал, и помогал мне во всем, честно говоря, делал все, что я прикажу.

А мне в то время было не до него. Он ко мне с ласками, а я все отстань, да не хочу. Вот и дождалась. Сыну два года с небольшим было, дочери около годика, когда мне позвонила "доброжелательница" и сообщила, что Шура мой сегодня встречается с женщиной на второй квартире Стаса. Тот был в это время в командировке, но я зашла к нему домой, ключи у меня всегда были, нашла ключ от его второй квартиры, ребятишек оставила с мамой и нагрянула в самый интересный момент.

Дверь ключом открыла, а они и не услышали. Играла музыка и любовь была в самом разгаре. Он был с той самой девицей, которая завалила его письмами. Ну, сама понимаешь мое состояние.

Короче, Стас вернулся, а Шура у него живет. Пришли они оба ко мне, принесли отцовский офицерский ремень, встали на колени и сказали: "Бей, сколько сил есть, только прости". Я их, конечно, выставила и подала на развод. Не жили мы с Шурой три месяца.

Кроме моральной травмы, я еще и физическую испытывала. Т. е. поняла, как много мне Шурка помогал, и без него ни с чем не могла справиться. Правда воду, конечно, они мне таскали и вытаскивали, у меня ведь стирка каждый день. Но, ни на какие уговоры я не поддавалась.

Эти два хитреца обработали сначала мою маму, которая, кстати, очень любила зятя. Потом поговорили с судьей, которая жила в соседнем доме и знала их обоих, как облупленных.

Между прочим, и Стаса, и Шуру все соседки ставили в пример своим мужьям. Мужики не пьют, с детьми все время гуляют, ковры выбивают, белье развешивают, и даже окна моют. Мой, конечно, кое-что из этого и не делал бы, но когда Стас остался один, то тому невольно пришлось всему научиться, и Шурка за компанию.

На суде Шурик заявил, что не под каким предлогом развода мне не даст. Не моргнув глазом, поведал всем, что в последнее время я его, вообще, к телу не подпускала. В общем, и покаялся, и пожалился. Нас тогда, конечно, не развели и дали шесть месяцев на размышление.

Стас показывал своего сына врачам и в Тюмени, и в Москве. Ему сказали, что мальчик заговорит, но для этого ему надо пережить сильное волнение или потрясение. Оболенский очень переживал за сына. Тому пора уже было идти в школу, а т. к. мальчик не говорил, то он даже в садик не ходил.

Спустя три месяца после нашего с Шурой разрыва, с моей дочерью случилась беда. Каким то образом она стянула соску с бутылочки и чуть ли не проглотила. Мне никак не удавалось разжать ей челюсти. Сын испугался — орет, дочь задыхается, я стенаю, как белуга и тоже обливаюсь слезами.

Управление, в котором работал Стас, находилось рядом с домом через дорогу. Юрка выскочил, прибежал к отцу и закричал:

" Папа, папа, Яна умирает"! Через минуту Стас был у меня. Он, надо сказать, сначала рявкнул громовым басом, чтобы я заткнулась, потом разжал Янке челюсти, и я достала злополучную соску. На мое счастье, соска ободком зацепилась за зубик и только поэтому не попала ребенку в горло. Все закончилось благополучно. А к Юре, видимо от испуга, вернулась речь. Стас разыскал по телефону Шурку и велел срочно лететь домой.

В ту ночь мы долго разговаривали со Стасом. Люся, — убеждал меня Стас, ты же любишь своего мужа, ну прости ты его, наконец. Бес попутал мужика. Да ты и сама во многом виновата. Он же молодой мужик и секс ему так же нужен, как еда, вода и сон. И ласка ему нужна, и внимание. А ты превратила его в подручные работники и совсем к себе не подпускала. Только — подай, принеси, вынеси, и т. д. А тут баба ему письма, чуть ли не в стихах пишет. Ты потом себе локти кусать будешь, да поздно. Он же красавец-мужик, только глазом моргнет, за ним бабы в очередь встанут. Или на стакан присядет с горя, как я. Это сейчас он у тебя каждый день на глазах. Я ему квартиру деда предложу и все, потеряешь мужика.

Утром Шура прилетел и мы, благодаря Стасу, помирились. И прожили мы с ним 35 лет.

— А в дальнейшем, — поинтересовалась журналистка, — он не давал вам поводов для ревности?

— Ну, за руку, как говорится, пойман не был. Вообще-то, знаешь, Лена, я счастливая женщина. Честно говоря, прожила я за Шурой, как за каменной стеной. Не знаю, может быть, за 35 лет у него что-нибудь с кем-то и было, но мне ничего не известно. Мы ведь жили во времена дефицита, а Шура у меня всегда был добытчиком. Как и где, что-то достать, у меня никогда не болела голова. Да у меня, честно говоря, вообще, всю жизнь с Шуркой ни о чем голова не болела. Квартира, ремонт, деньги, обстановка и пр. пр. все это было его забота.

Конечно, за эти годы и проблемы были, и раздоры, и конфликты, как в любой семье. Но, Шурка все-таки по натуре семьянин. Из тех мужиков, которые все в дом, все для семьи. Он прекрасный муж, заботливый отец и, обожающий внуков, дед.

Хотя, что говорить, если уж нашим с Аней мужикам придет на ум "сходить налево", им в Париж лететь не обязательно. Рабочий день не нормирован, мобильник всегда с собой, пойди, проверь, откуда звонит. Ой, да лучше этим голову не забивать. Вон они, наши труженики, идут.

После обеда журналистка продолжила съемку.

— Станислав, ваша жена рассказала мне о своих первых впечатлениях о вас, а какой вам показалась Аня на первый взгляд? Как вы ее оценили?

— Честно говоря, мои мысли были заняты другими проблемами. Из подъезда вышла маленькая, стройненькая женщина, очень ладная. Она была в белых брючках и фирменной, красивой французской блузке, завязанной на поясе. Должен сказать, я являюсь владельцем бутика "Французская Мода", так что в этих вещах разбираюсь. Про себя я отметил, что на Анну Александровну она не тянет, скорее на Аннушку. Потом, когда Аня села в машину, я с удивлением почувствовал, что от нее исходят родственные мне флюиды и тепло.

Анна попросила мой паспорт и стала заполнять бланки своих документов. Когда я взял в свои руки эти бумаги, чтобы расписаться, то сразу смог определить, что у женщины идет затяжная черная полоса. Даже когда она еще заполняла бланки, я глянул и увидел, что, по всей видимости, она, как говорится, "бьется, как рыба об лед", но идут сплошные срывы. Лена, надеюсь, ты веришь, что я ничего не сочиняю?

— Вполне. В ваших способностях я уже убедилась.

— От бумаг шла просто мощнейшая негативная энергетика. Могу сказать, что в тот момент она была уверена, что квартиру не продаст и денег не заработает. Поэтому я и предложил ей наличные в виде вознаграждения. Да, собственно, я всегда так делал, покупая квартиры. Мало я не предлагал, и агенты никогда не отказывались. Когда Аня деньги не взяла, хотя они ей, как я понял, очень были нужны, то решил заплатить хорошие комиссионные. Я хотел, чтобы она заработала. А, выяснив, что она северянка и дочь ее живет в Париже, я воспринял это, как знак свыше. Вообще, Космос посылает нам много знаков, только одни люди их слышат, а другие нет.

— Анна говорила, что вскоре заметила ваш интерес к себе.

— Ну, это трудно было не заметить, — усмехнулся Стас.

— Тогда почему вы долгое время не пытались встретиться с ней вне офиса? — поинтересовалась журналистка.

— Хороший вопрос, — задумался Оболенский. — Понимаешь, если бы я пригласил Аню в ресторан или еще куда-нибудь, то, в конечном итоге, мы проснулись бы утром в одной постели. Я чувствовал, что в моей жизни наступают большие перемены, но не хотел торопить события и просто наслаждался этими давно забытыми ощущениями.

В юности, когда я приходил в школу и видел, что в раздевалке висит Иринкина куртка или пальто, мне становились так радостно и легко. Я не летел сразу в класс, чтобы ее увидеть, мог погонять с ребятами мяч или поиграть в теннис, но я знал, что она здесь, рядом и это согревало меня.

То же самое стало происходить со мной и теперь. Я мог проводить совещание в своем кабинете, решать сложные проблемы, но когда я знал, что Анюта в это время находится в кабинете у Шуры, душа моя пела.

Когда я ложился в кровать, я опять же, как в юности, представлял, что вот завтра ее увижу, что ей скажу, о чем ее спрошу. Пытался угадать, что она мне ответит. Конечно, я чувствовал, что Анюта тоже уже проявляет ко мне очень большой интерес, и мне это было лестно и приятно.

Иногда мне хотелось, чтобы в какой-то ситуации она оказалась беспомощной, а я бы ей помог, и она ощутила, что рядом с ней есть человек, на которого можно положиться. О такой ситуации, Леночка, мечтают только пацаны, — усмехнулся Оболенский. — Вот, дескать, я девушку спасу, и она в меня влюбится! И вдруг я, немолодой, битый жизнью, довольно жесткий мужик, лежу в постели и мечтаю о том же самом, — добавил он, продолжая иронично улыбаться. — Тебе, наверное, это кажется смешным. Но, так и было.

Через некоторое время, уже понимая, что все у нас обязательно произойдет, мне безумно хотелось, чтобы это было не так, как обычно, не так, как всегда.

Я попросил Аню написать на чистом листе дату рождения, имя, отчество, фамилию и одно предложение. Для нее в тот день рассказал некоторые сведения о ней, а сам забрал этот лист домой. Сделав расчеты и диагностику, я был потрясен. По всем параметрам наш энергетический уровень совпадал стопроцентно. Это была моя женщина! Я не хотел просто переспать с ней, мне захотелось, чтобы она не только заинтересовалась мною, но и влюбилась в меня.

— Даже так? — удивилась Елена.

— Представь себе, — ответил Оболенский. — Мои чувства к ней нарастали, как снежный ком и я делал все возможное, чтобы ей понравиться.

— И у вас, как вижу, это хорошо получилось, — заметила Елена.

— Я старался, — ответил Стас с улыбкой.

— Очень хорошо старался, — вступила в разговор Анна. — Через месяц я была по уши влюблена в этого грозного господина Оболенского. Если мы случайно соприкасались руками меня, как током пронзало.

— Да я сам уже был на пределе. Однажды, я предложил Анне выпить кофе в моей комнате отдыха, в которую можно пройти прямо из кабинета. Вначале Анюта села не совсем удачно, напротив кондиционера. Когда она стала переходить на другое место, то слегка запнулась за мои длинные ноги, и я поддержал ее чуть пониже талии. Аня проходила спиной ко мне, и я почувствовал, что она буквально замерла от моего прикосновения. А потом… потом я сказал ей, что едва сдержался, чтобы не усадить ее к себе на колени.

— И что она вам ответила? — спросила Елена.

— Ответила, что я совершенно напрасно сдержался. Вот так. Мы поняли друг друга, и больше ничего не надо было добавлять. Мне кажется, что мы стали понимать друг друга задолго до того, как у нас сложились близкие, интимные отношения.

А затем, случилось совсем невероятное — я встал и пошел закрывать двери. Поверь, Лена, я никогда в жизни ничего подобного себе не позволял. Закрыться в разгар рабочего дня в комнате отдыха с женщиной! Да я своих женщин в офис-то никогда не приводил! Я, честно говоря, сам не знал, что собираюсь делать, но подошел и защелкнул дверь.

— И что потом? — с хитрой улыбкой поинтересовалась Лена.

— А ничего. Спас меня Шура, который по мобильнику сообщил мне об аварии на одном из наших загородных объектов. Мне надо было выезжать на место происшествия. Пообещав Анне вечером позвонить, я уехал. Но вернулся домой только ночью, голодный и злой от того, что нам так и не удалось встретиться. К вечеру разразилась страшная гроза, и связаться с Аней по мобильнику я не смог.

— Станислав, а вот скажите мне, вы делали для Анны расчеты и диагностику, чтобы удивить ее своими способностями? Или вы сами хотели узнать о ней побольше?

— Наверное, и то, и другое. Но, прежде всего, я сам хотел

понять, почему эта женщина меня так волнует, почему я физически

ощущаю прилив тепла, при ее появлении.

В это время оператор махнул рукой, чтобы Елена остановилась. Что-то случилось с камерой. Мужчины общими усилиями пытались разобраться в причине поломки. Это была японская телекамера, очень дорогая и опломбированная. Срок гарантии еще не закончился. Олег сказал, что отремонтировать ее можно только в Москве.

Елена очень расстроилась. От обиды на глазах у нее выступили слезы.

— Леночка, милая, ну что это за слезки на колесках? — пытался успокоить ее Стас. — Пусть Олег летит в Москву. Завтра воскресенье, а понедельник у нас праздничный, выходной день. Ты останешься, побудешь с нами. Мы с Анютой удочеряем тебя. Согласна стать нашей приемной дочерью? У тебя есть диктофон?

— Есть, конечно.

— Вот и чудненько. Запишешь все наши разговоры на диктофон. Потом прослушаешь, подготовишь вопросы, и я отвечу на них перед камерой. Ты же опытная журналистка, не мне тебя учить.

Сейчас затопим баньку или сауну, как скажешь. Потом посидим за столом, поговорим. Ленок, тебе все равно очень многое придется вырезать, да и не все можно сказать с экрана.

Напарившись в сауне, все сидели на веранде разморенные и умиротворенные, и пили сок из грейпфрутов.

— Станислав, а почему вы сказали, что именно этот сок нужно пить после сауны? — спросила Лена.

— После сауны сок из грейпфрутов очищает кровь, — ответил Оболенский.

— Ну, все-то вы знаете, Станислав Георгиевич, — с сарказмом произнесла журналистка.

— Конечно, — в тон ей ответил Оболенский. — А как иначе? За здоровьем надо следить. Правильно питаться, пить чистую воду, очищать организм и давать себе физическую нагрузку. Алкоголь и табак допускается только в мизерных дозах. Мой дед умер в девяносто лет, а я собираюсь жить до ста, причем, абсолютно полноценной жизнью, в том числе и сексуальной.

— Ну, это уж святое дело, — с усмешкой заметила Анна, — без этого уж никак. Ты, Стасюля, наверное, как только уже не сможешь ничего, так и умрешь, не от болезней, а от досады. Это ж самое главное.

— Не главное, но существенное. Для здоровья, кстати. А вы что-то имеете против этого, мадам? — лукаво прищурившись, обратился Оболенский к жене.

— Да боже упаси, Стасинька, нет, конечно. Но я думаю, что если я доживу лет до семидесяти, то это для меня будет уже не существенно.

— Вот это полнейшее заблуждение. Наши пожилые женщины не живут половой жизнью по одной простой причине, т. к. их мужья, если они еще живы, уже давным-давно ничего не могут. На Западе 80-тилетние старушки нанимают для этого молодых мужчин, за деньги, конечно, и все для того же здоровья, чтобы подольше прожить. А наши, еще совсем не старые пенсионерки, сидят на лавочке и обсуждают свои болячки.

— Ой, ну вы настолько своеобразный человек, Станислав, на все у вас свои теории, на все случаи жизни, — улыбнулась Елена.

— Знаете, что я хочу вам сказать. Вот вы говорили, что в последние годы, женщины смотрели на вас только, как на кошелек с деньгами. Я вам не верю. Не может такого быть. Мне 32 года, и я вам признаюсь, что вполне могла бы влюбиться в вас, как в мужчину, как в необычного человека.

— Да, дорогая ты моя, — рассмеялся Стас, целуя Лене руку. — Мне очень приятно это слышать. Но я должен тоже тебе признаться, несмотря на твою молодость, красоту и умную голову, я бы на тебе никогда не женился.

— А почему? — удивилась журналистка.

— Я совершенно не понимаю мужиков, которые берут в жены женщину на 20–30 лет моложе себя. Даже если он вполне полноценен, как мужик. Предположим, что мы с тобой начали бы жить вместе. Ну, в первое время тебе было бы интересно слушать меня. А мне, конечно, было бы очень приятно держать в руках красивую, молоденькую женщину и облизывать ее, как конфетку.

Но мы очень быстро надоели бы друг другу. Тебе надоело бы слушать мои разглагольствования и терпеть мои причуды. А меня, со временем, затошнило бы от конфет. У разных поколений уже менталитет разный. Мы росли и жили в одной стране, но в различное время. Хотя и страна-то теперь совсем другая.

Это извечный конфликт детей и отцов. Ты ведь мне в дочери годишься. И конфликт этот происходит не потому, что дети плохие или отцы поганые. Жизнь меняется очень быстро. У нас просто-напросто разные приоритеты. Мы никогда не сможем понимать друг друга настолько, чтобы жить вместе, как муж и жена. Потому, что главное в семейных отношениях, это все-таки не сексуальная гармония, а, прежде всего, родство душ. Хотя и гармония, конечно, тоже важна.

Вот сейчас я еще не успеваю договорить, а Анютка уже знает, что я хотел сказать и, вообще, чего я хочу. Так же и я. Я понимаю ее без слов. Бывает, что казалось бы, ни с того, ни с сего, у нее испортилось настроение. Ну, дай ты ей побыть одной, о чем-то подумать, что-то переварить, просто одной погулять по городу. Даже остаться ночевать у родителей, если ей так хочется. Я знаю, что она потом придет и будет так мне благодарна за понимание и так ласкова, как маленький котенок.

Так что извини, Леночка, ничего бы у нас с тобой не вышло, — закончил Оболенский.

— Вот и признавайся мужчине, что он тебе нравится, — с улыбкой сказала Лена.

— Леночка, ты мне тоже очень понравилась. Если бы это было не так, я бы душу перед тобой раскрывать не стал, — уверенно заявил Оболенский.

— Станислав, вы признались в одной из наших бесед, что во главу угла всегда ставили карьеру, бизнес, деньги. А зачем вам столько денег, если не секрет?

— Опять хороший вопрос. Я тебе отвечу совершенно искренне, тем более, что не перед камерой. Правда, небольшое уточнение. На первом месте у меня всегда стоял сын, а потом уже деньги. Я вложил в Юрку столько сил, терпения и души, что это невозможно измерить никакими деньгами.

Что касается денег, — задумался Оболенский. — Сами по себе, деньги целью быть не могут. Это атрибут, один из способов получить, что-либо. Кто-то хочет купить машину, кому-то нужна квартира и т. д. Все зависит от потребностей и запросов конкретного человека. У меня очень большие запросы. Соответственно и денег мне надо очень много. Это мне нужно для того, чтобы я мог их тратить, не боясь, что завтра они закончатся. Лена, вот поверь мне. Я говорю не на публику, не на камеру. Деньги нужны для того, чтобы их тратить.

Если человек куркуль, он никогда не испытает наслаждения от того, что у него много денег. Никогда не поймет, что это такое, когда ты можешь распоряжаться ими так, как хочешь. Может быть я самолюбивый, самоуверенный человек, но я хочу иметь их столько, чтобы я тратил их по своему усмотрению. Так, как я хочу! Если мне это удается, то почему нет? Почему я должен лишать себя такой радости?

А для этого надо было создать хорошо отлаженный механизм бизнеса, чтобы маховик крутился, как вечный двигатель. В нашей стране это суперсложная задача. Ты спрашивала, зачем я поступил на юридический. Я должен сам уметь проанализировать любой документ с точки зрения законности. Я не хочу сидеть в тюрьме или стать банкротом.

Работать только себе на карман совершенно не интересно. Теперь, кроме того, что я могу тратить на себя и свою семью, не считаясь с расходами, я могу создавать новые рабочие места и давать возможность людям зарабатывать себе на достойную жизнь.

Кроме этого, я очень активно занимаюсь благотворительностью. Т. е. я имею возможность помочь тем, кто еще или уже сам работать не может.

— Станислав, а можно хоть один пример вашей благотворительной деятельности?

— Есть сомнения? — с улыбкой спросил Оболенский.

— Нет, что вы? Извините, если я вас обидела.

— Да нет, не обидела, конечно. О своей фирме я говорить не буду, скажу конкретно о себе. Я курирую детский дом в одном из наших южных городов. Когда я зашел туда в первый раз, у меня мурашки по спине побежали. Нищета потрясающая. Заведующая сказала, что вот уже несколько лет обещают сделать хотя бы косметический ремонт.

Дело было летом. Я отправил всех детей в детский санаторий на Черном море. За месяц был сделан капитальный ремонт здания внутри и снаружи, заменена вся сантехника, трубы, перекрыта крыша. Я заменил всю мебель, настелил ковры, купил несколько цветных телевизоров, а в дальнейшем, оборудовал целый компьютерный класс.

Когда заведующая с ребятишками вернулась домой, у нее был, чуть ли не сердечный приступ. Эта пожилая женщина пыталась целовать мне руки. А, в сущности, за что? За то, что я умный мужик, который знает, как делать деньги?

И ведь этот детский дом находится буквально через дорогу от Администрации города. Всем этим зажравшимся чиновникам не больно было смотреть на разваливающееся здание детского дома.

Я, вообще-то, мужик злой по натуре в таких случаях. И решил, что пусть все они задавятся от зависти, когда увидят, какое прекрасное здание у них на виду. И никто не ходит к ним с протянутой рукой и ничего не клянчит. Я заказал просто потрясающую ограду, очень красивую. Мы разбили шикарные клумбы.

Но Оболенский еще и хитрый, — весело улыбнулся он, — это все знают. Администрация города, кое в чем от меня зависима, от моей фирмы, вернее. И я отбил у них сорок соток земли под приусадебное хозяйство для детдома. Поставили там теплицы. Высаживают мои подопечные и помидоры, и огурчики, и всякую зелень. Красота! Я доволен. Детдом небольшой, им хватает. Но, я еще у чиновников оторву земли. Пусть ребята сажают картошку себе и на продажу.

Все это я сделал исключительно за свой счет. И я счастлив, поверь. Счастлив, что могу себе это позволить. У меня еще много задумок по поводу этих ребятишек. Я ответил на твой вопрос — зачем мне столько денег?

— Вполне, — согласилась Лена.

— Ко всему сказанному хочу добавить. Вот в данный момент мои деньги вложены в очень надежные производства. Мой оборотный капитал работает и приносит мне хорошие дивиденды.

Имея большой северный стаж, я на законных основаниях мог бы в 55 лет уйти на пенсию.

Однако, праздная жизнь совершенно не для меня! Нет, я люблю хорошо и комфортно отдохнуть, понежиться на солнышке, поплескаться в море-окияне, покататься на горных лыжах и вообще попутешествовать по миру. Но лишить меня работы, это смерти подобно! — поежившись и даже передернув плечами, сказал Оболенский.

— Работа — это мой образ жизни. Быть хорошим руководителем, тоже талант, Леночка. Держать руку на пульсе, чувствовать слаженность в действиях такой огромной структуры, которую мы с Шурой создали, доставляет мне ни с чем не сравнимое удовлетворение.

Ощущать свою причастность, свою самодостаточность и знать, что от твоих грамотных действий зависит благополучие очень многих людей — это счастье. И Господь позволил мне его иметь.

Вот и получается, что как не крути, деньги не главное в жизни. А и без них, — с хитрой улыбкой заметил Станислав, — опять же никуда! Но когда ты с полной отдачей занимаешься любимым делом, когда "душа поет, а разум потирает руки", (это выражение я вычитал в очень умной книге), деньги приходят сами