Глава 13. Скалы.

Уступ оказался настолько широким и гладким, что отказаться от возможности спокойно обустроить здесь лагерь мы не смогли. Соседние скалы замечательно ограждали отрытую площадку от ветра и нападения хищников, которых, по словам Тертена, здесь было невероятно много. Как это не странно, но то ли плотоядные обитатели этих мест вылезали только днем, то ли я не смогла как следует рассмотреть скалы в глубоких сумерках, но моему взору попались лишь несколько горных баранов. Костер было не из чего разводить. Кроме начинающей подсыхать редкой травки да нескольких кустиков, в округе не было ни сухих веток ни бревен для дров. Да даже и просто подходящего дерева. Вот тут-то магия и показала себя во всей красе в лице Ирсиана. Парень долго ходил по уступу, как будто пытаясь найти десять отличий в одинаковых камнях, окружавших его. Потом он вдруг нагнулся, старательно проводя ладонью над поверхностью земли, и улыбнулся. Я подошла к нему, скептически осматривая выбранное приятелем место:

— Что ты делать собираешься? — Ирсиан поднял на меня светящиеся радостным блеском глаза, продолжая водить рукой, словно древний шаман.

— Ты не поверишь, Мелитриса! Тут столько энергии! Похоже, что в этом месте собираются несколько энергетических жил. Теперь я понимаю, почему веистали проживают в этом районе.

— Они что, где-то рядом обитают? — не на шутку испугалась я, по инерции оглядываясь в поисках искомых личностей. Еще чего не хватало. Подкрадется какой-нибудь ночью, даже не заметишь. А если верить Тертену, то эти твари способны на все.

— Нет, не здесь именно, — успокоил меня Ирсиан, — я имел в виду Исамблийский водопад и скалы вообще. Издавна веистали селились на водопаде, из-за этого он получил свое второе название Veistalas pogut, Веистальское логово. Со временем люди осмелели, начав завоевывать эти территории. Оно и понятно. Тут плодородные земли, прекрасные виды. Скалы — это только ворота. А за воротами настоящий рай, уж поверь мне. Так что не удивительно, что эти существа выбрали именно такое место проживания. Тут просто захлебываешься от энергии.

— Я вижу, — ответила я, внимательнее осматривая уступ и лицо мага, становившееся все более живым и терявшим свою бледность. Темные круги под глазами парня исчезали прямо таки с фантастической скоростью. Похоже, что маг просто черпал энергию непосредственно из окружающей среды. Тем временем Ирсиан легким движением заставил воздух сначала заколебаться, а потом и загореться. Лично я никогда не видела, чтобы на голых камнях распускались языки пламени. Правда, и пламя было не совсем обычное. Оно словно искрилось тысячами разноцветных частичек. То тут, то там в нем появлялись зеленоватые всполохи. Теперь к нам подошли полюбоваться на чудо остальные. Эдванс восторженно развел руками:

— Ирсиан, вы нашли жилу?!

— Не просто жилу, у меня такое впечатление, что тут сплошное энергетическое поле необыкновенной силы. Мне даже не надо ни капли тратить своей энергии, чтобы огонь горел, не преставая.

— Все это, конечно, хорошо, — прервала восхищенных магов Клен, — но, похоже, что при падении нашим продуктам настал конец. Я влезла сумку, а там такое!

Девушка открыла крышку баула, демонстрируя жуткую картину смешения всего, что в нем находилось. Запах соответствовал виду, пощипывая глаза и заставляя их закрываться. Нет, все продукты были свежими и качественными, но при перемешивании стали несравненно пахнуть прокисшим молоком. Похоже, что именно трехлитровая банка с ним раскололась при ударе о землю и залила своим содержимым все остальное. Тертен только вздохнул, косясь вверх:

— Придется вспоминать старые времена, — задумчиво произнес он, — надеюсь, Мелитриса ест баранину?

Я согласна закивала. Желудок начинал урчать от голода так, что будь я даже заядлой вегетарианкой, согласилась бы и на говядину, и на баранину и, вообще, на все что угодно. Ирсиан торопливо поднялся, начиная восхождение вверх вместе с Тертеном. Вдалеке мелькнуло бледное пятнышко.

— Ну, что, пойдем раскладывать лагерь? — с энтузиазмом спросил Эдванс, первым же и начиная подтаскивать к костру вещи. Пока маг занимался этим нужным делом, мы с Клен успели постелить наши ковры в виде круга, чтобы можно было сидеть прямо на камнях. Еще через полчаса рядом с ними выросла палатка, а потом и вторая. Костер горел исправно, давая свет и тепло. Конечно, основную работу проделали мы с магом, стараясь беречь здоровье девушки, но и Клен не щадя себя разгружала вещи из сумок и обустраивала лагерь. Я очень беспокоилась за нее. Дело было даже не в ее руке или шрамах на лице (я была уверена, что через несколько дней смогу воспользоваться для лечения кулоном), но подружка была ужасно бледной, и ее начинало слегка пошатывать. Из-за отсутствия в округе подходящего ручья, пришлось использовать воду из бутылок. Когда через два часа вернулись парни, мы уже готовы были съесть все, что только годилось в пищу. Даже продукты из вонючего баула. Приятели тащили прямо за рога громадного барана. Тот явно был мертв, потому что никакого сопротивления им не оказывалось. Тушка его тащилась по земле, изредка подпрыгивая на камнях. Не желая участвовать в разделке туши, я попыталась отговориться:

— Пожалуй, я пойду, вещи разберу. А то потом, может, уже буду не в состоянии, — я как можно спокойнее нырнула в палатку, так и не услышав разрешения приятелей. Внутри нее было темно. Сначала я честно пыталась заняться обещанным друзьям, но потом плюнула на эту затею, устало повалившись на спальный мешок и прикрыв глаза. Не прошло и минуты, как я заснула, так и не узнав последующей судьбы нашего ужина.

Из палатки меня выманил чудный запах тушеного мяса. Завидев меня, Тертен постарался, как можно менее выразительно хмыкнуть и произнес:

— Ну что, разобрала все вещи?

— Ага, — я плюхнулась рядом с главой конфедерации, потягивая носом. Ирсиан с видом профессионального повара подцепил ложкой небольшой кусочек, тщательно подул на него со всех сторон и, откусив, протянул:

— Соли мало, — Клен тут же подала ему небольшую солонку с дырочками. Чародей чуть встряхнул ее над бурлящим котелком, продолжая помешивать. На небе зажигались одна за другой яркие звезды. Дым без остатка уходил прямо вверх, не волнуемый ветром. Костер придавал ощущение уюта и какой-то расслабленности. Ребята расселись вокруг него, придаваясь заслуженному отдыху. Эдванс притащил откуда-то небольшой гладкий камень, обложив его подушками и опершись спиной, словно на спинку кресла. Клен, так вообще, предпочла разлечься, положив голову Тертену на колени. Приятель не возражал, изредка по инерции гладя девушку по волосам. В золотистом свете волшебного пламени лицо ее казалось какой-то жуткой маской. Неправильные полоски-шрамы на всю левую щеку придавали ему странное неприятное выражение. Я автоматически глянула на висящий на шее кулон, и даже приподняла от удивления бровь. Это не осталось незамеченным, сидящим рядом главным колдуном:

— Что такое, Мелитриса? Что-то обнаружили? — спросил он, подаваясь в мою сторону. Я без лишних слов ткнула ему под нос абсолютно желтое украшение. В свете костра его поверхность начинала отливать золотом, но сразу было видно различие между просто отражением огня и естественным красноватым оттенком листа.

— А чему ты удивляешься, — не отрывая глаз от котелка, произнес Ирсиан, — Здесь такая благоприятная для него обстановка, что кулон за час может из черного стать желтым. Я даже не удивился бы, если бы он стал абсолютно белым, как при приближении веисталя.

— А что, кулон может реагировать на его приближение? — поинтересовалась я.

— Да, есть легенда, что песок, из которого и делают подобные подвески и другие украшения, является ничем иным, как… хм… остатками веисталей. Поэтому-то он и реагируют на приближении своих родичей. Говорят, что в таком песке продолжает жить душа веисталя, его сила.

Я перекривилась. Еще не хватало таскать на себе мертвечину! Это все равно, что если бы я надела на себя колье из человеческих костей, четное слово. Увидав мое смущение, Ирсиан только улыбнулся:

— Я бы на твоем месте не заморачивался по этому поводу. Все-таки это легенда. На самом деле это обычные частицы камня, встречающегося только в этом и еще двух местах нашего мира. А то, что камни реагируют на приближение веисталей мне, лично, абсолютно понятно. В этих существах столько энергетики, что украшения просто начинают улавливать ее из воздуха.

— Ладно, — согласилась я, перебрасывая Клен кулон. Девушка предпочитала молчать, потому что от лишнего движения лицевых мышц, естественно, начинала болеть щека… При прикосновении к лицу подружки оно легко завибрировало, стягивая края ранок. Для меня уже не было необычным то, что листик стал менять цвет, становясь янтарно-рыжим. Но не прошло и полминуты после того, как порезы на лице Клен были затянуты, как к кулону вернулся его первоначальный оттенок. Теперь уже девушка вдвоем с Тертеном аккуратно залечивали ее руку. Странным было еще и то, что вместо того, чтобы убрать все следы так, что от них даже воспоминаний не оставалось, листик оставил легкие розовые полосы.

— Ничего страшного, — пояснил Ирсиан, видя, что Клен не совсем довольна результатом, — это все из-за яда гарпий. Он очень медленно выводиться из организма. Кулон может закрывать повреждения и лечить сломанные кости, но, к сожалению, против ядов он бесполезен.

— А разве яд не может оказать отравляющее действие на организм? — испуганно поинтересовалась девушка. Несмотря на то, что раны затянулись, выглядела она все равно очень больной. Словно с каждым часом ей становилось не лучше, а еще хуже.

— Яд гарпий очень слабый, — вступил в разговор Эдванс, — Вполне вероятно, что в ближайшие сутки у вас будет побаливать голова и появиться легкая тошнота. В крайнем случае, может повыситься температура. Но уверяю, еще никто не умирал оттого, что его поцарапала гарпия! Через пару тройку дней, да еще с магией и лекарствами вы будете чувствовать себя, как огурчик.

— Ну, это можно пережить, — улыбнулась Клен. Тертен продолжал молчать, как-то странно уставившись в костер, словно искал ответ на какой-то вопрос. Первой тишину нарушила Клен, приподнявшаяся на локте, чтобы было удобнее есть.

— Тертен, сыграешь нам? — попросила девушка, просяще заглядывая приятелю в глаза. Тертен непонимающе взглянул на Клен, как будто смысл сказанных ею слов не спешил до него доходить. Потом он досадливо моргнул, и произнес:

— Ладно. Сыграю. Только умоляю, дай мне спокойно поужинать! — Клен махнула рукой, наигранно строго глядя на парня, но все же разрешила:

— Ну, хорошо, поешь, так уж и быть, — все заулыбались, наблюдая, как Тертен в ответ целует ее в щечку. Правда, я успела заметить, что в глазах Ирсиана вспыхнули горестный огонек и легкая зависть. Но лишь вспыхнули, почти мгновенно погаснув. Зато, как только Тертен отложил пустую тарелку, все сразу зашевелились в каком-то странном предвкушении. Правда, я лично так и не смогла понять, на чем парень собирался играть? Ни скрипки, ни трубы, ни даже губной гармошки в наших пожитках не было. Можно, конечно, было предположить, что глава королевской охраны мастерски владеет игрой на расческе или еще на каком-нибудь предмете обихода. Но, судя по горящим глазам Клен и Ирсиана, дело тут обстояло гораздо сложнее. Загадка разрешилась тогда, когда чародей напрягся, медленно проводя рукой по воздуху, словно очерчивал невидимый изгиб инструмента. И вот прямо перед ним, воздух затуманился, собираясь сначала в неясный клубок-облако, а потом принимая отчетливые формы гитары. И уже через пару минут, маг протягивал вполне материальный предмет Тертену. Ясно было, что такие эксперименты приятелям не в новинку. Но если Эдванс все же слегка сощурил глаза, явно интересуясь происходящим, то Клен с парнем даже не повернули головы. Приятель только слегка покрутил колки, проверяя гитару на звук. Девушка села, но продолжила опираться на плечо Тертена. Тертен тем временем явно не мог выбрать, что играть, просто шевеля струны. Я еще раз завистливо проследила за его пальцами, присоединяясь к Ирсиану.

Резкий хлопок по лакированному боку заставил меня отложить тарелку. Теперь уже все внимательно прислушались к отзвукам гитары. Магический инструмент звучал точно так же, как и обычный, причем, весьма недурственно. Тертен явно умел играть. Ни одной фальшивой нотки, ни случайно задетой струны. Я молча, с каким-то благоговейным трепетом следила за каждым движением сильных рук парня. Словно меня волнами накрывала неведомая мелодия, не похожая ни на испанские, не на русские, ни на какие-либо другие мотивы нашего мира. Может быть именно потому, что я слишком подробно вслушивалась и анализировала каждый звук, стараясь их запомнить, но когда зазвучал голос…. Я недоверчиво посмотрела на приятеля, не совсем еще понимая, что поет именно он. Не сказать, что голос его был нежным и тягучим. Нет, у парня был самый обычный, достаточно приятный баритон. Меня удивило другое, его поразительный слух. Начальник охраны пел, повторяя любой перелив, любой полутон мелодии. Словно его голос был резиновым жгутом, повинующимся малейшему движению держащей его руки. Он пел на своем родном языке, так что смысла текста я не понимала. Зато слишком хорошо поняла неотрывно смотрящий на меня взгляд. От этого взгляда, как от острого кинжала сжималось сердце. Ой, не нравится мне это все! Очень не нравится! Еще не хватало и, правда, влюбиться в него. Я постаралась перевести глаза на Ирсиана или Клен. Оба выглядели задумчиво-хмурыми. Видно песня была грустной. Глава конфедерации, прикрыв глаза, с блаженным видом чуть раскачивался в такт музыке. Единственным живым, по-настоящему веселым пятном, был костер. Я поздно почувствовала, что начинаю плакать. Странно, но, не зная ни слов, ни содержания песни, я словно подсознательно догадывалась о том, что она была о чем-то важном, пронизывающем, касающемся всех и каждого во всех мирах и в любое время. А еще мне стало ясно, что Тертен пел ее не Клен, ни приятелю, ни главному чародею королевства, а именно мне. От подобного открытия мне стало не по себе. Но, несмотря на все это где-то в глубине души я чувствовала себя польщенной. Я нравилась ему, он выделял меня. Он пел мне именно эту, переливчатую, нежную мелодию. И пусть он останется не со мной, а с Клен, но я на всю жизнь, как драгоценный клад положу в закрома души эту ночь, эту музыку, этот взгляд. Я попыталась незаметно смахнуть выступившую слезинку, но, поймав взгляд Тертена, поняла, что номер не пройдет незамеченным. Серые, стальные глаза снова превратились в серый бархат, а лицо приобрело пусть и грустное, но все же человеческое выражение, вместо своей обычной маски равнодушия.

Музыка оборвалась также внезапно, как и началась. Нет, на самом деле приятель замолчал задолго до конца, подводя ее к логическому завершению. Это я слишком задумалась, оттого-то последняя нота прозвучала выстрелом в сердце. Приятели дружно захлопали, и я присоединилась к ним.

— А теперь дайте мне! — Ирсиан ловким движением перехватил изящный гриф гитары, устраивая ее на своих коленях, как если бы это была любимая девушка: нежно, с осторожностью, мягко проводя длинными пальцами по струнам. Он явно знал, что играть, сорвавшись с места в карьер и забарабанив какую-то залихватскую песню. Это было сделано им так весело и так искусно, что даже я через несколько секунд забыла о тоске и печали, подпевая музыке. Слова были на Араильском, но мелодия была настолько заводной и пьянящей, что я не удержалась. И вскоре, к моему удивлению, народ дружненько стал подхватывать мотивчик. Тертен свистел, мы с Клен пытались подтягивать, а маги вели основу, совсем забыв слова. В конце концов, Клен не выдержала, и первая вскочила на ноги, увлекая приятеля с мягкого ковра и начиная выплясывать абсолютно дикий танец. Парень в ответ пожал плечами, легко подхватывая девушку и носясь с ней по уступу. Отбросив все приличия, оба чародея, подняв меня, присоединились к этой безумной парочке. И скоро все скалы отзывались на наш свист и гиканья.

После того, как песня была закончена, страсти начали улегаться. Больше на гитару никто не претендовал. Я еще раз с сомнением покосилась на магический инструмент, и, не выдержав, попросила:

— Ирсиан, а мне можно? — парень пожал плечами, но гитару передал. Я сначала осмотрела ее со всех сторон, осторожно коснулась струн, издавших абсолютно немузыкальный звук. Потом постучала по бокам и дну, с удивлением обнаруживая, что магическая штуковина ведет себя точно так же, как и самая обычная, то есть внутри нее от постукивания рождался гул.

— Мелитриса, ты не умеешь играть? — заставив меня смутиться, произнесла Клен. К девушке возвращалась ее обычная бледность. Видно было, что хоть ей несколько полегчало, но танец затребовал немалое количество сил.

— Не умею, — честно призналась я, протянув гитару обратно магу, и тот привычным жестом развеял ее в виде тумана. Костер горел ровно, не прекращая ни гаснуть, ни взвиваясь выше положенного ввысь. Ребята на мгновение замолкли, смотря, как пламя играет тенями. Тишину нарушил Тертен, неожиданно предложив мне:

— Но ты же стихи пишешь, — мы с Эдвансом несколько недоуменно посмотрели на парня. Естественно, что такую информацию обо мне маг слышал впервые, а мне просто вдруг стало неудобно, захотелось замять эту тему. И в то же время в глубине души загорелось непреодолимое желание потешить собственное самолюбие, услышать слова похвалы из уст новых друзей. Самых настоящих. Да, были у меня друзья и подруги. Но никогда, ни разу в жизни я ни к кому из них не проникалась таким доверием. И хотя я знала о них многое, никто, в отличие от Тертена или Ирсиана не спасал мне жизнь, никто не оказывался в железных клетках, в подвалах, не страдал от ран. И никто не смотрел на меня так открыто, как сейчас эти три человека, с которыми я познакомилась буквально вчера. Я только вздохнула, но ответила.

— Пишу, — нервное: "и что дальше?", — застряло на половине дороги к глотке. Просто "пишу", а дальше решайте сами.

— Отлично, ну так прочти нам что-нибудь, — откликнулась Клен. Ирсиан заговорчески подмигнул, я только улыбнулась. Что я им могла рассказать? Все смешалось в моей голове, словно не было ничего подходящего.

— Кстати, ты обещала, что следующее стихотворение ты дашь мне перевести! — напомнил Тертен. Я кивнула, вынимая из кармана брюк затасканный листок. Как я его последний раз перечитывала, так в кармане и оставила. Парень было потянулся к нему, но изящная рука подруги перехватила лист. Девушка нервно, быстро пробежала по строчкам, кивнула и зачитала написанное в слух, после чего Ирсиан первым сказал:

— Молодец, недурно, — чем и заслужил мое безмерное уважение. Это была честная, не преувеличенная похвала. Клен также покивала, в знак согласия с магом. Эдванс поцокал языком, признательно улыбнувшись. Только Тертен сидел молча, уставившись в исписанный мною лист. Потом вопросительно поднял бровь, явно прочитав дату и время в конце. Я так и не поняла по его лицу, понял он меня или нет. Но, когда через некоторое время народ стал весело болтать, оно осталось по-прежнему каким-то задумчивым, словно парень на что-то решался или пытался понять.

— Как же вам удалось поймать барана? — спросила я. Этот вопрос очень заинтересовал меня, потому что бараны по своей природе должны быстро бегать и догнать их в горах практически невозможно.

— О, да тут дело полчаса. Намного больше времени заняло притащить эту тушу на место. И хоть сто раз говорите мне, что магия — это наука, я все также неизменно буду повторять, что это — быт. Ну, то же заклинание, которое мы применили при ловле нашего основного блюда, — начал распаляться Ирсиан. Клен, во все глаза уставилась на приятеля, посмеиваясь над ним доброй улыбкой, — вообще-то, оно на самом деле относиться к разряду боевых. Это так называемое заклинание приклеивание на месте. В боевых условиях обычно противник надвигается на вас, например, чтобы зарубить. И тут, не дойдя каких-то нескольких шагов, чувствует, что ноги его словно намертво прилипли к земле. Он пытается освободиться, но пока не пожелаете вы, противник и шага не ступит. Также и этот несчастный баран оказался в подобной ловушке. Он пробегал мимо меня, специально вспугнутый Тертеном. За что и поплатился. Но должен выразить ему свое почтение, этой своей ошибкой он обеспечил нам ужин.

На этот раз хмыкнули все. Ирсиан сейчас выглядел, словно типичный профессор, рассказывающий своим студентам какую-нибудь жуткую теорему в простых словах. Эдванс не согласно покачал головой, решив возразить молодому коллеге.

— Нет, Ирсиан. Вы не правы, магия — это, прежде всего наука, причем боевая наука. Первые чародеи были обычными людьми, которые почувствовали свою уникальность. Они использовали ее для защиты от диких животных, от врагов. Я вам не говорю же о жрецах племен. Эти сумасшедшие обладали максимум даром приведения. Но в основном это были талантливейшие жулики. А вот настоящие маги использовали свой дар не для предсказания погоды или ловли баранов, а именно для защиты. Магия — это глубочайшая река человеческой мысли, такая же, как биология или математика.

— Но ведь науки рано или поздно начинают приносить людям пользу. Биология помогает выращивать новые сорта, лечить болезни, она становиться неотъемлемой частью общества. Так же как и математика, физика. Люди теперь не представляют жизни без компьютеров, телевидения, без продуктов, выращенных искусственным путем, — парировал Ирсиан, — И магия также находит простое применение в жизни людей. Вы видели, что они все больше прибегают к услугам охранных заклинаний, пренебрегая замками. Что они лечатся магией, покупают кулоны для своих нужд. Да и, разве, не ваша конфедерация продает огромными партиями все колдовские достижения для бытовых нужд простых граждан?

— Да, но все равно это наука. И простой человек не может в полной мере сжиться с ней. Ну, сами посудите, ведь не все делают технику. Не все разбираются в медицине. Они только пользуются плодами других, — лицо Эдванса покраснело. Он явно находился в возбуждении. Мы с Клен обменялись выразительными взглядами, одновременно решив, что пора с этим безобразием кончать. Время уже перевалило за полночь. Завтра нам надо было продолжать путь, и я не очень-то хотела, чтобы весь день прошел в зевании.

— Ладно, мальчики, угомонитесь, — разводя в стороны руки в знак примирения, сказала подружка, — самое главное, я считаю, чтобы магия приносила пользу, а не была пустым и ненужным горшком. Золотым, с прекрасной формой, дорогими каменьями, но абсолютно бесполезным. Лучше пусть она будет обычной незаменимой в хозяйстве глиняной кринкой.

— Да, и, вообще, какие у нас планы на завтра? — я вмешалась в полемику двух колдунов. Ирсиан пожал плечами, переведя недвусмысленный взгляд на Тертена. Парень в ответ поднял глаза с таким видом, словно только что услышал нас. Ясно было, что вопроса он или не понял, или еще не проникся всей его глубиной. Начальник охраны опять явно о чем-то глубоко задумался.

— Терт, — окликнула его Клен, пытаясь найти в лице командира хоть какие-то признаки присутствия на этой земле, а не где-то в заоблачных далях.

— Планы, — рассеяно полу переспросил, полу повторил Тертен, — да, собственно, как всегда. Завтра, по всем моим расчетам мы должны быть перед перевалом. К сожалению, путь на коврах продолжить мы не сможем…

— Почему? — удивилась я.

— Дело в том, что ковры работают на принципе заговоренных нитей. Понимаешь, в них вплетены ниточки, на которые наложены телепатические и левитационные заклинания. Если бы весь ковер был соткан из них, никакой энергии на поддержание заклинаний не хватило бы. Но, даже того магического излучения, что они выделяют в рабочем режиме достаточно, чтобы нас могли засечь веистали. Мы и так опасно приблизились к ним. Еще несколько километров, и мы оказались бы в зоне, пригодной для нашего обнаружения, — вместо друга пояснил Ирсиан.

— Так что в ближайшее время надо забыть о том, что такое здоровые плечи, шея и ноги. Придется тащить все наши вещи на себе. Конечно, я не стану мучить девушек и навешивать на них горы сумок, — издевательски ухмыльнулся Тертен, — но не думайте, что у вас будут силы на лишнее любование природой.

— Ясно, — мрачно протянула я. Только этого мне сейчас и не хватало. Я оглядела каменистую тропу, ведущую в сторону перевала, мысленно ужаснулась, но спорить не стала. Значит, Мелитриса, тебе, наконец-то можно будет вернуться к джинсам и кроссовкам. А то эти бесконечные юбки и туфли на каблуке начинали вгонять в тоску. Конечно, этот факт несколько утешал, но как только я представляла себе, что придется тащить несколько килограмм по извилистой, неровной дороге, да еще и вверх, мне становилось тоскливо.

Как это и бывает всегда не во время, морфей ушел в неизвестном направлении, оставив меня с глухими стенаниями переворачиваться на узком ложе в палатке. Никаких жутких, тревожащих раздумий в голове не было. Насекомые тоже не мешали спать, но у меня сложилось стойкое ощущение, что Ирсиан положил в еду растаивающее нервы лекарство. Я устало пялилась в темноту брезентового потолка. Клен по привычке давно уже заснула. Так что и поговорить было не с кем. Снаружи еще горел костер, но перспектива сидеть около него в одиночестве меня как-то не прельщала. Пролежав еще минут сорок и утвердившись в том, что сон в ближайшее время возвращаться не собирается, я избрала хоть какой-то живой огонь бездушной тишине палатки. Правда, в глубине сознания билась какая-то подозрительная мыслишка. Последний раз, когда мне также не спалось, уйти от разговора не удалось. Вот и сейчас, вылезши наружу, я почти не удивилась тому, что перед костром сидит Тертен. Парень вдумчиво и внимательно читал какой-то листок. При более ближайшем рассмотрении он оказался моим стихом. Я немало удивилась этому факту, но все же решилась, присаживаясь рядом с приятелем на ковер. На сей раз, я не очень жаждала встречи с кем-то. Точнее, боясь себе даже в этом признаться, я не жаждала встречи именно с Тертеном. И в то же самое время мне надо было увидеть его еще раз, один на один, понять что-то важное для себя.

— Садись ближе, — не отрывая глаз от написанного, распорядился парень, и, словно оправдываясь, добавил, — ночи в горах холодные, а ты очень легко одета.

Я по привычке осмотрела свою просторную майку без рукавов и короткие штаны. Как ни странно, но холода я не чувствовала. От костра исходило такое приятное дуновение, что даже после прохладной палатки здесь казалось теплее. Но почему-то я подчинилась. Сознательно или бессознательно, я тянулась к Тертену. Причем, поймав себя на мысли, что делаю это почти с самого начала нашего путешествия, все равно присела поближе. Он молчал, я тоже. Потом он словно ожил, повернулся ко мне, наконец, сказав первую фразу:

— Я тут думаю о переводе твоего стиха. Почти половину перевел. Мне кажется, но из него бы вышла даже песня, как тебе кажется?

— Не знаю, — честное пожимание плечами. Я, и правда, не знала. Я не умела сочинять музыку. Стихи были мне ближе. В песне они бы звучали в определенном контексте, к которому бы невольно прислушивался. Музыка не дала бы возможность прочесть стих именно так, как хотелось. Тертен, заметив мое замешательство, аккуратно снял свою теплую кофту, набрасывая ее мне на плечи.

— Я не хочу, чтобы ты подхватывала простуду, — сообщил он, улыбаясь, — и, кстати, скажи, о ком этот стих?

— Об орле, — пытаясь скрыть истинную подоплеку, соврала я, — там же написано. Орел — это олицетворение сильных духом людей, которые кажутся неспособными на выражение своих чувств, строгих, но в душе более глубоких ранимых, чем они хотят казаться внешне.

Похоже, Тертен не поверил. Точнее, поверил, но явно почувствовал, что тут есть еще что-то. Я не врала, я не договаривала. Мне показалось странным рассказывать ему все. Это как-то неправильно. Словно рисуешь тайно с кого-то портрет, а потом показываешь его. Мало ли, как человек отнесется к этому? Ему может не понравиться, он может обидеться. Мне не хотелось раскрывать все карты перед приятелем. Вдруг, понадобиться лишний козырь в рукаве? Тертен смотрел на меня долгим взглядом, потом хмыкнул и откровенно поставил вопрос ребром:

— Кого ты имела в виду? Только не говори, что это собирательный образ.

Я невольно передернулась. Именно это я и хотела соврать. Слишком очевидно, но мне хотя бы на шаг хотелось отдалить признание, хватаясь за последние объяснение, как за соломинку. Опять врать? Я посмотрела на Тертена и поняла, что ответ он и так знал. Только что приятель скажет, если я расколюсь, сейчас было совсем не известно. Он ждал. Он сидел неподвижно, глядя мне в упор в глаза. Черт, но почему я этого так боюсь? Я только на секунду представила себе, что, если бы написала стихи про Ирсиана или Клен, то сказала бы им об этом прямо. И, словно пытаясь победить саму себя, я выдала:

— Тебя, — и осеклась. Тертен не засмеялся, не стал издеваться надо мной. Наоборот, он вдруг погрустнел, словно, наконец, опали с него какие-то оковы рамок, приличий. Словно, ему надоело держать свое привычное лицо, холодного, насмешливого камня, безразличного ко всему.

— Ты держишь меня, Мелитриса. Ты не даешь мне покоя, как язва. Я ведь знаю, что избавлюсь от тебя, вылечусь, как от болезни. Знаю, что я не дорожу тобой, что я не люблю тебя. Но ты меня держишь, ты манишь меня.

— Я не хочу мешать вам… — я не успела продолжить фразу. Тертен резко развернулся ко мне с такой ненавистью, словно я влепила ему пощечину. И, наверно, впервые я увидела в его глазах слезы.

— Я знаю! Мелитриса, оставь меня в покое, оставь меня! — парень уронил голову на руки. Я только судорожно сглотнула. Нет, он не просил этого у меня, он даже не ко мне обращался. Он пытался вырезать меня из себя, как вырезают злокачественную опухоль. И тут я поняла, что мне-то гораздо легче. Я не связана ни долгом дружбы, ни долгом, тем более любви. А он метался, мучался, словно одержимый между мной и Клен. Он рвался на части. Я нравилась Тертену настолько, настолько, вообще, можно нравиться. Но в то же время он очень любил Клен. И теперь приятель не знал, как спокойно прекратить привязываться ко мне, чтобы не предать ее. Я поняла это потому, что сама ненароком пыталась сделать то же. Я молчала, очень желая оказаться сейчас в другом месте. Но Тертен вдруг схватил меня за руку. Нет, не грубо, не с силой. Хуже. Он нежно пробежался пальцами по моему запястью.

— Тертен, мне лучше уйти, — медленно проговорила я, — Лучше, потому что иначе нельзя. Я попытаюсь помочь тебе вылечиться.

— Мелитриса, — глухо произнес он, — дай мне хоть раз перестать быть орлом…

Я даже не поняла, как это произошло, как Тертен быстрым, отработанным движением схватил меня в объятья, не давая ни малейшего шанса вырваться. Его лицо стало настолько близким, что я на мгновение почувствовала, как сердце у меня прекратило биться. Последние крупицы моего мозга с отчаяньем кричали: "Остановись!" — но было уже слишком поздно. Я почувствовала только удушливую волну, резкое головокружение, словно меня нес бурлящий поток. И если первый раз парень просто чмокнул меня почти по дружески, то теперь я всей кожей ощутила его ненависть. Он ненавидел меня за то, что я невольно заставляла его предавать Клен, за его мучения. Но, как это не ужасно, но уже через несколько секунд до меня дошло, что я сама целую его, что мои руки уже обвивают его шею. Поняла и захотела убежать подальше. Но ничего не вышло, потому что Тертен в последний момент поймал меня. Я не дала приятелю совершить еще одну глупость, со всей силы отвесив ему звонкую оплеуху. И сама остолбенела, увидев, что он почти упал на землю и зло расхохотался нервным смехом. Я не выдержала этого, в несколько шагов преодолев расстояние до палатки и падая на свою постель. Главное, не плакать. Главное, не разбудить Клен. Я посмотрела на безмятежно спящую девушку, чувствуя себя бесконечно виноватой. И в то же время, в глубине души разрываясь от радости. А губы так и сохранили до утра ощущение тяжелого, последнего поцелуя.

Утром я не особенно желала высовываться наружу, чтобы не оказаться наедине с Тертеном. После вчерашнего, я боялась его. Поэтому из палатки вышла только тогда, когда Клен почти силком меня из нее выгнала. До того я все пыталась оттянуть момент встречи, то тщательно причесываясь, то начиная собирать вещи.

— Мелитриса, ну идем же завтракать! Сколько можно прихорашиваться? Не боишься, что выдерешь все волосы? — с усмешкой сказала подружка, чуть ли не за руку вытаскивая меня на белый свет. Девушка выглядела намного лучше, по сравнению с вечером. Красные полосы на лице и руке стали менее заметными, а коже вернулся привычный розовый оттенок. Я уже и так, действительно, стала беспокоиться, как бы не лишиться своей шевелюры. Ребята давно сидели втроем у костра, достаточно мирно беседуя и улыбаясь. Как это не удивительно, но Тертен вел себя вполне нормально. Никаких признаков злости или досады у него не наблюдалось. Я нехотя подошла поближе, тихо здороваясь со всеми, но смотреть старалась на Ирсиана или Эдванса. Тертен поднял на меня глаза. Я судорожно сглотнула, но парень только улыбнулся. Мне ничего не оставалась, как натянуто искривить губы в ответ. На завтрак приятели нашли в еще одной сумке колбасу, которую сварили. Теперь мы все сидели, жевали ее, обжигаясь и глотая громадными кусками. Я почти не смотрела по сторонам, всецело занявшись изучением рисунка коврика, на котором сидела. Когда с завтраком было покончено, Ирсиан с Клен совместными усилиями кое-как отчистили котелок и стали собирать вещи. Я, старательно обходя Тертена стороной, помогала скатывать спальные мешки, укладывать одежду и продукты. Солнце еще не успело как следует нагреть воздух, так что в момент нашего отправления было прохладно. Первым путь проторяли маги. Потом шли начальник охраны и Клен. В хвосте процессии плелась я. Громадный рюкзак за плечами и сумка в руке не давали зацикливаться на моральных переживаниях, отвлекая на вполне физические. Плечи стали отваливаться уже через полчаса после начала похода. Ноги немногим позже. Узкая горная дорога пролегала прямо между огромными валунами, поднимаясь все выше и выше. Камни, неровно усыпавшие ее, так и норовили ускользнуть из-под ног, с шуршанием побежав вниз по склону. Несмотря на то, что он был достаточно покатый, и забрались мы не так уж высоко, но идти было очень неприятно. Взгляду не на чем было толком остановиться и отдохнуть. Везде были одни серые камни с редкими проплешинами пожухлой травы. Солнце потихоньку скрылось от наших взоров, предпочти освещать противоположную сторону скал, так что уже через час мы шли в абсолютной тени. Ветер словно покинул это место, словно забыл. Становилось все более душно и жарко. Я почувствовала, как по спине, неприятно щекоча ее, ползет капля. Клен впереди шла, чуть сгорбившись, хотя несла не так много, как Тертен. Парень тащил, казалось не менее половины всего лагеря. Над головой пронеслась в вышине хищная птица, что-то прокричав на своем языке. Дорога перестала ползти под облака, так что я даже смогла передохнуть, на секунду проследив за ее полетом.

— Орел, — раздался голос Ирсиана. Я вздрогнула. Сразу расхотелось смотреть за движением удивительной птицы. Я снова опустила голову, все еще мучаясь от угрызений совести. Так глупо сначала поддаться минутному чувству, а потом еще из-за своей же глупости обидеть парня. Когда я уже было собиралась совсем произвести себя в разряд негодных и самых презренных личностей, Тертен чуть приотстал, ровняясь со мной. Я заметила это краем глаза, и собиралась уже трусливо рвануть от него, как он незаметно схватил меня за руку.

— Мелитриса, прости меня за вчерашнее. И спасибо, — я недоверчиво посмотрела на приятеля. Он не издевался, что поразило меня просто до глубины души. Все слова раскаяния и принижения себя родимой куда-то испарились, оставив меня глупо стоять, удивленно хлопая глазами. Тертен тоже остановился.

— Измываешься? — только и смогла выдавить я. Он отрицательно покачал головой. Друзья ушли вперед, кажется, вовсе не замечая нашей задержки. Они так же неспешно продвигались к перевалу, оставляя меня наедине с Тертеном.

— Нет. Просто ты меня отрезвила. Ты удержала меня от поступка, о котором я жалел бы всю жизнь… — начальник охраны опустил глаза, почти неслышно прошептав, — забудь то, что вчера произошло. Это было моей ошибкой.

— Ты жалеешь? — слова парня больно укололи сердце. Значит, все это можно запросто забыть, значит, мною он может распоряжаться, как пожелает?

— Нет, я просто думал… или ты и правда, сама этого хотела? — он странно улыбнулся, в глазах его вдруг сверкнула непонятная надежда. Хотела ли я этого? Я слегка пожала плечами, пытаясь хоть как-то их расслабить, но от моих действий свело шею. Только мне этого не хватало. Спина продолжала чесаться, ногу я тоже натерла уже за первые пятнадцать минут. Еще немного, и я приду к водопаду абсолютной калекой.

— Ну, хотела. Но если это было ошибкой…

— Ошибкой, — подтвердил Тертен, — самой хорошей ошибкой, которая могла со мной случиться.

Парень легко развернулся, подтягиваясь к остальным друзьям. Я горько улыбнулась. Попыталась вспомнить вчерашний вечер, на сей раз, улавливая не только жгучую ненависть, но и граничащую с любовью симпатию. Шею свело окончательно, так что ребят пришлось догонять в скором порядке. Я очень надеялась на то, что маги помогут мне с этим справиться.

Ирсиан с Эдвансом в пылу дискуссии сначала не заметили мою скромную фигуру, пока я как следует, не проорала:

— Поможете? — первым услышал мой вопль Ирсиан. Он оценивающе посмотрел на меня, явно пытаясь найти то, в чем они могли бы помочь. Хотя я и так довольно выразительно потирала шею. Наконец, когда к нам уже почти подошли Клен с Тертеном, он догадался спросить:

— Что такое?

— Шея, болит, — слабым голосом отозвалась я. Парни переглянулись, явно что-то обдумывая и высчитывая.

— Думаю, что всплеск магии таких размеров можно посчитать за естественный, — задумчиво проговорил приятель. Я поняла опасения чародеев, что веисталь нас может засечь, но боль в напряженных мышцах была настолько ощутимой, что я продолжила умоляюще смотреть ребятам в глаза. Эдванс первый поспешил мне на помощь, легко надавливая на самые болезненные места. Я громко ойкнула, из чего глава конфедерации определил, откуда нужно производить магическое действо. Мышцы стало уже понемногу покалывать, а боль начинала отступать. Магия чародея пахла хризантемами. Когда он закончил, я только привычно повертела шеей, произнося:

— Спасибо, а то думала, что еще немного и начну выть, — мне хотелось еще и показать, как бы я собиралась это делать, но меня кто-то опередил, душераздирающе заорав в глубине небольшой пещерки, рядом с которой мы остановились. Я даже не успела опомниться, как парни легко задвинули нас с Клен к себе за спины, явственно начиная выплетать сложное заклинание. Тертен негромко ругнулся, доставая пистолет. Из темноты своего убежища перед наши очи выползало что-то страшное, массивное и непонятное. Мне существо напомнило кусок меха, сшитого в виде шара с короткими лапами. Монстр снова заорал, от чего скала дрогнула, а по склону частым дождиком заспешили камешки. Существо, явно довольное произведенным на нас эффектом, стало наступать. Тертен выстрелил первым. И тут нам с Клен пришлось невольно зажать уши от жуткого воя раненой твари. Я успела рассмотреть только то, что у него было четыре круглых черных глаза и что они располагались над внушительной челюстью с двумя громадными, выступающими из-под губы клыками.

— Что это? — прокричала я, кидаясь в сторону, к ближайшему валуну. К сожалению, у монстра оказался еще и очень мощный и не менее длинный хвост. Я грохнулась на землю, отчаянно пытаясь встать, но вместо этого пришлось быстро откатиться, спасаясь от нового удара. Клен взвизгнула, подскакивая над еще одним хвостом. Монстр махнул в стороны сразу двумя своими прыткими конечностями, пытаясь уложить парней. Ирсиан упал, одновременно выстреливая в него громадный огненный шар. Но промахнулся. Во все стороны брызнула каменная крошка расколотого на куски валуна. Я попыталась подняться, но тут же согнулась на земле от простреливающей боли от самой шеи до левой ноги. Проклятый приступ хандроза, как всегда, решил навестить меня в самый неподходящий момент. Я только успела заметить, как монстр крутит свои хвосты во все стороны, пытаясь скосить друзей, как кегли. И потом вдруг поняла, что это не хвосты — это головы. Четыре длинные, змеевидные туловища срослись в одно уродливое шаровидное с короткими лапами и дополнительным набором в виде пятой маленькой головки. Змей-Горыныч перед этим волосатым чудовищем казался милой ошибкой природы. Я сжалась в комок от боли, чуть не пропустив следующий удар и в последний момент отдергивая ступню от жутких челюстей с желваками. Что же это за гадость такая?! Монстр продолжал устраивать концерт без заявок, заверещав так, что голова завибрировала подобно стакану, который собирается разбить своим голосом оперная певица. Я, кое-как поднялась, но тут же мне пришлось пригнуться, от резкого выпада одной из голов. Эдванс попытался сосредоточиться на каком-то сложном заклинании. Тварь ждать не стала, пока маг прибьет ее, чуть не откусив главе конфедерации ногу. Прогремел второй выстрел, но Тертен не смог попасть даже в соседние с ней камни. В тот момент, когда он уже готов был нажать на спусковой крючок, монстр опрокинул его резким ударом под колени, и целясь второй головой в район шеи. Я не выдержала сего издевательства над приятелем, бросив в голову чудища камень. Оно отвлеклось от своих планов по перегрызанию горла Тертена, грозно переводя свои немигающие глаза на меня. В тот же момент парень со всей силы заехал твари в челюсть ногой, и быстро поднявшись с земли, выстрелил в туловище. Клен лупила сразу по двум мордам ковром, совсем не заботясь о том, что третья голова медленно приближается к ней сзади. Ирсиан быстро выбросил руку, одним мощным заклинанием отсекая ее от тела. Но не успел чародей порадоваться своей победе, как, словно из воздуха у твари отросло сразу две головы на одной шее, которая словно тело амебы разделилась на две. Эдванс же пытался сразиться с главной черепушкой под мехом, отмахиваясь от нее огненными шариками. Едва появившийся еще один набора желваков, потянулся ко мне, обвив ноги, но Ирсиан, оказавшийся случайно рядом, одним рывком вынес меня из зоны укуса.

— Что это за тварь? — заорала я, отбиваясь сразу от двух голов сумкой с вещами. Ирсиан только молча въехал одной из них кулаком промеж глаз, оставив дымящийся отпечаток.

— Дай подумать! — сказал он, рывком хватая чудище за шею, от чего то затряслось как в лихорадке, рассыпаясь пеплом прямо в руках мага, — Живет в горах, имеет много лишних глоток и кучу зубов. Потерянные части отрастают быстро….

Пепел даже не успел упасть, а на поджаренной шее выросли еще две мгновенно отделившиеся головы. Теперь тварь из пяти головой, стала семи головой, что очень нас не обрадовало. Клен в последний момент ушла из-под удара, но, зацепившись за камешек ногой, грохнулась на спину. Не долго думая, монстр хотел пронзить ее грудь своими мощными челюстями, если бы одновременные огненный шар Эдванса и пуля Тертена не пробили ему мозг. На этот раз голова твари упала рядом с испуганной девушкой на камни, не подавая не единого признака раздвоения.

— О, черт, — ошарашено промолвил, наконец, Ирсиан, одним мощным ударом сворачивая одной из змей-мутантов шею, — Это горный перекартус, единственный способ его уничтожить, центральная голова… в смысле, поразить ее!

Я инстинктивно отскочила от еще одного комплекта зубов, но чудовище явно начало думать. И вместо того, чтобы броситься в район шеи, оно со всей силы вцепилось мне в ногу. Я заскулила от боли, плюхаясь на землю и ударяя тварь рукой прямо в глаз. Такого эффекта не ожидали ни я, ни она. Хватка челюстей мгновенно ослабла, а голова безвольно обвисла. Ирсиан подхватил меня по мышки, в последний момент выдергивая из-под удара еще одной шеей.

— Чем ты ее двинула? — поразился Тертен, ударяя по туловищу монстра ногой. Ему это явно не понравилось, и помпон-переросток старательно лязгнул челюстями главной черепушки. Не успей парень вовремя отскочить, так и остался бы без руки. Я только ошарашено смотрела на свою кисть, пытаясь найти источник столь мощной силы. На среднем пальце блестело простое золотое колечко, с вделанным в него малюсеньким камушком. Название камня я не знала, так как украшение элементарно нашла на улице. Естественно, что искать неряху, случайно выронившую столь дорогую вещь, я не стала, взяв кольцо, как моральную компенсацию от судьбы. Оно, правда, немного было мне великовато, но вскоре я привыкла к нему, как к еще одной моей части. К тому же, последнее время я словно чувствовала, что миленькое колечко — не просто интересная находка. Если раньше, когда я надевала его на палец, у меня повышалось настроение и все дела шли как нельзя лучше, то, чем ближе мы подходили к водопаду, тем сильнее ощущалось странное поле, исходившие от кольца. Словно оно было частью какой-то неведомой силы, охраняющей меня. Ирсиан резко схватил мою ладонь, оглядывая украшение и вскидывая бровь:

— Откуда оно у тебя? — маг вовремя заметил голову со жвалами и быстро выстрелил каким-то шипящим на воздухе составом. Судя по произведенному эффекту в виде жуткого воя и дымящейся шерсти твари — кислотой.

— Нашла! — честно призналась я. Приятель явно не поверил, для надежности срывая кольцо с моего пальца.

— Где? Я его раньше не видел у тебя!

— А я его и не надевала, — вскочила я на ноги, ударяя по еще одной морде своей тяжелой сумкой. Рюкзак пришлось сбросить в первые же секунды боя, и теперь он валялся где-то за пределами каменной дороги. К счастью, ничего бьющегося, портящегося в нем не было, а ремни, затягивающие горловину и закрывающие рюкзак, были очень прочными.

— Это же hada di'yavelli, душа дьявола! Самый редкий черный опал, встречающийся в нашем мире.

— Надо же! — искренне поразилась я, но Ирсиан быстрым выпадом буквально упал твари под брюхо, где даже длинные шеи голов не смогли бы его достать. Почувствовав неладное, тварь хотела наступить на копошащегося под ней человека, но маг в последний момент сильнейшим ударом врезал ей под челюсть. То ли у монстра была тонкая оболочка, то ли удар был подкреплен заклинанием, но рука парня буквально прорвала кожу под челюстью, добираясь до мозга. Чудище бешено взвыло и повалилось на землю, чуть не придавив противника. Тот в последний момент кое-как выскользнул из-под падающей на него туши, добивая еще конвульсивно дергающуюся тварь заклинанием. Приятели облегченно вздохнули, устало садясь на землю и приходя в себя. Ирсиан кое-как добрел до сумки с провизией, вытаскивая бутылку с чистой водой и начиная откручивать крышку. Через несколько мгновений под ноги чародею заструилась розовая жидкость — смесь воды и крови, заляпавшей всю правую руку парня по локоть. После этого он отдал мне кольцо, блестевшее, казалось еще ярче, чем прежде. Клен, буквально шатаясь от усталости, подобрала с земли сумку и медленно пошла по дороге. Тертен поймал ее за талию:

— Клен, ты в порядке? — девушка не ответила, снова оседая на землю. Эдванс осторожно поджег труп заклинанием, но вместо черного дыма и удушливого запаха горелой плоти, мгновенно вспыхнул столб пламени, в одну секунду обращая тушу в кучку пепла. Подруга выглядела ужасно бледной. Я тоже чувствовала себя не на высоте. На ноге багровыми полукружиями начинали проявляться громадные синяки — видно, тварь не успела, как следует прикусить мою конечность, застряв на плотной джинсовой ткани. Я только горько про себя хмыкнула, вспоминая, как долго моей матери пришлось уговаривать меня купить эти джинсы. "Да они же, как картонные!" — возмущалась тогда ее неразумная дочь. "Они тебе еще пригодятся. Настоящая джинсовая ткань, не то, что сейчас!" — уговорила меня тогда моя мудрая мать. Как в воду глядела!

Только через час, отдохнув, наконец, и снова собрав валявшиеся повсюду вещи, мы отправились дальше. После таких злоключений не то что идти, даже говорить не хотелось. Стертая пятка мешала все больше, так что к концу второго часа пути казалось, что она попросту отвалится. Судя по ощущениям, я не только содрала кожу, но и добралась до мяса. Становилось все темнее и темнее. Теперь нас окружали не просто сумерки, порожденные вечной тенью гор, а именно вечерняя темнота. На небе все чаще стали появляться облака, и даже откуда-то долетел легкий ветер. Лично я чувствовала себя маленьким ишаком, на которого навалили слишком большие тюки. Но эта эгоистическая мысль затиралась видом несчастной Клен, которая готова была вот-вот упасть.

— Давай помогу? — предложила я, заранее хватаясь за ручки одной из сумок. Девушка одарила меня благодарной улыбкой, но отрицательно покачала головой.

— Не стоит, я сама донесу. Тебя ведь тоже вон как нагрузили, — я почти явственно ощутила, как капля за каплей из Клен уходят последние силы. А если она грохнется прямо здесь в обморок, нам же ее и тащить придется!

— Парни! — позвала я шедших впереди приятелей. Первым на мой зов откликнулся Тертен, остальные то же поспешили поближе к нам, — помогите девушке, не видите что ли, что ей плохо?

— Давай сюда сумку, — приказал начальник охраны. Маги забеспокоились, отбирая у Клен остальные вещи. Нет, ну что за существа эти мужчины! Пока их носом не ткнешь, не увидят очевидных вещей. Но Клен вдруг яростно вырвала у Тертена свою сумку, с обидой и злостью отозвавшись:

— Хватит вам считать меня бедной, хрупкой девчушкой, не способной даже свои вещи понести! Вечно вы привыкли со всех сторон подкладывать мне соломку — а вдруг я упаду? Вы оберегаете меня словно я калека какая-нибудь. Надоело! Я не кому не позволю помогать мне, если я и сама могу справиться! — я только присвистнула. Теперь становилось понятным то, почему парни не реагировали на подружку. Они отлично знали, что начнется, если попытаться помочь ей. Пришлось им и на этот раз отступить, пожав плечами и отойдя подальше. Я только успела услышать тихое бурчание уходящего вперед Тетена: "Дурочка, ни как не может понять, что мы ее любим…".

Оставшийся путь до самого перевала прошел в абсолютной тишине. К вечеру нога начала болеть так, что я захромала. Увидев мои стенания, Тертен молча отнял у меня часть багажа. Я только радостно вздохнула, с облегчением поворачивая затекшими кистями. В отличие от подружки я всегда была рада помощи, особенно, если она, действительно, требовалась. Вокруг нас продолжали выситься все те же серые скалы и валуны. К перевалу мы подошли почти в полной темноте. Дорога, непосредственно являвшаяся им, затерялась между двумя громадными скалами, походившими на гигантские створы ворот. Действительно, никакая машина здесь бы не проехала. Тропинка была завалена многочисленными камнями и уходила вверх настолько резко, что в темноте казалась почти отвесной. Перевалом подобный путь назывался лишь потому, что это было самое низкое место среди сплошной гряды скал, узкий проход, которым никто почти не пользовался. От костра пришлось отказаться из-за боязни быть засеченными, а дров нигде не было. Редкая травка да пару кустиков, расположившихся на склоне ближайшей скалы, не считались. А ломать живые, украшенные зеленью ветки деревьев, растущих прямо на небольшой каменной площадке, было верхом неуважения к природе и откровенным варварством. К тому же и сил на то, чтобы есть, у нас не было. Моим личным желанием было бухнуться прямо на расстеленный в палатке коврик и уснуть. Правда, этому мешали два обстоятельства. Первое, то, что надо было хоть для проформы сотворить себе спальное ложе, а второе — это жуткая боль в стертой пятке. Я кое-как отыскала в своих вещах электрический фонарик, осторожно садясь рядом с Тертеном на небольшой камень и снимая кроссовок. Парень, в отличие от меня и остальных ребят был еще способен что-то проглотить, чем и занимался, с удовольствием жуя бутерброд с колбасой. Я недовольно и завистливо покосилась на приятеля так, что начальник охраны чуть не подавился.

— Будешь? — предложил он, протягивая мне остатки своего ужина. Я скептически посмотрела на сомнительное угощение, — Ну, хочешь, я тебе новый сделаю? Я нашел нож и колбасу с хлебом. Там в дополнительной сумке с продуктами.

— Надо же, а я думала, что из нее уже все выгребли! — прозвучал над ухом голос проходящей мимо Клен. Девушка старательно вытирала лицо полотенцем. Я позавидовала ее героизму. У подружки хватило выдержки еще и на то, чтобы умыться и даже переодеться. Теперь на ней была не обтягивающая майка и джинсы, а свободная ночная рубашка. До такого подвига во благо гигиены я морально еще не дошла.

— Будешь? А то там как раз на три бутерброда осталось. Парни могут и пережить, но вы… — Тертен осекся, ловя уже начинающий исходить злобой взгляд. Я только пожала плечами. Нет бы, радоваться, что в тебе видят хрупкую и беззащитную особу, которой надо помочь. Обычно все происходит наоборот. Все последние запасы провизии потребляются именно мужчинами. "Потому что им нужно быть сильнее, чтобы защищать вас!" — следует объяснение такому поведению. А женщины в этом случае, по их логике, должны не есть, чтобы становиться еще слабее. Но ведь так получается? На сей раз, Тертен решил не ввязываться в перепалку, в последний момент, смягчая ситуацию:

— …Должны еще постоять за себя!

Клен презрительно хмыкнула, явно уловив всю издевку приятеля, но ничего не сказала, присаживаясь с другой стороны от него. Только теперь я заметила, что девушка выглядела намного свежее и живее, чем до этого. Глаза ее снова загорелись своим обычным задорным блеском, а щеки порозовели. Тертен быстро сбегал куда-то в сторону палаток, притаскивая остатки колбасы, хлеба и большой кухонный нож. Уже через полминуты, мы с подружкой с удовольствием смогли вцепиться зубами в наш ужин. Небо постепенно заволокло тучами. Первая капля дождя упала мне прямо на самый кончик носа, заставив втянуть голову в плечи.

— Отлично, хоть завтра может не так жарко будет, — довольно улыбнулся парень, но тут же беспокойно посмотрел на Клен. То, что не разглядела я, приняв блеск глаз и цвет лица за здоровые, Тертен безошибочно понял, как сигнал тревоги. Он без лишних разговоров положил ладонь на лоб девушки и тихо выругался:

— Иди сейчас же, ложись. У тебя температура лезет.

— Оставь в покое. Просто мне жарко… — хотела возразить Клен, но начальник охраны только грозно нахмурился, и она смолкла. Я до сих пор так и не могла понять, кто кого чаще гонял в этой компашке, и кто кого больше боялся. Подругу Тертен слушался почти во всех случаясь, покорно подчиняясь ее просьбам, особенно когда она начинала настоятельно просить. Похоже, что, если бы пожелания девушки перешли в требования, то парню пришлось бы туго. Так что до этого он старался не доводить. Клен же шарахалась от любого грозного взгляда парня, хотя такие взгляды он бросал лишь тогда, когда беспокоился о ее здоровье и сохранности.

— Мелитриса, будь другом, принеси из аптечки жаропонижающее, она в черной большой сумке около нашей палатки. Там все подписано, чтобы не перепутать, — в первые мгновения я хотела заупрямиться, сказав, что тоже больна и что идти не могу из-за стертой пятки. Но, увидев выражение глаз Тертена, быстро слиняла в указанном направлении. Аптечка, как не странно, и правда, лежала в положенном ей месте. Разбираться в темноте, где какое лекарство я не стала, захватив на всякий случай всю коробочку. Но не успела дойти и нескольких метров, как поняла, что сейчас к ребятам соваться не стоило. Дождь закрапал все более часто, превращаясь в настоящий ливень. Я кое-как спряталась под небольшой навес скалы, спасаясь от воды. Небо прочертила молния, освещая приятелей. Тертен прижимал к себе стройную девушку, буквально впившись в ее губы. Я почувствовала нехороший комок в горле. Особенно когда она взаимно обняла его за шею. Никакого требовательного, нетерпеливого, жадного тона, осторожные и мягкие, ласкающее движения рук. Казалось, что парень, действительно, держит не подругу, а хрустальную вазу. Я не заметила, как из глаз брызнули слезы. Наверно, тот поцелуй и правда был ошибкой, которая теперь отдавалась стуком крови в висках. Я резко развернулась спиной к парочке, вытирая соленые капельки. Нечего плакать, ты же сама не хочешь идти на это. Ты же не любишь его, Мелитриса. Взгляд задержался на кленовом листочке на шее. Влажный ветер взметнулся невидимой птицей с громадными крыльями над кронами деревьев. Перед глазами вдруг на мгновение разбежались радужные блики. Какое-то странное чувство ожидания охватило меня на секунду, словно я должна была в ближайшее время встретить кого-то, кто, действительно, был мне нужен. От этого на лице появилась невольная улыбка. Мелитриса, ты идешь не тем путем. Я снова взглянула на довольных Тертена с Клен. Девушка светилась от счастья. Тертен подмигнул подруге, ему не надо было вырывать эту симпатию из сердца. И я почувствовала, как снова взбираюсь на тонкую железную грань, чтобы пройти еще пяток шагов до следующего урагана.

— Ребята, я аптечку принесла, сами уж ищите свое жаропонижающее, — подходя к ним произнесла я. Начальник охраны резко обернулся ко мне, поняв, что я все видела. Но ничего не сказал. Только принял небольшую коробочку, начиная в ней усиленно копаться. Клен начинало трясти. Деревья, растущие около камня, на котором мы сидели, частично защищали ее от дождя, но волосы и рубашка на плечах с каждым мгновением становились все более влажными.

— Тертен, я пока отведу Клен в палатку, — окликнула я парня, мгновенно пресекая все попытки подруги отказаться от помощи, — и не смей возражать!

Но, она, видно, возражать и не собиралась. Только согласно кивнула, и поспешила в сторону нашего с ней брезентового укрытия. На пути нам попался Ирсиан, который пытался найти запасной плащ или куртку с водоотталкивающим верхом. Завидев красную, трясущуюся девушку, он без лишних слов помог мне завести ее в палатку, осторожно укладывая на самодельное ложе. Клен, последовав моему примеру, отказалась от спального мешка, соорудив себе постель из старого одеяла и сложенного вдвое ковра. Я знаком приказала магу выйти. Тот повиновался.

— Клен, сейчас я тебя укутаю, — предупредила я девушку, накидывая на нее свое одеяло. Та попыталась отпихнуть его от себя.

— Мелитриса, не стоит беспокоиться так обо мне, это всего лишь временное повышение температуры от перенапряжения.

— В любом случае, тебе надо утеплиться, — упорствовала я, видя, как несчастную подружку трясет, как она подпрыгивает от температуры. Тертен явился вовремя, принеся не только жаропонижающее, но и чудом добытую кружку с водой.

— Выпей, — приказал он, — Мелитриса, спасибо тебе.

— Не за что, — развернулась я к выходу, явно уловив в голосе парня нотки, просящие меня уйти, — Ты всегда можешь на меня положиться.

— Конечно, ты тоже, — я вышла наружу, и тут же была поймана Ирсианом:

— Он там? — спросил приятель, намекая на Тертена. Я кивнула, — Это надолго, переночуешь у нас.

В палатке ребят было достаточно просторно, так как она была рассчитана не на два, а на три места. И теперь все места были заняты. Эдванс уже давно сидел внутри, с помощью электрического фонарика подсвечивая себе текст книги. Для мага сие действо было, явно непривычным, поэтому он постоянно перекладывал источник света из руки в руку, пристраивал его под разными углами, пытаясь найти более удобный способ чтения. Я же, наконец, занялась своей ногой. Носок на пятке пропитался кровью, что меня не удивило. Я осторожно осмотрела ранение. Ирсиан присел рядом, вытаскивая из кармана пластырь.

— Откуда он у тебя? — поразилась я.

— Хм, на всякий пожарный. Если хранить все в одной аптечке, то это очень не удобно. Засунешь ее куда-нибудь, ищи потом. Так что самые главные вещи я ношу в кармане. Анальгетики и пластырь. Держи!

— Спасибо, — я быстро наклеила липкую полосочку на будущий мозоль. Чародей грустно улыбнулся:

— Надеюсь, хоть кому-то я сегодня помог.

Я только вздохнула. Тяжело это все-таки, быть на вторых ролях.