"Плут" - читать интересную книгу автора (Хьюз Шарлотта)

Глава 8

Алма Блек просмотрела блокнот с записями имен, которые Дикон и Коуди сделали в связи с предстоящим вечером.

— Вполне впечатляющий список гостей. Вы думаете, они приедут? Дикон кивнул.

— Да, они прибудут. Когда у вас столько денег, как у большинства из них, вы должны вложить свою долю в благотворительные предприятия, чтобы не чувствовать себя более виноватым, чем другие.

— А вы чувствуете себя виноватым в том, что у вас много денег, мистер Броуди? Он подумал.

— Я бы чувствовал себя плохо, если бы унаследовал их, ничего не делая. Но я их заработал. Тяжелым трудом.

Она кивнула и вручила ему его список.

— Я рада, что вы решились что-то сделать для нашего города, мистер Броуди, но это вряд ли может поглотить все часы вашей отработки.

Дикон удивленно поднял глаза:

— О чем вы говорите?

— У меня есть для вас работа.

— О, черт возьми, леди. Вы себе верны…

— Нет. Такова уж моя работа — делать вашу жизнь несчастной.

Говоря все это, она улыбалась, и, насколько мог Дикон припомнить, раньше она этого не делала.

— Тут в городке есть приют для бездомных. Человек, который им руководил, сейчас госпитализирован и несколько недель не встанет на ноги. Мне бы хотелось, чтобы приютом занялись вы, пока он отсутствует.

— Но почему я?

— Потому что вы знаете, что значит быть никем и что значит иметь успех. У некоторых из тамошних обитателей алкогольные и наркотические проблемы, а есть и просто неудачники.

— Послушайте, но я не работник соцобеспечения. Что я знаю о подобных вещах?

— Чтобы быть чьим-то другом, не обязательно иметь ученую степень по психологии. Дикон неохотно согласился.

Не говоря ни слова, Дикон затянул Коуди в свое жилище и тихо закрыл за собой дверь.

— Черт возьми, как я рад тебя видеть, — проговорил он, беря ее в свои руки. Он поцеловал ее.

— Мне до безумия тебя сегодня не хватало.

— И мне тебя, — Коуди подняла глаза. — Что-то не так? Ты какой-то напряженный.

Дикон отвел ее к дивану, сел и усадил ее себе на колени.

— Ой, Алма Блек дала мне сегодня новое поручение, — пояснил он и рассказал о ночлежке.

— С завтрашнего вечера я должен ночевать там.

Коуди видела, что такая перспектива не очень-то его радует.

— Когда я тебя увижу?

— Днем я не работаю, — пояснил он. — Мы можем тогда быть вместе. Он поглядел с надеждой.

— Мне надо появиться там завтра в пять вечера, чтобы все подготовить. Люди будут прибывать на ночлег в семь. Я должен присматривать за ними до следующего утра.

Дикон вздохнул.

— Боюсь, что нам придется поработать над организацией вечера исключительно в дневное время.

— Кетти и я начнем рассылать конверты, как только придут отпечатанные приглашения.

— Я поговорил с несколькими из приглашенных, чтобы удостовериться, что они точно будут. Но как знать, что сделают остальные?

— Как только будут готовы R. S. V. Р.

Дикон кивнул.

— Если они не покажутся, я буду выглядеть дураком.

Коуди видела, что он искренне озабочен.

— Давай посмотрим, что получится, — предложила она. — Уверена, все будет отлично.

На минуту он задумался.

— Ты представляешь себе, Коуди, что значит быть заклейменным сексуальным преступником?

Когда она покачала головой, он продолжал:

— Если кто-то хочет с тобой покончить, то это лучший способ. Иногда мне кажется, что я уже не смогу выступать. Меня не может не занимать то, что обо мне думают. У меня постоянно будет необходимость оправдаться не только, как певцу, но и просто как человеку. Я знаю, что Алма Блек хочет унизить меня, но в данный момент я слишком зол, чтобы смириться. Я чувствую, будто кто-то действительно вздрючил меня и пытаюсь ответить тем же.

— Ты всего лишь человек. Я тоже чувствовала бы себя уязвленной и злой.

Дикон был рад, что Коуди его понимает.

— Не уверен, что мне когда-нибудь удастся справиться, — признался он. — Я хочу сказать, что если бы меня сцапали на наркотиках или езде в пьяном виде, я пришел бы в себя за один день, но это… Он помолчал.

— Сурово. И я знаю, что никогда не смогу доказать свою невиновность, — Те, кто тебя знает лучше, верят, что ты невиновен. Я, например, ни на мгновение в этом не сомневалась.

Вдруг он ухмыльнулся.

— Это оттого, что ты без ума от меня. Не все же относятся ко мне так, как ты.

— Кетти тоже так думает. Ты же знаешь, она тебя обожает.

— А как насчет ее матери?

Коуди посмотрела ему в глаза. Хотя он и улыбался, она чувствовала, что ответ значил для него многое.

— Я же говорила, что всегда любила тебя. Я чуть не умерла, когда… когда ты уехал из Калгари, чтобы добыть себе счастье в Нэшвилле.

— Но не настолько, чтобы последовать за мной?

— Я полагала, что буду тебе помехой. Дикон поднял ее с колен и отвел в спальню. В данный момент ему не хотелось копаться в прошлом. Он просто хотел любви.

— Ты никогда не могла бы стать помехой…

Они занимались любовью лениво, давая друг другу время. Дикон целовал ее веки, уши, лицо, затем прижался губами к ямке на шее, где ее сердце посылало свои послания от самой души. Она охотно разделяла его поцелуи, широко раскрыв губы, чтобы принять его язык. Наконец, он вошел в нее и она поднялась, чтобы встретить его и вздохи их наполнили комнату нежной песней. Потом Дикон долго держал ее в своих объятиях, пока дыхание их не стало нормальным.

— Я люблю тебя, Коуди, — прошептал он. — Я не понимал, как пуста была моя жизнь до того, как ты вновь вошла в нее. Как бы то ни было, нам надо компенсировать те годы, когда мы были разлучены.

Он говорил очень печально.

Коуди прильнула к нему.

— Мы так и сделаем.

— У нас могли быть взрослые дети. Масса детей. Помнишь, как мы оба хотели иметь большую семью?

— Да, я помню. Но я не забыла и того, как ты хотел быть способным обеспечить ее. Ты мечтал, чтобы наши дети имели больше, чем ты и твои братья. Ты говорил, что никогда не хотел бы, чтобы дети стыдились тебя или своего образа жизни.

Казалось, Дикон не слушает ее.

— Я чуть не умер, когда ты бросила меня, — сказал Дикон. — Три дня я декламировал… бредил… говорил себе, что мне без тебя лучше. Наконец, я успокоился и решил, что нам надо поговорить. Я пошел к тебе домой, твои родители сказали мне, что ты уже уехала в Дюрхем. Они не дали мне ни твоего адреса, ни телефона, а также добавили, что вызовут шерифа, если я не оставлю тебя в покое.

— Я этого не знала, — нежно сказала Коуди, и это действительно было правдой. Поскольку Дикон не делал никаких попыток встретиться с ней, она решила, что он почувствовал облегчение, так как сможет теперь сосредоточиться на своей карьере и быстрее уехать в Нэшвилл.

— Твоя мать вышла на крыльцо, когда я уходил, и сказала, что они поступают так согласно твоим желаниям. А ты не хочешь больше меня видеть.

Он вздохнул, словно эти воспоминания все еще оставались для него болезненными.

— Так или иначе, через неделю я уехал в Нэшвилл. Я решил, что, если добьюсь успеха, ты изменишь решение и прибежишь ко мне. Моя мать сказала… Он сделал паузу. — Ну, теперь это неважно.

— Что же сказала твоя мать? — спросила Коуди, каменея в его объятиях при одном воспоминании об Эйлин Броуди.

— Она сказала, что ты привыкла к хорошим вещам, а если я хочу действительно вернуть тебя, я должен изо всех сил постараться и успеть в жизни.

— Очень на нее похоже, — тускло произнесла Коуди.

Он глянул на нее.

— Что ты хочешь этим сказать? Коуди поняла, что сказала лишнее.

— Ничего, я думаю, наши родители не понимали, как сильно мы любили друг друга в то время.

— Моя мать не хотела, чтобы мы расставались, Коуди. Она даже предлагала пойти к твоим родителям и уговорить их.

Коуди раздражало, насколько слепым он мог быть во всем, что касалось его матери.

— Родители уже были не молоды и волновались больше, чем следовало. Они не хотели, чтобы я действовала поспешно.

Дикон задумался.

— Как бы то ни было, моя мать наложила мне на тебя табу и я вынужден был подписать контракт с группой Мери-Лу Слай. Именно тогда я услышал, что ты вышла замуж за того парня из Дюрхема. Честно говоря, мою мать также разбила эта новость.

Коуди понадобились все ее силы, чтобы удержаться и не сказать ему правду.

— Мне надо идти, я не хочу, чтобы Кетти беспокоилась, — проговорила она минуту спустя.

Он притянул ее к себе.

— Я думаю, твоя дочь гораздо сообразительнее, чем ты думаешь.

— Что ты имеешь в виду?

— А тебе не кажется, что она подозревает о наших отношениях?

Коуди удивленно взглянула на него:

— Она ничего не говорила.

— Это не означает, что она ничего не знает. А почему ты скрываешь?

— Не хочу ее впутывать, пока сама не уясню, что же между нами происходит. Не хочу спешить.

— Мы знаем друг друга с пятнадцати лет. Вряд ли это можно назвать поспешностью.

— Да, но мы не уверены в будущем.

— Я знаю, что всегда хотел быть с тобой, — серьезно произнес он. — Как только я разделаюсь со своими неприятностями, я хочу обсудить наше будущее. Как я уже говорил, я не хочу, чтобы люди говорили гадости о тебе и Кетти.

— Я верю в твою невиновность, и мне наплевать, что думают люди.

— Но ты колеблешься. Почему? Коуди вздохнула.

— Просто я не уверена, что в твоей жизни есть место для меня и Кетти, честно призналась она. — Ты триста дней в году в разъездах. Что нам с Кетти все это время делать?

— Вас ждет дом в Мемфисе. Там есть все, разве что нет дорожек для гольфа, где бы я развлекал вас.

— Я не хочу быть «развлекаемой», я хочу жить нормальной семьей.

— Поездки — это часть моей работы, — пояснил он. — Нельзя сказать, что я сам в восторге от этого. Но такова специфика моей работы. К тому же, она хорошо оплачивается, и у вас будет все, что угодно.

— Но мне не нужно «все». Он засмеялся:

— Сначала я был слишком беден для тебя, теперь чересчур богат.

— Ты никогда не был слишком беден. Коуди потянулась за своей одеждой, решив, что сейчас не время для обсуждений. Ей нужно подумать. Дикон последний раз поцеловал Коуди перед тем, как она шагнула в тускло освещенный коридор. Он еще не успел закрыть дверь, как их напугал шум от двери миссис Викерс. Старуха глазела на них через щель.

— Почему вы поднялись, миссис Викерс? Миссис Викерс закрыла дверь, сняла цепочку и потом открыла ее шире.

— Я услышала шум, — ответила она. — Что-нибудь случилось?

У Коуди вспыхнуло лицо, когда миссис Викерс продолжала переводить глаза с нее на Дикона и обратно. Достаточно плохо, что ее застали выскальзывающей от Дикона посреди ночи. Он к тому же был голым по пояс, в одних тугих джинсах. Ей хотелось провалиться сквозь землю.

— Ой, Коуди, ты чуть не забыла, — проговорил Дикон. Он наклонился за дверь и протянул Коуди вантуз. — Спасибо за помощь.

Старуха забеспокоилась.

— Какие-то нелады с водопроводом?

— Да, мэм, — пояснил Дикон. — Небольшой засор, вода залила пол в ванной. А так как у меня, естественно, не было вантуза, я спустился вниз и разбудил Коуди. Бога ради извините, что я побеспокоил вас.

Коуди взяла вантуз, но не отважилась встретиться с ним взглядом.

— О, теперь все нормально, — она старалась, чтобы ее голос звучал естественно. — Всегда сообщайте, когда будут проблемы.

Она улыбнулась миссис Викерс.

— Спокойной ночи. Извините еще раз. Коуди повернулась к лестнице и быстро удалилась, сжимая в руке вантуз.

На следующий день Дикон прибыл в ночлежку около пяти часов. В дверях его встретил долговязый рыжеволосый мужчина с такой же рыжей бородой.

— Зовите меня Пи Даблю, — проговорил он, пожимая Дикону руку. — Я был вашим большим поклонником.

Дикон поднял бровь.

— Почему был?

Долговязый вспыхнул, отчего его веснушки стали еще заметнее.

— Но вы же не выступаете последнее время.

— Да, вы правы, — проговорил Дикон. — Не покажете ли мне, что тут где?

Он меньше всего хотел бы обсуждать финал своей карьеры с незнакомым человеком.

Пи Даблю кивнул и повел его на кухню, где в центре стоял металлический стол и восемь разрозненных стульев.

— Мы должны кормить их, — пояснил он. — Я обычно пытаюсь приготовить еду к восьми часам. Но они сначала моются и приводят себя в порядок.

— А что, если я не умею готовить?

— Ничего. Открой несколько банок с бобами и кинь с несколькими колбасками в воду.

Он открыл несколько шкафчиков, чтобы Дикон мог заглянуть вовнутрь.

— Все должны появиться ровно в семь, после чего никаких отлучек. Нам не надо, чтобы кто-нибудь связывался с наркотой. Не допускается также никаких женщин или громкой музыки.

— Довольно веселенькая у них жизнь, — заметил Дикон не без сарказма. Пи Даблю ухмыльнулся:

— Естественно, но мы и не хотим, чтобы они здесь развлекались. Мы предоставляем им возможность переночевать.

Он задумчиво помолчал.

— Знаешь, здорово они дали тебе под зад. Дикон с удивлением посмотрел на верзилу. Он, конечно, говорит о длившемся целый год судебном процессе и приговоре. Дикон коротко кивнул ему.

— А почему ты не показываешь мне остальное?

В спальных комнатах стояли грубо сколоченные койки. Простыни были темными и выцветшими, но Пи Даблю клялся, что они чистые. В ногах каждой койки лежало поношенное одеяло, а для сидения предназначалась покосившаяся софа, стоящая на коврике, почти протертом до дыр. Дикон покачал головой.

— Неважно выглядит. Пи Даблю пожал плечами.

— Не Хилтон… Но — убежище от дождя. Пошли, я покажу душевые.

К тому времени, как Дикон увидел заплесневелые душевые стояки, он почувствовал себя подавленным. К сожалению, комната, которую он должен был делить с Пи Даблю, была немногим лучше.

— Ну, и как же эти бедолаги развлекаются? — спросил Дикон. — Здесь ведь нет ни телевизора, ни радио.

Он уже решил, что предпочел бы дождь на голову этим холодным серым стенам.

— Но только так мы можем обеспечить им еду, — объяснил Пи Даблю. — Мы не можем предоставить большего.

Кто-то постучал во входную дверь.

— Вот уже кто-то идет. Пора приниматься за дело.

Весь следующий час прибывали люди — голодные и грязные, некоторые выглядели и пахли так, словно неделями не принимали ванны. Пока Пи Даблю записывал их в книгу, Дикон отводил каждого в душ, вручал ему кусок мыла и поношенное полотенце.

— Вы должны помыться, прежде, чем сможете есть, — объяснял он.

Они кивали, выслушивая его инструкции.

В нескольких картонных ящиках была старая одежда, из которой бездомные могли выбрать себе что-то чистое, чтобы одеть после душа. Они рылись в ящиках столь же воодушевленно, как дети в рождественских подарках. Дикон думал о двухсотдолларовых сорочках, которые висели у него в шкафу в Мемфисе.

— Ну, как тебе у нас? — спросил Пи Даблю Дикона, как только все уснули.

Дикон скинул ботинки и, не раздеваясь, улегся на кровать, которая была ему предназначена. Комковатый матрас, почти прозрачные от многолетней стирки простыни. Но все пахло чистотой. Он знал, что в эту ночь не сможет уснуть.

— Думаю, все это печально, — сказал Дикон после небольшой паузы. — Именно от этой работы я бы с радостью отказался.

Когда на следующее утро Дикон постучался во входную дверь вскоре после десяти утра, Коуди провела его на кухню. Но когда она ему вручила чашку кофе, он отставил ее в сторону.

— Ты выглядишь усталым. Не спал ночью? — спросила Коуди.

— Почти.

— Пойди ляг у меня в комнате. Он устало улыбнулся:

— Это что — предложение? Она засмеялась и провела его через холл в свою спальню.

— Нет. Тебе сейчас сон нужен больше, чем что бы то ни было другое.

Дикон шагнул в спальню и огляделся. Дубовая мебель была старой, но хорошо ухоженной. Типовая железная кровать, застеленная голубым стеганным одеялом в тон обоям, и занавеси на окнах придавали комнате опрятное и уютное впечатление.

«Так вот где ты спишь?» Ему не надо было об этом спрашивать. Он подошел к маленькому туалетному столику, посмотрел на разные бутылочки, открыл каждую и поднес к носу.

Коуди с удивлением смотрела, как Дикон открывает ее тушь для ресниц и изучает кисточку. Он также проверил помаду и пудру.

— Забавляешься? — спросила она. Он ухмыльнулся и кивнул.

— Помнишь, когда я пробирался в твою комнату, мы усаживались на крыше и смотрели на звезды.

— Родители убили бы нас, узнав об этом. Дикон тихо засмеялся и придвинулся к ней, оценивающе приглядываясь. На Коуди были шорты, вязаная рубашка и разноцветный шарф, беззаботно повязанный на шее. Он потянулся к нему и медленно развязал узел, а затем, когда шарф все еще оставался на шее, притянул ее на шаг ближе. Он мельком глянул ей в глаза, прежде чем прижался к ней губами. Поцелуй был долгий, медленный и чувственный.

— Помнишь нашу первую ночь вместе? — спросил он, поднимая лицо.

У Коуди сердце подскочило к горлу.

— Да.

— Я думал, что ты мне послана с небес. Ты была так прекрасна, так нежна… А я боялся сделать тебе больно.

— Я чувствовала себя слишком хорошо, чтобы думать о боли.

— Никогда не забуду ни твой запах, ни твой вкус. Никогда, Я много думал об этом первое время, когда переехал в Нэшвилл. Привык просыпаться по ночам и думать… Иногда…

Он замолчал и подумал, не сказал ли он лишнего.

— Иногда — что?

Дикон встретил ее взгляд.

— Обычно я представлял себе, что та, с кем я был — это ты. Сначала мне было безразлично, потому что я закрывал глаза и видел тебя.

Коуди отвела глаза.

— Не продолжай, пожалуйста. Дикон подтянул ее ближе, в душе сожалея, что он хотел уязвить ее своим признанием. И, очевидно, это ему удалось. Теперь Дикон жалел, что сказал ей об этом.

— Извини, — прошептал он, поцеловал Коуди в лоб, переплел свою руку с ее и отвел ее к кровати. Минуту он просто смотрел на нее.

— Во всяком случае, я с первой встречи решил, что ты самая красивая на свете. С тех пор я знал, что хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Я даже надеялся, что ты забеременеешь.

Она была искренне удивлена.

— Ты правда хотел? Но как же твоя карьера и все твои планы?

— Это никогда не было для меня важнее тебя. Кроме того, когда хотят чего-то слишком сильно, стараются получить это, несмотря ни на что.

— Иногда семья скорее помеха, чем помощь, Дикон.

— Только если ты сам это допускаешь. — Он помолчал. — Прямо как эти типчики, которые приходят в ночлежку. У них мешок рассказов о своей судьбе. У них на все есть объяснение, и они готовы часами сидеть и объяснять, почему они не могли получить работу вместо того, чтобы пойти и поискать ее. Конечно, не все они одинаковы. Некоторые из них действительно хотят преуспеть, но они недостаточно уверены в себе.

— Ты можешь помочь им.

Ее заявление поставило его в тупик.

— О чем ты говоришь?

— Сказав им то, что ты только что сказал мне. Возможно, им нужен кто-то, кто будет верить в них.

— Забудь об этом, Коуди, я не гожусь для такой роли.

— Но кто может им помочь? — спросила она. — Я хочу сказать, что ночлежка предоставляет им сухое место для сна и тарелку еды. А ты не подумал, что у любого человека есть эмоциональные и духовные потребности?

— Но почему именно я? Кстати, у меня нет времени заниматься чужими бедами. У меня достаточно своих.

— Я не верю, что ты можешь быть безразличным, Дикон, — уверенным тоном произнесла Коуди и попыталась сесть, но он засмеялся и повалил ее обратно. Она вскрикнула.

— Ты можешь удерживать меня сколько тебе угодно, но я все равно тебе не верю. В душе это тебя действительно волнует.

Поцелуем он заставил ее замолчать. Когда Дикон отнял от нее свои губы, он смеялся:

— Единственное, что меня волнует в данный момент, леди, — это желание овладеть тобою.

Коуди чуть не задрожала, когда до нее дошел смысл сказанного. Она знала, что не сможет противиться, даже если бы и хотела. И так же она интуитивно понимала, что Дикон не хочет обсуждать глубокие, личные чувства, связанные с его новой работой, пока не будет к этому готов.

Глаза Дикона не отрывались от тела Коуди, пока он раздевал ее, медленно и искусно. Его собственная одежда присоединилась на полу к ее вещам. Коуди оценивающе смотрела на четкие линии его тела. Он был великолепен. Она прижалась лицом к его груди и вдыхала его запах. Дикон закрыл глаза и отдался ощущениям.

— О, Коуди… Ты самая лучшая на свете… Они медленно занялись любовью, касаясь и пробуя друг друга, шепча слова удовольствия. Потом Дикон долго держал ее. В доме было тихо.

— Я снова начал писать, — признался он чуть погодя.

Коуди посмотрела на него.

— Новую песню? — и когда он кивнул, она улыбнулась.

— О, Дикон, восхитительно. О чем?

— Еще не знаю до конца. Она начала приходить ко мне вчера вечером в ночлежке. У меня не было бумаги, так что я пришел на кухню и набросал кое-что на бумажном полотенце. Я полагаю, что будет о чувствах. О гневе, сожалении. Я чувствовал, что мне надо что-то делать. Я не мог сдерживаться, иначе взорвался бы. Я хочу теперь рассказать свою версию моей истории, что бы там ни считал мой адвокат. И единственный способ, который я знаю для того, чтобы это сделать — песня.

Он засмеялся.

— Конечно, она, может быть, не будет стоить и гроша.

Коуди приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза, расслабленная и усталая.

— Это будет великая песня, Дикон. Когда есть чувство, это отражается в музыке.