"Плут" - читать интересную книгу автора (Хьюз Шарлотта)

Глава 6

На следующий день Коуди открыла парадную дверь и обнаружила Мейбелин Картер, которая стояла, сложив перед собой жирные, как окорочка, руки с сумочкой из имитации крокодильей кожи.

— Мейбелин, какой сюрприз. Не хочешь ли зайти?

Посетительница колебалась. Лицо ее покрыли красные пятна, ноздри, казалось, что-то вынюхивают.

— На минуточку, я… полагаю… Она шагнула вовнутрь и подождала, когда Коуди закроет дверь. Казалось, от прохлады ей стало легче, но поза по-прежнему оставалась жесткой и неуступчивой.

— Садись, пожалуйста, — предложила Коуди, указывая на стул.

Она уловила запах крема для лица и духов с ароматом гортензии, который напомнил ей пожилых леди в церкви, носивших цветастые платья и старомодные, похожие на цветочные клумбы, шляпы.

— Я постою, — проговорила Мейбелин. — Я не надолго. Дело идет о моей племяннице и твоей дочери.

— Да? Что-нибудь случилось? Коуди никак не могла себе представить, что привело к ней Мейбелин. Если, конечно, она не собирается делать какие-либо пакости. Но какое к этому имеет отношение Кетти?

Мейбелин не тратила времени даром.

— Эн-Мери на прошлой неделе снова вынуждена была остаться после занятий. За то, что выступала в библиотеке вместе с Кетти. Второй раз за месяц. Пару недель назад эта парочка нарушила правила уличного движения.

— Я не знала.

— Конечно. Вот поэтому я пришла. Моя сестра, Мери, полагает, что тебе пора открыть глаза.

И снова Коуди вынуждена была защищать дочь. Может быть, Мейбелин намекала, что на ее взгляд, Коуди слишком занята другим, чтобы знать о поведении собственной дочери?

— А почему Мери сама не пришла ко мне? — спросила она. — Раньше она это делала.

— Неужели непонятно, Коуди? Мери чувствовала бы себя неуютно рядом с… человеком.

Она взглянула на потолок.

— Тем более, ей не хочется, чтобы здесь бывала Эн-Мери. Я полагаю, ты подумала, прежде, чем решиться пустить его под свою крышу.

Не надо быть гением, чтобы догадаться, кого она имела в виду.

— На что ты намекаешь, Мейбелин? Ты не хочешь, чтобы Эн-Мери и Кетти дружили? Ты знаешь, они знакомы с первого класса.

— Вероятно, тебе следовало сначала подумать, прежде чем впускать распутника к себе в дом. Неужели я позволю своей племяннице появляться здесь?

Когда Коуди не ответила, она продолжала:

— Кроме того, девочки последнее время больше заняты общественной деятельностью, чем отметками. С этим надо кончать.

Коуди не знала, что сказать. Мало того, что люди отказывались от ее услуг, что создавало финансовые трудности. Она понимала, что за этим стоит Мейбелин Картер, но надеялась, что ей это скоро надоест. Теперь же, казалось, Мейбелин ничто не остановит. И, что еще хуже, дело касалось Кетти. Ничто не должно затрагивать интересов ее дочери.

Когда кто-то задевал ее девочку, Коуди сразу приходила в неистовство:

— Мейбелин Картер, вы самая непорядочная женщина, которую я когда-либо встречала, — заявила Коуди мгновением позже. — У вас нет других дел, кроме как создавать трудности другим? Не удивительно, что вы никогда не были замужем.

Мейбелин с шумом втянула воздух и прижала сумочку, словно собираясь защищаться от оскорблений.

— Да. Никогда!

— И, вероятно, Мейбелин, — Коуди открыла дверь, — и не будешь. А теперь вон отсюда, пока я не потеряла терпение…

Толстуха вскинула голову и в ярости промаршировала прочь. Коуди с такой силой захлопнула дверь, что вздрогнул весь дом, а когда она обернулась, то увидела стоящую в дверях Кетти.

— Я все слышала, — сказала девочка. — Она плохо себя чувствует, если не сделает кому-нибудь гадость…

— Я полагаю, она считает это своим долгом, — согласилась Коуди.

— Она мечтает уничтожить твой бизнес. Поэтому у нас столько отказов? Кетти шагнула ближе. — Что же нам делать?

— Что-нибудь придумаем.

Кетти, казалось, вот-вот заплачет.

— Почему она это делает, ма? Почему… она такая злая? Почему она хочет разрушить мою дружбу с Эн-Мери?

Коуди обняла дочь. Ее подмывало пойти за Мейбелин и высказать ей кое-что из того, что она о ней думала. Коуди злилась, даже когда обижали ее. А если что-то касалось дочери, Коуди становилась невменяемой.

— Некоторые настолько несчастливы, что не хотят видеть других счастливыми. Мы выкарабкаемся, миленькая, я тебе обещаю…

Кетти кивнула.

— Пойду погуляю.

— Хочешь, я составлю тебе компанию? Девочка покачала головой;

— Нет, просто я хочу побыть одна.

Кетти была более, чем в миле от дома, когда Дикон на пути домой усмотрел ее и подъехал к обочине.

— Хочешь, подвезу? — спросил Дикон. Как только он ее увидел, то сразу понял, что девочку что-то тревожит. Но не стал ее ни о чем спрашивать. Он понимал и чувствовал, что Кетти чем-то похожа на него. Она не станет говорить с ним о своих бедах до тех пор, пока не приведет в порядок свои чувства.

Кетти счастливо взглянула на него. Она заглянула в окно.

— Никогда не ездила в такой машине.

— Всегда что-то бывает в первый раз. Прыгай.

Она открыла дверцу и залезла внутрь.

— Ух, какой прохладный автомобиль. А сколько он выжимает?

— От нуля до шестидесяти за четыре и семь десятых. Но я не думал, что ты собираешься им править?

У Кетти глаза на лоб полезли.

— Я? — только и пискнула она.

— Если только мама не ожидает тебя сию минуту домой, — пояснил он. Кетти покачала головой. — Поедем куда-нибудь, где движение не очень оживленное.

Он помолчал. Взгляд его был строг.

— Могу поучить тебя, если хочешь. Кетти не колебалась.

— Конечно, хочу. Думаешь, я смогу?

— Конечно. Где тут подходящее место?

— Неподалеку, где строят новую школу. Там в это время не много машин. Кроме того, меня могут узнать. Какой-нибудь парень из старших классов…

Он попытался изобразить грозный вид, но знал, что это не произведет впечатления на девочку.

— Поймаю на охоте за старшеклассниками — отлуплю. Не пытайся слишком быстро взрослеть, дорогуша Кетти.

Кетти пригнула голову и притворно скромно посмотрела на Дикона.

— Хорошо, сэр. Обещаю раньше двадцати на старшеклассников не глядеть. Он подмигнул.

— Славная девочка. Мне не хотелось бы запирать тебя в монастырь на всю оставшуюся жизнь.

Он улыбнулся. При этом он удивился, почему ему хочется защищать ее. Из-за того, что она была дочка Коуди? Или потому, что ее отец не интересуется дочерью? А может, ему просто невыносима мысль, что Кетти может пострадать?

То, что должно было стать Новой Школой Калгари, находилось не более, чем в пяти милях от центра. По дороге Дикон объяснял Кетти систему управления машиной.

— Как ты думаешь, справишься? — спросил он, припарковываясь. Она уселась за руль и пристегнулась ремнем.

— Начнем.

Затем нажала на газ, и машина маленькой ракеткой устремилась вперед.

— Бог мой! — воскликнула Кетти. — Во дает!

Дикон положил руку на руль.

— Поосторожнее! Сначала удостоверься, что все в порядке, прежде чем попытаться преодолеть звуковой барьер.

Кетти заметно уменьшила скорость.

— Ух, а эта штука действительно сжигает резину, — она взглянула на Дикона. — Ну, как я выгляжу?

Он улыбнулся и снова подумал о том, как она напоминала Коуди. Интересно, а есть ли у нее что-либо от отца?

— Роскошно, — проговорил он. — Кажется, что ты рождена, чтобы сидеть за рулем, дражайшая Кетти.

Она просияла от удовольствия. Следующие пятнадцать-двадцать минут Кетти кружила вокруг парковки и раз или два посигналила.

— Боже мой! Глянь-ка, кто выруливает… — вскрикнула Кетти.

Дикон повнимательнее посмотрел на старенький «бьюик». Казалось, он состоял только из грязи и ржавчины. Заднее стекло дребезжало от музыки внутри и Дикон не мог удержаться от мысли, не оглохли ли те мальчишки, которые ехали в машине.

— И кто же это? — спросил он.

— Робби Карсон и его младший брат Билли.

— Шутишь, — Дикон старался казаться потрясенным. — И кто же они такие, Роберт Карсон и его младший братец Билли?

— Билли играет в юниорской футбольной команде Университета.

— А! Тот самый Билли Карсон. Так почему же ты так именно не сказала? было очевидно, что Дикон ее дразнит.

— О, Бог мой! Они меня увидели! — воскликнула она. — Что мне теперь делать?

Дикон мог поклясться, что мальчишки оторопели от потрясения.

— Выше голову! Делай вид, что для тебя нет ничего необыкновенного в управлении машиной, которая стоит сто тысяч долларов.

— О, Бог мой!

Дикон взглянул на нее.

— Ну, а кто теперь?

— Глянь, кто едет за ними.

— Что, еще один футболист?

Дикон быстро оглянулся и вздохнул, узнав патрульную машину шерифа Басби с синей мигалкой на крыше.

Когда двадцать минут спустя Кетти и Дикон, появились во дворике, Коуди мерила пол шагами. Она буквально слетела с лестницы к машине.

— С тобой все в порядке? — спросила она у дочери, едва та успела вылезть из машины.

— Конечно, ма. Дикон и я только что…

— Я знаю, что ты делала с Диконом. И ни минуты этого не одобряла и не одобряю.

Коуди скрестила руки и притоптывала ногой, показывая Дикону свое резкое неодобрение.

— Мне только что звонил шериф Басби. Дикон и Кетти переглянулись.

— Послушай, Коуди, я тебе все объясню, — начал он.

— Правда? — поинтересовалась она сладким голосом. — Рада буду послушать.

— Мы немного повеселились, вот и все.

— Повеселились? Ты называешь нарушение закона весельем?

— Мы что, банк ограбили? Я позволил Кетти попрактиковаться в вождении автомобиля…

— Без водительских прав? — спросила Коуди. Она сверкнула глазами, повернувшись к дочери. Ее пока не отпустило чувство страха после звонка Басби. Она уже напредставляла себе всевозможные ужасы, по большей части связанные с Кетти и Диконом, лежащими бездыханными и искалеченными посреди обломков его автомобиля.

— Хотела бы я узнать, почему ты считаешь возможным ездить по городу с моей дочерью. Ты можешь себе вообразить, что я чувствовала, когда мне стали звонить, говоря, что видели вас, направляющимися к строящемуся зданию школы? Можешь вообразить?

И вновь она чувствовала себя бездарной матерью, не способной и пальцем тронуть дочь, чтобы та не вытворяла.

Дикон разъярился:

— Так вот оно что! — закричал он. — На самом деле ты расстроилась вовсе не из-за того, что твоя дочь ездит в машине без прав, а потому, что люди предполагали нечто другое…

Когда Коуди открыла рот, чтобы возразить, он оборвал ее:

— Ты лицемерка, Коуди.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Да только то, что ты можешь говорить, что угодно о том, насколько ты уверена в моей невиновности, но когда доходит до дела, ты веришь мне не больше, чем все остальные.

— Не правда.

— Неужто? Ну, успокойся, я и не касался девочки, — чуть не прорычал он. Больше близко не подойду, — и секундой позже он захлопнул за собой дверь.

Но когда Коуди повернулась к дочери, она увидела, что по щекам у нее катились слезы.

— Большое спасибо, мамочка. Сначала я потеряла лучшую подругу, а теперь и Дикон не желает иметь со мной дела.

И, не сказав больше ни слова, она убежала к себе в комнату.

Было почти одиннадцать часов вечера, когда Коуди постучалась к Дикону. После того, как она целый вечер дулась, Кетти рано улеглась спать и только чуть фыркнула, когда Коуди зашла к ней в десять. Стоя перед дверью в ожидании его ответа, Коуди вытерла свои руки о шорты и глубоко вздохнула. Она заговорила, как только Дикон открыл дверь.

— Мы можем поговорить?

— О чем нам говорить?

— Я пришла извиниться.

Дикон открыл дверь и шагнул в сторону, пропуская ее вперед.

— Садись, — он указал на диван и, подождав, когда она усядется, сел напротив нее на стул.

Коуди подумала, что он ничем не напоминал звезду кантри-вестерна, объездившего весь мир и певшего миллионам. И все же он был как-то по-особенному красив, несмотря на простецкие штаны и обыкновенную тенниску.

— Я чувствую себя по-идиотски, — призналась Коуди. — Не только потому, что волновалась из-за Кетти, но и из-за того, что близко принимала к сердцу мнение посторонних. Но это привычка, от которой не так-то легко отказаться, когда она создавалась целых двенадцать лет. Но я хочу, чтобы ты знал, я вовсе не боялась, что ты можешь сделать для Кетти зло, Когда он с сомнением посмотрел на нее, она продолжала:

— Ты должен верить мне, Дикон.

— Итак, ты была больше озабочена тем, что могут подумать, если увидят меня и Кетти вместе. Я не уверен, что хуже, Коуди.

— Она моя дочь, и я хочу защитить ее от пустых сплетен. Ты не можешь винить меня за это, Дикон.

Коуди помолчала и вздохнула.

— Когда ты одна, люди всегда критикуют тебя и постоянно указывают, в чем ты ошибаешься в воспитании ребенка. Возможно, я слишком эмоциональна, потому что всякий раз, когда я совершаю малейшую ошибку по отношению к Кетти, я чувствую себя полной неудачницей. И не могу мириться с таким ощущением.

Коуди снова помолчала.

— Иногда мне кажется, что я потерпела крах во всех своих начинаниях…

— При наличии мужа ты все равно не избежала бы критики, — возразил Дикон. — Так уж повелось…

Она снова задумалась.

— Я всегда старалась быть для Кетти всем — матерью, старшим товарищем, другом. Прочла немало книг о воспитании. Я не смогла в совершенстве овладеть искусством быть хорошей матерью.

Коуди горько улыбнулась.

— Например, вчера дважды мне звонили и спрашивали, знаю ли я, что Кетти развлекается в твоей машине. Я подумала, что, вероятно, я ужасная мать, если не знаю, где моя дочь и чем она занимается.

Он задумался.

— Но, по-видимому, ты и не можешь знать, где Кетти бывает в течение дня, Коуди. Тебе следует доверять ей, она сама примет верное решение. Не можешь же ты контролировать каждый ее шаг.

— Легко говорить, — Коуди была готова расплакаться. — Кетти — это все, что у меня есть. Мне хочется идти рядом с ней, помогать и смотреть, чтобы она не споткнулась.

Его до глубины души тронули ее слезы. Дикон взял ее руку и поднес к губам.

— Все мы спотыкаемся, Коуди. Такова жизнь. Задача в том, чтобы научиться вставать, стряхивать с себя грязь и продолжать-идти дальше.

Когда Коуди заговорила, голос у нее дрожал:

— Что ты сейчас и делаешь? Он хмуро посмотрел на нее.

— Да, полагаю, что так.

Дикон сжал ее руку. Никогда она еще так не выглядела. Глаза мерцали, как драгоценные камни. Наконец, одна слезинка скатилась по щеке.

— Иди сюда, — он потянул ее за руку, Коуди колебалась, затем встала и неуверенно посмотрела на него. Он посадил ее себе на колени.

— Не плачь, детка, — сказал он, прижимая ее к себе и на минуту замер, чувствуя комок в горле. Она была нежной и желанной. В нем шевельнулись чувства, которые он считал давно умершими, чувства, одновременно пугающие и восхитительные. Затем, когда он был не в силах сдерживаться, он нагнулся и поймал ее губы своим ртом.

Поцелуй был нежным и неторопливым. Коуди обхватила его шею руками и прильнула к нему, когда он чуть приподнял губы, а затем собрал соленые слезы у уголков ее губ своим языком, прежде чем поцеловать ее еще раз. Они обнимались, прижимались друг к другу, момент был приятным и успокаивающим, оба получали столько же, сколько отдавали. Коуди вдыхала его запах и широко открывала рот. Восхитительный вкус. Она припомнила их первый поцелуй. Внезапно Коуди не могла больше насытиться им. Ее собственный язык исследовал теплые темные уголки его рта и она знала, что никогда не найдет более восхитительного мужчины. Они часто прерывались и смотрели друг другу в глаза, словно желая удостовериться, что это реальность, а не видение.

Дикон встал, подняв ее в своих руках, а она зарылась лицом у него на груди, ища его тепло и его запах. Коуди смутно осознавала, что он уносит ее из комнаты. Следующим, что она поняла, было то, что ее опустили на нечто мягкое. Его постель. Она вздохнула и притянула его ближе.

Одежды стали помехой, но вполне преодолимой. Дикон медленно раздевал ее, целуя каждый обнажающийся кусочек ее тела, словно он открыл нечто ценное и необычное. Он целовал и пробовал на вкус. Он начал с пальцев, прижимаясь губами к каждому их кончику, затем просовывая между ними язык. Он целовал ее ладони, запястья, всю руку, прижимая губы к внутренней стороне локтя, где бешено бился пульс, посылая отчаянные сигналы целующим губам. Он обхватил ее груди своими ладонями и она почувствовала себя в раю.

Когда Дикон наконец сомкнул рот вокруг ее соска, с губ у нее слетел вздох. Где-то внизу живота возникло нежное, сосущее ощущение. Ее руки были в непрерывном движении. Они исследовали твердые линии тела, прижимаясь к тугим, жилистым мускулам спины и грубым волосам на его груди, мягкому пушку на шее.

Дикон ласкал ее пупок, он обошел вокруг него языком, а затем нырнул в него. Он двинулся губами к ее бедрам и Коуди выгнулась ему навстречу. Рот его был горячим и жар встретился с жаром. Боль в животе была столь же приятна, как и непереносима. Она раскрылась еще больше, чтобы отдаться пьянящим ощущениям. Она ощущала, как сердце внутри набухало желанием и была тронута до слез сладостью и нежностью, которые пробудили прикосновения Дикона. Так это всегда и бывает, когда встречаются сердца и души. А она ушла от всего этого…

Наконец, Дикон вошел в нее и она была захвачена чем-то мощным. Захватило дух. Коуди оставалось только держаться за свою драгоценную жизнь и молиться, чтобы у нее остался здравый смысл.

Дикон мычал и бормотал что-то несвязное.

У Коуди шумело в ушах. Они дрожали в объятиях друг друга. Прошло немало времени, прежде чем они заговорили. Они просто лежали, тела были влажные и усталые, но души ликующие. Дикон смотрел на нее, на ее мирное спокойное лицо, на глаза, прикрытые ресницами.

— Коуди?

— Хм?

— Я все еще тебя люблю. Она открыла глаза и посмотрела на него. Когда она заговорила, голос у нее дрожал:

— А я никогда не переставала тебя любить.

Это сообщение наполнило его чем-то хорошим, согрело темные уголки его сердца, устранило часть горечи, которая занимала такое большое место в его жизни в последний год. Впервые за эти месяцы он почувствовал перед собой надежду.

— Нам надо поговорить, — проговорил он чуть погодя. — Я хочу знать о Генри Коксе.

Коуди подняла к губам чашку кофе. Кофе был крепкий — как раз то, что ей было надо в данный момент, чтобы успокоить волнение в животе. Наклонясь к стойке, Дикон также пил кофе глотками. Он смотрел на Коуди поверх края чашки.

— Ну? — проговорил он.

Коуди попросила его приготовить кофе, чтобы выиграть время и разобраться с тем, о чем он спрашивал. Она, однако, все еще нервничала, и это было заметно. Наконец, Коуди поставила чашку.

— Не знаю, что тебе сказать. Я встретилась с Генри в то время, когда я действительно нуждалась в друге.

Она посмотрела на Дикона. Его лицо полностью лишено эмоций.

— Я была опустошена после нашего разрыва, — продолжала она. — Спустя пару дней родители отвезли меня в Дюрхем и я осталась у мистера и миссис Кокс до начала занятий. Их старший сын пару лет посещал Дьюк и взял меня под свою опеку.

Она взглянула на Дикона. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Мы стали добрыми друзьями.

— Очевидно.

В голосе чувствовалась боль. Она должна дать ему понять… Но как?

— Его родители относились ко мне, как к дочери.

Коуди сделала паузу.

— Как бы то ни было, через пару месяцев мы поженились.

— Ты любила его? Голос у нее дрогнул:

— Да. Он был добр ко мне.

— Тогда почему вы развелись?

— Полагаю, мы стали друг другу чужими.

— Ты продолжаешь общаться с ним?

— Он приезжает на Рождество и присылает цветы на мой день рождения. Мы остались друзьями, если ты это хочешь знать. И он часто звонит Кетти. Между нами нет горьких чувств. А его родители считают обязательным останавливаться, когда бывают здесь проездом.

— Как мило.

От нее не ускользнул сарказм в его голосе.

— Почему ты так говоришь?

— Потому, что, как бы ты ни пыталась все приукрасить, Коуди, ничего хорошего не получилось. Все равно твоя дочь бегает без отцовского руководства…

— Ой, ты опять начинаешь ссору? — уныло спросила Коуди.

— Нет, я не собираюсь спорить, но я хочу, чтобы ты знала мое мнение.

Он вздохнул и провел рукой по шевелюре.

— Послушай, мне тяжело думать о тебе, когда ты была с другим, но и сам жил не в монастыре все это время. Так или иначе, все останется позади. Но я люблю тебя… Хочу попытаться сначала…

Коуди подняла глаза.

— Что ты конкретно имеешь в виду?

— Не знаю точно, давай встречаться время от времени, если ты не против. Все произошло так быстро. Я должен сначала разобраться со своими делами.

Коуди хотела сказать, что пойдет за ним на край света. Но не сказала. Слишком много осталось неясностей, слишком многое требовало решения. Например, что он собирается делать, когда отработает свой срок в Калгари. Она не могла представить себе жизнь с Кетти в Мемфисе, когда он разъезжает с концертами по триста дней в году. Было и кое-что другое, о чем требовалось подумать.

Неожиданно она обнаружила стоящего рядом Дикона. Он протянул к ней руки.

— Коуди, я думаю, мы сможем все устроить, если у нас будет хотя бы намек на шанс… Что ты скажешь? Хочешь попробовать?

Она была напугана, но храбро улыбнулась и кивнула:

— Да.

Она всего лишь надеялась, что все образуется.

— На этот раз я хочу полной честности между нами, — продолжал Дикон. Никаких уверток и утаиваний. Следующие месяцы будут довольно трудными… Мы выстоим?

— Дикон? — у нее все еще были сомнения и неоконченные дела.

— Только скажи да, Коуди.

— Да.